***
Джисон проводит свой вечер за просмотром дорамы «Невероятный ты», но если его спросить, чем всё закончилось, он не ответит. Потому что все его мысли во время эпизода о чём угодно, только не о том, что происходит на экране ноутбука. Скоро он уедет. Исчезнет, как приказал Главный. Если задуматься, у него осталось не так много дней, как казалось раньше. Хотел бы он, как главная героиня этой дорамы, обнаружить в один момент, что он — второстепенный персонаж манхвы, который следует одному сценарию. Но, к сожалению, он в этой гребаной реальности, где сам должен принимать решения, от которых могут быть как плохие последствия, так и не очень. О хороших можно не думать — Джисон чувствует, что хорошим такое точно не закончится. Он сам слишком хороший, чтобы идти на такое, но что поделать, если только так Главный оставит его и Усона в покое. Кстати, об Усоне… Они давно не проводили время вместе, и Хан скучает. Сначала он был уверен, что тот всё-таки позвонит, у него просто много дел, но прошло уже несколько дней — и ничего. Хочется позвонить самому, но гордость не позволяет. Хоть они и встречаются, Джисон твёрдо убеждён, что никогда ни в одних отношениях не стоит показывать свои слабости. Он уже звонил ему, когда скучал, и не раз. Не стоит увлекаться, иначе Усон подумает, что он — его слабость. По факту так и есть, иначе бы парень не согласился на предложение Главного. Но он не должен об этом знать. Любые отношения (даже если ты уверен, что у вас всё прекрасно) могут завести в тупик. Джисон об этом никогда не забывал, как бы счастлив не был, как бы сильно не ударялся в любовь и дружбу. Дружба… что он скажет друзьям? Что уехал в другой город или страну, и не знает, когда вернётся? Джису, Рюджин и Йеджи точно устроят ему допрос. И если двум другим он еще сможет что-то наплести, какую-то легенду, то Чхве, которая знает его не первый год, нет. Джисон вздыхает и откидывается головой на подушку. Вот уж нашёл, о чём думать на ночь глядя. Интересно, а Субину будет всё равно? Ах, да, он же отказал ему, пусть и не напрямую, но Хан понимает намёки. Он не хочет его видеть, дружить с ним, общаться, знать. Чёрт, из-за одной только ориентации, которую он, между прочим, не выбирал. Из-за ненависти Субина к этому. Из-за общества, которое навязало ему эту ненависть своими стереотипами. Не успев завести хорошего друга, вот так легко потерять его. От этой мысли даже смешно становится. Раздумья прерывает смс, и Джисон очень надеется, что это не от Главного. Хоть бы от Усона… Субин. Ладно, даже лучше. Хотя нет, «лучше» под вопросом, ведь он не знает, что в сообщении. Вдруг он его там грязью поливает.«Я у твоего подъезда, надо поговорить»
А вот этого он явно не ожидал.«Как ты узнал, где я живу?»
Получив ответ, что Чхве взял адрес у сестры, Джисон понимает, что задаёт немного глупый вопрос, можно и догадаться. Он встаёт и подходит к окну. Раздвинув шторы, видит стоящего в свете фонарей Субина. И о чём им говорить? Вроде всё и так ясно. А может, дело в чём-то другом? Что ж, не впустит — не узнает.***
В ненавистном кабинете душно, хотя форточка открыта, да и не тесно. Из предметов мебели здесь только большой шкаф, забитый толстыми папками с кучей документов, неудобный диван у стены, на котором сидит Ёнджун, два стула и рабочий стол, где всё расставлено настолько аккуратно, настолько идеально, что кажется, его владелица — настоящая перфекционистка. Впрочем, Йеджи ни единой пылинки не замечает, как входит сюда. Кабинет содержится в чистоте и порядке. Сеанс длится уже минут тридцать, и за всё это время девушка не отвечает ни на один вопрос. В основном, за неё говорит Ёнджун, описывая те симптомы, что сам видел, а она лишь иногда коротко кивает. Его это почему-то так раздражает, что периодически возникает желание свернуть кое-кому шею. Психолог устало потирает затылок. Эта пациентка — последняя на сегодня, у женщины выдался трудный день. Она надеялась, что их разговор не продлится долго: долг перед клиентами хоть и есть, но домой хочется больше. Конечно, слова парня, что приехал с ней, дают какую-то картину, но этого чертовски мало, нужно, чтобы говорила сама Йеджи. Увидев, как Хван в очередной раз кивает, она подвигается ближе и чуть наклоняется, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Если она сможет внушить ей доверие, будет просто прекрасно. Человек, представившийся старшим братом, предупреждил, что его сестра может противиться идти на контакт, но она не думала, что девушка настолько упёртая. — Я хочу вам помочь, — медленно проговаривает психолог. — Я такой же человек, как вы, я просто собеседник. — Которого я не знаю, — наконец подаёт голос Йеджи. Женщина считает это маленьким успехом, но не показывает своего превосходства. — И не хотите узнавать, — угадывает она. — А уж тем более, чтобы узнавали вас. Кивок. — А если я и не горю желанием что-то о вас узнавать? Это немного застаёт Хван врасплох. Как же? Она ведь психолог… — Психологи бывают разные, — поясняет женщина. — Скажем, у меня свои методы. Йеджи хмурится и ведёт бровью. — Давайте так, — выпрямляется та. — Я буду задавать только вопросы, связанные с вашим расстройством, без попыток залезть в душу. Она её за дурочку держит? Йеджи прекрасно знает, что без этого не обойдётся, как бы методы, по её словам, не различались. — Если верить словам вашего друга, то это действительно похоже на лёгкую форму клаустрофобии. А если она лёгкая, то нам не составит особого труда выявить её. Психолог видит, что это не работает, что ожидаемо. План «Б». — Клаустрофобия — сложное психологическое расстройство, как бы вы не были уверены, что справитесь самостоятельно. Она приводит к серьёзным проблемам, может привести к затяжной депрессии, да и к другим болезням. Начальная стадия клаустрофобии — лишь звоночек, и только от вас зависит, откроем мы дверь позвонившему или защитимся от него в своём «домике». В чём-то она права, но Йеджи до последнего верит, что справится сама. Верила. Внутри заводится червячок сомнения. — Я понимаю, что вы от меня не в восторге, — всё пытается незаметно «надавить» психолог, — но только с помощью специалиста вы сможете вылечиться, если у вас лёгкая форма. Всё же беседы со мной в моём уютном скромном офисе — лучше, чем психотерапевт и его помощники в белом кабинете с профессиональным оборудованием, которое будут периодически подключать к вашему мозгу, верно? Йеджи понимает, что ею тупо манипулируют, но отрицать правоту нет смысла. И её брат, он заплатил за этот сеанс. Видимо, копил, а может, и родители помогли, отдали какие-то сбережения. И психолог этот, скорее всего, берёт недорого, иначе бы обратились в более престижное место. Но у них нет выбора из-за проблем с финансами. И он тратится на это, чтобы ей могли помочь… Что ж, если только ради брата… — Договорились, — равнодушно заявляет Йеджи. Женщина готова прыгать от счастья: уже прогресс, она всё-таки попадёт домой раньше, чем через два часа. — Итак, начнём. — Секунду, — прерывает её Хван и поворачивает голову в сторону Ёнджуна. — Пусть он уйдёт. Да ради Бога. Ёнджун с охотой поднимается с диванчика и идёт на выход. Ей некомфортно, когда он находится в кабинете и сверлит взглядом то её, то психолога. Пусть даже не сверлит — некомфортно. Ты чувствуешь, что у тебя за спиной кто-то стоит (в её случае, сидит), дышит в твою сторону, рассказывает о тебе что-то, как свидетель, после показаний которого вынесут вердикт. Теперь его рядом нет. Но вопреки ожиданиям, лучше не стало. Наоборот, Йеджи начинает ёрзать на стуле от нервов. Такое чувство, будто её оставляют наедине с монстром, который сейчас внедрится ей в голову, чтобы изучить все потайные уголки сознания. Вот с чем у неё ассоциируются психологи. Они нарушают личное пространство, при этом просят довериться им. Лучше бы Ёнджун, как обычно, не стал её слушать и не ушёл. Если верить словам парня, пришедшего с этой девочкой, все симптомы свидетельствуют о клаустрофобии, но в этом ещё нужно убедиться. В идеале проверить на практике. Но таких амбициозных пациентов у неё мало, и она явно не из них. Поэтому психолог использует специализированный психологический опросник для выявления степени развития болезни. Но перед этим задаёт несколько вопросов касательно ситуаций, когда Йеджи охватывает паника, либо того, что она в такие моменты испытывает. На второе особенно не хочется отвечать. Договариваются, что не будет в этом копаться. В принципе, она знает, что без этого не обойдётся. Так как Йеджи не может (или не хочет) нормально формулировать свои ответы, психологу приходится подгонять её, называя симптомы, а та просто говорит, было или не было, давая краткие дополнения. — Дрожь, мигрень? Нарушение дыхательного ритма, тахикардия? Потливость, похолодание конечностей? — Дрожь, мигрень, — неуверенно произносит Йеджи, словно вспоминает. — И нарушение дыхания… Последних трёх не было. — Неустойчивая походка или, может, ступор? Сильно выраженное волнение? — Я не особо следила за этим, — хмурится девушка. — Я не замечала, как хожу, не осознавала, в ступоре ли я, мне просто… было плохо. — Но насчёт волнения-то можешь сказать? — настаивает психолог. — Было-нет? Спустя несколько секунд Йеджи отвечает, что было. — Насколько тебе было плохо? Хван отводит взгляд в сторону, задумываясь. Сейчас всё нормально, тяжело возродить эти эмоции в памяти. Потому что после каждого раза, как в тумане. — Страшно. Как… когда не умеешь плавать и тонешь. Все мысли путаются в голове, и чётко отдаётся только одна: тебе не помочь. Ты идёшь на дно, и на уме нет никого, кто мог бы спасти тебя. Одна паника и приближение смерти. Потому что дышать не в состоянии, и кажется, что ещё немного — задохнёшься. — Но зачастую спасение всё-таки приходит, — напоминает психолог. — И людям с клаустрофобией тоже можно помочь в ситуации, когда болезнь себя проявляет. Ведь вам помогали, вспомните. Йеджи ненадолго прикрывает глаза, и перед ней вспышками проносятся мгновения, только не то, что происходило, а то, что она чувствовала тогда. — Тепло, — жмурится сильнее она, — и… мокро? Немного холодно, но… тепло? Женщина не сдерживает улыбки: ребёнок, кажется, начинает путаться в собственных ощущениях. Не дай бог у неё ещё и алекситимия! — Ваш друг рассказал о случае в бассейне, когда стал свидетелем ваших симптомов, — прерывает её размышления психолог. Да, Йеджи слышала. «Одноклассники решили пошутить и заперли нас». Хорошо сходу придумал, но желание врезать ему за всё от этого не пропадает. — По его словам, вы успокоились, когда он вас обнял. От неё не ускользает смущение девушки, но она не придаёт этому значение. Они здесь обсуждают то, что помогает ей, а не дела сердечные. — Вы успокаиваетесь, когда вас обнимают? Йеджи вспоминает, как буквально прошлой ночью брат пытался успокоить её во время паники, обнимая, но это не помогло. Она отрицательно качает головой. — Мне кажется, не совсем так… Девушка догадывается, что Ёнджун никуда не ушёл. Скорее всего, он стоит за дверью и подслушивает, чтобы потом доложить Хёнджину, что да как. Или ему самому интересно… Нет. Но говорить напрямую всё равно не хочет. Ёнджун и правда стоит за дверью и всё слышит, попивая кофе, купленный только что. Особенно его интересует последняя часть, где Йеджи говорит о том постыдном моменте, когда ему пришлось её к себе прижимать. Пропадает желание пить. Хёнджин рассказывал ему о прошлой ночи, когда у неё началась паника во сне, и он, не выдержав, ринулся к ней. Успокоилась она только когда он заговорил с ней на какую-то другую тему, отвлёк её. Странно, что у Ёнджуна это не сработало. — То есть, на вас это действует только тогда, когда обнимает тот парень, — заключает психолог. — Причём его попытки отвлечь разговором не помогают. А если это делает старший брат, наоборот, работает. Йеджи кивает. Видимо, есть только два человека, которые могут влиять на это. Ну, или, по крайней мере, двоих таких только знает. И если с Хёнджином всё понятно, он — один из самых близких людей, то каким боком тут Ёнджун — это вопрос. Может ли это быть связано с тем, что он единственный, кто видел её в таком состоянии и оказал помощь, не считая брата? И есть ли вероятность, что это пройдёт? — Так, наша небольшая консультация закончена, — заявляет женщина и, встав с места, идёт к шкафу, высматривает нужную книжку на полке и достаёт опросник Спилбергера-Ханина. — А сейчас мы выявим степень развития вашей фобии по шкале тревожности. Она снова присаживается напротив: — В первом блоке двадцать вопросов, выбирайте ответ в зависимости от того, как вы чувствуете себя в данный момент. Во втором блоке столько же вопросов, и ответ надо выбрать в зависимости от того, как вы чувствуете себя обычно. Понятно? — Окей… Йеджи вздыхает: это надолго. Вопрос за вопросом. Ответ за ответом. На удивление, занимает всего пять минут. Хотя не так уж удивительно, отвечать приходилось быстро, почти не задумываясь. Ёнджун слышит шаги и быстро отходит от двери. Йеджи машет в сторону кабинета и говорит, что её выперли, а его ждут внутри. О чём, интересно, хочет поговорить с ним психолог, что ей нельзя находиться с ними? Казалось бы, её касается вполне. Но нет, вали отсюда, деточка, не мешай взрослым разговаривать. Взрослым… Этот специалист не выглядит таким уж взрослым. Даже не так. Может, женщина очень хорошо ухаживает за собой, но выглядит лишь немного старше самой Йеджи. Она довольно высокая… Да и фигура у неё стройная, красивая… Ёнджун падок на красивых, нет? Он тоже красивый. Нет, все по-своему красивы, но от них исходит та самая величественная красота. Которая убивает. Когда такие люди смотрят на тебя, кажется, что вокруг них создан невидимый барьер: ничто не может испортить эту красоту, это кажущуюся великолепной грацию, которой, на самом деле, может, и нет. Их особенная красота создаёт иллюзию, издаёт не только законы, которые ты строишь в голове о таких людях, но и какую-то особенную энергию. И у этих двоих она почти одинаковая, если говорить не о характере, а о внешности. А вдруг он заметил её? Может, подслушать?.. Нет, бред, о чём ты думаешь? Она всего лишь вызвает его на разговор по поводу тебя, да. Но… почему тогда ей самой нельзя слышать их? Может, девушка перечитала манг или пересмотрела дорам, но в следующий момент она уже стоит вплотную к двери. — Боже мой, ну сколько можно, — ворчит секретарша, подкрашивая губы. — Один стоял подслушивал, другая… И чего вы тут все забываете? Вышли — идите прямиком домой, господи! Не приёмная, а проходной двор! Йеджи инстинктивно шикает и не замечает на себе сурового взгляда вульгарно одетой женщины средних лет. — Надо было менять работу, — она включает на компьютере игру, дабы скоротать время. — Предлагали же быть стюардессой, где были мои мозги двадцать лет назад? Зато теперь мозги при мне, а я — в дерьме! Хван переключается на неё, секретарша осекается, кладёт ладонь на грудь и исправляется: — Извиняюсь, в экскрементах. Хван поворачивается обратно, надеясь хоть что-то нормально расслышать, но тут… — Ух, срань господня! — раздаётся удар по несчастной клавиатуре. — Вот выдрочень, обогнал меня! Опять ловит взгляд девушки и быстро проговаривает: — Нравственный, нравственный урод, квазимодо.***
Субин долгое время стоит на пороге несмотря на то, что Джисон пригласил его войти. Может, так даже лучше. Он всё равно быстро уйдёт, если действительно собирается сказать то, что Хан уже, наверное, готов услышать. Или не готов. Всегда так кажется. Порой он думает, что ему нужно время, и вот — он готов ко всему. Но на деле — ни к чему. В такие моменты он чувствует себя беспомощным. Хотя мужчины, в его понимании, не должны такими быть. Но ведь всем бывает тяжело, больно, и не важно, какого пола человек. Только пока Джисон к этому привыкнет, пройдёт немало времени. Вот и сейчас он своих отрицательных чувств не показывает. Стоит и ждёт. — Я хотел сказать… Ситуация невероятно глупая. Они, вроде бы, неплохо сдружились, но этой дружбы толком не было. Можно было оставить всё вот так, сделать вид, что ни разу не друзья, и то, что Чхве не просто хочет отказать ему, а ещё и при личной встрече, говорит либо о его уважении, либо… о чём? — Ты очень хороший, с тобой весело, и я правда хотел бы и дальше общаться, но… О, да. Заветное «но». Как Джисон «любит» это «но» в своей жизни, словами не передать. Ну, давай, добивай, (не)друг. Слова друзей ранят больше, чем слова врагов, а тут… Это толком и не друг. Но и не враг. А больно. — Я не могу общаться с таким, как ты. Всё. Всем спасибо, спектакль окончен, актеры вас благодарят и уходят плакать за кулисы. С «таким», блин, это с «каким»? С таким же человеком, как и все? — Понятно, — тихо выдает Джисон. Субин опускает взгляд в пол, разворачивается и медленно уходит. Хан собирается закрыть за ним дверь, но тормозит, когда тот останавливается и оборачивается. — Нет, ты серьёзно меня даже не остановишь? — наигранно возмущается Чхве. — Вот что значит для тебя наша дружба? Парень замирает как вкопанный. Разве не он минуту назад разорвал с ним все связи? Подождите, стоп. Джисон хочет что-то сказать, но у него будто ком в горле. Субин как ни в чём не бывало возвращается, проходит внутрь квартиры и идёт на кухню. Джисон, постепенно отходя от ступора, медленно следует за ним. — Я так проголодался, — он открывает холодильник. — Есть чего пожрать? Он вытаскивает бутылку апельсинового сока и пьёт прямо из горла. — Ты, — всё-таки проглатывает ком Хан. — Постой… — Стою, — пожимает плечами Субин. — Ты же вроде не хотел со мной дружить… — С чего ты взял? — Чхве открывает кухонные шкафчики один за другим и вскоре находит рамён. — Ну, потому что ты… против таких, как я… Пока лапша готовится, парень смотрит на Джисона и уже серьёзно отвечает: — Это правда. И я долго думал об этом. И знаешь что? Я всё ещё против, — он машет руками в воздухе. — Но я стараюсь измениться. Ради дружбы с человеком, с которым я хочу дружить. Посмотрим, как будет. Он реально настроен изменить своим принципам? Джисону даже хочется подойти и проверить, не пахнет ли от него алкоголем. Он приближается, намереваясь убедиться в этом, а Субин выставляет руки вперёд, останавливая: — Эй-эй, дистанцию соблюдай, я ещё привыкаю. Джисон всё равно принюхивается. Ну да, трезвый. — Долго ещё будешь привыкать? Парень делает вид, что задумывается, мучает, тянет время, но, в конце концов, отвечает: — Думаю, с тобой — быстро. Неожиданно Джисон кидается к нему с объятиями, а тот, в свою очередь, чуть не задевает свой ужин. — Осторожно, рамён! В ответ он не отстраняется, а только сильнее обнимает, и Субин чувствует, что Хан улыбается в тридцать два зуба. Хотелось бы отпихнуть сейчас, но он же сам решил привыкать, вот, пытается. Как Джисон вообще мог подумать, что его ответом будет «нет»? Только идиот упустит такого друга.***
— Скажем так, — продолжает беседу с Ёнджуном психолог. — У Йеджи лёгкая форма, обратились вовремя, но… буду честна, она в зоне риска. — Хотите сказать, её состояние ухудшается? — Думаю, да. Такие выводы я сделала, исходя из нашей консультации и результатов некоторых тестов. У неё средняя ситуативная тревожность и высокая личностная тревожность. Первое можно объяснить. Она была на сеансе, при этом не желая этого, её чувства в тот момент абсолютно понятны. Но второе… Её что-то очень сильно волнует, вы не в курсе, что именно? — Нет, — хотя Ёнджун, конечно, знает. — Мы не так хорошо общаемся. — Я планировала проводить сеансы с ней раз в неделю, но теперь понимаю, что нужно не меньше трёх, если мы хотим предотвратить возможные осложнения. От неё нужно лишь желание, прошу, поговорите с ней, думаю, она вас послушает. — С чего вы взяли? — фыркнул Ёнджун. Послушает она, как же. — Она вам доверяет, — утвердительно произносит психолог. — Нет, она не говорила, я просто вижу. Йеджи уже настолько сильно прислоняется к двери, что у секретарши создаётся ощущение, что она скоро просто въестся в неё, как ноги человека в неуспевший застыть цемент. — Ох уж эта ревность, — бормочет она. Девушка пропускает мимо ушей. — Поверь мне, детка, если чувствуешь, что от него исходят вайбы, как от PSY, то бери, он просто душка. Если вайбы, как от Ким Чен Ына, — забудь, будешь у него всю жизнь в домашнем заточении. — У вас слишком странные сравнения, — комментирует она. — Мужчины разные бывают. — О, ну кому как, — улыбается воспоминаниям секретарша и зажигает сигарету. — Иди-ка, расскажу историю. — Извините, но я… — она виновато показывает на дверь. Женщина всё равно манит её к себе накрашенным ногтем, говоря, что скоро её парня отпустят и она может не переживать. Йеджи сдаётся, садится поближе, слушает начало истории без охоты, но с каждой развилкой событий, о которых ей говорят, становится всё интереснее и интереснее. Она даже не замечает, как пролетает время, открывается дверь и из проёма видна голова Ёнджуна, который зовёт её в кабинет. Секретарше приходится прервать исповедь своей любви, и Йеджи идёт к парню, демонстрируя своё недовольство и плохой настрой. — Что, секретики закончились? Теперь могу войти? — Секретики? — хмурится не понимая он. — О чём это ты? — Мило, — игнорирует вопрос Хван и проходит мимо. Ёнджун собирается пойти за ней, но прежде слышит от секретарши: — А девчонка-то — огонь, смотри не упусти. Чхве сводит брови к переносице, будто бы пытаясь понять, к чему эта женщина говорит такое, но почти сразу забивает и всё-таки закрывает за собой дверь. — Я могу вам помочь, взамен прошу об одном, — старается убедить девушку психолог. — Желание и участие. Появление на наших сеансах не просто потому что так надо, а потому что вы реально хотите вылечиться. Не блокируйте эту мысль в своём мозгу. Да, от этого кое-что да зависит. Но как ей выработать в себе желание приходить сюда, когда одна мысль о психологах даёт о себе знать мигренью? Это не так просто для нее. — Тогда вам не придётся слишком долго меня терпеть, — уверяет она. — Примерно восьми-десяти сеансов будет достаточно. Но пока это лишь мои предположения. Нужно отталкиваться от индивидуальных особенностей человека, хотите того или нет, но мы должны общаться, тогда я пойму, какой метод лечения подходит именно вам. «Да замолчи ты уже», — рычит при себя Йеджи. — «Не даёшь спокойно думать». Брат заплатил за её приём. И, судя по всему, готов платить дальше. Её фобия доставляет окружающим некоторые… неудобства, когда проявляет себя. Людям приходится искать способы успокоить её, и не всегда это просто. Хван постоянно упирается, что справится со всем сама, но когда у неё всё-таки получится? Психолог — специалист как-никак. Но доверять им… Это для неё — проблема. Можно согласиться, чтобы семья была за неё спокойна. А желание… Возможно, оно само проявится, нужно немного подождать. — По рукам, — отвечает она, тут же жалея. Но назад дороги нет. — Желательно, чтобы в первые разы вы приходили с кем-то из семьи либо с другом, — она кивает в сторону Ёнджуна, а Йеджи сразу заявляет, что он ей не друг. Будет ходить с братом.***
Ирон присылает Джису время отправки своего рейса, и та, вместе с некоторыми другими одноклассниками, приходит к выводу, что поедет в аэропорт после первого урока. Она могла бы в таком случае вообще не приходить сегодня в школу, если бы не злосчастный тест по математике. Перед зимними каникулами он — последний, и повлияет на оценку. Пока учительница раздаёт распечатки с заданиями, в класс заходит завуч и объявляет о поездке на горнолыжный курорт «Phoenix Park». — Пробудем мы там три дня, нам предоставят жильё и пищу. Все желающие могут подойти ко мне и записаться. Спасибо за внимание. В классе тут же возникают перешёптывания, которые, увы, быстро прерываются сворливым голосом математички. Джису старается думать именно о тесте, но в голове только Ирон, то, что она улетает. Картинка того, как подруга направляется в салон самолёта, отказывается покидать голову. В итоге урок заканчивается, а Чхве, так и не уверенная в своих ответах, сдаёт учительнице лист как есть. На перемене многие ученики, как обычно, выходят из душного класса. Рюджин и Йеджи останавливаются у подоконника и, оперевшись на него, смотрят через закрытое окно на ненастную погоду. — Ты поедешь? — спрашивает Рюджин. Подруга отрицательно качает головой. — Почему? — ответа не следует. — Ну дава-а-ай, пожалуйста! Я, Субин и Джисон едем. — Я теперь хожу к психологу. И Хёнджин не поедет, он будет ходить со мной. Но Рюджин помнит, что вчера вечером Хван сказала, что либо с ней идёт брат, либо Ёнджун. — Так Ёнджун ведь не поедет, ему это неинтересно. Если Хёнджин остаётся только из-за ваших сеансов, то… И зачем она только вчера ей всё рассказала? Сейчас бы ударить себя чем-то тяжёлым по этой глупой, глупой голове. Когда ты научишься думать о последствиях, Хван Йеджи? — Онни, в чём реальная причина? Брат создал образ. Образ выходцев из богатой семьи, а теперь ложь лезет наружу. Когда она только пришла, они договорились, что в школе друг друга не знают. Точнее, Хёнджин договорился, со своей стороны она на это согласия не давала. А теперь понимает, что не знай та же Рюджин, что они — родственники, и Йеджи могла бы напрямую сказать: «У меня нет денег». Скажет сейчас, и один за другим узнают о лжи её брата. Что тогда будет с его статусом, если Ёнджун, по словам старшего, принял его, когда узнал о том, что он из богатой семьи? Что уже на тот момент не было правдой. Но ведь Рюджин её подруга, ей-то можно рассказать? Она умеет держать рот на замке. Да и необязательно говорить всё. Можно сказать только… — У нас сейчас нет денег. — Вот как, — понимающе кивает Рюджин. — Он не сильно расстроен, как думаешь? — Не знаю. С одной стороны, он легко переживёт, а с другой, оппа всегда хотел освоить сноуборд, — отвечает Йеджи и меняет тему: — Идёшь провожать Ирон? — Да, хоть мы не так хорошо общались, но… она неплохая. — Она спалила Джису, что ты целовалась с моим братом, забыла? — усмехается Хван. — Такое не забывается, — Рюджин отходит от подоконника, и девушки собираются в класс за рюкзаками, чтобы успеть в аэропорт. Они не знали, что всё это время девчонка, стоящая за поворотом, ведущим на лестницу, слышала почти каждое их слово. Юрим не собиралась подслушивать, это вообще произошло случайно. Она ходила в уборную, а когда возвращалась, до ушей донеслись знакомые голоса. Она бы просто пошла дальше, в класс, но когда речь зашла о Хёнджине, не могла не остановиться. Выходит, школа организует поездку для его класса, а он не может позволить себе это из-за финансовых трудностей? Так это не проблема, она вполне может помочь ему. Конечно, со всеми финансовыми трудностями — нет, но вот с поездкой — точно. Сейчас она узнает нужную сумму и попросит папу завезти ей деньги. Он как раз сегодня собирался в центр, а путь пролегает мимо «Асару». Она знает, что папа даже не поинтересуется, зачем ей крупная сумма (если она правда крупная), он просто отдаст ей. Нет, Юрим не из неимоверно богатой семьи, которая разбрасывается деньгами налево и направо. Но они обеспечены, и дочери родители редко в чём-то отказывают. Согласно «легенде», Хо должна вырасти хотя бы немного, но избалованной. И по сути, чуть-чуть есть. Или было. В детстве точно было. Но становясь старше, она всё больше понимает ценность того, как родители работают, чтобы у неё всё было. Поэтому старается исправиться. То, что она делает сейчас, ни за что не назовёт выбросом денег на ветер, потому что это для человека, который пытался поднять ей настроение, когда все вокруг обсуждали выходку в клубе, пытался помочь ей. Так почему бы не помочь ему? Юрим выходит из-за угла и видит неожиданную картину: Ли Чэрён стоит посреди коридора, боком к ней, с прикрытыми глазами и сжатыми кулачки руками. Будто готовится к чему-то, делает вдох-выдох и что-то шепчет самой себе. В другом конце коридора стоит Хюнин Кай в компании друзей и увлечённо что-то обсуждает. Чэрён вдруг поворачивается и делает первые шаги к нему. — Ты сможешь, — не без дрожи в голосе вторит она себе. — Сейчас или никогда. Ей кажется, что если не сделает это сегодня, в следующий раз не скоро смелости наберётся. Именно поэтому каждый шаг отдаёт такой решительностью, что Юрим, как и другие ученики, замирает в ожидании чего-то. Но они не знают, что внутри Чэрён всё переворачивается: чем сильнее сокращается расстояние между ней и Каем, тем дальше покидает её та уверенность, в обретении которой она, казалось бы, удостоверилась, прежде чем пойти на это. Но отступать некогда, потому что Кай уже заметил её и теперь с улыбкой подзывает к себе, не видя подвоха. Он догадывается, что что-то не так, когда между ними остаётся всего несколько сантиметров, а Чэрён быстро переводит взгляд с глаз на губы. Раз. Два. Три. — Всё хор… Не успевает он задать вопрос, как девочка поднимается на носочки и целует прямо в губы. Неуклюже, но целует, и если существует клише, что девушка от неожиданности широко распахивает глаза, когда парень накрывает её губы своими, то в реальности, в этой реальности всё немного иначе: Хюнин Кай явно не ожидал таких действий со стороны Ли Чэрён, хоть убей. Так что сейчас единственный опешевший из них — он. Впрочем, длится это недолго, парень берёт инициативу в свои руки и охотно отвечает на поцелуй, чуть невыбив у Ли почву из-под ног. Волнение в один миг просто испаряется, отдавая волю другим эмоциям, заменяя реальность, где все стоят и смотрят, разинув рты, на другую, более желанную, где нет никого, только они. Хотелось бы остаться в такой реальности навсегда, но всему приходит конец. Вот и им приходится отстраниться друг от друга, когда воздуха совсем не хватает. Он обнимает её за талию и с улыбкой смотрит на то, как она неловко опускает взгляд и вжимается кулачками ему в грудь. Страсть прошла — вернулось смущение. — П-потом… повторим? — слышит он тихий голос. — Обязательно, — ответ вызывает у неё улыбку. Даже дышать легче. Это, конечно, iconic-сцена, и Юрим догадывается, что на одноклассницу повлияли её слова, но пора уже отойти от шока и узнать сумму, поэтому она, в отличие от некоторых зевак, оставляет голубков и идёт по своим делам. Чанбин приходит в школу только ко второму уроку. Вчера он переносил вещи обратно домой, и это заняло очень много времени. Он даже ни разу не взял в руки телефон, пришёл домой и сразу завалился спать. Сегодня он не слышит будильник и просыпает. Собирается впопыхах, глядит на дисплей всего раз — узнать время — и даже не замечает уведомления о пропущенных вызовах. Приходит в школу, смотрит на время и только тогда видит, что Ирон звонила ему несколько раз вчера. Со думает, что всё равно встретится с ней, когда войдёт в класс. Да уж, сумма оказывается немаленькая для школьной поездки. С другой стороны, это же «Phoenix park», как иначе? Папа подъезжает к школе по пути и передаёт дочери деньги, как обычно не спросив, зачем столько. Хо пересчитывает купюры, улыбается, представляя, как делает Хёнджину своеобразный «подарок», и спешит к старшеклассникам. Она думала, что надо будет позвать его, чтобы он вышел в коридор, но этого не потребовалось, потому что Юрим чуть не налетела на компанию парней, выходящих из класса. Хёнджин, Субин и Ёнджун решили провериться, но встреча с девчонкой прервала их планы. Хван спрашивает у неё, что случилось, при этом обнимая на глазах у всех, будто специально демонстрирует их отношения. Юрим отходит на пару шагов, отвечает, что всё нормально, и протягивает ему деньги. — Что это? — недоумевает парень. — Небольшой подарок. Она встаёт на носочки и шепчет на ухо, что это на поездку с классом. Вместо ожидаемой благодарности в его глазах она видит злость. Теперь уже он отходит от неё подальше. — Мне не нужны подачки. Он старается звучать мягче, но его слова просто рубят на корню все чувства Хо. Она ведь просто хотела сделать приятное… — Ты думаешь, я сам не в состоянии позволить себе это? Самое худшее для Хёнджина сейчас — то, что это видят друзья. Теперь у них точно появятся вопросы. Как это у тебя не нашлось несколько тысяч вон? Ты же, по твоим словам, такой богатый! Если бы он отодвинул эмоции на задний план, не стал бы так реагировать. Но сейчас в голове только «оправдать свою ложь», «оправдать», «оправдать». Ведь друзья могут бросить, если узнают о вранье. А их терять он не хочет. И теперь все его слова-колючки вонзаются в хрупкое девичье сердце. Больнее всего — это когда ты чего-то ждёшь, а этого не происходит. Она ждала совсем другой реакции, а не того, что получает в итоге. — Я просто, — мнётся Юрим. От всегда уверенной в себе и амбициозной девочки не осталось и следа. — Хотела подарить тебе… — Деньги? — сверкает кошачьими глазами Хёнджин. — Поездку, — заканчивает всё же она, и это тихое слово, одно-единственное слово, так слабо произнесённое, заставляет чуть не пробудившийся в парне вулкан потухнуть. Эмоции всё-таки уступают разуму, он снова берёт в свои руки контроль. Перед ним маленькая старающаяся не показать обиды девочка, которая теперь считает, что задела его гордость. Юрим понимает, что ей лучше уйти — это и делает, игнорируя его: «Постой». — Хён, — обращается к нему Ёнджун. — Ты ничего не хочешь нам рассказать? Хван облизывает пересохшие губы, понимает, что уже никуда не деться и обещает рассказать всё по дороге в аэропорт. Каково удивление Чанбина, когда он понимает, что её нет. Он не помнит, чтобы она прогуливала. Может, опаздывает на урок? Но нет: прошла половина, а Ван так и не пришла. И эти пропущенные звонки от неё… Чанбину становится неспокойно, и он решает спросить у Джису, что с Ирон. Она-то должна знать. Только вот понимает, что и той нет. Прогуливают вместе? Опаздывают? А на кой чёрт тогда отсутствуют ещё и Хваны, братья Чхве, Джисон, Рюджин? Поэтому узнаёт он у других. Отправились в аэропорт, чтобы попрощаться с Ирон. Она звонила ему. Много раз. А он не брал трубку. Она улетает. От новости он не онемеет, пока не поинтересуется, надолго ли Ван улетает? — Да вроде навсегда, — безразлично пожимает плечами одноклассница. Чанбин плюёт на урок, встаёт, чуть не падает, потому что ноги еле держат, и игнорирует вошедшего учителя. Он должен успеть в аэропорт. Обязан.***
Девушка ждёт друзей не долго, на рейс вполне успевает. Потихоньку все подходят. Все, кроме Юрим, Минхо и Чанбина. К первым двоим вопросов нет: с Юрим они не так уж и близки, а Минхо всё ещё чувствует боли в руке. Но Чанбин… Она надеялась, что если не взял трубку, то хоть напишет ей сегодня. Они же друзья… Или всё это время их дружба была односторонней? — Ну, как настрой? — старается звучать бодро Джисон, так как в воздухе витает не самая счастливая атмосфера. — Ну, как тебе сказать, — грустно улыбается Ирон. — Бывало и лучше. — Зато у тебя будет нормальная стабильная жизнь, — намекает Рюджин. Взгляд Ирон падает на тройку парней, которые натянуто улыбаются друг другу, просто из кожи вон лезут, чтобы подруга не заметила следы недавнего неприятного разговора в машине. Ей это ни к чему. — С вами всё нормально? — Да-да, — охотно отвечают все разом и по-дружески бьют друг друга по плечу. — Всё просто прекрасно! — Как всегда! Затем каждый молчит, подбирает слова, которые скажет на прощанье. Они были бок о бок не один год, Ирон — одна из них, но сейчас улетает, оставляет своё место в этой маленькой семье, пусть и не родной. — Иди сюда. Это всё, на что хватает Субина, и девушка, сдерживая слёзы, даёт троим друзьям себя обнять. Она приходила к ним в гости чаще, чем все остальные. Её почти можно считать второй сестрой по фамилии Чхве. Они общались с ней реже, чем Джису, но видели очень часто. Где Джису — там Ирон, где Ирон — там Джису. То, что знают все. И вот, она уходит, больше не будет попадаться на глаза с сестрой. Это настолько непривычно, что до сих пор не верится. Ребята отпускают её, и девушка делает пару шагов вправо, к Рюджин и Йеджи. — Вы пришли и нарушили весь покой, — с иронией отмечает Ван, что вызывает у девушек нервные смешки. — Забавно, — вздыхает с улыбкой Шин. — Кто бы мог подумать, что мне будет грустно от того, что сваливает человек, который спалил меня. — Из-за меня тебя избили, — виновато смотрит Ирон. — Но это не значит, что я не хочу видеть твою наглую рожу. Китаянка закатывает глаза: — Как мило. — Будем созваниваться по видео, — Йеджи раскрывает руки для объятий. — Удачи тебе. Ирон обнимает их и горько усмехается: им-то удача больше нужна. Она сбегает. Сбегает от проблем, от маньяка, находит выход, который не искала. А они остаются наедине с ним, со своими страхами, в неведении того, что будет завтра. «Простите». Ирон обращает внимание на стоящую спиной к ней Лию и понимает, что та просто не в состоянии на неё смотреть. — Присмотри за ней, — говорит она Джисону и кивает в сторону подруги. — Ты знаешь её даже дольше меня. Она доверяет — и я доверяю. — Обязательно. — Небось слёзы сдерживает, — нарочито громко произносит Ирон, а в ответ получает: «Ничего подобного!» Сама Джису трёт глаза, что начали слезиться. Осталось поговорить лишь с Лией, но тут Ирон слышит сообщение. Было бы здорово, если бы это был папа, который скажет, что рейс отменили. Но, увы, на самом деле он просто сидит в зале ожидания, как ни в чём не бывало пьёт кофе и ждёт прихода дочери. Медиа-контент. Девушка загружает присланные видео от Минхо. «Привет. Не знаю, с чего начать. Наверное, с извинений. Прости, что не смог прийти. Хотя, я не знаю, ждала ли ты меня». Дурачок, думает Ирон. Конечно ждала. Они ведь так давно знают друг друга. «Мы же не друзья. Но знаешь, я бы не записал для тебя это видео, если бы ты не была единственной нормальной из всей вашей компашки. Я про элиту, не про остальных». — Что он там вякнул? — переспрашивает Ёнджун. «Сейчас у нас, как мы это называем, «вынужденное сотрудничество», но это не меняет того факта, что до всей этой грёбаной ситуации с тем-кого-нельзя-называть, ахах, мы не ладили. А ты, ты хоть и не дружила со мной, но никогда не приказывала, не грубила, ничего такого. В отличие от этой дьяволицы Джису». — Что он там вякнул? — возмущается теперь Джису. «Спасибо тебе. Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. И отправь мне посылкой китайский амулет, я хочу подарок. Могу даже выбрать». Он недолго думает и заявляет: «Монета Яншэн! Точно, это интересно, так что жду твоей посылки. Я надеюсь, что смог компенсировать своё отсутствие этим видео, пожалуйста, пересматривай его почаще, чтобы вспоминать меня и не злиться. Договорились?» Ирон кивает, глотая слёзы и зная, что это лишь сообщение и он её не видит. Ну нет, сегодня плакать нельзя. «Прощай, Ван Ирон. Буду ждать подарка, береги себя.» — Прощай, Ли Минхо. Остался один человек. Человек, который нашёл в себе повернуться к ней и даже улыбнуться. Вот только слов не найти. Значит, начнёт она. — Я буду связываться с тобой, как найду время. Джису кивает. Она ей верит. — Когда вернёшься? Хотя бы примерно? — Летом точно приеду. Только в гости, но все же… Что ж, будет ждать. Все будут ждать. Они увидятся вживую только через полгода. Такой большой срок для них после всего, что вместе пережили. К этому никто не был готов, никто не знал, что это случится, но надо просто принять. Не конец света, они живы-здоровы, они есть друг у друга, всё в порядке. И будет в порядке до тех пор, пока за эту мысль держатся. Эта дружба… — Единственная и неповторимая? — Навсегда. Они всё-таки дают волю слезам и обнимаются так крепко, чтобы на полгода ощущений хватило, пусть и знают, что такое невозможно. Всё подходит к концу, и прощание тоже. Когда объявляют о посадке на рейс, всем только и остаётся, что смотреть вслед подруге. А ей остаётся не оборачиваться. Так всегда проще. Когда ребята остаются одни, Ёнджун предлагает развести всех по домам. Когда они ехали в аэропорт, Хёнджин рассказал о своей лжи, но на этом всё. Они ничего не успели нормально обсудить, поэтому сейчас он и братья Чхве идут впереди остальных, спокойным тоном выясняя отношения. — Почему ты солгал? — интересуется Субин. — Я хотел приобрести хороший статус. — И как, нравится? — Это было тогда, — поспешно добавляет Хван. — Потом я забил на это. Просто понял, что мне нравится проводить с вами время, вы стали моими друзьями. — Ну, тут я бы поспорил, — хмыкает Субин. — Не люблю лжецов. — Если честно, — признаётся Ёнджун. — Я разочарован в тебе. — Знаю. Я пойму, если ты захочешь прекратить со мной общение, ведь, если мне не изменяет память, ты принимаешь только тех, кто соответствует твоему статусу. Это не звучит с какой-то обидой в голосе, просто констатация факта. — По ним, — он показывает на Рюджин, Джисона, — можно сказать, что я смотрю на это? — Мы оба прекрасно знаем, что ты просто был вынужден начать с ними общаться. — Но разочарован я не в тебе, — повышает тон Ёнджун и тут же успокаивается. — А в том, что ты лгал всё это время. Тяжело было сказать? — Я боялся, что вы не хотите меня знать. — Чувак, — Субин хлопает его по плечу. — Я принял друга-гея, думаешь, тебя не приму? Хёнджин не знает, что сказать. Это значит «да»? — Больше у тебя нет от нас какие-то крупных секретов? Парень решительно даёт отрицательный ответ. Они смотрят на него с прищуром, думают, скорее всего, об одном и том же, поворачиваются друг к другу, потом снова к нему — и идут дальше, оставляя Хёнджина стоять как вкопанного. — Чего стоишь? — спрашивают они неверяшего своим ушам Хёнджина. — Идем уже. Хван улыбается и быстро догоняет их. — Кстати, по поводу Юрим, — меняет тему Субин. — Может, тебе стоит принять её подарок? Не думаю, что она хотела как хуже. — Я знаю, что у неё не было плохих намерений и хочу перед ней извиниться, но… — Поддерживаю! — сзади налетает на спины парней Йеджи. — Твою мать, какого? — дёргается Хёнджин. — Мать у нас одна, так что не выпендривайся словарным запасом. Ты должен принять подарок и ехать. — А как же ты? — не унимается брат. — Как же твои сеансы? Йеджи кладёт ладонь на грудь и кривит рот: — Мне очень неприятно это говорить, но… У меня есть Ёнджун. Оппа ещё минуту играет с ней в гляделки, и сестра его добивает: она прямо живчик сегодня. Зато он чувствует себя невероятно уставшим. — Всё точно будет хорошо? — в конце концов, спрашивает он, и Йеджи гарантирует, что беспокоиться не о чем. — В любом случае, сначала надо извиниться. Она может и не простить меня. — Простит, — утверждает младшая. — С чего такая уверенность? — Ты ей нравишься. Я заметила. Если это правда хорошо видно, значит, уже прогресс. Но радоваться рано. Если они отправятся в поездку вместе, у него будет достаточно времени, чтобы самому в этом убедиться. И времени проведут вместе больше обычного, это должно повлиять на их отношения. Тогда всё закончится.***
Чанбин ни разу не останавливается, чтобы перевести дух. Он бежит, и бежит до тех пор, пока не останавливается в аэропорту. Он бы просто упал сейчас на месте, но нельзя. Надо искать подругу. Где она? Где его Ирон? Почему ни её, ни других нигде не видно? А Ирон тем временем уже летит в самолёте. Может, если бы она не запретила ребятам говорить Чанбину, он бы пришёл. Ей хотелось, чтобы он перезвонил ей, чтобы как-то отреагировал. Он же умный, очень умный, он мог понять, что что-то здесь не так. Выходит, она всё-таки ничего для него не значит. Жаль. Очень жаль… Чанбин побывал, наверное, в каждом уголке этого огромного аэропорта. Он понимает, что надежду, которая до этого момента дарила тепло где-то внутри, можно вырвать с корнем и искромсать на мелкие кусочки, оставить прямо здесь и уйти. Больше не вернуться. Потому что он, кажется, уже и надежду одной девушки вырвал своим игнорированием. Себе вырывать на так больно. Он упустил её. Упустил шанс попрощаться, и теперь не скоро прикоснётся к ней и вдохнёт свежий запах карамели, исходящий именно от неё. И если думать о том, что они ещё встретятся, то не ему не тяжело. Или не так тяжело из-за того, что вырвал надежду, сидевшую в нем мёртвым грузом. Но разве не тяжело Ирон от того, что он и её надежду вырвал?Тем временем близится Рождество…