Весь путь — шахматная доска, а мы — пешки, которыми легче всего управлять. Всё, что мы получаем в конечном итоге, — шах и мат. В нашу сторону. В наши спины. От наших людей. А у доски четыре грани, за каждой из которых что-то скрывается. И вопрос даже не в том, что именно, а в том, насколько глубок обрыв, в который мы упадём, когда переступим одну из этих граней.
Они застыли, когда прочитали сообщение от него, но это был не ступор. Будто замерли в ожидании. Он нападёт, пока они ждут или когда начнут действовать? Судя по нерушимой тишине, второе. Но делать что-то надо в любом случае, им нужно выбраться. — Нам всем надо осторожно добраться до выхода, слышите меня? Йеджи бы сейчас съязвила, — можно подумать, они сами этого не понимают! — но мысли путаются, а дыхание так учащается, что она не успевает глотать ртом воздух. Сеансы не проходили даром, она вроде бы пытается, вроде получается держать себя в руках хотя бы немножко, в обморок не упадёт. Но в это легче поверить в теории, на практике — сложно. От дыхания задыхается. Рюджин, решив, что та вот-вот упадёт, подхватывает её. — Йеджи плохо, — кричит она в другой конец зала. Минхо, который до этого аккуратно спускается со стремянки, вдруг ускоряется. Кто-то с другой стороны толкает её, и она летит вниз. Парень ударяет локоть. Лиа спохватывается, но Ёнджун успевает схватить её за руку: — Ты куда это? Мы должны держаться вместе. Девушка вырывает руку и пытается сориентироваться в темноте. Стремянка высокая, и учитывая то, что она упала, Минхо, что был до этого с ними, теперь лежит в нескольких метрах. Ёнджун понимает, но это не так волнует его, как то, что сестре может что-то угрожать. — Всё в порядке, — сразу же цедит он, услышав шаги Джису к нему, хотя она даже не видит, куда он упал — настолько темно. Она старается идти на звуки, но когда Минхо грубо произносит своё «всё в порядке», останавливается в двух шагах. Как хочешь. Человека, который толкнул стремянку, нет поблизости. Словно испарился, словно не существовал. Но появляется. Возле Джису, которая делает первые шаги назад, к брату. Прямо перед её лицом появляется записка, которую она бы не увидела, если бы человек, державший её, не светил фонариком в другой руке. Благодаря этому свечению всё, что может разглядеть Джису — это его пальцы и неаккуратно написанные слова:«Хочешь кушать?»
Она успевает только прочитать и подумать, что почерк ей не знаком. В следующий момент фонарик выключают, резко хватают её за шею и, пресекая любые попытки вырваться, отводят подальше, зажимая рот рукой и с силой давя на горло. — Джису? — окликает Ёнджун. — Ты где, сестрёнка? Джису, ты слышишь меня?! Он считает, что они должны осторожно и не торопясь пойти к выходу, но что-то идёт не так — и теперь он быстрым шагом идёт вперёд, чтобы найти Лию. К ней же идёт Минхо. Он обгоняет Ёнджуна, но тот его даже не видит, слышит только шаги и пытается идти быстрее. Почему она не отзывается? Джису плохо. Её отводят в угол, перестают закрывать рукой рот, но только для того, чтобы буквально заставлять есть. Она успевает только вдохнуть, и от этого не становится легче, потому что горло всё ещё зажато. Гамбургеры, чипсы — много нездоровой пищи. Кто-то берёт еду, пихает ей в рот и заставляет жевать, она даже не может проглотить. Её невероятно тошнит, она задыхается и без конца пытается сплёвывать на пол то, чем её «кормят». Пока Ёнджун, ориентируясь на звуки, ищет сестру, страх находит его. Возле уха раздаётся шум моря. Он резко поворачивает голову, но тогда шум звучит у другого уха. Чхве понимает, что тот, кто делает это, стоит за спиной и, резко повернувшись, бросается на него. Только прямо в эту секунду ему в лицо плескают водой. Много воды, он глотает её, она забивается. Ещё воды, ещё. Вёдра. Три человека. Пока он с ними, остальные могут вредить другим. Он не позволит отвлечь себя от них таким образом. Он всё-таки мог бы схватить кого-то из них, но что дальше? Если подумать наперёд, сделай он это, надо будет включить свет, а это — у сцены. Он сам не сможет до неё дойти, крикнет другим, их противники помешают, а то и навредят ещё больше. Это не выход. Отвлечь-то не позволит, но это и не отвлекающий манёвр. На него накидывают верёвку, начинают её затягивать, другой принимается держать ноги и руки. Вскоре он повязан, лежит на полу, на его тело давят ногой, мешая двигаться, и продолжают выливать прямо на лицо большое количество воды. Не может быть так много воды. Всё спланировано. И он не ошибается — действительно, Хёгва подстроил «шоу» сразу после того, как узнал, где будут эти ребята после занятий. Человек, издевающийся над Лией, так увлекается, что не замечает чьего-то присутствия позади, пока этот кто-то не стучит пальцем по его плечу. Он оборачивается, и Ли с силой ударяет того в челюсть. Не видит точно, куда попал, но, кажется, в челюсть. Джису не может стоять на ногах. Она начинает скатываться по стенке, но Минхо перехватывает её и прижимает к себе, упустив человека, который при первой возможности сбежал. — Ловите его, — громко кричит он другим. Их не видно, неизвестно, где Ёнджун, который шёл к ним, что с Йеджи и Рюджин, из-за выключенного света непонятно, куда он побежал. — Чёрт, — гаркает он, продолжая гладить Джису по голове и успокаивая. Она откашливается, но пытается что-то сказать. Минхо чуть отодвигает её от себя, нагибается и просит повторить. — Йеджи, — хрипит она. — Йеджи плохо… А ведь он собирался пойти к ней, когда Рюджин сказала им об этом, но беда с Джису заставила его забыть об этом. — П… помоги ей, — девушка хватается за горло, которое будто режет изнутри. — Пожалуйста… Самое паршивое то, что если посветить телефоном, нападавшие (которые изредка включают свои фонарики по понятным причинам) их заметят. Поэтому им приходится больше ориентироваться на звуки. Какая же идиотская ситуация. Они даже напасть на обидчиков сейчас не могут, потому что им нужно позаботиться друг о друге, в первую очередь. — Я тебя тут не оставлю. Он подхватывает её на руки, чтобы посадить на сиденье, когда будет рядом с Рюджин и Йеджи, чтобы не терять из виду — и идёт на голос Шин. — Онни, — зовёт она Хван. — Онни, посмотри на меня, онни! Глаза Йеджи то закрываются, то открываются — медленно, слабо. Рюджин легонько бьёт её по щекам, постоянно говорит, но та всё равно в предобморочном состоянии. — Не теряй сознание, нет, пожалуйста! Вдруг играет мелодия. Детская корейская песенка. Та самая, которую она напевала грёбаной ночью, когда шла одна по улице и её похитили. Сегодня, прямо перед тем, как начать уборку, Рюджин получила задание.«Baby shark, сцена твоя. К ней подойди — не станет тебя. О, Джульетта, Ромео так ждет, Он твои страхи в тебе же убьёт».
«Чёртов поэт, » — подумала она и твёрдо решила не идти на поводу и не приближаться к сцене. И вот он — тот миг, когда она должна это сделать. Теперь она уже не так уверена в своём решении, потому что прямо сейчас они все в опасности. Если она подойдёт к сцене, ей же хуже. Не подойдёт — хуже будет другим. Эта детская песенка теперь звучит не по-детски. Музыка не весёлая, она страшная, вызывающая мурашки. Над сценой включаются прожектора. Это даёт больше освещения, и Минхо, уже видя Шин и Хван, добирается до них быстрее. Он аккуратно сажает Джису на одно из сидений. Йеджи, почувствовав яркую вспышку света, сильно зажмуривается и широко распахивает глаза, а затем хватается за голову и опирается на Минхо, чтобы переждать головокружение. Ей нужна таблетка. Ей нужен Ёнджун. Ей срочно нужен Ёнджун. Но где Ёнджун? А Ёнджуна уже не трогают, его бросают там за минуту до того, как включаются прожектора. Он лежит на полу, привязанный, с забитым носом, лёгкими, не оставляющий попыток освободиться. Он недалеко от сцены, но далеко от них, Йеджи видит его, а Минхо замечает её взгляд. Ему нужно помочь, но Ли не может оставить девочек одних. Что с ними может случиться, если он отойдёт? Всякое. — Я помогу ему, — говорит Рюджин. — Но отпускать тебя одну, — начинает возражать он, но Шин перебивает: — Пока я буду идти к нему, ничего не произойдёт, — уверенно произносит она. — Я знаю. Потому что она выполняет задание: идёт к сцене. А пока она идёт к сцене, ничего не случится. Только если она на неё взойдёт. А она взойдёт, но об этом не сказала. Девушка прислушивается к песне и сосредотачивается только на ней. Звучит, конечно, как в дешёвом ужастике, но только зациклившись на чём-то одном, можно с минимумом волнения дойти до сцены — места, куда она раньше поднималась только с радостью. Зачем загорелись прожектора? Что сейчас будет? Её страх? А чего она боится? Сцены? Что ж, теперь есть немного. Она старается идти быстрее, чтобы помочь Ёнджуну выпутаться из верёвок, но её слегка пошатывает от стучащей по вискам музыки, а после — и от громкого удара, как по барабану. Для Рюджин это звучит триггером: она ускоряется и в одночасье оказывается рядом с Чхве. — Эй, — она бьёт его по щеке. — Живой? Шин вспоминает о канцелярском ноже, что носит в рюкзаке, и подбегает к подоконнику, заодно доставая и телефон и кое-что ещё. Новых сообщений нет. Она возвращается к нему, обрывает верёвки, помогая выбраться, но отвлекается на начавшееся на сцене выступление. Всего их пятеро. Они в чёрных мантиях с капюшоном, исполняют на сцене лёгкие движения, больше напоминающие обряд, нежели какой-то танец. Кружатся, кружатся, подходят друг другу, отходят — и всё под ту же песню. Лиц не видно, угрозы для Рюджин пока ничего не представляет. Она медленно встаёт и делает шаги по направлению к сцене. Ёнджун всё ещё повязан. — Ты что творишь? — пытается он докричаться до неё. — Даже не думай! «Клянусь, если выберусь, сам залезу на эту сцену и вмажу танец боксёра-кенгуру», — думает он, продолжая попытки разорвать верёвку самостоятельно. Рюджин его не слышит, она идёт и идёт. Хёгва сказал — она идёт. Джису без сил. Йеджи без сил. Но она просит Минхо побежать и помочь либо Ёнджуну, либо Рюджин. Хван не понимает, чем думает подруга, какой гипноз на неё действует, но ясно же, что ничем хорошим не закончится. Только Минхо не слушает ее. Он просто стоит и смотрит, будто так надо, будто вмешайся он сейчас, и всё пойдёт не так, как надо. То ли он понимает, что Рюджин сама знает, что делать, то ли он просто зависает в ступоре, но по глазам отчётливо читается «Прости, я не вмешаюсь в это». Но он точно не трусит, он не из таких. Так что не так? Только у Рюджин нет времени думать, почему ей никто не помогает. Она стоит на сцене. Одна из своих, но среди чужих. Сейчас она поднимет голову и увидит котёл, который перевернётся, и на неё выльется свиная кровь, как в книге «Кэрри». То-то забава будет, ведь в Хэллоуин он их не трогал. Если он думает, что сможет так сломать ей психику, то ошибается. Ломать некуда. В книге другие смеялись над Кэрри. Рюджин посмеётся над собой сама. «Ну, давай, что ты выкинешь на этот раз?» Люди подходят ближе, но ненадолго. Потому что сначала один из них получает электрошокером в живот, потом второй, а третьего, который успел отреагировать и приготовился наброситься на неё, сшибают с ног. Ёнджун, наконец, выбрался. Оставшиеся двое — детский сад против не на шутку сердитого парня и девушки с электрошокером. Хёгва мысленно проклинает их в тот момент. — Надеюсь, я никого не убила, — хмыкает Рюджин, разглядывая электрошокер. — А-то не расчитывала уровень разряда. Ёнджун включает свет. — Почему ты не воспользовалась им раньше? — Надо было добраться до рюкзака. Минхо помогает Йеджи и Джису дойти до сцены. — Так это же, — начала Лиа и тут же замолкает, почувствовав приступ тошноты. Она склоняется над первым попавшимся ведром и вырывает. — Мы их знаем, — завершает за неё Ёнджун и, получив от Йеджи влажные салфетки, передаёт сестре. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, — выдыхает она, принимая салфетку. Сама Йеджи обтирает влажной салфеткой своё лицо и шею, будто ей ужасно не хватает прохлады, свежести, голова всё ещё немного гудит. — Это же ребята из параллельного класса, — признаёт Минхо. — Да что ж такое, — закатывает глаза Рюджин. — Он против нас всю параллель решил настроить? — Их надо допросить. — А тебя не волнует, что Сэрим и Джисон вот-вот вернутся? — напоминает Чхве. Йеджи игнорирует и спрашивает Рюджин, как долго они могут быть в отключке. Хотя бы примерно. — Без понятия, я впервые применила такую мощность. Им ничего не остаётся, кроме как спрятать их, пока не пришла Сэрим. Хоть это они сделать успевают перед тем, как дверь распахивается. — А вот и мы, — с улыбкой воскликает Чо, но в следующий момент не выражение лица меняется на шок. — Что здесь произошло?! Много воды на полу, верёвки, вёдра, в одном из которых рвота, упавшая на пол стремянка, выключенные прожектора и остатки еды в углу зала. Минхо первым находит, что сказать: — Прости, наша вина, подурачились немного. — Это называется «подурачились немного»?! — возмущается она. — И откуда вода? Ведь мы с Джисоном пошли за водой… Он передаёт ей портфель, кладёт руки на спину и начинает потихоньку выпроваживать. — Мы всё исправим, честное слово. — Почему ты толкаешь меня к двери? Ему остаётся только закрыть перед ней дверь, но напоследок он говорит: — Сэрим, мы провинились и берём на себя всю ответственность, тебе ничего делать не надо. Он замечает, что она всё ещё держит в руке швабру, и забирает её. — Отдай это мне. Иди домой и отдохни, ты и так много делаешь для школы. — Но… — Завтра будешь в шоке от того, насколько всё идеально, пока, — поёт он дружелюбно последнее слово и закрывает дверь. Джисон понимает, что теперь может потребовать объяснений — и получает их, пусть вкратце и с явной неохотой. Одно он из сказанного уяснил точно: Рюджин лучше не злить. После нападения она и дня не ходит без электрошокера и складного ножа. — Твою мать, да вы сумасшедшие! — воскликает он, видя, как ребята вытаскивают нескольких парней без сознания. — Да живы, не бойся, — не без сарказма отвечает Шин, помогая Минхо привязывать их теми же оборванными верёвками к сидениям. На всех, конечно, не хватает. И один из таких очнулся первым. Стоит ему еле открыть глаза, как он уже получает отрезвляющую пощёчину. Что-то сегодня Рюджин расходится на пощёчины. — Так быстрее будет, — хладнокровно произносит уже полностью пришедшая в норму Джису. Парень осматривает тех, кто стоит перед них, и плюёт: — Если вы думаете, что я вам расскажу что-то, сопляки, то… Но не успевает он договорить, как к его горлу приставляют нож. — Знаем, уже таких ломали, — ухмыляется Рюджин. — Предлагаю два варианта: либо выкладываешь, как есть, либо отвечаешь после порезов, которые я оставлю на твоём личике. Она шепчет и выглядит не совсем адекватно. В глазах отражается грань безумия. — Порез — ответ, порез — ответ… Она проводит лезвием по мягкой щеке и оставляет след. Парень сдерживает болезненный стон. — Нуна, — аккуратно начинает Джисон. — А ты… не перегибаешь? — Ты не видел, что здесь было, — монотонно говорит Джису. — Ей просто надоело быть хорошей. — Она может поранить человека, — пытается вразумить её он. — И я впервые её поддеживаю. Хан знает, что спорить с ней бесполезно. Тем временем старшеклассник, которому Рюджин угрожает ножом, не выдерживает: — Ладно, хорошо, только нож убери! Рюджин щурится, убирает ножик от лица. — Кое-что скажу, — произносит он на выдохе и тут же жалеет: нож сразу оказывается в прежнем положении — прямо перед ним. — Всё, всё скажу! То-то же. Ученик рассказывает всё, что знает. Ему вчера пришло сообщение на Rispo. Ему и нескольким ребятам из класса, о чём он узнал только при встрече. Их собрал человек, скорее всего одноклассник, он был в спортивной форме, как после физкультуры. Единственное — на нём была ещё ветровка с капюшоном, по-видимому, чтобы не разглядели лица. Он собрал их за школой — это было после уроков — и дал распоряжения касательно того, что нужно делать. — После уроков, — задумчиво протягивает Йеджи. — А про подготовку зала нам сообщили сегодня на втором уроке в классной беседе. — Что было в сообщении? — спрашивает Ёнджун. — Там было что-то типа: «Приходи в такое-то время на задний двор школы, есть разговор». Я, если честно, подумал, прикалываются, потому что на его страничку нельзя было зайти, посмотреть, что за Хёгва, фейк, сто процентов. — И с хера ли ты тогда пошёл? — вздыхает Джисон. Хотя по нему видно, что туповат. — Я узнал, что другу пришло такое же. Решили сходить вместе, там встретили остальных. Тот чувак дал нам список с вашими страхами и сказал, что мы должны делать. — Выходит, он знал заранее? — уточняет Минхо. — Да быть того не может. Заметив недоумение остальных, он объясняет: — Доброе утро, мы узнали об уборке зала только сегодня. А он созвал их всех ещё вчера, у них было время всё подготовить. — Но как он мог знать заранее? — хмурится Йеджи. — Этот урод вечно на шаг впереди. — Мы набрали воду, — продолжает парень, — купили еду, верёвки взяли из подсобки, а насчёт мантий он сказал, можно найти за сценой. — Он сказал, где достать мантию. Обустройство сцены и за ней знают только тем, кто ходит либо ходил в драмкружок, остальным вход за сцену воспрещён, а эти мантии явно из гардероба гримёрной! Я же ходила первые месяцы, я помню это! — Шин осеняет: — Либо он один из членов драмкружка, либо был им. — Но ведь они спокойно достали эти мантии, никто им не помешал, — спорит Джисон. — У него были ключи от гримёрной. Рюджин щёлкает пальцами. — У всех участников кружка есть ключи от гримёрной. Даже у меня остались, хотя я была там всего ничего и ушла. Надо искать среди них, круг подозреваемых сужается. Парень рассказывает, что неизвестный поручил им самим придумать, как воплотить страхи в жизнь, иначе спектакль будет скучным. — И какие там были страхи? — спросила Шин. Ей уж очень хотелось узнать, что для неё подготовили, она же им помешала. — Там было написано:«Чхве Ёнджун — вода Чхве Джису — еда Хван Йеджи — клаустрофобия Шин Рюджин — сцена Ли Минхо — Лиа».
Это было правдой для Рюджин. Сцена стала ей страшна. Никогда. Никогда, никогда, никогда не поднимется больше на сцену. Но сегодня они провалились. Хотели устроить шоу, напугать её, схватить на сцене? Она не испугалась, сегодня её страх достиг того состояния, когда на него становится плевать. Он есть и всё. Это было не совсем правдой для Ёнджуна. Он не боится воды. Он боится утонуть, и уже не уверен, боится или хочет, настолько всё надоело. Не совсем правда для Джису. Она не боится есть, она не может смотреть на еду, потому что каждый раз, от каждого откушенного ею кусочка, вспоминает слова матери. Кажется, что каждый кусочек вредит здоровью, положению в глазах окружающих, довели. Это было правдой для Йеджи. Но она пережила это легче, чем могло быть раньше. Проходит, всё проходит, сеансы и вера в хорошие последствия делают своё дело. Но кое-чего ей жутко не хватает. Кое-что, о чём она, наверное, всё-таки попросит Ёнджуна, когда они будут уходить. Джису вопросительно смотрит на Минхо. Такого она не ожидала. Что значит она — его страх? Он делает вид, что не замечает пристального взгляда. Ты просто не знаешь, Джису. Не будь высокого мнения о себе, ты — не страх. Его страх — его чувства. — И что же он обещал вам за это? — спрашивает Йеджи. — Деньги? Парень качает головой. — Не совсем. Каждому что-то свое. Мне — да, деньги, Минджэ — взломку на комп учителя, чтобы скачать готовые лабы. Га Ылю — наркоту… — Понятно, — перебиваеь Минхо, зная, что на него опять осуждающе смотрит пара карих глаз. Не хотелось бы в очередной раз напоминать Джису о своей «подработке», пусть даже речь не о нём. Значит, он пообещал дать каждому то, в чём нуждался. И уже отдал? — Сказал, после того, как мы всё сделаем… Мы думали, это просто какая-то шутка, ну, не всерьёз… — Шутка? — взрывается Рюджин. — Не всерьёз?! — Н-ну на то, ч-что всё обернётся так, т-точно не рассчитывали! — испуганно заикается парень. — Эй, — Джисон кладёт руку на плечо девушки. — Остынь. Когда вы должны с ним встретиться? — Сказал, напишет… Кажется, остальные знают не больше него. Парень обещает сообщить им время и место встречи, но даже этим не заслуживает, чтобы его и других развязали и отпустили. Они просят, возмущаются, пытаются выбраться сами, но всё без толку. Их никто не слушает, ребята заняты уборкой. Пусть посидят, поплачут — заслуживают. Так как двое не привязаны и могут сбежать, между ними стоит Рюджин, направив на одного нож, а на другого — электрошокер. И только когда с уборкой покончено, двоим дают свободу, а унесут те ноги или сначала помогут остальным — не их забота. День выдаётся просто хреновым. Уже на выходе из школы Ёнджун, убедившись, что он и Йеджи чуть отстали от остальных, говорит с ней. — Мне как бы всё равно, — и его тон подтверждает это, — но ты в порядке? Ведь он знает, каково ей было там, в темноте. Он не смог подойти к ней, успокоить, она была не одна, но Ёнджун прекрасно понимает, что Йеджи в тот момент нуждалась в нём. А его рядом не было. Девушка коротко кивает и после недолгого молчания всё же решается. — Мне как бы всё равно, — начинает она в его манере, — но… ты не мог бы обнять меня? Ёнджун останавливается и внимательно смотрит в эти кошачьи глазки. По ним видно — она ждёт. И ясно — он не ослышался. Она замечает, что Чхве немного ошарашен и вряд ли вообще ожидал подобной просьбы. И он уж точно не хотел бы это делать. И в то мгновение, когда Йеджи готовится пойти на попятную, он подаётся вперед и даёт ей почувствовать тепло своих рук. Тепло и защищённость. Страх пропадает окончательно. Можете считать это помешательством, зависимостью, чем угодно. Может, их отношения и правда перерастают в нечто подобное, но Йеджи слишком упряма и слаба, чтобы отказываться от этого. И пока она в нём нуждается, будет говорить об этом, не стесняясь, потому что когда-нибудь (возможно, когда она окончательно поправится) это пройдёт и они прекратят все связи. Для Минхо день выдаётся не таким уж и хреновым, хотя тут как посмотреть. Приходит посылка из Китая. Тот самый амулет от Ирон. Он принимает, расписывается и относит коробку в свою комнату. Для него загадка, с каким значением монета, он полностью доверил это дело ей. Иначе было бы не так интересно, не было бы того предвкушения, с которым он сейчас раскрывает коробку. Ли достаёт упаковку и открывает. Монета крупная, почти размером с женскую ладонь, с рисунками, смысл которым понятен точно не ему, разве что самим китайцам с их историей. Минхо рассматривает этикетку. «Исцеление». Также есть записка с коротким посланием. «В связи с последними событиями, думаю, в этом ты нуждаешься больше всего, хи-хи ^-^» «Язва, » — усмехается Минхо. Но единственная язва из элиты, которая относится к нему, как к человеку. Подарок приятный, хоть он и знает о нём, поэтому Минхо обязательно созвонится с ней сегодня вечером и поблагодарит. Главное — не испортить сюрприз ей и не проболтаться о планах Чанбина. Эта ситуация немного забавляет его. Со делает всё возможное, чтобы навестить её, а остальные молчат, как партизаны, и от этого у Ли создаётся впечатление, что это они сами отправляют его в качестве подарка Ирон.***
Старания Чанбина не проходит даром: он получил возможность учиться по обмену в Китае, рассмотреть Шанхайский ВУЗ, как будущее учебное заведение, встретиться с Ирон, с которой даже не попрощался. Вот только несмотря на то, что он живёт в общежитии и учится уже почти неделю, Ирон всё равно ничего не знает. Это станет для неё сюрпризом. Проблемой для Со был только побег из общежития, там очень строгое наблюдение, и если ему что-то и помогло — так это чудо. Ну, и сосед по имени Хэ Фао, которому он теперь должен за то, как тот его прикрывал. Далее оставалось найти сам дом. Спасибо Джису, достала адрес. Правда, это не спасает его от часовых поисков и заблуждений. Но к вечеру он всё-таки добирается до дома Ван. Возникает новое препятствие — закрытые ворота. Чанбин осматривается и видит подъём, так что есть шанс, что он сможет перелезть, если, конечно, рост позволит. Со закидывает одну ногу, залезает и, кажется, всё получается, вот только спуститься не выходит и парень падает, явно заработав себе пару синяков. Ирон в это время сидит в своей комнате и с улыбкой рассматривает подарок от Лии — она не ошиблась, когда подумала, зачем ей адрес! — и надеется, что той тоже вот-вот придет её посылка. Вдруг она слышит какой-то шум на улице и, выключив свет, чтобы её не было видно, подбегает к окну. Рассмотреть в темноте оказывается невозможным, но там точно кто-то есть — она улавливает чьи-то движения. Неужели грабитель? Преступник? Ирон сохраняет спокойствие и спускается на первый этаж, чтобы рассказать Сяо Цзы. Отец поехал в гипермаркет за продуктами к новогоднему столу, а ведь мужская рука сейчас точно бы не помешала. Домработница сидит на диване и смотрит сериал, по привычке вслух осуждая персонажа за глупость или мерзкий характер. Но Ирон прерывает её, когда говорит, что кто-то ходит у них во дворе. Сяо Цзы прокручивает в голове воспоминания и убеждается, что точно никого сегодня не ждала. Впрочем, как и сама Ирон. Но полицию вызывать не торопится. — Солнышко моё, — говорит она, завязывая волосы в хвост, — ты не в курсе, но твоя Цзы имеет синий пояс по кунг-фу. Кем бы он не был, уделаю на раз-два, не бойся. — Да я не боюсь, — звучит неубедительно Ирон, держа на готове сковородку. Они тихо подходят к двери и слышат стук. Сяо Цзы хмурится: — А ты точно никого не ждёшь? Ирон продолжает отрицать, и женщина открывает дверь, заслоняя собой Ван и становясь в боевую позу. Была не была. И хотя у Сяо Цзы быстрая реакция, она не предугадывает, что Ирон пойдёт напролом и замахнётся сковородой. Чанбин не успевает даже поздороваться, только руки инстинктивно вперёд выставить, будто это спасёт его от удара. И не это, но спасло: Ирон всё же удосуживается сначала посмотреть на того, кого чуть не вырубила. — Чанбин?! Парень выдыхает: кажется, ничего не угрожает. Хватило ему синяков после падения, ещё шишки на голове точно не надо. Ирон, будучи в шоке, роняет сковородку прямо ему на ногу. — Твою мать! Девушка спохватывается и начинает без конца извиняться, а когда Цзы требует объяснений, говорит, что это её друг, который, похоже, хотел сделать сюрприз. — Да, — подтверждает Со, хромая к дивану с помощью Ирон. — И знаешь, лучше больше тебе таких сюрпризов делать не буду. Но как только парень садится, то замечает, как Ван нетерпеливо ёжится на месте, бегая глазами из стороны в сторону. — Да в порядке я, обнимай давай, — не выдерживает он, и девушка, не медля ни секунды, бросается с объятиями.***
Кафе, расположенное рядом со школой «Асару», наполнено праздничной атмосферой: на окнах морозные узоры, в углу горит камин, гирлянды придают ещё больше яркости освещению, а люди пьют горячий кофе, обсуждают последние новости, смеются, обнимаются, согреваясь после улицы — наслаждаются последним днём здесь перед Рождеством, потому что уже завтра это заведение будет закрыто, ведь у работников тоже выходной. Сегодня наплыв особенно большой — в основном, ученики «Асару». Все вокруг радуются, и только над одним столиком чувствуется туча негатива. Рюджин, Минхо, Чхве и Хван сидят за этим самым круглым столиком. И если другие обсуждают, где будут праздновать Рождество, то они продолжают собирать кусочки огромного пазла, который, наверное, легче выкинуть, но тогда они не найдут покоя. Потому что Хёгва не хочет покоя, он сам так и напрашивается, чтобы его раскрыли, при этом давая совершенно не связанные между собой подсказки. — Я могу достать список людей, которые посещают кружок, — говорит Рюджин. — А вот с теми, кто уже ушёл, будет сложнее. — Да, только когда ты его достанешь? Выходные, школа не будет работать, — напоминает Минхо. — Сейчас и достану, — Шин резко поднимается. — Школа ещё работает, кто со мной? Но беседу прерывает возникшая из неоткуда Сэрим. Она как никогда воодушевлена и улыбается в свойственной манере — в тридцать два зуба. — Ребята, хотела поблагодарить вас, актовый зал выглядит изумительно! — Ещё бы, три часа уборки, причём, в темпе, — шепчет Субину Ёнджун. — Знаете, у меня дома будет вечеринка по случаю Рождества, вы приглашены! Ребята хотят возразить, но она не даёт этого сделать: — Даже не думайте отказываться! И так Джисон продинамил, больше такого не допущу. — Джисон? — переспрашивает Субин. — Хан? А у них в классе есть ещё один Джисон? — Сказал, уезжает, — поясняет Сэрим. — Еле как узнала причину. Не понимаю, зачем это скрывать. — Куда? — удивляются все разом. Он ничего такого не говорил. Ни Рюджин, ни Йеджи, ни Субину, ни даже Джису. — А вот тут на, проболтался, — цокает Чо. — Но вроде забирает документы из школы. — Что?! Субин берёт телефон и звонит ему. Не отвечает. Гудки всё идут, идут… Для Джису две минуты кажутся вечностью, и она не выдерживает: — Я к нему. — Я с тобой, — поддерживает Субин, вставая и хватая со спинки стула свою куртку. — А я вас отвезу, — вяло проявляет инициативу старший брат. — Не понимаю, почему нельзя сделать это завтра? Или дождаться его ответа? У нас других дел нет? Я тут что, самый адекватный? — Вот именно, ты не понимаешь, — говорит в спешке Лиа. — У меня дурное предчувствие. — Это тошнота от недоедания, — закатывает глаза Ёнджун и бредёт за ними на выход. Когда открывается входная дверь, им встречается Юрим, которая задержалась в школе, но обещала прийти. Они обрывками объясняют ей, почему уходят, и говорят, что Минхо, Рюджин и Хван ещё там. Коротко кивнув, девушка находит взглядом нужный столик и направляется туда, вот только прежде, чем она успевает поздороваться, её перехватывает Сэрим. — Ой, привет, ты… как тебя? — Хо Юрим. — Юри-и-им, — умиляется староста. — Ты милашка! Ты тоже приглашена на мою вечеринку. Она недоумённо уставляется на неё. Ей ещё вечеринки, нахрен, не хватало. — Вообще-то я зову только старшеклассников, — подмигивает Сэрим и по-дружески подталкивает локтем. — Но ты-то у нас почти своя, да? Юрим смотрит на Хёнджина. Это явный, очень явный намек. Ну да, элита и всё такое. Плевать она хотела на эту элиту. — Извини, но нет, — выдавливает она ядовитую улыбку. — Я не «своя». — Как? — удивляется Сэрим, глянув на напрягшегося Хёнджина. — Уже нет? — По факту, я и не была, да, оппа? Она смотрмт так, будто хочет, очень хочет спровоцировать его на что-то. Или задеть. Ни одно из двух ему не по душе, но оба фактора заставляют его молчать с особым трудом. Заставляют, в конце концов, ответить. — А что, жалеешь, что упустила? Всего ничего побывала в наших рядах, тяжело тебе, наверное. В её глазах больше ни намёка на провокацию, на желание подразнить. Она словно теряет хватку, злится, глубоко дышит. Он тоже злится. На себя, из-за того, что вообще начал всё это. На себя, из-за того, что сейчас специально говорит такие вещи. Юрим не должна прощать его, должна ненавидеть. Потому что Хёнджин слишком гадкий, чтобы заслужить её. Потому что она достойна лучшего, а гниль, вроде него, не должна её касаться. — Я гонялась за этим, признаю, — сглатывает комок Юрим. — А еще я поумнела и впредь буду внимательнее выбирать, с кем строить отношения. — Строить отношения, — усмехается Хван. — Это даже не отношения были, а так, лёгкий фарс. Ты же любишь смеяться над людьми, теперь люди посмеются над тобой. Если бы Юрим могла, она бы плеснула чашкой горячего чая Йеджи ему в лицо. Но она должна быть сдержанной, никаких слабостей. И так по лицу видно, что на сердце надавили и расплющили. Она может только сжимать кулаки и кусать губы, лишь бы не отвечать больше, хватит с неё. Если бы Хёнджин мог, он бы не то, что кипятком, взял бы раскалённый уголь и по своей груди, чтобы компенсировать раздавленное её сердце своим сожжённым. Ей нужно уходить. Срочно, пока не потеряла самообладание. Что она и делает. Идёт прямо в уборную, потому что глаза слезятся, и этого не остановить. Её состояние замечает Чэрён, которая до этого весело проводила время с Каем, правда, не было и минуты, чтобы брат за ней не присматривал, сидя за другим столиком. Ей это не особо мешало, тем более, Хюнин Кай без конца отвлекал её, шутил, веселил, пытался сыграть с ней в «Пеперо», отчего она сильно смущалась, но не менее сильно смеялась. Чэрён не знает, зачем, не знает, почему и что она будет делать, но сообщает своему парню, что скоро вернётся, и следует за одноклассницей. После того, что друг другу высказали Хёнджин и Юрим, Шин, Сэрим и Йеджи ненадолго зависли, словно скажи они сейчас что-то — кто-то взорвется. — Ну, что ж, — прерывает тишину староста. — Пожалуй, пойду. — Ты же в школу? — останавливает Рюджин. — Да, есть кое-какие дела… — Отлично, я с тобой! — перебивает Рюджин. Со старостой получить необходимые списки будет даже легче. Йеджи собирается пойти с ней, но не успевает даже отреагировать. Когда Чхве уходят, она так же не успевает ничего толком понять. Весь мир вокруг решает ускориться, или она реально сегодня слишком рассеянная? А ведь Юрим пришла, чтобы обсудить со всеми их общее дело, но вернётся ли она теперь? Вряд ли ей хочется находиться в присутствии Хёнджина. — Мы с Джису отправили Чанбину ещё одну запись дыхания в трубку, — решает продолжить тему она. — Но… пока ничего. Хёнджин устало запускает руку в волосы. — Меня волнуют многие моменты, но я не могу найти связь, где-то что-то постоянно обрывается, — говорит он. — Надеюсь, Рюджин не ошибается и он действительно был или есть один из тех, кто ходит в театральную секцию. Может, это и впрямь прольёт свет. Сестра кивает и тянется за горячим чаем, прикрывая глаза и наслаждаясь — хотя бы ненадолго — звуками успокаивающей мелодии, что играет в кафе. Юрим держится долго. Со вчерашнего дня. С того самого момента, как увидела настоящего Хёнджина. Никогда Хо Юрим не плакала из-за парней. Да это же смешно! Она только закатывала глаза, когда её подруга убивалась из-за парня, это глупо. Встретишь ещё, даже если не веришь в это и думаешь, что всё потеряно. Но сейчас, стоя перед зеркалом, держась за раковину, смотря на своё отражение, она понимает — не из-за парня плакать хочется. А из-за того, что растоптали. Из-за того, что в чьих-то глазах она теперь слабая, глупая девочка. Из-за того, что сама себя опозорила. Это не он тебя сломал. Ты сама себя сломала. И сегодня, впервые за всё это время, Юрим по-настоящему зарыдала. Здесь точно никого нет, она убедилась, и только после позволила эмоциям выйти наружу. Она смотрела на себя в зеркало, ей стало противно, и Хо с силой ударила по нему. Оно даже не треснуло. Даже физически она слишком слабая. Она плачет не от того, что ей больно, а от того, что её, оказывается, можно так легко провести, от того, что не может изменить свою внешность прямо сейчас, пересилиться в тело другого человека, лишь бы не видеть, не видеть мерзкую себя. Она считала, что никогда не позволит разбить себе сердце. Она ошиблась. — Юрим? За спиной слышится тихий, но такой знакомый голос. Чэрён неуверенно подходит к ней. Она застаёт её в слишком личный момент? Но может, если бы он был слишком личным, Юрим бы сдержалась и выплеснула всё дома? Может, в глубине души она надеялась, что кто-то придёт и успокоит её? Девушка быстро вытирает слёзы (хотя понятно, что Чэрён всё видела) и оборачивается. — Чего тебе? — спрашивает она грубым тоном. — Я видела тебя, там, в кафе… Ты выглядела подавленной, и я… — Решила помочь мне, успокоить? — заканчивает Юрим. — Так вот, слушай: не нужна мне твоя помощь, уродина, понятно? — она чуть ли не кричит: — Ничья мне помощь не нужна! Она молчит, потому что чувствует, что глаза снова слезятся. Юрим сильно сжимает губы, но дрожь позволяет делать это с трудом. Впервые Чэрён не задели ее слова. Совсем. Напротив, ей стало её жаль. Настолько жаль, что вместо ответа Ли просто распахивает объятия с немым приглашением. Ноги у Юрим подкашиваются, и она падает в эти объятия, утыкаясь лицом в плечо, из-за чего кофта Чэрён вмиг промокает от слёз. — Прости, — шепчет Хо, не прекращая плакать. Чэрён гладит её по спине и слабо улыбается. Всё будет хорошо. Это длится несколько минут, а потом Ли слышит, что Юрим просто тихо всхлипывает. Она перестаёт шмыгать ей в плечо, но и не отходит, не отпускает, позволяет себя обнимать. — Монстры реальны, — вспоминает девушка слова матери. — И они прекрасны… Самые уродливые создания. Юрим говорит сама с собой, просто размышляет вслух, потому что взгляд её бесцветный, а остатки слёз высыхают на щеках. Чэрён самой хочется плакать от того, свидетелем чего она является. У неё были обиды на Юрим. Они в один момент испарились. — Ты красивая, — тихо произносит ей Хо. — Ты по-настоящему красивая. Теперь Юрим видит это чётко. Различает реальную красоту от искусственной чётко. Она не убила своего монстра, упустила его, оставила. И он нанёс удар в спину.***
Отец Ирон в шоке, когда видит в своей гостиной того самого парня, из-за которого (как он до сих пор убежден) его любимая дочурка просидела в полицейском участке. От него что, вообще житья спокойного не будет? Уже и в Китае нашёл! Несмотря на боль в ноге Чанбин встаёт и учтиво кланяется в знак приветствия. Старший Ван чуть не роняет пакет из рук, но Сяо Цзы успевает забрать его и даже начинает шептать хозяину что-то вроде: «Пойдёмте, поможете разобрать продукты, а я вам всё объясню». Вот только он совсем слушать не желает: — Что здесь делает этот… этот!.. — Не волнуйтесь, господин Ван, — машет руками парень. — Я не помешаю, я тут всего на одну ночь. Но он воспринимает эти слова по-своему: — На… на ночь?! — Папа, — Ирон заслоняет собой друга. — Мы не попрощались, он приехал в гости, завтра уезжает. Мужчина дышит, как бык, и дочь улавливает это, потому твёрдо говорит: — Папа, не начинай. Отец замечает непоколебимость во взгляде, в который раз жалеет, что у него не мальчик, и старается успокоиться и проявить доброжелательность. Но когда Чанбин пожимает ему руку в ответ, то чувствует, как крепко её сжимают, до боли. — Я слежу за тобой. Парень кивает, мысленно решая для себя, что на глаза этому человеку до завтра лучше не попадаться, потому что конфликта они не избегут. А вот завтра вполне нормально, ведь он должен будет уезжать, и отец Ирон выпроводит его с улыбкой на лице. Подруга отводит его в свою комнату, в то время как Сяо Цзы пытается отвлечь хозяина дома, заставив его всё же помочь с продуктами. — Вообще, я хотел погулять с тобой, сходить на каток, например, — говорит Чанбин, когда Ирон закрывает дверь и, взяв пульт от телевизора, садится рядом. — Ну, прости! — продолжает корить себя она за то, что у него теперь болит нога. — Тебе бы врачу показаться… Он сразу отметает эту идею. Травма не серьёзная, даже ушибом не назовёшь, просто очень неудобно, если можно так выразиться, ходить. Девушка включает первый попавшийся фильм на китайском и во время просмотра объясняет ему перевод и значение некоторых слов. — Нет, ты опять ошибся! — Я же сказал «папа», — оправдывается Со. — Это я сказала «папа», а ты сказал «нож»! Чанбин всё возмущался тому, что звучит почти идентично, а Ирон продолжает объяснять все тонкости её языка. — Это не так сложно, просто нужно вникнуть. — Люди, которые учат китайский, сейчас ополчились против тебя, — шутит Чанбин. Ирон смеётся и слабо пихает его в бок. Потом она становится серьёзнее и спрашивает про трудности в обучении. — Ну, с языком бывают проблемы, — первым делом упоминает он, чем вызывает у девушки смех. — Переводчик не может быть рядом со мной постоянно. — У тебя же, вроде, должно быть две недели обучения, разве нет? Он кивает в подтверждение. — Но ведь завтра Рождество, все разъезжаются по домам, а у нас он празднуется всю следующую неделю. Чанбин объясняет, что для него и ещё нескольких студентов по обмену разработана специальная программа, согласно которой они продолжат обучение. — Я слышал, в прошлый раз студентов отправляли раньше, понятия не имею, почему в этом году так поздно. — Ещё до того, как я вернулась, в соседнем городе распространился вирус, и пока его изучали, опасно было пересекать китайскую границу. Возможно, поэтому конкурс отложили на несколько месяцев. — И что в итоге? — Создали вакцину. Мы приехали, когда ситуация более-менее утихомирилась. — Тогда понятно, почему мой сосед постоянно напоминал мыть руки и соблюдать дистанцию в полтора метра. — Ты же сказал, что тяжело с языком. — Это я запомнил, потому что он повторял без конца, — снова развеселил её парень. Они понимают, что отвлеклись от фильма, так что Ирон придвигается поближе и даёт приобнять себя. Проходит минут пятнадцать, и он вдруг признаётся, что хотя ему положена ещё неделя пребывания в общежитии, он уедет завтра. — Почему? Ты же только неделю проучился, ты толком ничего не видел и… — Всё, что мне надо, — он мягко коснулся её волос, — я уже увидел. Это правда. Все предметы посетил? Все. Убедился, что на китайском умеет только материться? Убедился. Самое главное — подругу увидел? Увидел, и больше за всё время, что проведёт здесь, не сможет с ней встретиться. Он останется на ночь, под утро тихо вернётся обратно в общежитие, где переговорит с директором и соберёт вещи. Можно было сделать это сегодня, спокойно прийти к Ирон и уехать завтра, имея при себе чемодан. Но правда в том, что решил он это недавно, когда навести Ван. Просто стоило увидеть её, Чанбин понял, что больше ему ничего и не нужно. Да и Рождество завтра, хотелось бы в кругу семьи встретить. — 我爱你… — Что ты сказала? — не понимает он. Ирон опомнилась и быстро заморгала, находу придумывая ответ. — Я сказала… сказала, что ты придурок! — Эй, — он набрасывается на неё с подушкой, но в итоге достаётся подушкой самому. В этот день Ирон получает действительно хороший подарок.***
Ночь у Джисона выдаётся не такой спокойной, как обычно, потому что двое человек чуть ли не врываются к нему в квартиру, требуя объяснений, пока третий ждёт их в машине, всячески проклиная. — Во-первых, куда ты уезжаешь? Во-вторых, когда вернёшься? В-третьих, почему ничего не сказал? — перечисляет вопросы Лиа. — Ответы мне, быстро! Хан вздыхает и манит друзей на кухню, где спокойно, не вдаваясь в подробности, объясняет, уезжает в другой город по семейным делам и не знает, когда вернётся, так как тут всё зависит от родителей, а рассказать планировал позже. — Когда? — возмущается Субин. — Когда уехал бы? С улицы слышится сигнал машины. Ёнджун уже нервничает. — Передайте ему, что его вспыльчивость не стоит рядом с гневом моих соседей, а они, между прочим, спят. — Мы же сможем связываться? — уточняет Субин. — Конечно, пишите в любое время. — И когда ты уезжаешь, чтобы мы могли прийти и попрощаться с тобой? Джису, зачем ты задала такой вопрос? Было видно, что он растерялся. — Я пока… не знаю точно, — придумывает он с ходу. — Я вам напишу, когда сам узнаю, а теперь уходите, пока мои соседи не убили вашего брата. Он прощается с ними, закрывает дверь и опускается на корточки. А ведь он им не напишет. Рюджин не открывает файл со списком, который получила, пока не доходит до дома. Интерес так и бурлит в ней, но она терпит, чтобы сделать это в своей комнате, в тихой обстановке. Девушка отказывается от еды и почти сразу идёт к себе. Она переодевается, садится поудобнее и вытаскивает из файла лист с нынешними посетителями кружка и прошлыми, максимум двухлетней давности, потому что с ними это началось в этом году, а с Йеджи — ещё в прошлом. Рюджин пробегается глазами по списку нынешних и узнаёт некоторых в основном одноклассников. Рядом с их фамилиями она ставит галочку. Со вторым списком — то же самое, пока не доходит до одного имени. Ладошки вмиг потеют. Стоит ли… отмечать?.. Нет, нет, этот человек точно не подозреваемый, ну был он там, и что с того? Как будто она там не числилась! Но тень сомнения прочно засела в груди. Отметила.***
Рождественское утро отличается от других тем, что люди встречают его в ожидании какого-то чуда, чего-то хорошего. А кому-то просто хватает снега и зимних забав вроде лепки снеговика. Ирон могла бы сказать, что для неё это утро отличается от других тем, что она встретила его с Чанбином, но такое уже было, правда, за решёткой. Да и в общем-то он проснулся намного раньше неё, только солнце вставало, как он ушёл. Ему же надо было вернуться незамеченным и, желательно, к обеду уже быть в аэропорту. Он смотрел ближайшие рейсы — вполне реально. Только нужно договориться с сопровождающим по поводу денег, привезли-то их за счёт школы. Сможет ли он заплатить часть, вложенную в Чанбина, раньше положенного срока? Только это и представляло одну большую проблему. Ирон полноценно просыпается только в двенадцать часов дня, а когда спускается на кухню, встречает отца, который смотрит на неё с прищуром. — Как спалось? — Лучше не бывает, — смеётся она над ним. — С Рождеством, папа. Она обнимает его, целует в лоб — и тот сразу оттаивает. Потом она повторяет то же самое с Сяо Цзы и интересуется, что есть покушать, потому что она очень голодна. Но тут приходит сообщение от Чанбина, в котором говорится, что он ждёт её в аэропорту через час. Девушка бежит собираться, а Цзы воскликает: — Постой, а как же еда? — Я уже не хочу, — впопыхах говорит Ван, надевая шапку. — Приду, помогу с ужином, пока! Ирон скрывается за дверью, отец недовольно фыркает и делает ещё один глоток кофе, а домработница мечтательно вздыхает: — Молодые и влюблённые… И где мои годы?.. Она думает, что говорит это тихо, но господин Ван слышит её. — Какие глупости, вы молоды и красивы. Женщина изумлённо смотрит на него. — Вы правда так думаете? — Конечно, — охотно кивает он. — Ваш характер способен очаровать любого мужчину. Сяо Цзы смущённо улыбается и продолжает мыть посуду. У Чанбина возникает дежавю, когда он видит бегущую к нему со всех ног Ирон. Только в отличие от него, она успевает. — Ты, — только и говорит она, прежде, чем отдышаться. — Не забрасывай учёбу и не уходи больше из дома, понял? — Об этом говорят, когда прощаются? — выгибает бровь он. — Не мешай мне быть заботливой подругой, — она медлит, а затем осторожно обнимает его. — С Рождеством. — С Рождеством, Ван Ирон, — шепнул он в ответ, крепко обнимая. — В следующий раз мы встретим его вместе. — Конечно, я постараюсь приехать. Чанбин хитро улыбается: — Ну, вообще-то, это я буду здесь. Ирон отстраняется. В её глазах непонимание. Парень усмехается: — Думаю поступить в здешний университет. Довольно перспективно, только китайский надо освоить. — Я помогу, — начинает активно жестикулировать девушка. — Я помогу, помогу! Она кидается с объятиями в последний раз, и прерывает эту прекрасную для них минуту оповещение о посадке на рейс. Ему надо идти, поэтому она отпускает и машет вслед, решив стоять там до тех пор, пока не увидит через массивное окно в аэропорту, как самолёт улетает со взлётной полосы. Чанбин не оборачивается, но идёт не торопясь, потому что задумывается кое о чём. Вчера, когда они смотрели фильм, Ирон уснула и он не стал её будить. В конце была сцена, где женщина сказала мужчине фразу, звучащую точь-в-точь как та, которую ему сказала Ирон. «Ты придурок». Судя по страстному поцелую, который последовал после этой фразы, она явно сказала что-то другое. Чанбин засомневался в том, что Ирон дала ему верный перевод и даже поискал в интернете. И тогда точно узнал, что она ему сказала. Точнее, в чём призналась. Он должен это сделать. Должен, пока они снова не расстались, и неизвестно, на сколько. Чанбин оборачивается и громко, так, что слышат и другие люди в аэропорту, зовёт Ирон, а когда она замирает в ожидании, воскликает: — 我爱你! Она сначала не верит. Ей не послышалось? Он что… «Он понял?» Чанбин улыбается и кивает, отвечая на немой вопрос. От этого сердце у неё бьётся ещё быстрее, глаза светятся, и девушка, прикусив губу, но так и не сдержав улыбки, бежит к нему. Расстояние между ними составляет больше шестидесяти метров, но такое ощущение, что она преодолевает его за несколько секунд. Со прижимает её к себе, вдыхая любимый запах карамели, а когда Ирон совсем чуть-чуть отстраняется, чтобы только посмотреть ему в глаза, спрашивает: — Я же не ошибся? Ван снова смеётся. — Нет, — она подаётся ближе, и их носы соприкасаются. — Не ошибся. С кем Рождество встретишь, с тем его и проведёшь, как говорится. Тут это не работает, они не встретят его вместе. Но точно уверены, что следующее Рождество будет принадлежать им. А фраза эта означает: «Я тебя люблю».***
Она не знает, стоит ли говорить, что внесла его в список подозреваемых, боится, что это испортит их отношения, но ведь это жёсткая игра и никому нельзя давать поблажки. Единственное, Рюджин соглашается показать список только Йеджи и только после того, как они отпразднуют Рождество и разойдутся. Что за бред, возмущаются они. На это Шин ничего не отвечает. Они решают сходить сначала на открывшуюся рождественскую ярмарку, а затем — на радужный мост. Хотя второе в планы изначально вообще не входит. Коррективы вносит Джису, обсудив это наедине с Йеджи. Она просит её сделать так, чтобы Минхо опоздал на их встречу, как-нибудь отвлечь его, потому что хочет, чтобы их сегодняшняя встреча стала запоминающейся. Не для него, так хоть для неё. Никто не знал, что задумала Лиа, кроме неё самой. Просто Джису очень много думала о ссоре, которая произошла между ними в прошлый раз. Думала настолько много, что в какой-то момент это показалось такой бессмыслицей, что хоть сиди и хохочи. Он не принимает, сам сказал. И она ему верит. Но он продаёт другим, разве она может поощрять такое? А имеешь ли ты право осуждать? Нет. Потому что она не знает всей правды, многих вещей, которые происходят в его жизни, ведь, если быть откровенной, они мало знакомы. А узнать его получше — именно то, чего она хочет. Не ссор, не оскорблений, не вражды и не тихих грёз — а действовать, узнавать его. Он не читал её сообщения, ха, и что. Будто был обязан. Она просто должна укротить свой нрав и понимать, что планета не крутится вокруг неё. А ведь он ей тем и понравился. Он относится к ней по-другому, не так, как она привыкла. Ты должна ему признаться, говорила Ирон, говорила Йеджи. Сама себе Лиа никогда этого не говорила. До сегодняшнего дня. Она сказала себе — и решилась. Хватит тянуть. Просьбу Лии Йеджи понимает слишком буквально, потому что сначала даёт Минхо неверный адрес ярмарки, потом сама ходит и специально приводит их куда-то не туда, даже сама чуть не путается в маршруте. Это длится настолько долго, что к радужному мосту они спустя тридцать минут с того момента, как прибывают остальные. Мост, как всегда, восхитительно красив, пестрит яркими огнями, всё вызывает шквал эмоций и впечатлений, которые останутся в памяти надолго, особенно у туристов. Йеджи приводит Минхо на мост и велит стоять там и никуда не двигаться, а сама бежит к ребятам, что уже заждались её. — Почему ты оставила Минхо на мосту? — спрашивает Субин. — Почему вы так опоздали? — продолжает Рюджин. — Мы уже и на ярмарке побывали. — Ты всё это время была с ним? — у Ёнджуна краснеют щёки и не факт, что от холода. Последним очевидный вопрос задаёт Хёнджин: — Что вообще происходит? Йеджи затягивает всех одним: «Сейчас всё увидите», и в нетерпении потирает ладошки. Пока Минхо стоит и ждёт, сам не зная чего, Джису направляется к нему, молясь, чтобы всё прошло хорошо. Через несколько минут пробьёт двенадцать.***
Многие люди празднуют в кругу семьи, ведь по сути, это семейный праздник. Та же Юрим сейчас отмечает с родителями, которые умудряются немного поднять ей настроение. Кто бы тебе его не испортил, Рождество хоть немножко заставит улыбаться и даже забьёт твою голову чем-нибудь другим, например, подарками, которые ты хочешь подарить другим, чтобы сделать приятно, или теми подарками, которых сам ждёшь в предвкушении; праздничным столом, который можешь накрыть с мамой, нарезая овощи для салатов и слушая, как она тебе о чем-то рассказывает; украшением ёлки, в конце концов, во время чего папа несколько раз кольнёт тебя зелёной иголкой, а потом будет смеяться с твоих возмущений. Именно так было сегодня у Юрим, и семья недавно села за стол, но перед этим мама решила закинуть вещи в стирку и попросила дочь дать свою куртку. Хо проверяет карманы и в одном из них нащупывает наполовину стёртый адрес магазина, который ей давал тот парень, где была куплена маска Гая Фокса. Хорошо, ещё можно различить, что написано. Как она могла забыть о таком! Юрим отдаёт маме куртку, а сама надевает другую и говорит, что выйдет подышать. Сейчас Рождество, и что-что, а магазин с такими товарами должен работать. Кто-то, как Чэрён, празднует у друзей. Кай отлучается, как только она звонит и говорит, что готова, оставляет свой дом на друзей (на свой страх и риск) и едет, чтобы забрать её к себе. Всё было хорошо, пока он не привез её. Сначала девочка просто стеснялась, а потом, когда прошло примерно полчаса, поняла, что ей просто некомфортно среди кучи незнакомых людей, пусть даже Хюнин Кай и пытается это исправить. Не её это, в чём она честно признаётся парню. Тогда он решает отвезти её в другое место. — Не надо покидать вечеринку ради меня, — пытается отговорить она, но он непреклонен. — Разве ты не боишься оставлять дом… им? Где-то в стороне слышится громкий удар теперь уже разбитой бутылки. — Есть немного, — честно признаётся Кай. — Но кто не рискует, тот… — Не пьёт шампанское? — Тот не проводит время в компании лучшей девушки в мире, — ухмыляется он. — А это, поверь, в отличие от моего дома, бесценно. Чэрён смущённо улыбается и позволяет сводить себя сначала в обычный парк, где они сидят на качелях и долго целуются, потом — в игровой центр, где показывают кино просто так, для любителей, затем веселятся с обычными прохожими, играют в снежки и ходят в Ледовое королевство, где любой может почувствовать себя, на самом деле, королём и королевой. Просто и душевно. Так и мечтала Чэрён.***
Минхо не ожидает увидеть её перед собой. Джису очень тепло одета: толстая куртка, шарф, прикрывающий подбородок, перчатки. В руках она держит белую маленькую коробочку. Девушка подходит к нему ближе, но не решается поднять взгляд. Минхо даже кажется, что она смущена, и когда он хочет спросить, что творится, Чхве глубоко вдыхает и тараторит: — Сейчас я буду нести бред, поэтому если ты не хочешь это слушать… Нет, тебе придётся слушать! И этот подарок, — она протягивает коробочку. — Это тебе. И он такой… ванильный, но не думай о том, что это подарила я, и вообще — не принимай его! — Джису прижимает коробочку к себе, а потом снова выставляет вперёд. — Нет, прими! Минхо даже не успевает переварить то, что она говорит. Да она сама не особо соображает, что несёт, напутала-перепутала. А ведь перед зеркалом получалось неплохо. Она всё так же не смотрит на него, но исподлобья следит за руками. Примет ли он подарок? Парень протягивает руку, медлит, глядит ещё раз на опущенную голову Лии и, усмехнувшись, берёт коробочку. Девушка частично чувствует облегчение, когда понимает это, но волнение снова накрывает её, стоило ему развязать ленточку и открыть подарок. На дне коробочки серебряное кольцо с выгравированной половинкой сердца. У Лии уже есть такое, и если снять кольца и соединить, получится целое сердце. Она постаралась угадать с размером, но даже если не угадала, они могут просто хранить эти кольца друг у друга, как… Если Джису начнёт думать об этом, наверняка скривится от нелепости своих мыслей. Потому что будет напоминать себе героиню шаблонных книг. Глупый подарок, говорит она про себя. Глупый, глупый, глупый. Теперь ей и в самом деле неловко. Выхватить и сбежать — вообще потом в глаза смотреть не сможет. К слову, пора бы поднять взгляд. Минхо закрывает подарок и кладёт в карман. Это ещё больше выбивает Джису из колеи, но молчать она уже не станет. Она никогда не признавалась по-настоящему, тренировалась у зеркала, повторяя простые три слова: «Ты мне нравишься». Но сейчас Чхве словно немеет. Парень терпеливо ждёт, мимолётное удивление давно пропало с его лица. Он выглядит серьёзным, безразличным, но на самом деле еле сдерживает усмешку, потому что то, как Джису нервничает, переминается с ноги на ногу, старается подобрать слова и при этом смотреть прямо в глаза, пытаясь скрыть заметное волнение — это выглядит очень мило. Джису выдыхает пар холодного воздуха, набирается смелости и признаётся так, как может только она: — Ты мне… не противен. Говорит. Для кого-то это просто слова, но для неё — самое настоящее признание, личное, интимное, только одно на только двоих. На его лице возникает слабая полуулыбка, отдающая лёгкой грустью, которую он не даёт рассмотреть, потому что произносит: — Взаимно… Кажется, они долго шли к этому, но как только Минхо говорит это, за возникшим дежавю события следуют слишком быстро. Или им так мерешится, потому что они на эмоциях. Он вдруг касается ладонями её розовых щёк, наклоняется и нежно целует дрожащие от холода губы. Джису, которая сначала замирает от неожиданности, спустя пару секунд улыбается сквозь поцелуй и отвечает. Часы пробивают двенадцать и ровно в эту минуту запускают первый салют. Компания друзей, наблюдавшая за парочкой на мосту, слышит радостные возгласы людей и звуки фейерверков. — С Рождеством! — кричат со всех сторон. Эта ночь полна объятий и веселья. Её украшают яркие огни и крупинки снега, летящие по небу.***
Юрим быстро находит магазин по указанному адресу, так как это — развлекательный район, потому некоторые магазины тут и открыты. Минхо предоставил им список, так зачем ей посещать этот магазин? А дело в том, что список клиентов, если ей не изменяет память, двухмесячной или трёхмесячной давности. Вдруг, Рюджин ошиблась, когда предположила, что «маска точно не была старой»? В Юрим просто крадётся червячок сомнения, она так и хочет проверить всё сама лично. Хо Юрим редко доверяет людям, и иногда это ей помогает. Как сейчас, например. Колокольчик над входной дверью предупреждающе звенит, и продавец, занятый раскладыванием масок, отвлекается на миловидную девушку, чья загорелая кожа красиво контрастирует со снежинками, тающими на её коже. — Добро пожаловать, — вежливо здоровается молодой парень. — Желаете приобрести маску? Юрим смотрит на бэйджик: «Ким Сынмин». — Извините за такой вопрос, — учтиво говорит Хо, — но когда будет смена Уджина? Продавец сводит красиво очерченные брови к переносице. — Уджин? Прощу прощения, но наверное, вы ошиблись магазином, — улыбается мило парень. — У нас нет работника с таким именем и никогда не было. Как? Ей же не дали ложный адрес? В тот день в этом просто не было смысла, того придурка, считай, с поличным поймали. Да и он больше не с Хёгва, ему нечего бояться, незачем давать ложный адрес, незачем. Если она сейчас спросит, сколько же тогда тут продавцов, он, скорее всего, скажет, что это конфиденцильная информация. Надо зайти с другой стороны. — Так значит, вы — единственный продавец? — Верно. — Хорошо, — задумчиво протягивает Юрим. — Скажите, пожалуйста, к вам месяц-два назад не приходил молодой парень среднего роста, с перевязанной рукой? Не просил список клиентов из базы? Сынмин нервно смеётся: — Вы что, Шерлок Холмс? Он хочет перевести разговор в шутку, но Юрим явно не до шуток. Она делает шаг ближе к стойке и с силой ударяет по ней, громко и твёрдо спросив: — Да или нет? Парень отшатывается от неожиданности и часто машет головой по сторонам. — Н-нет, ничего подобного не было! Её дикий взгляд, которым, как он чувствовал, посетительница готова уничтожить, постепенно сменился удивлением, осознанием, тревожностью — и Юрим выбегает из магазина, чтобы оказаться на свежем воздухе, вдохнуть полной грудью, будто это может спасти от внезапно появившейся головной боли. Если это не ложь, то что? Она должна рассказать, но не может написать в общую беседу, потому что если её догадки верны, то он увидит это. И отдельно никому написать не может, переписки отслеживаются. Нужно просто пойти к кому-то из них, хоть к кому-нибудь. Дом Рюджин — ближе всех от этого района, и тот — далеко, но делать нечего. Это нужно обсудить. Юрим не идёт. Она бежит, словно за ней ведётся охота, как за той, что не должна знать то, что узнала. Тем временем Рюджин, после шумного празднования с народом на улице, позволяет себе вернуться в реальность и прихватывает с собой Йеджи. — Для начала, я решила поделиться этим с тобой. Шин ждёт, пока родители лягут спать, усаживает подругу за кухонный стол в своём доме, протягивает ей списки участников и экс-участников драмкружка. Йеджи внимательно пробегается по именам и останавливается на одном. — Поэтому ты не хотела говорить сегодня всем? Потому что он тоже был там… — Я просто не хотела, чтобы мы поссорились из-за того, что я его подозреваю, — Рюджин прикрывает глаза и массирует виски. — Особенно если выяснится, что он не причём, а я… Хван ободряюще гладит её по спине и гвоорит, что всё понимает. Ей нечего стыдиться. Потом онё ещё несколько секунд сверлит взглядом знакомое имя, и в сознании кое-что проясняется. — Постой… — Что? — громче, чем хотелось, спрашивает Рюджин. — Ты что-то вспомнила? Девушка кивает. — Помнишь, по классу пустили список нашего класса с датой рождения? Те, кто решил ехать в «Phoenix park», ставили подписи напротив своих имён. — И что? — подгоняет её та. — Когда я увидела его дату рождения, то смутно о чём-то вспомнила. Знаешь, как будто видела уже где-то именно такое построение цифр, только наоборот. — Не понимаю, о чём ты. — А вот я теперь понимаю, — взгляд Йеджи проясняется. — Код «0125». Тогда меня ввёл в заблуждение год рождения, и только сейчас я поняла. Рюджин пытается вникнуть, но в итоге сдаётся: — Объясни без загадок, пожалуйста, их и так много. — Прочитай «0125» задом на перед и добавь в конце год рождения! Если убрать и прочитать обратно, выходит этот код. Брюнетка хмурится: — Двадцать пятое октября… Это же… его дата рождения… — Это слишком странное совпадение, чтобы ошибиться, — нервно шепчет Йеджи. — Но мы всё равно не можем так быстро решать, нужны ещё зацепки. Они не знают, что к ним идёт Юрим, которая принесёт им ту самую «ещё одну» зацепку.***
Когда Джису, уже находясь дома, связывается с Ирон и рассказывает всё, та прыгает от радости по комнате так, что создаётся ощущение, будто это она героиня того момента на радужном мосту. Лиа аж жмурится, услышав её визги. — Я не могу поверить, ты решилась! Да Джису сама не может поверить. Она разговаривает вот так с подругой до самого утра, то и дело смущаясь от фантазий Ван на тему их будущей семейной жизни, а потом и сама подкалывает ту, узнав, как она чуть не сделала Чанбина инвалидом. — Почему ты не сказала, что он приезжает? — Не было бы сюрприза! А вот Чанбин из-за этого, конечно, очень хороший сюрприз по ноге получил. В конце разговора, Ирон обещает прилететь на каникулах, потому что уже очень скучает по подруге. Джису улыбается и желает ей спокойной ночи. Но Ирон не спится. Она всё думает о Джису и Минхо. Как жаль, что она сейчас не рядом всё-таки, даже пусть по видеосвязи — совсем не то. Поэтому ей не терпится вернуться в Корею хотя бы ненадолго. Китаянка встаёт с кровати и, взяв в руки планшет, прислоняется к двери, чтобы ещё разок посмотреть прощальное видео Минхо для неё. Он же попросил смотреть почаще, а она давненько не делала этого. За окном гремит гром (скоро будут дожди) и девушка останавливаетвидео. Инстинктивно, от неожиданности. Пережив мини-инфаркт, она собирается нажать на «плэй», но кое-что замечает. Ирон приближает стоп-кадр. Сегодня был долгий день, ей показалось? Но такое не мерещится. Там, на заднем плане, среди кучи разбросанных вещей, лежала маска Гая Фокса. «Пожалуйста, пересматривай его почаще», «Пожалуйста, пересматривай его почаще». Эти слова из видео так и стучат набатом по ушам. Он сам попросил пересматривать, чтобы она заметила эту, на первый взгляд, трудно уловимую в кадре деталь. Он дал самый прямой ответ. Ирон роняет планшет из рук, ноги становятся ватными. Сяо Цзы слышит грохот из комнаты наверху и тут же просыпается. А когда прибегает к комнате дочери хозяина дома и открывает дверь, видитлежащую на полу девушку. — Госпожа? — испуганно лепечет Цзы. — Госпожа! Она должна принести стакан воды и привести Ирон в чувства. Сознание покидает её, потому что не хочет принимать то, что уловило. А когда оно вернётся, будет понимание, отрицание, принятие, а дальше… Ничего. Капкан.***
Уже шесть утра, а Джису только ложится спать. Но впервые она чувствует себя прекрасно даже несмотря на то, что не спала всю ночь. Однако уснуть девушка сначала не может, потому что дико хочет написать что-то Минхо. Но ведь он не читает её сообщения. А если теперь будет читать? «Ну, парочки же переписываются,» — подумала Лиа, всё ещё не уверенная в том, что стоит ему что-то писать. Но так хочется! Чхве берёт телефон, заходит на Rispo и отправляет ему очередное сообщение. SnowQueen18: Я люблю тебя. Может, стоило пожелать спокойной ночи? Но сейчас утро. А не выглядит ли это слишком спонтанным? Да с каким пор она так волнуется? Погрузившись в свои мысли, девушка вздрагивает, услышав звук уведомления. Leeminho: И я люблю тебя. Джису зажимает рот одеялом, чтобы не завизжать. Он впервые ей отвчает. Может, ещё что-то написать? Нет-нет, надо спать. Напишет, когда проснётся. У них весь день впереди. У них теперь вообще много чего впереди. И думая об этом, Джису засыпает с улыбкой на губах. Она давно так сладко не спала.Знала бы она, что тот, о ком грезит, ей в кошмарах приходит.