Пока ты живёшь, пока оставляешь следы за собой, мои глаза кристально чисты. Но в миг, когда ты захочешь уйти, пожалуйста, предупреди меня. Иначе, совершая последний вздох, ты успеешь заметить, как мои глаза покраснели. Пусть лучше при тебе рвётся только душа — её никто не увидит.
Всё началось два года назад. Или раньше, если вспоминать нелёгкое детство. Все события, произошедшие с Минхо, сделали его тем, кто он есть. Психопатом? Манипулятором? Агрессором? Нет, заложником. Заложником прошлого, настоящего, даже правды, которая вскроется в лучшем случае через год. Так почему же он выбрал именно их? С ним поступали хуже, гораздо хуже. Поверите ли вы, если он скажет, что всего лишь хотел припугнуть, поиздеваться, но всё просто вышло из-под контроля? Ваше право, но если рассказывать о том, что произошло в его жизни, упуская некоторые детали, то время, без сомнений, нельзя назвать хорошим. Будто всю жизнь сплошная черная полоса. Два года назад Минхо и Йеджи учились в одной школе. Ему сразу понравилась милая девочка с забавными косичками и задорными глазками. Она казалась очень дружелюбной, поэтому Ли, поборов неуверенность, появившуюся у него по стечению не самых приятных обстоятельств в детстве, решил познакомиться. И он это сделал. Поздоровался, назвал имя. Она ответила ему тем же с улыбкой. Нет, Йеджи не нравилась ему в романтическом плане. Просто, глядя на неё, он подумал, что она — хорошая. Не такая, как те, что бросаются в спину оскорблениями. Её невинный образ действительно повлиял на его представление о ней. Минхо всего лишь хотел найти друга, что в средней школе сделать не так просто, а уж ему — тем более. После знакомства он здоровался с ней всякий раз, когда они пересекались. И всякий раз она пыталась вспомнить его. Проблема была в том, что Минхо очень незаметный. Невидимка. Такие бывают в школе, правда? Она узнавала его, но все равно каждый раз уточняла его имя. А еще, она постоянно была с друзьями, которые ему совсем не нравились — высокомерием от них сильно пахло. Но ей он, конечно же, ничего такого не говорил. Но как такая девочка могла подружиться… с ними? И неужели его имя, его образ настолько не запоминающиеся? А потом он узнал правду. Минхо, как обычно, зашёл в буфет, чтобы купить булочку для своей сестры — у неё день рождения. На большее у него денег нет. Их тётя присылает им деньги на карманные расходы, но этого мало. Она очень жадная. Когда родителей не стало, формально она все условия выполнила: официально взяла над ними опекунство. Но на деле к себе не приняла. «Лишние рты мне ни к чему», — говорила она. Зато когда соц. защита уведомила о приезде, чтобы проверить, как проходит опека и не нуждаются ли в чём-то дети, тётя стала идеальной. Забрала их к себе, строго настояла Минхо быть покладистым, иначе не избежать ремня им обоим. Себя-то ему не жалко, вот сестру… Впрочем, стоило проверяющим уехать, всё вернулось на свои места. Как и сами брат с сестрой в свой дряхлый домик. Они бы могли обратиться с заявлением против опекунства, но не в том возрасте. Когда ты становишься совершеннолетним, понимаешь, что ничего не изменилось. Но для некоторых людей меняется очень многое. Поэтому Ли на отправленные недавно тётей деньги купил сестре немного новой одежды, а на еду осталось очень мало. Заплатив за булочку, он хотел уйти, но увидел Йеджи за одним из столиков. К сожалению, она была не одна, и мальчик немного замешкался: стоит ли подойти к ней? Решил, что стоит хотя бы поздороваться. Но как только он поднял руку, чтобы обратить на себя внимание и помахать, одна из подружек Хван заговорила: — А тот странный, как его? Недомерок этот, Ли, как же… — Неважно, я думаю, она поняла, — отрезала другая. — Йеджи, вы что, друзья? Девочка задумалась, подбирая слова, уставившись на стол, нервно теребя подол юбки. То, что она скажет, будет несправедливо по отношению к Минхо, ведь она видит, что тот хочет с ней общаться. — Нет, — врезалось в его сознание. — Я не знаю, чего он от меня хочет. Каждый раз она испытывала неловкость из-за того, что он подходил к ней? Так, получается? Потому она в компаниях делала вид, что видит впервые? — Так может, ты ему нравишься? — издевательски посмеивалась подруга. — Ты уж обрати внимание, изгои порой оказываются такими душками. Йеджи осмелела: — Если ты так в этом убеждена, сама обрати внимание. А я не вожусь с людьми низшей касты. Только сказав это, она заметила лже-друга, который быстрым шагом покинул буфет. Свет отключили, поэтому на столе, между Рюджин и Йеджи, горит свеча. — Я не извинилась перед ним тогда, — рассказывает девушка. — Предпочла избегать, решила, что так даже лучше. Когда-то она была такой же, как Хёнджин: лгала о статусе. И её зависимость от чужого мнения сыграла с ней злую шутку. Она не хотела этого говорить, не хотела никого обижать. Но сказала и указала Минхо туда, где он был с самого детства: на дно, не давая возможности добраться хотя бы до неё. — А потом я просто забыла о нём. Его было слишком мало в моей жизни, и я даже не заметила, как перестала встречать его в школе. Когда встретила здесь, поняла, что где-то видела, но не могла вспомнить, не была уверена… до этого момента. Минхо перевёлся почти сразу же. Но не из-за этого, конечно. Ли узнал, что сестру в классе обижают, а учились они в разных школах. Уговаривать тётю поднять свою пятую точку и подписать документы было сложно, но он этого добился. Перевёлся, чтобы быть рядом с сестрой. Это пошло на пользу, он защищал её от нападок одноклассников, но однажды Чэрён сильно разозлилась на него из-за этого. — Меня в школе ещё больше высмеивают! — Почему? — Говорят, что я — шестёрка, раз всё тебе рассказываю! Дразнят, мол, что ты сделаешь? Опять брата позовёшь? — Ты знаешь, что я просто защищаю тебя! — Так не делай этого больше! — рассердилась она ещё сильнее и ушла в другую комнату, хлопнув дверью. На следующий день сестра извинилась. Погорячилась. Брат ни в чём не виноват, он заботится о ней. Вот кто бы таких одноклассников вытравил. Мальчики, со временем, трогать её перестали. Но появилась новенькая — Хо Юрим — и уж тут Чэрён со всей свойственной ей теплотой в глазах и нежностью в голосе попросила брата не лезть. Всё-таки это просто девчонка, с ней она справится сама. Она не справлялась, и Минхо это видел. Чэрён попросила, да, но ему дико хотелось проучить наглую новенькую. Терпел только по просьбе сестры. В итоге не выдержал. Пусть он не может нарушить слово и открыто защищать младшую, но за все обиды и болячки Хо Юрим расплатится. Он возместит своё молчание местью. — А ты? Не помнишь, что сделала ему? Рюджин обречённо качает головой. — Но ведь что-то было, вспомни, ну же! Хёгва постоянно проводит параллель со спектаклем, основанном на «Ромео и Джульетте». Что же было? Что же… — Знаешь, — напрягается Рюджин. — Было кое-что, связанное с театральным кружком в моей прошлой школе, но я не уверена, что это был он… — Подожди, в прошлой школе? Йеджи познакомилась с Минхо два года назад, а весь прошедший год они учились в разных школах, она — в той, он — в этой. Как он мог ещё и в одной школе с Рюджин учиться, если она сама в этом году была новенькой? — В какой школе ты училась? — «Моуру», — отвечает Шин. В той же школе училась и Йеджи раньше. — Но я никогда тебя там не видела. — Или мы просто не замечали друг друга, — выдвигает вариант девушка. Рюджин с детства нравилось выступать на сцене. Нравилось, когда все взоры обращены на неё, нравились аплодисменты после каждого спектакля, пусть их было не много, ведь не каждый раз ей удавалось получить роль. Когда проводили пробы на роль Ромео, Рюджин с другими кандидатами на разные роли находилась за сценой. Именно тогда она впервые увидела его — нерешительной походкой идущего к центру сцены мальчика. Он был неуклюже одет и так же неуклюже двигался. Всё мялся, запинался, даже очки на носу вспотели. Минхо действительно носил очки некоторое время, прежде чем перейти к линзам, которые теперь мог себе позволить, но о материальном достатке чуть позже. Его лицо было усыпано акне, что неудивительно в подростковом возрасте. Рюджин сама была такой тогда, но в отличие от других, боролась с этим, как могла. Может, оттого она его и не узнала, когда перешла? Потому что видела всего пару раз, а он так изменился? Кожа, как и полагается, стала чище, он носит линзы и одевается не так вычурно. Шин не отрицает и даже готова признавать сколько угодно — раньше она была эгоисткой. Она уже говорила об этом, и может повторить ещё раз. Когда это произошло, она была именно такой. Её рассмешила неловкость мальчика. — Этот? На роль Ромео? — удивилась она словам другого кандидата и громко засмеялась. — Да ты послушай его! По-моему, ему надо к логопеду, для начала. И правда, заикания и запинки приводили к тому, что он путался в словах, и это было забавно. Но не настолько, чтобы смеяться так громко, не настолько, что тяжело было бы воздержаться от насмешек. Но тогда Рюджин об этом не думала. Она просто веселилась и не видела в этом ничего плохого. Смех за кулисами очень отвлекал Минхо, и он стал путаться в тексте ещё больше, хотя вот-вот начинал нормально говорить. Он повернул голову и, увидев Рюджин, показал жестом заткнуться, но продолжить свой текст не смог: вызвали следующего. Минхо забыл бы это, но его не оставили в покое и после прослушивания. На выходе из актового зала его остановила группа ребят. Они не собирались бить его или как-то издеваться, в этом не было надобности. Они лишь хотели немного посмеяться. Смеялись они, а вот говорила Рюджин. — Ты серьёзно на роль Ромео решил пройти пробы? — Да, — спокойно ответил он, чем вызвал у неё приступ смеха. — Слушай, мальчик, — она похлопала ему по плечу. — Перед тем, как идти на пробы, хотя бы ознакомся с книгой. Вряд ли публика захочет видеть такого Ромео. — Как будто ты похожа на Джульетту, — буркнул он в ответ. — Что ты сказал? Она, конечно же, услышала. Но вместо ожидаемой реакции, широко улыбнулась. — Вот что: я девочка добрая, мы тебе поможем. Только за улыбкой никаких добрых намерений не было. Рюджин приказала своим друзьям «привести его в порядок»: избавить от «недостатков» внешности. Она знала, что они будут делать, оставила его четверым парням, а с подружкой пошла в библиотеку, чтобы сдать книгу. Ей только сказали, что «салон будет в уборной». — Ох, этот неровный тон кожи… Пожалуйста, исправьте это. Она не беспокоилась. Она думала, друзья немного поиздеваются над мальчиком, без ярого насилия, но то, что Рюджин увидела, возвращаясь обратно, привело её в шок. Шин не заходила в уборную для мальчиков, она встала напротив. Этого было достаточно, чтобы разглядеть ученика во всей красе. Но ученика ли? Или это был просто сгусток кровавого месива? Ей было всего четырнадцать, когда она поняла, что не хочет быть такой, какой предстала в глазах этого мальчика. Но это не значит, что она исправилась сразу. Она испугалась, сбежала даже до того, как её заметили. Не попыталась вразумить друзей или помочь Минхо. — Чувак, он дышит? — Мы перестарались… Её друзей исключили со школы в течение недели. Такое поведение непозволительно. — А с тобой что сделали? — спрашивает Йеджи. — Ничего, — горько усмехается девушка. — Меня не сдали. Если тем мальчиком был Минхо, значит, я насолила ему даже раньше тебя. — Я не могу поверить, что ты дружила с такими людьми, я не могу поверить, что можно так избить человека, я не могу поверить, что ты была такой… — Была. Я говорила: была эгоисткой. Та Рюджин, с которой ты дружишь, — это Рюджин, которая проделала над собой огромную работу. Она тяжело вздыхает и сильнее обхватывает кружку с горячим чаем. — Я больше его не видела. Конечно, он лечился, но даже спустя год я его не видела. Ни разу. Возможно, не узнала, потому что он изменился внешне. Это было так давно… Я признаю свою ошибку, но приказав мальчикам поиздеваться над ним, я не думала, что всё так обернётся. Мне было четырнадцать, и я не знала, что подростки могут быть такими жестокими. — Серьёзно, — поражённо усмехаетсяЙеджи. — Подростки — самые жестокие обидчики, ты как не с этой планеты. — Но тогда я этого не понимала. Меня уважали, и… Скажем, я была там своего рода в элите. Теперь понимаешь, почему я так ненавидела Лию и Ирон, когда пришла? — Ну, их многие ненавидели. — Когда человек надевает корону, другие люди замечают только её, а не лицо, потому что она сверкает, — Шин делает ещё один глоток. — И этот человек так печётся о чистоте своей короны, что забывает следить за лицом. Так было со мной. Я посмотрела на себя со стороны после того случая. И я поступила неправильно, струсив и оставив его там. — Ты всегда казалась мне смелой… Но Рюджин не назвала бы себя смелой. Как сейчас — её так и передёргивает, когда в дверь стучат. — Ты больше никого не ждёшь? — уточняет Йеджи не без тревоги в глазах. Рюджин активно качает головой по сторонам. Они совсем одни, сейчас очень поздно. Стучать начинают настойчивее. Йеджи тихо поднимается со стула и делает первые шаги. Шин повторяет её действия. — Да откройте же, кто-нибудь! Знакомый голос заставляет их успокоиться. Хо Юрим. Они спешат к двери и как только открывают, та с бешеной скоростью забегает в дом. На улице невероятный холод, от которого она не спаслась несмотря на то, что всю дорогу не останавливалась даже перевести дух. И находясь здесь, видимо, не торопится это сделать. — Там… он… В горле пересыхает, и она не может нормально договорить. Рюджин приносит ей воды, а Йеджи просит сначала успокоиться и отдышаться. — Минхо… он… я узнала, что… Её сажают на стул, дают время нормализовать дыхание, и только потом она может связать слова в целые предложения: — Минхо обманул нас. Я не зря взяла адрес магазина у того парня, я чувствовала подвох! Я была там сегодня… — И что ты узнала? — Не было никакого Уджина. И сам Минхо не просил список посетителей, потому что его выдуманный друг там не работает. — Твою мать, — Йеджи массирует виски, которые так и пульсируют. — Это не может быть он. — Тогда смысл нас обманывать? — Хёгва мог быть осторожнее, он бы придумал что-то более правдивое, — не унимается Хван. — Ложь, в которую мы все поверили бы. И никто их нас не решил бы идти в этот магазин. Повисает минутное молчание. Им троим надо подумать, хорошенько подумать, но пусть в комнате царит тишина, их не покидает ощущение, что вокруг образовывается какой-то шум. Тихий, давящий шум. Каждый посторонний звук, будь то дуновение ветра или слабое покачивание штор, — всё так бьёт по ушам, что перебивает любую мысль. — Но ведь он сам хотел, чтобы мы догадались, — выдаёт вдруг Рюджин. — Он постоянно давал нам подсказки, которые были запутанными, но имели ответ на поверхности. Он умный, потому и обман с магазином был таким слабым. Специально. Он знал, что кто-то из нас будет сомневаться, решит туда сходить и все проверить. — Я была первой в списке, — говорит тихо самой себе Юрим, — потому что издевалась над его сестрой. А Чэрён — самое дорогое, что у него есть. Рюджин отвлекается на телефон. Приходит сообщение от Ирон.«Ты не спишь?»
Она хмурится и печатает ответ.«Я не могла скинуть это через Rispo, потому что он там. И на телефон, ты знаешь, тоже. Пожалуйста, включи ноутбук и выполняй мои инструкции. Я бы отправила раньше, но сначала мне надо было связаться с Чанбином, чтобы он помог сделать всё так незаметно, как только можно».
Когда Шин читает второе сообщение, она бросается к своему ноутбуку. — Что с тобой? Ирон присылает ей файл с инструкциями, к доступу которого требовуется пароль. На самом деле, это целая процедура: пароль можно узнать только у Чанбина, и тот — зашифрованный. Понадобилось открытие специальной программы, и Рюджин готова поклясться, что её ноутбук цепляет пару вирусов точно. Затем она вводит пароль и начинает следовать инструкциям максимально быстро. В итоге она получает доступ к ссылке, которая уничтожится в течение пяти минут. Рюджин переходит по ссылке, и перед ними открывается то самое видео-обращение, которое Минхо записал для Ирон. Ван могла бы отправить скриншот, а не целое видео, но она решила, что так будет правильно. Вдруг они заметят что-то, чего не заметила она? С каждой секундой видео вера в догадку возрастает и нежелание верить в правду — тоже. Остаётся вопрос, который волнует больше всего: что делать? Сначала надо поделиться этим со всеми, но есть Джису, влюблённая по уши. Разве она поверит в это? Но они всё равно должны рассказать остальным.***
Последние ребята, выполнившие задание Хёгва, сильно злят его. Ещё и требуют обещанных поощрений. — Денег хотите? — он ударяет лежащего на земле одного из парней. — А объясниться, сука, не хотите? Что за цирк вы устроили? Парень сжимается в клубок, кусая окровавленные губы, лишь бы держать лицо и не застонать от боли. У Хёгва не было времени объяснять им что да как, и он, как идиот, доверил им работу. Он расписал страхи, он помог в планировке, неужели нельзя было сделать всё нормально? То, как они шатались по всему залу, пытаясь выполнить поручения, выглядело как минимум нелепо. Только на сцене у них всё шло более-менее эффектно, и то — забыли самый важный элемент. Даже стремянку он сам качнул, когда увидел, что один из этих бестолочей идёт к нему. Его бы поймали на раз-два, ведь стремянка стояла прямо рядом с Чхве. — Нахера делать то, чего я не приказывал? Всё, что они учудили, выглядело для него детской игрой на фоне, пожалуй, только одного: того, что сделали с Джису. Он сказал им толком её не трогать, лишь чуть-чуть спугнуть, а не это. На деле ей досталось, наверное, больше всего. Они добились того, что Лиа на еду смотреть не может, и если она снова потеряет в весе и у неё начнутся проблемы со здоровьем… — Сука! — он ударяет его с новой силой. — Я сказал припугнуть её, а не довести до того, что она будет пытаться выкашлять собственные органы! С этими придурками дело иметь — самый необдуманный его поступок. Но слово он содержит, всё, что обещал, выполнит. Они поняли страх Минхо слишком буквально, слишком правильно. Его страх — что с Джису что-то случится, поэтому они надавили на эти болевые точки. Хёгва очень зол, но в первую очередь, на себя. Они должны радоваться, раз отделались ударами. Себя он накажет сильнее.***
Это противное чувство, когда понимаешь, что поступаешь правильно, но что-то внутри тебя так и скребёт, беспокоит, противоречит общепринятым убеждениям. У Ирон как раз такое чувство. Она же правильно поступила? Конечно правильно! Этот человек терроризировал их всё это время, с этим пора покончить. Но осознание того, что они почти сдружились… У неё выбор: молчать и наблюдать за дальнейшими проблемами друзей или же рассказать. Но что будет дальше? Как бы ей хотелось сейчас быть рядом с ними, в особенности рядом с Джису, которой будет очень тяжело принять такое. Больше всего она переживала за неё. Ирон хочется написать ей, спросить, знает ли она уже, как она себя чувствует, поддержать её. А вдруг они ей ещё не рассказали? Она могла бы поинтересоваться у них, но поняв, что желание скорее поговорить с Джису от этого никуда не денется, Ван отправляет самое нейтральное в такой ситуации сообщение.«Как ты?»
Джису получает его в тот момент, когда ей в лицо сказали: «Минхо — Хёгва». Когда пускают пулю то ли в голову, потому что она вмиг напрягается, а по вискам начинает бить, как после сильного удара; то ли в сердце, потому что тело немеет, как при смерти. Дрожащие пальцы не могут удержать телефон, на звук удара которого о пол все обращают внимание. Её никто не торопит. Все молча ждут реакции, гадая, настолько сдержанной или буйной она будет по десятибалльной шкале. И дожидаются. Она, конечно же, сперва решает, что это шутка. Точнее, ей хочется так думать. Даже вопрос: «Это что, глупая шутка?» больше звучит так, будто она сама себя хочет убедить в этом. В ней что-то есть. Чувства, которые она испытывает, подвешены. Они новые, но держатся так слабо, что не выдерживают бурю, возникшую из ниоткуда. Эта буря сметает её светлые чувства, разносит их в прах, не давая возможности даже совершить погребение. Джису хочется, очень хочется возродить эти чувства, но они отказываются появляться. Как ты? Я не в порядке, Ирон. Я так не в порядке… Она не верит. И не поверит. Если её хотят переубедить, придётся приложить много усилий, кто бы что не говорил. Если думают, что у неё снесло крышу от любви, то пусть, потому что так и есть. И пока у неё всё ещё есть эта огромная сила веры в искренность Минхо перед ней, она будет стоять на своей правде. — Сегодня вечеринка у Сэрим, — нарушает тишину Субин. Рюджин чуть не кипит: — Ты думаешь об этом в такой момент?! — Глупая, — цокает он. — Минхо там будет. Скорее всего. — Не думаю, что он пойдёт. Наслышана тем, что он делал на ваших вечеринках. Чхве переглядываются и, скорее всего, вспоминают один и тот же случай, когда позвали Минхо к ним в дом. Это был конец прошлого учебного года. Родители уехали и Ёнджун решил, что хоть раз в жизни такую тусу надо не в кино посмотреть, а самому закатить. Толпа, еда, куча алкоголя — звали людей без разбору, поэтому и не парились особо на тему того, сколько же надо купить. Тогда в их семье конфликт был не такой сильный: папа работал, давал деньги, изредка отвозил маму куда-то, как в тот день. Людей пришло много, и Минхо был в их числе, правда, его позвали с определённым умыслом. Это была его первая вечеринка, поэтому он постарался выглядеть соответствующе: сестра даже помогала ему в комбинации стиля. Заняло времени очень мало, ведь одежды не много. Но достигнув неплохого результата, Минхо замер у зеркала. Может, не стоит? Что-то всё равно не давало ему покоя. Но с другой стороны, его позвали на вечеринку, где все будут просто веселиться, где будут такие же люди, как и он сам. Подвоха быть не должно. Либо он просто наивный. Он пришёл. Ёнджун, уже подвыпивший, по-дружески хлопнул его по плечу: — Ты пришёл, — он сделал ещё один глоток прямо из бутылки. — Пойдём, пойдём. Минхо знал, что приглашали наобум (думал, что и его — тоже), и надеялся найти здесь, возможно, друзей.? Но он уж точно не надеялся, что Ёнджун будет проявлять жесты доброты. Думал, что Чхве просто не будут обращать на него внимания. Поэтому, когда старший повёл его куда-то, насторожился. Они вошли в большую просторную гостиную стиля модерн: белый резной потолок украшала шикарная люстра, в которую в любой момент может вцепиться один из рослых парней, поднявшихся на деревянный стол; по краям расставлены кресла, по правую сторону от одного из них находится камин с искусственными свечами (скорее, для эффектности интерьера) и вазой с цветами; элементом украшения является незамысловатая картина художника, именем которого никто из детей не интересовался. Субин сел в одно из кресел, Джису сделала то же самое, а Ёнджун встал напротив Минхо и подозвал ближе. Ли прищурился, чуя неладное, но подошёл и оказался между ним и Лией. Это был его первый год обучения в «Асару». Он не до конца понимал всю серьёзность происходящего с ним, был наивным и слабым (в любом случае ни о каком применении насилия и речи быть не могло). Но кажется, парень не совсем понимал, куда попал и какие люди тут господствуют. — На колени, — приказала Лиа. Минхо не послушал. Она повторила громче: — На колени. Вместо этого Ли развернулся: ему здесь делать нечего. Ёнджун, чьё терпение иссякло, остановил его одним сильным ударом, заставив согнуться, но только немного. Он всё ещё стоял, и Ёнджун ударил снова. И снова. До тех пор, пока тот окончательно не упал. Субин поднялся с кресла и подошёл к брату и сестре. — Я объясню. Минхо не хотел никого слушать. Превозмогая боль, он резко встал и замахнулся на Ёнджуна, который имел отменную реакцию, но Субин его опередил — он перехватил кулак Минхо в воздухе и произнёс в тоне, который обычно ему не принадлежит: — Веди себя хорошо, и мы даже будем щедро платить. А будешь вести себя плохо… — Я сам, — Ёнджун заставил его отпустить руку и закончил за брата: — Я знаю, что у тебя, кажется, хреновое материальное положение, а еще есть сестра. На последнем слове Минхо заметно сжался. «Нашёл слабое место,» — подумал Чхве. — Как думаешь, сравнивая наши статусы, что мы можем сделать с твоим проживанием, сестрой… Он уже был пьян и не соображал, что несёт бред, за который потом даже будет не по себе. Минхо зарычал и готов был накинуться на него, но Ёнджун остановил его одним движением руки, как бы напоминая о последствиях, на которые уже намекнул. Ли поджал губы и со злостью отпрянул. Его опять ударили, и на этот раз он не попытался встать. Но и не смотрел на них. Слишком противные личности. Лиа схватила его за волосы, и их взгляды встретились против его воли. — Сегодня ты — наша псина, — на лице возникла ухмылка, видя которую Минхо хотелось плюнуть в это красивое лицо. Сейчас Ёнджун не хочет даже вспоминать об этом. Его отношение к Минхо стало потихоньку меняться — и не после того, как он узнал, кто Хёгва, а ещё до этого, он даже не заметил и не отдавал себе в этом отчета до сегодняшнего дня. — Нас пригласили, и он был с нами тогда, — отстаивает своё Субин. — Даже если он не хочет, он придёт, потому что знает, что там будем мы. — По-твоему, он не может просто не трогать нас один день? — продолжает спорить Рюджин. — Было ведь такое. Завтрашний день может быть одним из таких. Потому что он в курсе, что мы соберёмся, если захотим. Минхо не придёт. — Минхо — нет. А вот Хёгва — да. Все оборачиваются на голос. Юрим повернула телефон экраном к ним.«Я хочу закончить игру. Сегодня мы встретимся. Не опаздывайте на наше свидание»
— Нет, я так не могу, — Йеджи берёт в руки телефон, — Я не хочу строить догадки. — Ты собралась написать ему? — Да, — пресекая отговорки, она добавляет: — Я пишу Минхо, ясно? Как и раньше. И в моём вопросе не будет ничего удивительного. HwangYeji: Ты будешь сегодня на вечеринке Сэрим? Прочитав смс, Минхо ухмыляется. Она молодец. Leeminho: Да. Для Минхо это не просто сообщение. Он ждал. Ждал, пока Юрим скажет об этом в их чате, но она ничего не написала. Проходит час, второй — ничего. Значит, они вместе. И ему так никто и не написал. Не хотят вовлекать его во всё это? Глупости, нет причины. И Йеджи написала. Если у них есть сомнения, он их развеет. Карты будут раскрыты, потому что они догадались. Наконец-то.***
Дом Сэрим находится на улице Инсадон, чем она любит частенько похвастаться, ведь живёт, считай, «в сердце столицы». Это прекрасное место для туристов: галереи, рестораны национальной кухни; примыкает улица Чонно, которая популярна у молодёжи. Единственное, от чего ей не по себе — то, что её дом прямо напротив магазинов не только антиквариата и произведений искусства, но и холодного оружия. Но Чо живёт здесь уже несколько лет и может заявить, что, в целом, это очень спокойное место. Когда Чхве, Хван, Юрим и Рюджин находят нужный дом, они некоторое время стоят снаружи. Из-за Лии. Если он и правда окажется там? Если они и правда правы на его счёт? Если, если, если… Что она тогда будет делать? Иногда настолько страшно узнать правду, что не хочется узнавать вообще. И ей не хочется всего этого, хоть бери — и беги. Как можно дальше, забудь об этом и живи той жизнью, которая началась у тебя совсем недавно. Жизнью, вкус которой ты действительно ощущаешь. Но убегают только слабые. Или те, кто не готов. Джису готова, она сжимает кулачки и втягивает грудью воздух. Что бы не ждало её за дверью — облегчение или разочарование — она готова. Это очередное испытание, которое им нужно пережить, они справятся. Сэрим слышит звук дверного звонка и спешит открыть дверь. Она улыбается в тридцать два зуба, когда видит приглашённых ею ребят. — Вы пришли, — воскликает Сэрим, пропуская их внутрь и принимая у каждого куртку. — Проходите, развлекайтесь! — Сэрим, — обращается к ней Йеджи. — А Минхо ещё не пришёл? — Да, но я так удивилась, если честно, думала, он будет с вами. Уже сомневалась, что вы придёте… И пока Сэрим болтает, развешивая верхнюю одежду, остальные отправляются на его поиски. Людей много, хотя дом не такой уж и большой. Но создаётся ощущение, что он увеличивается с каждым новым гостем, потому что никому, кажется, не тесно. Или все настолько пьяны, что веселятся, как не в себе, и их ничего не волнует. Понимая, что в такой толпе бродя кучкой вряд ли чего-то добьёшься, друзья решают разделиться. — Извините, простите, — Рюджин изо всех сил пробивается через толпу, стоит ей увидеть знакомую макушку, но она всё равно теряет невысокого парня. Она вспоминает, как её держали в заброшке, и только теперь понимает, что Минхо и тот человек — одного роста с одной походкой. Если бы не мешковатая одежда, и общайся она с ним раньше так же часто, как после появления в её жизни Хёгва, заметила бы давно. Девушка так отчаянно пытается протиснуться, что её чуть не сбивают с ног, но чьи-то сильные руки успевают подхватить её, и Шин, потеряв равновесие, но удерживаемая тем, кто прерывает её встречу с полом, случайно прижимается к мужской груди. Опустив глаза и увидев знакомые кроссовки, она отскакивает. — Порядок? — интересуется Субин из чистой вежливости. Рюджин торопливо кивает и идёт дальше. Он — за ней. — Нашёл, — воскликает Хёнджин так, чтобы его услышала сестра, которая после подаёт знак остальным. Минхо идёт в одну из комнат, на спине у него рюкзак. Музыка настолько громкой, а людей так много, что никто не обращает особого внимания на учеников, забившихся в других комнатах (кто — в «бутылочку» в тишине поиграть, кто — чем-то другим заняться), а на него — тем более. Комната, в которую он входит, в красных тонах. Из мебели здесь небольшой шкаф, двуспальная кровать и тумбочка рядом, на которой стоят детские статуэтки. Создаётся ощущение, что в этой комнате никто не жил уже долгое время. Возможно, она для гостей. Минхо кладёт рюкзак на заправленную кровать и расстёгивает молнию. Через несколько секунд он чувстсвует присутствие кого-то сзади. Они стоят в двух метрах от него, замирают, стоит переступить порог. Что он достаёт из рюкзака? Что у него в руке? Они останавливаются, потому что он сам замирает, услышав их шаги. Кто тут жертва, а кто — хищник? Минхо резко оборачивается. В руках он держит бутылку «Хеннесси» и чистый стакан. Впервые повисает молчание, которое Ёнджун не может нарушить. Эту угнетающую обстановку не развеять. Они в одной комнате с человеком, который… улыбается. Он улыбается непринуждённо, беспечно. — Проходите, друзья, — произносит негромко парень. — У вас много вопросов, не так ли? Два года назад Йеджи решила бы вызвать полицию, но сейчас она видит, как он надвигается на них, и инстинктивно проходит дальше с остальными, ближе к окну. Им действительно очень нужно с ним поговорить, так долго, сколько понадобится, чтобы никто их не потревожил. Но они обсудили кое-что перед тем, как пойти за Минхо. Если он — Хёгва, то бездумно оставаться с ним наедине — небезопасно. Субин и Ёнджун настаивали на том, что пойти должны только они с Хёнджином, но Йеджи упёрто повторяла: «Я должна его выслушать», а брат её, разумеется, одну не оставит. Но его не было в списке, и будет правильнее, если с ними пойдёт Ёнджун, имя которого есть. Рюджин и Юрим придерживались этой позиции. Только Лиа не знала, что лучше: остаться или пойти. Ей хотелось увидеть его, но… в то же время нет. Она боялась. Не Хёгва, а Минхо, впервые. Раньше Джису опасалась действий маньяка, а теперь боится слов любимого человека. Что он ей скажет? Что если в итоге она будет разбита? Её наивное сердце и так покрыто трещинами. И места, откуда идут эти трещинки, остаётся только ножом легонько коснуться — осколки разлетятся и поразят все органы чувств. Без них человек не существует. Но Джису рискует. Если на неё нападут, а она успеет выставить вовремя щит, то выдержит. Субин и Хёнджин выходят на улицу и останавливаются под окном той самой комнаты. Они наготове. Внутри Юрим что-то подскакивает, когда она видит, что Минхо закрывает дверь на замок и прислоняется. Так музыка не будет слишком мешать. Даже не выбежишь. Что ж, мысль о том, что позади окно, успокаивает. Он делает маленькие глотки Хеннесси, смотрит в пол и ждёт. Скажите хоть что-нибудь. Хоть кто-нибудь. Кажется, что перед ними не Минхо. Им доводилось сталкиваться с этим безразличным выражением лица, но то безразличие, которое он демонстрирует сейчас, совсем другое. Этот взгляд, безучастный, хотя он не один. Этот холод, исходящий от него до них на расстоянии в несколько метров. А точно ли он не один? Этот взгляд… Одиночество. — Будете задавать вопросы или я начну? — спрашивает он, запивая чуть не вырвавшийся тяжёлый вздох. — Знаете, я взял алкоголь, потому что бытует стереотип, что когда человеку плохо, он пьёт. Алкоголь притупляет боль, и всё такое. Так вот, — он внимательно всматривается в стакан с неприятной на вкус жидкостью. — Нихера он не притупляет. Да, это лишь иллюзия. Но сейчас хочется скорее поверить в иллюзию, чем в реальность. — Никто не хочет? — его тон вдруг становится немного выше и раздражительней. — Может, тут ещё кому-то плохо, кроме меня? Он с силой бросает наполовину пустой стакан, который разбивается о стену. Осколки разлетаются так, что чуть не задевают его, но он и с места не двигается. Учащённое дыхание постепенно нормализуется, и Минхо говорит более спокойно: — Да, это я. Перестаньте сомневаться. Знаете, вы бы давно меня вычислили, если бы только не сомневались в своих догадках. А вообще, с вами было весело, — он хлопнул в ладоши, но без особого энтузиазма. — Ну, давайте тогда по порядку, раз уж вы сегодня такие немногословные. Помните, как я держал Рюджин на складе? Все эти «AnONyM, ANOnyM, MyNONA»? Во-первых, буквы, которые я написал капслоком, есть в моём имени. Во-вторых, вы были совершенно правы в своих догадках, когда думали, что это значит. Я правда пытался кое-что сделать, но стоял на месте и не делал, тянул время. Я знал, что вы придёте к ответу и знал, чем всё закончится. Но не с самого начала. Хёнджин, стоя на улице, раздражённо смотрит в сторону окна, но Субин останавливает его, приказывая не вмешиваться. Рано. — Мне нужно знать, что там происходит! — Йеджи кинет сигнал, если что-то пойдёт не так, успокойся! Ещё и музыка мало что даёт услышать. — Эти выделенные буквы также составляли части фраз «не мой путь» и «не моя ошибка». Вопрос на засыпку: что это значит? Кто-нибудь ответит мне? У Рюджин дрожат губы. У неё дрожат руки, коленки — всё тело выдаёт непонятный ей самой страх. Непонятный, потому что это что-то, граничащее с волнением на сцене, с ожиданием кульминации. — Это не то, чего ты хотел… Ты выбрал не тот путь, но… мы толкнули тебя на это и… Мне жаль… — Пару лет назад я бы хотел услышать твоё раскаяние. Но не сейчас. Потому что я стал не лучше вас тогдашних. Может, даже хуже. Когда тобой движет месть, ты не так хорошо задумываешься о последствиях. И я не задумывался. Он замолкает, глядя куда-то в сторону, размышляя о своём, а потом цокает и немного меняет тему. — Вам, наверное, интересно, как же я всё это провернул. Всё просто: искал людей, они выполняли мои требования за определённую плату… — Но у тебя нет таких денег, — вырывается у Йеджи. — Нет, но был тот, кто их давал. И взлом ваших телефонов — дело рук нанятого им хакера. — Кто? — задаёт главный вопрос Ёнджун. — Я не могу сказать. Он — Главный. Просто Главный. Я не знаю его настоящего имени. — Как вы познакомились? — Он нашёл меня, когда я возвращался со школы. Он как будто следил за мной, знал о моих проблемах. Подошёл и предложил помощь, я отказался. Он протянул визитку. Прошёл год, и только потом я понял, что если хочу сломать каждого из вас, мне нужна помощь. Помните список? В каком порядке были ваши имена? Первой была Юрим, — он пристально смотрел на неё. — Сейчас ты понимаешь, почему? — Чэрён… Она — самый дорогой человек для тебя. — Да, но с тобой было немного сложно. Помнишь историю с фотографиями из клуба? Сначала я хотел дать тебе задание выставить голые фотки своей одноклассницы, не скрывая своего имени. Но ведь ты другая. Тебя любят за то, что ты кого-то унижаешь, с тобой надо было поступить иначе. Я сделал фотографии, пока мы были в клубе, я подложил книгу в поле зрения Рюджин, я сфотографировал пистолет и Джису, когда был с ней в магазине. Джису, помнишь, я ушёл из актового зала во время прослушивания? Джису не могла поднять на него взгляд, и его — не чувствовала. Он сам не в силах был смотреть на неё. Но говорил уверенно. — Да, я ушёл, а вернувшись, напугал Рюджин. Ты не спроста меня подозревала, жаль, тебя никто не послушал. Неужели вас никогда не смущало то, что писал Хёгва мне, в отличие от вас? «Твой час придёт». Да, именно так. Мой час пришёл. Парень в два шага оказался у кровати и достал из рюкзака пистолет. Тот самый, что был на фотографиях, которые он получал. От самого себя же. — Меня подстрелили по моему же приказу, но не для того, чтобы отвести от себя подозрения, а для того, чтобы ещё больше вас запутать. — Ты псих, — отмечает вслух Ёнджун. На лице Минхо появляется улыбка. — Да, я — псих. Псих! — он взмахивает пистолетом. — Интересно, как я до этого дошёл, не так ли? Знаете, вчера я услышал новости по телевизору: «Ученик старшей школы расстрелял своих одноклассников и учителя», чёрт, — он горько усмехается. — Эти рассказы так устаревают, что я задумался: «А когда мы увидим конец?», но сразу же понял: никогда. Это не закончится никогда. Всегда будут существовать такие, как вы, и такие, как я, но сосуществовать вместе мы не можем. Хотите знать, как я пришёл к мысли именно о такой мести? Я проанализировал ситуацию. Если бы я взял ружьё и пошёл убивать вас, стало бы мне легче? Нет. Меня бы посадили, а сестра жила бы с позором. Если бы я совершил самоубийство, это бы тронуло хоть кого-то? Кто-нибудь из вас почувствовал бы вину, пришёл бы на похороны?! Голос чуть не сорвался. Нет, они бы узнали и забыли. Просто одним живым телом было бы меньше. Он получил мало любви в детстве, мало внимания, никакого хорошего отношения, и прошел переломную стадию в сознании. От стадии, когда всё плохо, до стадии «плевать». — Я не хотел обливаться чьей-то кровью ради достижения мнимой цели. Но и покоя для вас не хотел. И я согласился. Главный обеспечил меня всем: хакером, деньгами, которые я давал за работу на меня, даже этим пистолетом. Но думать я должен был сам. И продумал всё. Сначала я запугивал Йеджи, довёл до того, что она перешла в другую школу, в ту же, где теперь училась Рюджин. За то время, что я провёл в «Асару», в моей жизни появились и другие люди, которых я включил в список. Всё шло, как надо, пока я вдруг не понял, что у меня нет цели. К чему я иду? Свести вас с ума? Почти свёл. Чего добьюсь? Страха? Многое изменилось, и я — тоже. Тогда я включил в список себя. Йеджи слушает его, но собственное дыхание, кажется, звучит громче. Эта комната… эта комната в красных тонах… Она видела её в своем сне, в том самом, где были выстрел и крики. — Кто там был после Юрим? Йеджи и Рюджин, кажется? Они за ней, а не перед, только потому, что не трогали его сестру, жизнь которой он ставил выше своей. — Мне очень жаль, — Йеджи хчоет сказать это нормальным голосом, но выдаёт скорее сдавленный писк. — Это было ужасно с моей стороны, мне… — Я же сказал, мне не нужны раскаяния! Девушка тут же сжимается под громким тоном. Его грудь сильно вздымается, а глаза горят яростью. — Я бы хотел рассказать вам всё, что накопилось, но эти письма, — он достаёт из кармана обёрнутую толстой нитью стопку и кидает им под ноги, — сделают это лучше меня. Прочитайте их, когда все закончится. Юрим опускается на корточки и поднимает их. Каждый белый конверт подписан именем того, кому предназначено письмо. Когда всё закончится… — Что касается следующих в моем списке… — Прекращай, — перебивает его Ёнджун. — Мы знаем, что виноваты. И я признаю это и просто прошу тебя сейчас бросить пистолет, бросить всё, что ты делал и просто жить дальше. Мы не будем больше так с тобой поступать. — Ты просишь? — он громко смеётся, как не в себе. — Ты просишь! Чхве Ёнджун просит меня, не думал, что доживу до такого. Но в следующий момент лицо становится серьёзным, и он выставляет руку с пистолетом вперёд, чтобы никто не думал к нему подойти. — Не смей унижаться передо мной. Смертоносный огонь в зрачках гаснет, когда он слышит голос, принадлежавший самому дорогому человеку в его жизни. — Минхо… Он переводит взгляд на Джису, и глаза сразу наполняются теплотой против воли. — Поэтому ты не подпускал меня к себе… Ты лгал, ты постоянно лгал! — Джису… — Ты был искренним со мной? Хоть раз? — Всегда, но… — Нет! — отрезает она. — Ты говорил мне не прятаться за Лией, а сам прятался за Хёгва! Это подло! Её будто снимают с цепи и она срывается. Она кричит, не держится, как обычно. Йеджи кладёт руку ей на плечо, словно это может как-то остановить вырвавшийся поток эмоций, но Чхве даже не чувствует прикосновения. — Больше всего я ненавижу лицемеров, — она осыпает его проклятиями сквозь нахлынувшие резко слёзы. — Ненавижу тебя! — Я не подпускал тебя, потому что не хотел сделать больно! Одной фразой он останавливает её порыв. — Внесение моего имени в список с целью запутать вас было ошибкой. Чем больше я тянул, чем больше времени проводил с вами, тем дальше заходили наши отношения. Особенно с тобой. И это стало проблемой. Лицо Джису красное от застыших слёз, а кулачки она сжимает так, что ногти впиваются в кожу. — Моё последнее задание, когда на вас напали… «Хёгва» сказал, что страх Минхо — Джису, потому что это правда. Я боялся за тебя, и то, что я делаю сейчас, я делаю ради тебя. Я знал, что игра затянулась, что это не приведёт ни к чему хорошему, но я продолжал, потому что был не готов. Когда на мосту я дал волю чувствам, понял, что сдался. Я проиграл, ты больше не в безопасности. И мне нужно это закончить. — О какой игре ты говоришь? — На самом деле, то, что я делал, быстро наскучило мне. Поэтому дал ключевое задание: раскрыть меня. Но не без подводных камней — так интереснее. Только моя игра вышла из-под контроля. В какой-то момент я сам стал марионеткой. — Просто… оставь это всё, прекрати, пожалуйста, — Джису начинает медленно приближаться к нему. — Почему я не в безопасности? Что ты скрываешь? Минхо наставляет на неё пистолет. — Не подходи. Но она его не слушает. Джису идёт к нему до тех пор, пока дуло пистолета не упирается ей в грудь. — Оппа, я прошу тебя… — Я сказал, не подходи! — он приставляет пистолет к своему виску. Джису в страхе замирает. Она больше не приближается к нему. — Ты не в безопасности, потому что я погряз в этом, — его глаза краснеют. — Я хочу, чтобы ты жила нормальной жизнью. Ты не в безопасности, пока я жив. Но как она будет жить нормальной жизнью без него? Не может быть полноценно одного без другого. Он уже сказал, что внести себя в список — было ошибкой. Так он подписал себе приговор. Минхо заключил сделку с собственной жизнью. А жертва здесь — Джису. Из-за Джису, из-за всех них, из-за собственной злости, взявшей над ним верх, он ввязался в авантюру. И из-за этих же людей и осознания собственной ошибки, он решил выйти из игры. А это чревато последствиями. Когда мы играем в мобильную игру и проигрываем, у нас на экране высвечивается «game over», но это — реальная жизнь, где вместо «game over», высвечивается «life is over», и заново не переиграть. — Мне поставили условие, — глаза слезятся, но он держится, а рука не дрожит, в отличие от голоса. — Либо я, либо вы. Он сам загнал себя в ловушку. — Если я уйду, я должен унести то, что знаю, с собой в могилу. Иначе он убьёт вас. — Послушай, мы справимся, — пытается отговорить его Юрим от, как она считает, необдуманных действий. Но они очень даже хорошо обдуманы. Минхо знает, что делает. Если бы ему сказали раньше, что однажды он поставит себя под удар из-за этих людей, он бы сочтёл человека сумасшедшим. Но сейчас Ли и себя нормальным не назовёт. Он тоже входит в число тех, кому Хёгва сломал психику. Он сам себе навредил. — Вы справитесь. Только без меня. — Нет, — слёзы опять текут по покрасневшим щекам Джису, когда она медленно качает головой, не веря в это. — Я больше не верю твоим словам, нет, ты лжёшь… Ему бы хотелось сейчас подойти, обнять её, успокоить. Поцеловать слезинки на её коже, чтобы они застыли. Но он уже был с ней близок. Один раз, вчерашним днём. Хорошего понемногу. Его «хорошо» закончилось. Он исчерпал лимит, ему нельзя к ней прикасаться. Ещё вчера Лиа была самой счастливой. Она провела с ним всю ночь и рассталась только под утро. Если бы она знала, что это будет единственное проведённое вместе счастливое время, она бы запоминала каждый миг, каждое касание и каждое слово. Выходит, ему больнее. Ведь он знал, что это больше не повторится, что многие вещи больше не повторятся. Например, Рождество с сестрой. Тяжело ему далось осознание того, что в последний раз они праздновали вместе в прошлом году. Он был уверен, что у них будет ещё одно совместное Рождество, что в этот раз он будет лучшим для Чэрён, но Минхо отпустил её. Потому что она просила, она хотела этого, она не знала. Но о Чэрён он позаботился. Её заберёт к себе тётя. Та самая тётя, из-под опеки которой они мечтали вырваться. К Чэрён она относится всё же чуть лучше, чем к Минхо, и к тому же, он оставил для сестры кое-какие инструкции, чуть ли не на ближайшие пять лет. Она будет в порядке. Как много моментов у него уже произошли в последний раз. Даже последним напитком стал коньяк, который потом обнаружат в его крови и, скорее всего, не будут мучить этих ребят допросами слишком долго. То, что Хёнджин и Субин находятся в неведении, не даёт им дышать спокойно. Особенно первому, он слишком нервозный, потому что не имеет ни малейшего представления о том, что там происходит. — Мне кажется, нам пора вмешаться, — шепчет Хёнджин Субину. — Йеджи ещё не подала сигнал. — Плевать на сигнал! — Держи себя в руках! Но несмотря на тёрки Субин всё жё старается заглянуть в окно и ужасается: — У него пистолет, он приставил его к виску! Они принимают решение действовать, но для начала надо вызвать полицию. — Но Йеджи не хотела… — Я думаю, они уже достаточно от него услышали! Субин согласно кивает. Тем временем Минхо продолжает: — Знаете, мне больше просто нечего вам сказать. Звучит он очень… треснуто. Он сдерживает эмоции, как может, сжимает губы в тонкую линию, но нервные вздохи так и вырываются из груди. Он сильнее давит на пистолет, музыка, что звучит снаружи, вдруг затихает. Момент, когда он спускает курок, становится самым громким. Шум снаружи с этим коротким щелкающим звуком не сравнится. — Йеджи, спасибо, что пыталась стать моей подругой, когда я в этом нуждался. Она не хочет этого слышать. Она не достойна этих слов, нет, пожалуйста. — Извини, что из-за меня тебе приходится сейчас лечиться, — перевести в шутку не получается. — Рюджин, спасибо, что стала лучше. Ей хочется сказать: «Не надо, не извиняйся», но слёзы так душат её, что не дают словам вырваться наружу. — Ёнджун, мне не за что благодарить ни тебя, ни Субина. Но то, что терпели и общались наравне, когда приходилось, наверное, давалось непросто. — Да мы тебя всю жизнь готовы терпеть, только не делай этого, твою мать! Чхве резко рвётся к нему, но его останавливает то, что Минхо переводит дуло пистолета на Лию. Она вся подбирается. — Я же знаю, что ты не выстрелишь в неё. — Откуда такая уверенность? — произносит он лукаво. — Я же псих. Верно, это его слова. Ёнджун отходит на шаг. Этот человек меняет маску на раз-два, кто знает, что он выкинет… — Джису. Она поднимает взгляд, этот преданный взгляд, всё ещё не верящий, полный надежды. Но надеждам суждено разбиваться. Как и мечтам, как и вере. Всё разбивается, рано или поздно. — Будь счастлива. Эти слова сами отпечатываются на её сердце. Просто «будь счастлива». Такая лёгкая фраза, но такая тяжело выполнимая просьба. Как быть счастливой, когда частички тебя нет? — И ты, сестренка, — шёпотом говорит он в пустоту, вспоминая улыбку Чэрён. — Будь счастлива. Двое врываются в комнату. Спусковой крючок. Выстрел. Женский крик.Но в этот раз никто не проснулся от кошмара.