Нефритовый дворец для гуциня и флейты

      Дерево было с широкой, раскидистой кроной, в которой легко было укрыться от любопытных глаз. Вэй Усянь облюбовал его давно и в дневные часы, когда летний зной особенно донимал, блаженствовал, удобно расположившись на толстой ветке, способной выдержать вес даже нескольких человек, и потягивая прохладное вино, которое припрятал загодя, или просто дремал, отлынивая от какой-нибудь порученной ему работы. От Лань Чжаня он тоже иногда здесь прятался, и тот пока не отыскал его убежища.       В этот раз ему помешали. Вэй Усянь только-только взгромоздился на ветку, закрыл глаза, приглашая дремоту овладеть им, но под деревом кто-то остановился, звуки голосов прогнали подкрадывающееся сонное забвение. Вэй Усянь скорчил недовольную гримасу и, чуть раздвинув листву, глянул вниз. Лань Цзинъи и Лань Сычжуй. Вэй Усянь навострил уши: речь наверняка шла о чём-то интересном, иначе бы юноши не выглядели такими взволнованными.       Действительно, Лань Цзинъи пересказывал приятелю подслушанный случайно разговор Лань Сичэня и кого-то из старших. Будто бы в Цзинши спрятано какое-то сокровище или что-то в этом роде и спрятал его не кто иной, как Ханьгуан-цзюнь.       Вэй Усянь обрушился на них с дерева, потому что наклонился вперёд, чтобы было лучше слышно, и потерял равновесие. Ученики отскочили в разные стороны. Вэй Усянь шлёпнулся на траву и издал короткое восклицание, сопровождаемое не менее коротким словом, которое не полагается знать ни младшим ученикам, ни вообще никому. Юноши разом покраснели.       — Так пугать людей! — сердито сказал Лань Цзинъи. — У меня чуть сердце не разорвалось! Что ты делал на дереве? Подслушивал?       — Учитель Вэй, — обеспокоенно спросил Лань Сычжуй, — вы себе ничего не сломали?       — Сломал, — горестно отозвался Вэй Усянь, извлекая откуда-то из складок одеяния Чэньцин. По счастью, флейта уцелела, а тот хруст, что он слышал, упав, издала морковка, которую он припрятал для кроликов. Вэй Усянь облегчённо выдохнул и вскочил на ноги, отряхиваясь. Лань Цзинъи продолжал браниться, но Вэй Усянь его прервал:       — Так что там насчёт сокровища? Это правда?       — Откуда я знаю? — сердитее прежнего отозвался Лань Цзинъи. — Оно ведь в Цзинши, а Ханьгуан-цзюнь никому не позволяет заходить внутрь.       Тут оба ученика уставились на Вэй Усяня, поскольку он был живым доказательством того, что кому-то Ханьгуан-цзюнь всё-таки да позволяет.       — Ты ведь постоянно торчишь внутри. Ты видел его сокровище? — прицепился к нему Лань Цзинъи.       Вэй Усянь почесал флейтой затылок и пожал плечами:       — Ничего такого я там не видел… На редкость скучная комната.       — А ты думал, что сокровища у всех на виду лежат? — фыркнул Лань Цзинъи. — Если оно там есть, то наверняка запрятано!       — Да там и прятать-то негде, — пробормотал Вэй Усянь, но заметно оживился. Кажется, ему будет чем заняться этим вечером.       — Учитель Вэй, вы ведь не думаете… — всполошился Лань Сычжуй.       Вэй Усянь ухмыльнулся и, снисходительно похлопав его по плечу, отправился обратно в Цзинши.       Лань Ванцзи ещё был там, дописывал какое-то порученное ему задание. Вэй Усянь остановился в дверях, разглядывая комнату. Она была просторной, но укромных уголков в ней было не так уж и много. Разумеется, прежде нужно дождаться, когда Лань Ванцзи выйдет: если Лань Цзинъи прав, то вряд ли Ханьгуан-цзюнь хочет, чтобы кто-то отыскал спрятанное сокровище, пусть даже это и Вэй Усянь. Так что он, старательно делая вид, что устал, прошёл к тахте и повалился на неё, притворяясь сонным. Лань Чжань всё-таки поднял на него глаза, когда он проходил мимо, и Вэй Усянь поспешил сказать:       — Знойно. Отдохну в тенёчке.       Он лёг и закрыл глаза, вернее, сделал вид, что закрыл, а на самом деле следил за мужчиной из-под полуопущенных ресниц. Лань Ванцзи дописал, отложил кисть и, подождав, когда чернила подсохнут, понёс письмо старому Ланю. У окна он приостановился и негромко позвал:       — Вэй Ин?       Вэй Усянь стал ещё старательнее притворяться спящим. Лань Ванцзи постоял возле него немного и вышел, неслышно прикрывая за собой дверь. Вэй Усянь тотчас открыл глаза, спрыгнул с тахты и начал крутить головой по сторонам.       — Сейчас посмотрим, что у него за сокровище! — сам себе сказал Вэй Усянь и первым делом полез в тайник возле кровати, где обычно было припрятано несколько «Улыбок Императора». Тайник был пуст, Вэй Усянь недовольно забурчал, но потом вспомнил, что сам всё выпил. «Надо бы пополнить запасы», — подумалось ему.       Для начала стоило проверить менее подозрительные места: кровать, столы, стеллажи с книгами… Вэй Усянь, что называется, закатал рукава и взялся за дело.       Грохот, доносившийся из Цзинши, услышали вернувшиеся Лань Цзинъи и Лань Сычжуй. Они нерешительно остановились поодаль.       — Ты думаешь, — медленно спросил Лань Сычжуй, — это учитель Вэй?       — А ты можешь себе представить, чтобы Ханьгуан-цзюнь так шумел? — в свою очередь спросил Лань Цзинъи.       Лань Сычжуй отчаянно помотал головой.       — И достанется же ему, когда Ханьгуан-цзюнь вернётся, — фыркнул Лань Цзинъи.       Лань Сычжуй вздрогнул и решительно направился к Цзинши. Лань Цзинъи побежал следом:       — Ты куда? Ты ведь не собираешься…       Но Лань Сычжуй уже стучал в дверь. Грохот тотчас смолк, послышались отдалённые шаги, какой-то непонятный шум, будто кто-то споткнулся, и уже знакомое им ругательство. Дверь приоткрылась, выглянул Вэй Усянь.       — А, это вы, — с облегчением сказал он.       — Что ты там делаешь? — подозрительно спросил Лань Цзинъи, пытаясь заглянуть внутрь, но Вэй Усянь стоял так, что ничего не было видно.       — Перестановку мебели, — не моргнув глазом, соврал Вэй Усянь.       — Ханьгуан-цзюнь вам разрешил? — с сомнением уточнил Лань Сычжуй.       — Будет для него сюрпризом, — ухмыльнулся Вэй Усянь. — Вам что-то от меня нужно?       — То есть ты не сокровища ищешь? — ещё подозрительнее спросил Лань Цзинъи.       — Сокровища? — воскликнул Вэй Усянь. — Глупости! Как будто я поверю, что Ханьгуан-цзюнь способен припрятать что-то ценное! Кажется, в Правилах было что-то по этому поводу, разве нет?       — Не припомню, — задумчиво отозвался Лань Цзинъи.       — Идите и перечитайте что написано на Стене Послушания, — велел Вэй Усянь. — Что это такое, в самом деле! Совсем распустились: нетвёрдо помнят Правила собственного Ордена!       — Ты… — возмутился Лань Цзинъи.       Но Вэй Усянь уже закрыл дверь и наложил на неё заклятье. На всякий случай.       — Ладно, продолжим, — пробормотал он, глядя на погром, который устроил. — Что он вообще мог припрятать? Порнографическую книгу, ха-ха?       Книги и свитки Вэй Усянь проверил первым же делом, но ничего интересного не обнаружил. Из какого-то философского трактата выпала закладка — засушенный и пришпиленный к полоске плотной бумаги цветок. Он показался Вэй Усяню смутно знакомым. Это заняло у него добрую четверть часа, но Вэй Усянь вспомнил: это его собственный цветок, который пропал, когда «заклинательница» его поцеловала.       — Лань Чжань спёр мой цветок, — поражённо сказал Вэй Усянь. — Если подумать, то и сокровище он мог припрятать!       И он принялся обыскивать комнату ещё усерднее, переворачивая всё вверх дном. Совершенно упарившись, Вэй Усянь плюхнулся на пол посреди «царства хаоса» и разочарованно вздохнул.       — Ладно, я ещё не сдался, — пробормотал он несколько минут спустя. — Пойдём другим путём, проверенным.       Он сделал бумажного человечка, подбросил его в воздух и велел:       — Найди, что Ханьгуан-цзюнь спрятал в Цзинши!       Человечек покружился в воздухе и шлёпнулся Вэй Усяню прямо на лицо. Тот недовольно снял его и опять подбросил. Бумажный человечек отчего-то не слушался и не желал улетать. Вероятно, духовная энергия Лань Чжаня, наполнявшая Цзинши, мешала ему выполнить поручение. После пяти или шести попыток — с тем же результатом! — бумажный человечек всё-таки неохотно полетел к стене и прицепился за висящую возле стола Лань Ванцзи картину.       — Эта картина? — удивился Вэй Усянь, подходя и разглядывая её.       Картина была скучная: чахлый побег бамбука и длиннющее изречение на Чжуаньшу. Вэй Усянь не смог дочитать до конца. Вряд ли это было сокровищем, к тому же висела картина на виду. Он поглядел на неё пару минут и пробормотал с озарением:       — А под ней-то я не смотрел!       Вэй Усянь воодушевился и приподнял картину, полагая, что под ней окажется ещё один тайник. Увы! Он досадливо прищёлкнул языком и тут заметил неясные очертания какого-то прямоугольника под картиной: освещённая солнцем, бумага просвечивала. Вэй Усянь пошарил рукой и достал приклеенный к задней стороне картины сложенный вчетверо лист очень старой бумаги, пожелтевшей от времени, потрёпанной по краям.       — Ага, вот я и отыскал твоё сокровище, — тихо сказал Вэй Усянь, просияв, и развернул бумагу. Это был портрет Лань Чжаня, и нарисовал его сам Вэй Усянь — ещё до перерождения.       Вэй Усянь живо припомнил, как это было: он пытался умилостивить Лань Ванцзи, когда переписывал в наказание Правила, и очень постарался изобразить его покрасивее, даже цветок ему за ухом пририсовал… Но Лань Ванцзи почему-то рассердился ещё больше. Вэй Усянь думал, что Лань Чжань порвал этот рисунок. А оказывается, нет: припрятал и хранил все эти годы.       — Да уж, ценная вещь, ничего не скажешь, — фыркнул Вэй Усянь с нарочито пренебрежительным видом, но на самом деле это обстоятельство его растрогало.       У дверей послышался шум, кто-то попытался войти и не смог, раздался щелчок снимаемого заклятья. Вэй Усянь подскочил, спрятал руки за спину. Вошёл Лань Ванцзи и округлившимися глазами смотрел на превратившуюся в невесть что комнату.       — Я всё могу объяснить, — поспешно сказал Вэй Усянь, заметив, что лицо Лань Ванцзи меняется прямо на глазах.       — Что ты прячешь? — спросил Лань Чжань, делая к Вэй Усяню шаг.       — Ничего, — беспокойно отозвался Вэй Усянь, — ничего я не прячу.       — Покажи, — велел Лань Ванцзи, пытаясь схватить его руки.       Вэй Усянь ловко увернулся, но мужчине удалось оттеснить его в угол комнаты. Когда Вэй Усянь упёрся спиной в стену, то понял, что отступать некуда.       — Ну ладно, ладно, — сдался он и вытащил рисунок. — Ученики болтали, что ты спрятал в Цзинши какое-то сокровище, вот я его и отыскал. Этот рисунок. Его ты спрятал?       Лань Ванцзи отчего-то смутился, и Вэй Усянь решил, что угадал верно.       Взгляд Лань Чжаня слегка затуманился, когда он припомнил один давний разговор с Лань Сичэнем.       — Тебя что-то беспокоит, Ванцзи? — спросил Лань Сичэнь, видя, что младший брат вот уже битый час стоит, сверля в небе дырки невидящим взглядом.       — Брат… — отозвался тот, и тембр голоса выдавал сильнейшее волнение, необычное для Лань Ванцзи, — я хочу забрать одного человека в Облачные Глубины. Забрать и спрятать…       — Но вряд ли получится, — возразил Лань Сичэнь, который тут же понял, о ком идёт речь.       — Мгм, — печально отозвался Лань Ванцзи.       Уже потом, годы спустя, когда Лань Чжань вернулся в Облачные Глубины не один, а с верещащим, как пойманный заяц, Вэй Усянем, Лань Сичэнь спросил:       — У тебя всё-таки получилось, Ванцзи?       Лань Ванцзи опять ответил:       — Мгм, — но радость, наполнявшую этот короткий звук, не скрыло бы даже каменное выражение лица, ведь Лань Сичэнь хорошо знал младшего брата и безошибочно мог определить, когда тот в добром расположении духа.       Вэй Усянь между тем, не скрывая самодовольства, объявил:       — Если я за что-то берусь, то отыщу даже рыбу в мутной воде! Этот рисунок… Это ведь то, что ты спрятал в Цзинши?       — Нет, не это, — кратко ответил Лань Ванцзи.       — Тогда что?       — Сам догадайся, — предложил Лань Чжань и улыбнулся так, что у Вэй Усяня дух захватило!       Вэй Усянь прижал руку к груди, сердце отчаянно забилось. Кажется, он знал ответ.