Нефритовый дворец для гуциня и флейты

      — Цзэу-цзюнь, — непривычно серьёзным тоном сказал Вэй Усянь, — у меня к вам разговор неимоверной важности.       Лань Сичэнь удивлённо на него посмотрел. Всем своим видом юноша выражал решимость. Лань Сичэнь, немало удивлённый, пригласил Вэй Усяня сесть.       — Что-то случилось, молодой господин Вэй? — с лёгкой тревогой спросил он. — Это о Ванцзи?       — Мгм, — совсем как Лань Ванцзи ответил Вэй Усянь.       Лань Сичэнь невольно улыбнулся. Всё-таки они двое друг на друга поразительно влияли: Лань Ванцзи научился проявлять чувства и эмоции (правда, только сам Лань Сичэнь это заметить и мог, ну и Вэй Усянь, конечно, если хорошенько приглядывался), а Вэй Усянь… Пожалуй, он стал потише и не так откровенно выводил всех из себя.       — Что же Ванцзи? — спросил Лань Сичэнь, скрывая улыбку. — Вы снова в чём-то не сошлись?       — Да нет, — помотал головой Вэй Усянь, — ничего такого. Ну, может, я слегка переперчил суп, но… Да нет же, Лань Чжань тут совсем ни при чём. Почти.       Лань Сичэнь сделал ободряющий жест.       — Когда родился Лань Чжань? — прямо спросил Вэй Усянь.       — Вы хотите узнать дату его рождения, молодой господин Вэй? — слегка нахмурившись, спросил Лань Сичэнь. — Вы ведь знаете, что её называть не рекомендуется, поскольку можно навредить человеку, зная час и день его рождения.       Вэй Усянь знал. Знал, что это предрассудки. Ещё в юности он как-то, разозлившись на Цзян Чэна, напустил на него порчу по всем правилам — используя личное имя и дату рождения, но ничего не произошло, ровным счётом ничего. Цзян Чэн не то что ногу не сломал, как ему в сердцах пожелал Вэй Усянь, не чихнул даже!       — Я никому не скажу, — пообещал Вэй Усянь. — Цзэу-цзюнь, вы же не думаете, что я могу причинить вред Лань Чжаню?       Лань Сичэнь задумался. Вэй Усянь не был особенно болтлив, когда дело касалось серьёзных вещей, в этом на него можно было положиться: он хранил тайну Иньской Печати и не рассказал даже Цзян Чэну, когда они с Лань Ванцзи отправились на поиски других обломков, это Лань Сичэнь знал. Но произносить дату рождения вслух всё же было опасно, поэтому он взял кисть и написал дату на талисмане. Когда Вэй Усянь её увидел, талисман вспыхнул и сгорел.       — Для чего вам это, молодой господин Вэй? — поинтересовался Лань Сичэнь.       — Хочу подарить ему что-нибудь на день рождения, — объяснил Вэй Усянь. — Мне почему-то кажется, что ему никогда не дарили подарков на день рождения. Цзэу-цзюнь, вы не знаете, что Лань Чжань хотел бы получить, но так и не получил? Вы его брат, вы должны знать.       Лань Сичэнь улыбнулся:       — Полагаю, Ванцзи уже получил всё, что хотел.       Вэй Усянь не понял, что он имеет в виду, и продолжал расспрашивать:       — Ну тогда скажите хотя бы, что Лань Ванцзи нравится, а что нет?       — Думаю, о том, что Ванцзи нравится, нужно спросить у самого Ванцзи, — мудро заметил Лань Сичэнь.       — Поди пойми его! Из него же слова клещами тянуть приходится, — воскликнул Вэй Усянь. — Намекните хотя бы, пожалуйста, Цзэу-цзюнь.       Лань Сичэнь после недолгой паузы поманил Вэй Усяня к себе. Тот наклонился и подставил ухо. В это время к брату зашёл Лань Ванцзи. Представшая его глазам картина — очень интимное перешёптывание, а ещё больше то, что Вэй Усянь страшно смутился его появлению, — заставила его побледнеть от гнева.       — Ванцзи, — как ни в чём не бывало сказал Лань Сичэнь, — у тебя ко мне какое-то дело?       — Пришёл за ним, — сухо сказал Лань Чжань, пальцем указав на Вэй Усяня.       Он взял его за шиворот и потащил за собой. Так Вэй Усяню и не удалось узнать от Лань Сичэня, что нравится Лань Чжаню.       — Чем вы там занимались? — холодно спросил Лань Ванцзи, втащив Вэй Усяня в Цзинши и водворив за стол. — Ты не завершил переписывание третьего раздела. Я ведь просил тебя помочь мне.       — Беседовали, — сказал Вэй Усянь, пожимая плечами. — А ты поступил нехорошо, прервав нас. Есть же правило, что нельзя перебивать других людей. Перепиши его две тысячи раз! — в шутку велел Вэй Усянь, думая, что это разрядит обстановку.       Лань Ванцзи сел за стол, взял кисть и начал писать.       — Что ты делаешь? — вытаращился на него Вэй Усянь.       — Переписываю нарушенные мной правила, — ответил Лань Ванцзи.       Вэй Усянь высоко вскинул брови. Лань Ванцзи перестал обращать на него внимание и старательно выписывал на бумаге слова: «Запрещено перебивать других. Запрещено гневаться. Запрещено иметь дурные мысли…»       Вэй Усянь пристроился в углу стола, поглядывая на мужчину. Может, сейчас самое время выспросить у него, что ему нравится? Он оживился:       — Лань Чжань, Лань Чжань, что тебе нравится?       — …       — Тебе нравятся засахаренные ягоды?       — …       — А воздушные змеи?       — …       — А суп из корней лотоса?       — …       Вэй Усянь вспыхнул:       — Лань Чжань, опять ты меня игнорируешь!       Лань Ванцзи ненадолго поднял взгляд от письма:       — Не отвлекай меня.       Вэй Усянь надул губы, но возразил:       — Не отстану, пока не ответишь!       — Мгм, — отозвался Лань Ванцзи, не вслушиваясь.       — Тебе нравятся нефритовые украшения?       — Мгм.       — А фарфоровые чернильницы?       — Мгм.       — А я? — не удержался Вэй Усянь.       — Мгм… Вэй Ин!..       Вэй Усянь засмеялся и продолжил расспрос, но Лань Ванцзи опять углубился в письмо и отвечал однозначными «мгм». Вэй Усянь хитро прищурился:       — А тебе нравятся кролики, Лань Чжань?       — Мгм.       — Белые?       — Мгм.       — Пушистые?       — Мгм.       — На вертеле?       — Мг… Вэй Ин! — возмущённо воскликнул Лань Ванцзи, всё-таки отвлекаясь от письма.       — Я пошутил, не сердись, — примирительно сказал Вэй Усянь. — Нужно же как-то привлечь твоё внимание, вот и сказал. Никуда твои правила не убегут, удели мне пару минут твоего драгоценного времени, Ванцзи-гэгэ. Если ответишь честно, то я перепишу третий раздел не двадцать, а все сто раз.       Лань Ванцзи чуть разрумянился, когда Вэй Усянь поддразнил его — «Ванцзи-гэгэ!» — но согласно наклонил голову.       — Тебе нравятся засахаренные ягоды, Лань Чжань?       — Слишком сладкие, — ответил Лань Ванцзи.       — А суп из корней лотоса?       — Слишком острый.       — А нефритовые украшения?       — Слишком вычурные.       — А фарфоровые чернильницы?       — Слишком хрупкие.       Вэй Усянь перебрал кучу вариантов, но Лань Ванцзи всегда что-то возражал.       — А я? — прищурился Вэй Усянь.       Лань Ванцзи после короткой запинки сказал:       — Слишком приставучий.       Вэй Усянь обиженно фыркнул. Впрочем, чего-то подобного он и ожидал.       — Но что-то тебе должно нравиться? Не может же быть, чтобы тебе вообще всё на свете не нравилось! Тебе не угодить, Лань Чжань!       — Я не говорил, что не нравится, — возразил Лань Ванцзи.       Вэй Усянь нахмурился:       — Если я говорю, что что-то слишком какое-то, то подразумеваю, что оно мне не по вкусу. А ты?       Лань Ванцзи заметил:       — Но ведь тебе нравится суп из корней лотоса, даже если он слишком перчёный?       — Вообще-то я не считаю, что он слишком перчёный… И хватит мне уже об этом напоминать! — возмутился Вэй Усянь, покраснев. — Не пересолил же я его? А перца много не бывает, перец для здоровья полезен.       — Мгм, — ответил Лань Ванцзи и, считая расспрос завершённым, опять принялся за письмо.       — Ну да, я слишком приставучий, и шумный, и бесстыдный, и «полное убожество», — заворчал Вэй Усянь. — Но я ведь всё равно тебе нравлюсь?       — Мгм, — отозвался Лань Ванцзи.       — Это твоё «мгм» — просто «мгм» или «мгм» со значением? — уточнил Вэй Усянь.       Бровь Лань Чжаня выгнулась, но он всё же ответил после паузы:       — Сам как думаешь?       — Даже не знаю, — с притворным недоумением отозвался Вэй Усянь. — Не слишком хорошо я различаю эти твои «мгм».       Он лукавил, их-то он как раз хорошо различал!       Лань Ванцзи продолжал водить кистью по бумаге. Вэй Усянь следил за ним, пока глаза не заболели, потом откинулся назад, упираясь руками в пол, и выдохнул:       — Ты слишком скучный, Лань Чжань!       И он нисколько не ожидал услышать в ответ:       — Но ведь тебе нравится.