Нефритовый дворец для гуциня и флейты

      Тишина ночной кухни была почти зловещей. Озарённые бледным лунным светом предметы, казалось, таили в себе скрытую угрозу. Лань Цзинъи, вздрагивая от малейшего шороха, который сам и издавал, задевая одеянием за кухонную утварь, прокрался в самый дальний угол, где стояли корзины и лари с припасами, и сунул руку в первую попавшуюся корзину. Пальцы нащупали шероховатую скорлупу орехов. Он высыпал несколько пригоршней в рукав, подумал и запустил руку в корзину снова.       Лань Цзинъи проснулся посреди ночи и почувствовал такой голод, что готов был сгрызть собственную обувь: младшим ученикам не довелось спуститься с гор и полакомиться вкусными закусками в Цайи. В Гусу Лань ожидали прибытия глав кланов для ежегодного собрания, старшие загрузили младших поручениями, некогда было и червячка заморить. Лань Цзинъи честно терпел голод полночи, но когда так и не смог заснуть, то поборол страх и прокрался на кухню, чтобы стащить хоть что-нибудь. Орехи показались ему наиболее подходящими: вкусные и сытные, их можно припрятать и есть понемногу, так сказать — «запас на чёрный день».       Когда он протянул руку к корзине, сзади раздался громогласный голос Лань Цижэня:       — Лань Цзинъи, как посмел ты нарушить правила и замарать руки воровством?       Лань Цзинъи подскочил, будто его ужалили, выронил орехи, резко обернулся и… увидел хохочущего во весь голос Вэй Усяня. Тот вытер слёзы и проговорил голосом старого Ланя:       — Иди и перепиши «Раздел о ненадлежащем поведении» две тысячи раз.       — Ты! — разозлился Лань Цзинъи. — Нельзя же так пугать людей! У меня чуть сердце не разорвалось!       Он встал на колени и принялся ползать в потёмках, пытаясь собрать рассыпанные орехи. Вэй Усянь критически выгнул бровь и зажёг светильник.       — Погаси! — зашипел на него Лань Цзинъи.       — Что ты делаешь ночью на кухне? — поинтересовался Вэй Усянь, хотя ответ так и напрашивался сам собой.       — А ты? — огрызнулся Лань Цзинъи. — Тоже пришёл воровать еду из ларей?       — Нет, готовить.       — Тьфу! — передёрнуло Лань Цзинъи.       — Что «тьфу»? — обиделся Вэй Усянь. — Не для тебя же я буду готовить и не тебе пробовать.       — Твоя каша просто отвратительная. Смирись уже, что повар из тебя никудышный.       — Я не кашу собираюсь готовить, а суп из корней лотоса, — возразил Вэй Усянь и улыбнулся.       Сегодня Вэй Усяню приснилось что-то нехорошее, он и сам не помнил, что именно, вот только он плакал во сне, а когда проснулся, то обнаружил, что проснулся в крепких объятьях Лань Ванцзи, который пробудился от его всхлипываний и счёл нужным утешить его единственно возможным в данной ситуации способом: обнять. Вэй Усянь переполнился нежными чувствами, ему захотелось сделать для Лань Ванцзи что-то хорошее в благодарность за проявленную заботу. Суп из корней лотоса — вот что тут же пришло ему в голову. Он выскользнул из объятий Лань Ванцзи юркой змейкой, напялил на себя одежду, удивляясь, что она как-то свободно легла на тело, и прокрался на кухню, чтобы приготовить суп. А на кухне увидел Лань Цзинъи и не удержался, чтобы не подшутить над ним.       — Уверен, выйдет такая же мерзость, — фыркнул Лань Цзинъи. Но на кухне он остался: если кто-то видел, как он крадётся сюда, то теперь он может сказать, что услышал подозрительные звуки и обнаружил Вэй Усяня, разоряющего припасы. Безупречное алиби! Только нужно держать рот закрытым, чтобы Вэй Усянь не вздумал опять проверять на нём своё варево!       — Да что ты понимаешь… Суп из корней лотоса — это самая вкусная вещь на свете! — сказал Вэй Усянь и, засучив рукава, принялся за дело.       Когда пришло время снимать пробу, Вэй Усянь взял ложку, зачерпнул (Лань Цзинъи отошёл от него подальше) и понюхал. Пахло вкусно. Он попробовал.       — Ты что? — насторожился Лань Цзинъи, заметив, как переменилось его лицо.       Вэй Усянь выронил ложку, сел на корточки и спрятал голову между коленями, из его горла вырвался какой-то сдавленный всхлип. Он вдруг осознал, что не помнит вкуса того супа, что готовила ему шицзе, а значит, ему не с чем было сравнивать то, что получилось.       Тогда, после возвращения с горы Луаньцзан, он перестал воспринимать вкус еды. «Вкусно?» — спросила шицзе. Он кивнул и сказал, что вкусно. Какой странный взгляд стал у шицзе, когда она это услышала! Быть может, тот суп не удался, был пересолен или переперчен?       — Эй! — Лань Цзинъи потряс его за плечо. — Да что с тобой? Неужели суп вышел такой ужасный? Ты что, заплакал?!       Вэй Усянь резко сбросил его руку, поднялся и провёл рукавом по глазам:       — Глупости какие! Горячо, обжёг рот паром.       Лань Цзинъи недоверчиво повёл плечами. Вэй Усянь сунул в рот ещё одну ложку супа и пробормотал:       — Может, рецепт спросить у Цзян Чэна? Вот бы он взъярился, получив от меня такое письмо!       — Точно! — спохватился Лань Цзинъи. — Сегодня ведь главы кланов собираются в Облачных Глубинах! А ты в таком виде…       — В каком? — удивился Вэй Усянь и посмотрел на себя.       Тут он увидел, что одежда на нём белого цвета, а пояс завязан очень небрежно.       — Опять перепутал и надел одеяние Лань Чжаня! — хлопнул себя по лбу Вэй Усянь. — На ощупь в темноте они совершенно одинаковые!       — Чем это пахнет? — раздалось на пороге кухни.       Они оба обернулись поспешнее, чем следовало: Лань Сичэнь.       — Цзэу-цзюнь…       — Цзэу-цзюнь…       Лань Сичэнь не без удивления посмотрел на обоих, на котелок, из которого валил густой пряный пар.       — Готовите себе завтрак, молодой господин Вэй? — предположил он.       — Вообще-то это завтрак для Лань Чжаня, — немного смутился Вэй Усянь, — но раз уж вы здесь, то не могли бы попробовать и сказать, как вышло?       Улыбка Лань Сичэня застыла. Не столь давно Вэй Усянь вызвался приготовить еду для всех, ему позволили, а потом ещё неделю те, кто попробовал его стряпню, мучились желудком. Лань Ванцзи, кажется, не пострадал: видимо, уже привык. Пробовать то, что клокотало в котле, Лань Сичэню не хотелось, но вот так прямо отказать Вэй Усяню было невежливо, к тому же он смотрел на него с надеждой во взоре.       — Только одну ложку, — произнёс Лань Сичэнь, собираясь с духом, — раз уж вы готовите для Ванцзи. Мне было бы неловко есть то, что предназначается для него.       Он взял чистую ложку и, почерпнув из котла немного супа, попробовал, внутренне готовясь к сокрушительному удару, который варево нанесёт его языку и горлу в тот же самый момент. К его удивлению, у супа был мягкий вкус, специй почти не чувствовалось, а корни лотоса вышли сочными и буквально таяли на языке. Чувствовалось, что Вэй Усянь вложил в готовку душу и сердце.       — Что скажете, Цзэу-цзюнь? — спросил Вэй Усянь, видя, что тот застыл с ложкой во рту. — Всё настолько плохо?       — Уверен, Ванцзи понравится, — сказал Лань Сичэнь. — Никогда и не думал, что у супа из корней лотоса может быть такой вкус. Это рецепт клана Юньмэн Цзян?       Вэй Усянь болезненно улыбнулся:       — Вероятно. Я не очень хорошо помню вкус еды из прошлого.       — К слову, — сказал Лань Сичэнь, внимательно посмотрев на него, — это было парадное одеяние Ванцзи?       — Было? — удивился Вэй Усянь. — Парадное одеяние?       Хорошенько приглядевшись, он заметил, что действительно надел парадное одеяние Лань Ванцзи, которое тот вытащил для грядущего празднества, и теперь оно было забрызгано овощным соком и испачкано сажей. Вэй Усянь горестно вскрикнул и опять сел на корточки, обхватив голову руками.       — Не расстраивайтесь так, — попытался утешить его Лань Сичэнь. — Ванцзи может выйти в другом одеянии.       — Не может, — прошептал Вэй Усянь, зажимая левое запястье. Оно было туго обмотано лобной лентой Лань Ванцзи!       Вчера они порядком порезвились в кровати, как феникс и жар-птица в период токования, и Вэй Усянь в шутку завязал лобную ленту Лань Чжаня себе на руку, объявив, что теперь будет носить её всегда с собой, чтобы они никогда не расставались, даже если окажутся на разных концах света. «Как скажешь», — согласился Лань Ванцзи. Разумеется, Вэй Усянь собирался утром вернуть лобную ленту, но заторопился на кухню и забыл! Теперь Лань Ванцзи не мог выйти из Цзинши, потому что без лобной ленты он бы за порог и полшага не сделал! А Вэй Усянь провозился с готовкой: уже час как пора вставать. Лань Сичэнь упомянул ещё, что они с Ванцзи собирались на предутренний обход, поэтому сам Лань Сичэнь и поднялся так рано. Они должны были встретиться у моста, но брата он так и не дождался, поэтому пошёл проверить, всё ли в порядке в Цзинши, но услышал шум на кухне, а остальное уже известно.       — М-м-м… — простонал Вэй Усянь, поднимаясь, — что же я натворил…       Лань Сичэнь глядел на него удивлённо. В таких растрёпанных чувствах он Вэй Усяня ещё не видел, но понял, что Ванцзи почему-то не может выйти из Цзинши. Лобную ленту на руке Вэй Усяня он не заметил, так что дал волю фантазии.       — Ничего страшного, — поспешно сказал он, слегка покраснев, потому что предположения были одно бесстыднее другого, — обход я завершу и сам. Убедитесь только, что на собрание глав кланов Ванцзи всё-таки придёт.       Вэй Усянь кивнул и кисло спросил:       — Мне тоже непременно нужно быть там?       Лань Сичэнь ответил утвердительно.       Вэй Усянь торопливо наполнил небольшой котелок супом, поставил его и чашку в деревянную переноску и, поклонившись, выбежал из кухни.       Во дворе уже было людно, адепты занимались последними приготовлениями к торжеству. Вэй Усянь свернул за угол и едва не столкнулся с Цзян Чэном, который прибыл одним из первых и теперь с надменным видом прогуливался по двору, ожидая, когда его кто-нибудь поприветствует. И меньше всего он хотел бы, чтобы это был Вэй Усянь! Он окинул его презрительным взглядом и, заметив, что тот в одежде клана Лань, но не разобрав, что на ней были знаки отличия, сказал:       — А ты теперь мальчик на побегушках у Гусу Лань?       Хоть Вэй Усянь и торопился к Лань Ванцзи, но после такого мимо пройти не смог. Он остановился, скорчил гримасу, которая могла бы вывести из себя даже Будду, и ответил:       — Зачем спрашивать, когда ты и без того знаешь, чей я мальчик?..       Цзян Чэн потемнел лицом, но тут заметил, что проходящие мимо адепты кланяются. Не ему, Вэй Усяню. Разумеется, дело было в ханьфу Ханьгуан-цзюня: в утренних сумерках они приняли Вэй Усяня за Лань Ванцзи! Цзян Чэн об этом не знал, но мысль, что Вэй Усянь мог возвыситься в клане Гусу Лань до такого положения, что даже старшие адепты ему кланяются, вывела его из себя больше, чем двусмысленная реплика Вэй Усяня.       — Трудишься день и ночь, чтобы упрочить своё положение? — сквозь зубы спросил он.       — Исключительно ночами, — возразил Вэй Усянь, едва сдерживая смех. — Я не такой бесстыдник, чтобы делами тучки и дождя заниматься среди бела дня!       В Цзыдяне Цзян Чэна начало потрескивать фиолетовыми искрами. Вэй Усянь был вооружён только котелком с супом, так что предпочёл отступить.       — Глава Ордена Цзян! — сказал подошедший Лань Сичэнь приветливо. — Вы уже прибыли?       Вэй Усянь выдохнул с облегчением. Цзян Чэн, ещё не справившийся с гневом, ответил довольно резко:       — Уже полчаса как, но никто нас не встретил.       Вэй Усянь не стерпел:       — Цзян Чэн, побольше уважения! Теперь, когда наши кланы породнились, ты должен…       — Кто с кем породнился?! — свирепо вопросил Цзян Чэн.       Вэй Усянь не смутился:       — Клан Лань и клан Цзян, разумеется.       — Что ты несёшь! — с отвращением сказал Цзян Чэн.       Вэй Усянь уже обратился к Лань Сичэню:       — Сюнчжан, простите его грубость. Столько лет живёт на свете, а так и не выучился сдерживаться.       — Кого ты Сюнчжаном назвал?! — вытаращил глаза Цзян Чэн. — Совсем спятил? Вэй Усянь!       Вэй Усянь поднял указательный палец и покачал им прямо возле носа Цзян Чэна:       — Цзян Чэн, неужели мне придётся произнести это вслух, чтобы ты понял? Поскольку я породнился с Цзэу-цзюнем через Лань Чжаня, то, получается, что Цзэу-цзюнь стал моим старшим братом, а как же исполненный уважения младший брат должен называть старшего, если не Сюнчжаном?       — Не похоже, чтобы ты был исполнен уважения, — буркнул Цзян Чэн, багровея лицом на столь возмутительное объяснение родственных связей всех присутствующих и упомянутых.       — Как и ты. Ведь, получается, Цзэу-цзюнь теперь и тебе Сюнчжан, раз уж ты и я названные братья, не так ли? — парировал Вэй Усянь, напустив на себя ещё больше важности.       — Кто кому брат?! — взревел буквально Цзян Чэн.       — В Облачных Глубинах шуметь запрещено, — напомнил Вэй Усянь и предусмотрительно отступил ещё на шаг.       Лань Сичэнь спешно прикрыл лицо рукавом, губы его подрагивали улыбкой, сохранять серьёзность было всё труднее. Не всё, что говорил Вэй Усянь, подзадоривая Цзян Чэна, было шуткой, кланы ведь действительно могли считаться родственниками через Вэй Усяня, но высказанное в нахальной манере моментально спровоцировало старавшегося держаться с достоинством, как и полагается главе клана, Цзян Чэна.       — Молодой господин Вэй… младший брат, — как можно серьёзнее исправился Лань Сичэнь, не удержавшись, — не пора ли уже разбудить Ванцзи?       — Ай! — хлопнул себя по лбу Вэй Усянь. — Цзян Чэн, как мог ты меня отвлечь, когда я так спешил отнести завтрак Лань Чжаню?..       Он поклонился Лань Сичэню, ещё раз назвав его Сюнчжаном, и помчался в Цзинши. Цзян Чэн выругался.       — Глава клана Цзян, — сказал Лань Сичэнь, — вы слишком серьёзно всё воспринимаете.       — А как я должен всё это воспринимать?! — рявкнул Цзян Чэн. — Когда он постоянно выставляет меня дураком на глазах у всех?!       — Глава клана Цзян, думаю, в котле осталось немного супа, что готовил млад… молодой господин Вэй, — сказал Лань Сичэнь. — Почему бы вам не попробовать? Думаю, вы тогда лучше поймёте, что сейчас у него на уме и на сердце.       — Суп? — презрительно переспросил Цзян Чэн. — Цзэу-цзюнь, вы когда-нибудь пробовали стряпню Вэй Усяня?       Лань Сичэнь утвердительно наклонил голову:       — Только что, иначе бы не стал вам предлагать. Идёмте, а после я провожу вас в трапезную. И к слову, если вам захочется называть меня Сюнчжаном…       — Нет! — свирепо ответил Цзян Чэн, но всё же пошёл следом за ним на кухню.       Лань Сичэнь наполнил миску остатками супа и подал её Цзян Чэну. Тот скептически хмыкнул и отпил прямо через край.       — Глава клана Цзян? — обеспокоенно воскликнул Лань Сичэнь, увидев, что стало с Цзян Чэном. — Что с вами?       Тот замер, челюсть его задрожала, по глазам пошла поволока. Цзян Чэн резко отставил миску, ткнулся лбом в стену и сдавленно проговорил:       — Сестра… у её супа был точно такой же вкус…       — Значит, не всё он забыл из прошлой жизни, — проронил Лань Сичэнь.       Цзян Чэну потребовалось немало времени, чтобы справиться с собой. Лань Сичэнь терпеливо ждал.       — Глава клана Цзян, будьте снисходительны, — сказал он после раздумчивого молчания. — Из того, что я видел и слышал, мне кажется, что он всего лишь не знает, как себя с вами вести… в свете известных нам всем событий… и этот афронт лишь защитная реакция.       — Ничуть не изменился, — глухо отозвался Цзян Чэн.       Лань Сичэнь улыбнулся.       Вэй Усянь помедлил, прежде чем войти в Цзинши. «Лань Чжань наверняка сердится, — подумал он, хорошенько почесав затылок, чтобы собраться с мыслями. — Влетит же мне за то, что надел и испортил его парадное одеяние! Про лобную ленту вообще молчу…»       Он открыл дверь, просунул голову в Цзинши и осторожно позвал:       — Лань Чжань?       Никто не отозвался. Тогда Вэй Усянь потихоньку прокрался внутрь и заглянул в альков. Ведь мог же, в конце концов, Лань Ванцзи хоть один раз проспать время подъёма! Увы, Ханьгуан-цзюнь уже проснулся и, судя по всему, давно. Он всё ещё сидел на кровати, обнажённый, но с лица давно сбежали последние тени сна.       — Лань Чжань, я тебе приготовил суп из лотосов, — с места в карьер перешёл Вэй Усянь. — Накинь на себя что-нибудь и поешь, нужно поторопиться, не то опоздаешь к общему сбору.       — Будет на твоей совести, — спокойно ответил Лань Ванцзи и постучал пальцем по своему лбу, намекая на отсутствие лобной ленты.       — Да, да, на моей, — закивал Вэй Усянь, обрадованный, что Лань Ванцзи не ругает его или чего похуже. Он вручил Лань Ванцзи миску с супом и ложку, видя, что тот не торопится вылезать из постели и одеваться.       — Прости, я испортил твоё парадное одеяние, — повинился Вэй Усянь, спешно развязывая лобную ленту с запястья.       — Надену обычное, — ровно отозвался Лань Ванцзи, разглядывая миску с супом.       — Это суп из корней лотоса. Сюнчжану понравилось, — сказал Вэй Усянь.       Лань Ванцзи смерил его не слишком довольным взглядом.       — Что? — удивился Вэй Усянь. — Тоже не нравится, что я назвал его Сюнчжаном?       — Ты кормил моим супом кого-то ещё? — уточнил Лань Ванцзи.       — Лань Чжань… — прыснул Вэй Усянь. — Да он только пробу снял. Ты же знаешь, что творится с моим вкусом. Не хотел пересолить или переперчить. Я же знаю, что тебе не нравятся острые блюда.       — Нравятся, — возразил Лань Ванцзи и начал есть суп, удивлённо приподнимая брови то и дело. Приготовленный Вэй Усянем суп нисколько не походил на ту ядрёную смесь, что обычно выходила у него, не важно, какие продукты были использованы при этом.       — Вкусно, — проронил Лань Ванцзи и подставил пустую миску.       Вэй Усянь просиял.       Пока Лань Ванцзи ел, Вэй Усянь размышлял, как исправить ситуацию с испорченным парадным ханьфу. Он ни за что не хотел, чтобы Лань Ванцзи вышел в обычной одежде, когда все остальные будут разряжены. Ему кое-что пришло в голову. Правда, он не знал, удастся ли уговорить на это Лань Ванцзи, но всё же решил попробовать. Он ринулся к сундуку, где хранил одежду, и после тщательной инспекции содержимого извлёк оттуда своё собственное парадное одеяние. Вэй Усянь ещё ни разу не надевал его. Разумеется, верхнее одеяние было чёрное, вышитое по подолу и по краям рукавов золотыми нитями, а нижнее — красное. Всё, как нравилось Вэй Усяню.       — Лань Чжань, — сказал он, демонстрируя ему одежду, — на собрание кланов ты пойдёшь в этом.       Лань Ванцзи смерил одеяние неспешным взглядом и ответил:       — Нет.       — Оно новое. Ни разу не надёванное! — поспешил уверить его Вэй Усянь. — Оно мне великовато, а тебе будет как раз.       — Нет.       — Почему?       — Потому что если я заявлюсь в этом на собрание кланов… Надену обычную.       Тут уже Вэй Усянь сказал:       — Нет.       — Почему?       — Потому что. Это торжественное событие, главы кланов будут выпендриваться друг перед другом. А я не хочу, чтобы они смотрели на тебя свысока.       — Глупости, мне до этого нет никакого дела.       Вэй Усянь понял, что так просто переубедить Лань Ванцзи не удастся, и пустил в ход тяжёлую артиллерию:       — Лань Чжань, мы ведь с тобой супруги?       — Мгм, — медленно кивнул Лань Ванцзи, на его губах забрезжила едва заметная улыбка. Ему нравилось это слово.       — А разве не должны супруги носить одинаковую одежду, чтобы все видели, что они супруги?       — Никогда не слышал о таком правиле.       — Ещё бы… Лань Чжань, будет хорошо, если мы придём на торжество в одинаковой одежде. Тогда сразу станет понятно, что мы не чужие люди… и Цзян Чэн, быть может, перестанет меня обижать.       — Он тебя обидел? — В глазах Лань Ванцзи чуть вспыхнуло льдистыми огоньками.       — Нет… обычное дело, сцепились, когда я сказал ему, что наши кланы теперь породнились… Лань Чжань, почему ты на меня так смотришь?.. Конечно, породнились, раз мы с тобой супруги… Лань Чжань?       — Супруги носят одинаковую одежду в Юньмэне? — после продолжительного молчания спросил Лань Ванцзи.       Вэй Усянь несколько покривил душой, когда ответил:       — Конечно. Не все. Только если на самом деле без ума влюблены друг в друга.       — А мы… без ума? — с запинкой спросил Лань Ванцзи.       — Ещё бы! — рассмеялся Вэй Усянь. — Мы самая безумная парочка на всём белом свете! Кто в здравом уме будет вести себя так, как мы ведём?.. Лань Ванцзи и Вэй Усянь — пара на всю жизнь, как феникс и жар-птица. Нужно, чтобы все это поняли… и перестали сомневаться.       — А кто-то сомневается? — нахмурился Лань Ванцзи.       — Ну… сколько людей, столько и мнений.       — Тогда, действительно, нужно надеть одинаковое, — заключил Лань Ванцзи неожиданно. — Хорошо. Надену.       Вэй Усянь быстро привёл себя в порядок и помчался в зал торжеств, оставив Лань Ванцзи переодеваться. Лань Цижэнь при его появлении весь подобрался, как для прыжка: практически все главы кланов уже собрались, и теперь всеобщее внимание было обращено на Вэй Усяня, а тот… кто знает, что тот мог выкинуть в следующий момент!       Вэй Усянь, впрочем, знал, когда следует помолчать. Он по всем правилам приветствовал Старейшину (подумав при этом: «А если бы я его дядей назвал, какое бы лицо у него стало?»), Лань Сичэня, назвав его Цзэу-цзюнем, и глав других кланов, ни на йоту не отходя от установленных в Гусу Лань правил. Старый Лань даже, грешным делом, подумал, что Вэй Усянь понабрался ума и остепенился. Один только Цзян Чэн всем своим видом выражал скепсис: он прекрасно знал, что когда у Вэй Усяня такое лицо, то что-то грядёт!       — А Ванцзи? — спросил Лань Цижэнь, позволяя Вэй Усяню занять его место.       — Переоденется и придёт, — ответил Вэй Усянь, садясь и придвигая к себе подушку, на которой должен был сидеть Лань Ванцзи. И кому в голову пришло расположить её так далеко?       Вообще-то он хотел сказать: «Оденется и придёт», — но рассудил, что лучше не волновать старого Ланя прежде времени. Ему ведь ещё предстоит лицезреть Лань Ванцзи в новом парадном одеянии! Он ухмыльнулся собственным мыслям.       — Ханьгуан-цзюнь! — провозгласил глашатай.       В следующий момент челюсти всех тридцати восьми приглашённых на празднество заклинателей, включая самого Вэй Усяня, отпали, как по щелчку. Кое-кто даже выронил чашку из рук.       — Ох, Лань Чжань, — выдохнул Вэй Усянь, накрывая рот ладонью, — до чего ж ты хорош! Как можно быть таким красивым? Напрочь лишил дыхания!..       Лань Ванцзи переступил через порог, степенно поклонился, как и полагалось, приветствуя собравшихся. Красное с чёрным и золотым удивительно шло ему и выгодно подчёркивало благородную красоту его лица и природное изящество фигуры. От прежнего Лань Ванцзи осталась только лобная лента, Бичэнь и белые с серебром сапоги.       «О небо, — подумал Вэй Усянь, заливаясь краской, — он всегда был так красив? Если можно влюбиться в человека заново и ещё крепче, то именно это я сейчас и сделал!»       Разумеется, одежда подобных цветов в Облачных Глубинах была запрещена. На Вэй Усяня просто махнули рукой, позволяя ему ходить в чём вздумается. Но чтобы Ханьгуан-цзюнь, этот безупречный Ханьгуан-цзюнь… впрочем, оставшийся безупречным даже в этой ослепительно-чёрной одежде с золотой вязью узоров на подоле и рукавах… Благочестию большинства присутствующих был нанесён сокрушительный удар! Глядеть на столь восхитительное зрелище и сохранить трезвость мыслей было немногим под силу.       Лань Цижэнь лишился дара речи, но попытался сохранить лицо и сделал вид, что так и надо, что так и задумывалось.       — Ванцзи… — проскрипел он.       Лань Ванцзи, который уже садился на своё место, вопросительно поднял брови. Вэй Усянь поспешно перебил старого Ланя, делая вид, что они говорят о чём-то им уже известном и заранее обговоренном:       — Мы отправимся сразу после трапезы, дело не терпит отлагательств.       Пожалуй, Лань Цижэнь впервые почувствовал благодарность к Вэй Усяню за то, что тот его перебил. Он выдавил из себя утвердительный кивок и обратился к собравшимся с приветственной речью, но мысли его блуждали далеко от того, что он говорил.       Прийти на официальное торжество в практически одинаковых нарядах… Что за выходка! Наверняка это Вэй Усянь придумал, но почему Лань Ванцзи согласился в этом участвовать? Или в этом есть какой-то скрытый смысл? А если он есть и он возмутителен, как и всё, что делает или говорит Вэй Усянь, и собравшиеся до него доищутся?       Доискиваться было некому, потому что все, даже те, кто был исполнен предубеждения, даже Цзян Чэн, который терзался банальной ревностью, что Вэй Усянь теперь принадлежит кому-то другому, а не ему и Юньмэну, даже сам Лань Цижэнь, ошеломлённые появлением такого Лань Ванцзи и теперь глядящие на них, Ханьгуан-цзюня и Вэй Усяня, сидящих рядом с таким видом, точно для них, кроме них самих, вообще ничего в мире не существовало, невольно подумали: «Какая же красивая пара!» — и с трудом понимали, что говорят или слушают, и забывали отпить из чашек, поднося их ко рту.       — Кажется, ты их впечатлил, — негромко сказал Вэй Усянь, когда банкет со скрипом и скрежетом всё же начался.       — Только их? — уточнил Лань Ванцзи. — А тебя?       — Были бы мы в Цзинши, — ещё тише промурлыкал Вэй Усянь, — я бы тебе наглядно продемонстрировал, как ты меня впечатлил…       Уши Лань Ванцзи немножко покраснели. Вэй Усянь с превеликим трудом преодолел искушение прикусить покрасневшую, припухшую мочку уха: они бы тогда тут вообще все попадали!       — Уж не это ли упомянутое тобой дело, которое не терпит отлагательств? — поинтересовался Лань Ванцзи, выгнув бровь.       — Если уж я разорил Ланьский огород, — улыбнулся Вэй Усянь, — то непременно должен сгрызть всю капустку!       Лань Ванцзи неуверенно проговорил:       — Разве в Гусу Лань есть огород, где выращивают капусту?       — Прости? — не понял Вэй Усянь, быстро поворачиваясь к нему и широко раскрывая глаза на этот наивный вопрос.       — В супе из корней лотоса, что ты для меня приготовил, капусты не было, — объяснил Лань Ванцзи совершенно серьёзно. — Я доел всё, капусты там точно не было. Ты её припрятал, чтобы съесть позже?       Вэй Усянь приложил нечеловеческие усилия, чтобы не захохотать. Иногда Лань Ванцзи был наивнее ребёнка. Кажется, присловье о капустной грядке он тоже не слышал.       — Припрятал? — переспросил он. — Может быть. Припрятал… спрятал… замаскировал… пфх… Когда вернёмся в Цзинши, покажу, что собирался с ней сделать. Предупреждаю, это тебя впечатлит!       — Мгм, — отозвался Лань Ванцзи.