Нефритовый дворец для гуциня и флейты

      О необыкновенной сонливости Вэй Усяня в Облачных Глубинах ходили если уж не сплетни, так толки, и адепты, усмехаясь, поговаривали, что Вэй Усянь страшный соня. Его способность засыпать при любых условиях, где угодно и когда угодно, могла бы в определённых обстоятельствах считаться добродетелью, но для Лань Цижэня, придирчивого и докучливого, как и все свёкры, это несомненно было пороком, подлежащим искоренению. Желательно (но маловероятно) вместе с обладателем данного порока.       Неверно было полагать, что Вэй Усянь соня и бездельник и только и делает, что дрыхнет сутками напролёт. Да и к суровому распорядку Облачных Глубин тоже можно было привыкнуть, хотя Вэй Усянь искренне не понимал, для чего нужно вставать в 4-5 утра, когда можно сделать это и часом-другим позже, а ложиться непременно в 9 вечера, когда столько всего ещё можно успеть сделать за вечер!       Сонливость Вэй Усяня была элементарно результатом недосыпа. Дело в том, что ночами Вэй Усянь выполнял супружеский долг и выполнял так старательно, что времени на собственно сон оставалось немного, меньше, чем нужно, чтобы восполнить силы. Поэтому нисколько не удивительно, что Вэй Усянь старался компенсировать недостаток сна где только можно.       Адепты Гусу Лань хорошо помнили тот день, когда старый Лань, обратившись к медитирующему Вэй Усяню, но так и не дождавшись отклика, швырнул в него свитком. Все полагали, что бессмертный мастер уклонится, но свиток угодил Вэй Усяню прямиком по лбу! Вэй Усянь вскрикнул, схватился за лоб, и все поняли, что он не медитировал, а попросту спал прямо во время торжественной речи Лань Цижэня!       Поняв, что «медитацией» больше не оправдаешься, Вэй Усянь принялся культивировать своё искусство и выучился спать с открытыми глазами. Это был настоящий триумф! Лань Цижэнь долго не догадывался, что внимающий его речам «возмутитель спокойствия» не слышит ни слова. А когда догадался, то ругался вдвое дольше обычного.       На семейных трапезах, которые и без того были безрадостными из-за традиционных (читай: невкусных и едва ли несъедобных) блюд, а ещё и щедро приправлялись бесконечными речами старейшины Ланя по поводу и без, Вэй Усянь тоже частенько погружался в дрёму и клевал носом прямо под носом у Лань Цижэня. Второй Нефрит и Вэй Усянь обычно сидели от него по левую руку.       Лань Ванцзи первое время пытался будить Вэй Усяня, легонько его пощипывая или трогая за колено, но потом перестал: Вэй Усянь, вероятно позабыв, где он, а может, и нарочно, в ответ на щипок издал такой томный, полный бесстыдства стон, что клан Гусу Лань в полном составе поперхнулся, нарушив тем самым правило о тишине за трапезой. Лань Ванцзи покраснел до корней волос, а Вэй Усянь непонимающе пожал плечами на последовавшую за его выходкой отповедь старейшины Ланя: он редко помнил, что делал во сне.       Но, впрочем, ему было простительно: как не заснуть, слушая монотонную речь старого Ланя, так витиевато выстроенную, что сам Шаньсяо ногу сломит! Не один Вэй Усянь, многие во время этих речей боролись со сном, просто кому-то везло больше, кому-то меньше.       Монотонная работа Вэй Усяню тоже не нравилась. Особенно он не любил — эта привычка ещё с прошлой жизни осталась — переписывать книги. Буквально уже через полчаса трудов Вэй Усяню начинало казаться, что слова прыгают по бумаге, стараясь от него ускользнуть. Глаза его наливались горячей восковой тяжестью, и он ронял голову на стол.       Если они были вдвоём, Лань Ванцзи его никогда не будил, позволял ему спать сколько душеньке угодно и делал работу за него. Если Вэй Усянь засыпал сидя, как кролик, он нередко тыкался носом, а то и вовсе всем лицом в спину Лань Ванцзи. Лань Ванцзи и тогда его не будил. Как-то — об этом тоже долго в Облачных Глубинах шептались — Лань Ванцзи, чтобы не будить Вэй Усяня, отрезал рукав своего одеяния и в таком виде заявился на совет кланов. Скандальное недоразумение с трудом удалось замять, но с той поры Лань Цижэнь Вэй Усяня невзлюбил ещё больше.       Ещё больше, чем переписывание, Вэй Усянь не любил перебирать зерно. Как-то его вместе с «зеленью» заставили шелушить какие-то стручки, похожие на не уродившийся горох, а может, это и был не уродившийся горох. Каша из него была на редкость невкусная. Горошины были мелкие, стручки сухие и трудно вскрываемые, Вэй Усяня сморило сном уже на первой дюжине. «Зелень» тоже проявила снисхождение и не стала его будить.       Не считая Лань Ванцзи, который зачастую заменял Вэй Усяню то кровать, то подушку, Вэй Усянь любил спать где-нибудь в тенёчке. В Кроличьем лесу, к примеру, среди копошащихся и нередко составляющих ему компанию кроликов или на дереве, но в последнем случае была перспектива сверзиться оттуда во сне. Очень неприятный опыт, но речь не об этом, а о том, что Вэй Усянь задремал над непочатым мешком с горохом (или что это там было), а Лань Цижэню как раз приспичило идти проверять, как там у них продвигается работа.       «Зелень» прилежно лущила горох, Лань Цижэнь одобрительно кивнул. Вид сном младенца спящего Вэй Усяня привёл старого Ланя в священное негодование: ученики трудятся в поте лица, а тот, кто должен подавать им пример, дрыхнет без задних ног, ни стыда ни совести!       Вэй Усянь тут же встрепенулся, потому что в сидячем положении всегда дремал чутко, взглянул на Лань Цижэня ясными глазами и возразил:       — Я, уважаемый свёкор, не дрыхнул, как вы пожелали выразиться.       — А что же, медитировал? — ехидно предположил Лань Цижэнь. Он был так рад, что прищучил Вэй Усяня, что даже пропустил мимо ушей его «уважаемый свёкор».       «Зелень» тут же бросила лущить горох и принялась наблюдать за словесной пикировкой Вэй Усяня и Лань Цижэня и, переглядываясь, мысленно делать ставки, кто одержит верх (что было строжайше запрещено в Облачных Глубинах, но раз не высказано, то и не нарушено!).       Подтвердить, что медитировал, Вэй Усянь, разумеется, не мог. Отшутиться можно было, но Вэй Усянь всё-таки не стал. Ему чуточку хотелось отыграться за несправедливые придирки, поэтому он моментально сообразил, что ему говорить. Вэй Усянь сделал серьёзное лицо и сказал:       — Нет. Я практиковал Сон-фу.       Сказал он это так твёрдо и серьёзно, что даже Лань Цижэнь не заподозрил подвоха. Ни о каком Сон-фу Лань Цижэнь никогда не слышал, поэтому спросил удивлённо:       — Что ещё за Сон-фу?       — Медитативная техника из трактата о культивации бессмертного мастера Ку Пилься, — охотно пояснил Вэй Усянь.       — И почему я ничего не знаю ни об этом трактате, ни о бессмертном мастере Ку Пилься? — с подозрением спросил Лань Цижэнь. — Где ты его отыскал?       «Да потому, что ты купился», — мысленно сострил Вэй Усянь, а вслух сказал:       — В Библиотеке Облачных Глубин, на верхней левой полке крайнего северного стеллажа, между трактатом об иглоукалывании и записками Пятого Предка Лань о культивации посредством поста.       — Хм… — протянул Лань Цижэнь. Столь обстоятельный ответ возникшие подозрения развеял: вряд ли Вэй Усянь стал бы выдумывать, ведь Лань Цижэнь мог пойти и проверить, есть там такой трактат или нет. А вот Вэй Усянь как раз на это и надеялся!       — Два тома, — добавил он, будто бы спохватившись.       — Хм… — опять повторил Лань Цижэнь. — И как успехи?       — С гордостью могу объявить, что в Сон-фу я преуспел, — сказал Вэй Усянь, широко улыбнувшись, и в его глазах промелькнуло нечто такое, что заставило Лань Цижэня усомниться в искренности и правдивости Вэй Усяня и исполниться подозрений в его вероломстве!       — С чем тебя и поздравляю, — резковато ответил старейшина Лань и прикрикнул на всех: — И полдела не сделали ещё, а уже сидят, рты раскрыли, хлебом не корми, бездельники!       И ему, конечно, и в голову не пришло им помочь.       Едва Лань Цижэнь скрылся из вида, Вэй Усянь тотчас поднялся и, отряхнув одеяние, пробормотал:       — Ну уж мне-то стоит оказаться отсюда подальше, когда старый Лань решит проверить, что же это за трактат такой, да ещё и в двух томах! Пойду попрактикую Сон-фу где-нибудь ещё.       И действительно, и десяти минут не прошло, как по Облачным Глубинам раскатился гневный вопль старого Ланя:       — Вэй Усянь!!!       Лань Цижэнь, вернувшись к себе, подумал немного над тем, что услышал от Вэй Усяня, и, кликнув адепта, велел:       — Принеси мне из Библиотеки книги. Те, что лежат на верхней левой полке крайнего северного стеллажа, между трактатом об иглоукалывании и записками Пятого Предка Лань о культивации посредством поста. Два тома.       Адепт поклонился и ушёл, а когда вернулся с книгами, то почему-то отвёл глаза. Лань Цижэнь этого не заметил. К сожалению.       Отпустив адепта, Лань Цижэнь взял книги и с первого же взгляда понял, что Вэй Усянь его надул. Первая книга потому что была вовсе не трактатом Ку Пилься о медитативной технике Сон-фу, а трактатом безвестного автора о пользе послеобеденного сна для болезней желудка и печени. Вторая же… Именно вторая и подвигла Лань Цижэня на тот гневный вопль, что потряс все Облачные Глубины. Второй томик оказался довольно-таки неплохой копией Лунъянского сборника, который Вэй Усянь подсунул в медицинские книги баловства ради. Уж конечно этим «Сон-фу» Вэй Усянь овладел в совершенстве, раз ночами трудился на супружеском ложе не покладая хризантемы!       С того дня в Облачных Глубинах толки ходили не только о необыкновенной способности Старейшины Илина засыпать где и когда угодно, но и о — кто бы мог подумать! — тайных литературных пристрастиях Лань Цижэня. Мир праху его гусуланьской репутации!