Нефритовый дворец для гуциня и флейты

      Их вылазку смело можно было считать самоволкой, поскольку Облачные Глубины они покинули без позволения и даже никого не предупредив. Вэй Усянь решил преподать «зелени» урок стрельбы из лука и увёл их из Облачных Глубин на окраины Гусу, где были расположены старые тренировочные стрельбища… громко сказано, просто в лесу были рассыпаны мишени, по которым местная ватага ребятишек стреляла камешками из рогаток. Мишени, впрочем, были настоящие, оставшиеся со времён каких-то давних войн, о которых уже никто не помнил.       — Я и так умею, — заносчиво сказал Цзинь Лин, — мне у тебя учиться нечему и незачем.       — Ну так и оставайся в Облачных Глубинах, — сказал ему Лань Цзинъи. — Зачем с нами попёрся?       — Тебя не спросил, — буркнул Цзинь Лин.       Лань Сычжуй их разнял, как всегда. Сам он этого урока ждал с нетерпением, поскольку с детства слышал рассказы о начале облавы на горе Байфэн, где Вэй Усянь превзошёл всех в стрельбе из лука. Поглядеть на то, как Вэй Усянь владеет луком, очень хотелось: при них Вэй Усянь обычно только дурачился, никогда не пользовался оружием всерьёз.       «Зелень» тащила лук и стрелы. У Цзинь Лина был собственный, остальные взяли оружие из арсенала Гусу Лань. Лань Сычжуй тащил сразу два, для себя и для Вэй Усяня. Вызвался сам, никто не заставлял.       Вэй Усянь, заложив руки за спину, неспешно шёл впереди них и пространно рассуждал о технике стрельбы из лука: на меткость выстрела влияет натяжение тетивы, качество оперения стрелы, и направление ветра тоже стоит учитывать. Сам Вэй Усянь стрелять учился не по книжкам, но по такому поводу специально прочёл парочку и теперь сыпал цитатами из них направо и налево.       — Да тьфу! — сказал Цзинь Лин. — Ерунда всё это! Пока будешь угол полёта стрелы рассчитывать или определять направление ветра, добыча сбежит! Главное — иметь острый глаз, уж тогда не упустишь.       — Хм, острый глаз — ещё не значит меткий… — с сомнением сказал Лань Цзинъи, ни на что не намекая, но Цзинь Лин тут же принял это хмыканье на свой счёт.       — Ну, ну, — прервал начинающуюся ссору Вэй Усянь. — Всё, о чём я говорю, принимать во внимание надо, но по-человечески, а не по-гусуланьски. Искусному стрелку хватит и пары мгновений, чтобы оценить ситуацию…       — Чем долго рассуждать, покажи пример, — буркнул Цзинь Лин. — Сомневаюсь, что ты вообще в мишень попадёшь!       Лань Сычжуй взглянул на него с такой яростью, что Лань Цзинъи непроизвольно удержал приятеля за край рукава. Цзинь Лин сделал презрительное лицо.       Вэй Усянь пожал плечами, взял лук, проверил тетиву, оттянув её пальцем и спустив. Звук ему понравился, гусуланьские луки были сделаны на славу. «Ладно, пора показать детишкам класс», — подумал он. Вэй Усянь вытащил из колчана три стрелы, наложил на тетиву и, прицелившись, выстрелил в сторону мишеней. Стрелы с мелодичным звуком слетели с тетивы и поразили мишени. Точно в яблочко.       Цзинь Лин, несколько смущённый его меткостью, объявил:       — Да так каждый дурак сумеет! — и повторил выстрел Вэй Усяня, но вышло похуже.       — «Каждый дурак сумеет»… Это ты про себя? — уточнил Лань Цзинъи. — Ну, мы только что убедились, что до «каждого дурака» ты не дотягиваешь.       — Заткнись! — вспыхнул Цзинь Лин.       — Учитель Вэй, я слышал, что на горе Байфэн вы стреляли с закрытыми глазами, — сказал Лань Сычжуй.       — С завязанными, — поправил Вэй Усянь и криво улыбнулся. Воспоминания о той облаве были наполнены горечью, они послужили трамплином для грядущих после трагических событий. Впрочем, одно было сладким и тёплым, как нагретый солнцем мёд: поцелуй на горе Байфэн с «неизвестной заклинательницей», которой, как выяснилось, оказался Лань Ванцзи.       — Где ты об этом слышал? — спросил Вэй Усянь.       Лань Сычжуй покраснел и ответил:       — Ханьгуан-цзюнь мне рассказывал, когда я был маленький. Он постоянно мне о вас рассказывал и об облаве на горе Байфэн тоже.       «Хорошенькие у Лань Чжаня сказки на ночь! — подумал Вэй Усянь. — Надеюсь, о том, как он меня на этой горе засосал, он не упомянул». Вслух же он спросил:       — Наверное, он рассказал тебе, как я всех потряс стрельбой, и похвалил моё мастерство?       Лань Сычжуй покраснел ещё сильнее.       Лань Сычжуй позабыл об этом, но вот теперь вспомнил. Очень многое вспоминалось то и дело. Детство Лань Сычжуя было наполнено рассказами о Вэй Усяне. Он едва помнил в лицо человека, о котором говорил Лань Ванцзи, но непривычная теплота в голосе приёмного отца подсказывала, что тот человек был для них обоих кем-то важным. Вэй Усянь ему тогда представлялся кем-то вроде героев легенд или сказок, как Нэчжа или Аобин.       Рассказ о горе Байфэн Лань Сычжую запомнился лучше других. Он помнил, как Лань Ванцзи вдруг замолчал, глядя куда-то затуманенным взором, и проговорил в ответ на вопрос Лань Сычжуя:       — Он был… прекрасен.       — «Прекрасный выстрел». Так он сказал, — с запинкой ответил Лань Сычжуй. Сейчас он понимал, что Лань Ванцзи имел в виду вовсе не меткий выстрел, а самого Вэй Усяня, но сказать об этом вслух было неловко.       Цзинь Лин не поверил. Истории о горе Байфэн он слышал в исполнении Цзян Чэна, а тот в подробности не вдавался. Сказал только, что Вэй Усянь всю дорогу выпендривался и в итоге перессорил все кланы и испортил людям охоту.       Вэй Усянь задумчиво тронул тетиву пальцем и подумал, что её отзывы похожи на звуки гуциня.       — Сычжуй, — сказал он, и в его глазах загорелся огонёк, какой всегда появлялся, если в голову ему приходила какая-то идея, — в другой раз потренируйся исполнять «Смертельные Струны» на тетиве лука. Это может тебе пригодиться однажды.       Вэй Усянь всегда отличался нестандартностью мышления, но эта идея показалась «зелени» откровенно бредовой. Заметив выражение их лиц, Вэй Усянь вздохнул и принялся объяснять:       — Гуцинь может быть повреждён во время боя. Скажем, сломается гриф или лопнут струны, и ты останешься безоружным. А лук можно подобрать и на поле боя.       — Да как можно без гуциня? — усомнился Лань Цзинъи.       — Ханьгуан-цзюнь смог. Это в пещере Чёрной Черепахи было. Он струну между деревьями растянул…       — Ты зубы не заговаривай, — прервал его Цзинь Лин. — Если похвалился, так показывай.       Вэй Усянь недовольно на него взглянул и решил, что заносчивого племянника надо поставить на место.       — С завязанными глазами, — чётко и раздельно сказал Вэй Усянь, — я не только мишень поражу, но даже локву с твоей головы собью. Хочешь попробовать?       — Вот уж нет, — моментально отказался Цзинь Лин.       — А я хочу, — сказал Лань Сычжуй с готовностью.       — И я хочу, — сказал Лань Цзинъи. Не сказать, чтобы с энтузиазмом, скорее в пику Цзинь Лину.       — Нет, — невольно улыбнулся Вэй Усянь, — обойдёмся мишенями.       — Значит, по любимому сыночку нельзя, а по мне можно? — свирепо спросил Цзинь Лин.       Все расхохотались, поскольку в своём праведном гневе Цзинь Лин выглядел комично.       — Сначала — по мишеням, — повторил Вэй Усянь.       Он завязал себе глаза чёрной лентой, что всегда носил на запястье, дав предварительно взглянуть на неё Цзинь Лину (который проворчал, что с лентой Вэй Усянь мог сжульничать), чтобы тот мог убедиться, что лента непрозрачна и без дырок. Цзинь Лин неохотно признал, что так и есть.       Вэй Усянь, как и в прошлый раз, взял три стрелы и долго стоял с луком наизготовку, прислушиваясь к шелесту листвы на ветру. Потом, будто услышав какой-то сигнал, бросил стрелы на тетиву и выстрелил. Лань Цзинъи и Лань Сычжуй, забывая о том, что благопристойным юношам нельзя вопить во весь голос, пусть и от восторга, издали дружный вопль.       — Неужели промазал? — состроив удивлённое лицо, спросил Вэй Усянь.       — Попал! — почти завизжал от восторга Лань Цзинъи.       Вэй Усянь не просто попал, стрелы его расщепили стрелы Цзинь Лина и глубоко, считай по самое оперение, вошли в мишени.       — Выпендривается, — сквозь зубы сказал Цзинь Лин, повторив любимую присказку Цзян Чэна.       — Да тебе завидно просто! — осадил его Лань Цзинъи.       — Чему? — огрызнулся Цзинь Лин. — У меня, может, тоже вышло бы, если бы попробовал.       — Так попробуй, — подначивал его Лань Цзинъи. — Попробуй, чего не пробуешь?       — Не хочу.       — Боишься, значит?       — Чего?! — взъярился Цзинь Лин.       — Опозориться.       Вэй Усянь, всё ещё не снимая повязки, слушал их перебранку. Вдруг он вздрогнул всем телом, выпрямился и, молниеносно накладывая стрелу на тетиву, развернулся и выстрелил. Стрела загудела, в клочья разорвала кустарник, с такой силой была спущена тетива. После этого Вэй Усянь снял повязку и упёрся луком в землю. «Зелень» уставилась на него.       — Там кто-то был, — спокойно ответил на немой вопрос Вэй Усянь.       — А если там человек был? — разозлился Цзинь Лин. — Сдурел, что ли, стрелять наобум?       Вэй Усянь слегка улыбнулся и предложил всем пойти взглянуть, кого он подстрелил, а в том, что подстрелил, он нисколько не сомневался.       Когда все продрались сквозь кусты, обнаружилось, что к земле пригвождена стрелой какая-то ночная тварь. Она уже дотлевала. Вэй Усянь выдернул стрелу из земли, обтёр её о траву и сказал назидательно:       — Нужно иметь не только острый глаз, но и острый слух. Зрения ведь можно лишиться или временно утратить, не говоря уже о полной темноте, где зрение, есть оно или нет, мало чем помочь сможет…       — Учитель Вэй, вы услышали, как ночная тварь подкрадывается к нам? — спросил Лань Сычжуй.       — Ага, — кивнул Вэй Усянь и повторил: — Слух должен быть развит лучше других чувств.       — Не больно-то тебе это помогает, — сказал уязвлённый Цзинь Лин.       — Хм? — переспросил Вэй Усянь удивлённо.       — Сколько раз тебя на ночных охотах ранили? И в прошлый раз тебя Ханьгуан-цзюнь с ночной охоты тоже на закорках принёс.       — Ну, ночная охота — занятие опасное и непредсказуемое, — натянуто засмеялся Вэй Усянь. — Кто знает, что на ней случиться может…       Объяснять им, что причиной было вовсе не ранение, а разболевшаяся поясница, Вэй Усянь не стал, как и то, что разболелась поясница вовсе не от ревматизма, а от неуёмной страсти Лань Ванцзи, внезапно вспыхнувшей прямо посреди ночной охоты, и, как следствие, от их экспедиции до ближайших кустов. Обратно Вэй Усяня тащить Лань Ванцзи пришлось на себе, к величайшему удовольствию Вэй Усяня.       — В общем, тренируйтесь, — сказал Вэй Усянь, когда они вернулись обратно к мишеням.       — Это скучно, — объявил Цзинь Лин, в то время как остальные старательно принялись целиться в мишени. — Меткость нужно тренировать по движущимся целям. Так дядя говорит.       Он вскинул лук, чтобы выстрелить в кружащуюся над лесом птицу, вероятно коршуна. Вэй Усянь выстрелил одновременно с ним, и стрела Цзинь Лина, пробитая стрелой Вэй Усяня, упала вниз.       — Такой выстрел испортил! — взвился Цзинь Лин.       — Забыл, что правилами Гусу Лань запрещено убивать живых существ? — строго спросил Вэй Усянь.       Цзинь Лин ухмыльнулся:       — А кто говорил: «Перешагнул через порог Облачных Глубин, и забыл о правилах»? Это у тебя первым пунктом в «Новых правилах Ордена Гусу Лань»!       Вэй Усянь так в шутку называл список оправдания своим нарушениям упомянутых правил.       — Бессмысленной жестокости это не касается, — отрезал Вэй Усянь. — Движущаяся мишень?.. Почему бы тебе не пострелять по кроликам? Здесь они водятся. Смотри. — И он указал в сторону.       — Это зайцы, — поправил Лань Сычжуй тихо.       — Один Шинсяо… — отмахнулся Вэй Усянь. — Ну?       Цзинь Лин смутился. Вэй Усянь презрительно фыркнул, быстро натянул тетиву и выстрелил в зайцев. Те разбежались, один остался лежать на земле бездыханный.       — Зачем?! — заорал Цзинь Лин, багровея лицом.       — Время обеденное. У нас сегодня жаркое из зайчатины, — объявил Вэй Усянь, сходив и принеся тушку зайца. — Думаю, никто не откажется.       Вечно голодный Лань Цзинъи отчаянно закивал.       — Этим и отличается убийство ради забавы и убийство по необходимости, — назидательно сказал Вэй Усянь «зелени». — Вот застрелил бы ты коршуна. А дальше что? Смастерил бы себе украшение из перьев и выпендривался, тыча им в нос каждому встречному? Вот, мол, какой меткий охотник?       — А жаркое из зайца штука полезная, особенно когда целый день ничего не ел, — подхватил Лань Цзинъи.       — Или целый день питался гусуланьским травяным супом, — добавил, смеясь, Вэй Усянь. — Ну, детишки, за дело! Заяц сам с себя шкурку не снимет!       В разделке тушки Цзинь Лин участия не принимал и к жаркому едва притронулся. И даже не то, что Вэй Усянь вполне справедливо его устыдил… Но взять и в ту же секунду застрелить зайца… только чтобы преподать ему урок… Цзинь Лин догадывался, что без жаркого из зайчатины Вэй Усянь прекрасно бы обошёлся. От этого ему было вдвойне скверно.       Лань Цзинъи уплетал за обе щёки, Лань Сычжуй взял себе то же, что и Вэй Усянь, — заячью лапку.       После спонтанного обеда Вэй Усянь показал «зелени» ещё несколько приёмов, которые могли им пригодиться в ночных охотах, и все выстрелы самопровозглашённого корифея стрельбы из лука попали в цель.       Вэй Усянь провёл ладонью по волосам и объявил:       — Талантливый человек талантлив во всём! Я всегда меток… Но самый мой меткий выстрел, — добавил он, и его ноздри раздулись, почувствовав, как ветерок принёс приближающийся аромат сандала, — был, конечно, не на ночной охоте.       «Зелень», разумеется, пожелала узнать подробности. Вышедшего из лесу Лань Ванцзи они не заметили.       Вэй Усянь притворился, что натягивает тетиву невидимого лука и выпускает стрелу. Лань Ванцзи, помедлив, сделал вид, что поймал стрелу.       — В яблочко! — широко улыбнулся Вэй Усянь.