Страх

1545 год. Конец ноября, Амасья. — Айбиге, наконец-то мы добрались до вас, путь в этот раз был не из лёгких, — улыбнулась Гюльфем, выходя из повозки.       Встречать их вышли жена Мустафы и его любимица Елена, державшая за руку свою дочку Шах, которой было всего-то четыре года; девочка забавно что-то лепетала, а когда увидела приехавших, спрятала лицо в подоле матери. Елена улыбнулась, взяла дочь за плечи и призвала смотреть на прибывших, девочка поглазела на Гюльфем, а потом тепло улыбнулась вышедшим тёте и дяде; наложница шехзаде подхватила Шах на руки и прижала к себе, когда поднялся лёгкий ветерок.       Вторая наложница Султана тепло улыбалась жене своего любимого шехзаде и погладила по голове маленькую девочку, кивнув Елене головой, взглянула на кланяющуюся Айбиге. За спиной Гюльфем стояли счастливые Джихангир и Кютсаль, которые оживлённо обсуждали какую-то одним им понятную тему, кажется, речь шла о Хуриджихан и Баязиде. Кютсаль присела в лёгком поклоне, Джихангир кивнул головой, и они синхронно огляделись, натыкаясь взглядом на Мустафу, стоящего недалеко от повозки и беседующего с Атмаджой, завидев младших сестру и брата, он немедля завершил диалог и двинулся к фавориткам, Айбиге уже о чём-то расспрашивала наложницу его отца. — Как я рад вас видеть, госпожа, добро пожаловать, — он кивнул Гюльфем, — Кютсаль, Джихангир, безмерно рад вдеть и вас. Дай Аллах, дорога была лёгкой и ничто не застало вас врасплох по пути. — Не волнуйтесь, шехзаде, стражники нашего Падишаха расчистили весь путь, мы разве что утомились в дороге… Мустафа, а где же Махидевран Султан? — немного встревоженно поинтересовалась Гюльфем, — почему она нас не встретила? — Матушка приболела, не волнуйтесь, она отдыхает в своих покоях, — он немного холодно произнёс эти слова, — слуги отнесут ваши вещи в покои. Джихангир, я хотел бы обсудить с тобой кое-какие дела, так что с вашего позволения… — Разумеется, ступайте, — Гюльфем взглянула на дочь. — Кютсаль, иди вместе с Айбиге, а я навещу Махидевран вместе с Еленой… дай Аллах она в скором времени поправится, почему же Повелителю не сообщили? — сетовала женщина, удаляясь вместе с Гюль-агой и Султаншами в сторону дворца.       Кютсаль улыбнулась своей подруге, которая тут же подхватила девчушку под руку и повела в сторону дворца, на улице уже холодало, да и лёгкое бордовое пальто явно не грело тщедушное тринадцатилетнее тело.       Дворец в Амасье был большим и весьма красивым: минареты, возвышающиеся над сводами внутреннего дворца, орнаменты на оконцах и в кирпичах, белый мрамор дворца, отсвечивающий и блестящий под лучами угасающего солнца, величавые белые стены из камня — красота и дороговизна этого места поражала, она восхищала невинные взоры простых рабынь, давая понять всю полноту значения «величия». Кютсаль, видавшая до этого множество дворцов, равнодушно относилась к красоте Амасьи, но несомненно она искушала её каждый раз, когда Айбиге приглашала сбежать и прогуляться на рынке или около реки, разглядывая горы и людей, что проходили мимо. Айбиге прививала свободолюбие юной Султанше.       Покои Айбиге были просторными и по ним сразу было видно, что их обитательница любит находиться в них большую часть времени: слуги не заходят без её приглашения, она не видит других наложниц Мустафы и весьма спокойно ощущает себя в комнате, так же законная супруга шехзаде зачастую находилась подле Махидевран, что создавало вокруг неё ореол неприкосновенности и важности, к тому же её родовитая семья и кровная принадлежность к Династии сыграла на руку, как никак она двоюродная сестра Султана — неприкасаемая Айбиге-хатун, которой все беспрекословно должны кланяться и почитать. Кютсаль к подобной позиции относилась не очень хорошо — отстранённость Айбиге была слишком уж противоречивой в её положении, Кютсаль понимала важность благосклонности высокопоставленных людей, а её тётя была законной женой и должна была хотя бы видимость создать того, что она не безразлична к своему мужу и положению, к тому же, она сама дала согласие на брак, а свой долг так и не исполнила, хоть и делила покои с супругом раз в месяц. — Присаживайся, я прикажу принести еду, — она обернулась и постучала в дверь. — Гюней, сходи на кухню и прикажи принести плов и воды, фрукты тоже принеси и когда Нергисшах освободиться, пусть в покои мои зайдёт.       Кютсаль улыбнулась: она была своей, не смотря на юный возраст, во дворце с ней ровнялись и превозносили. Она так же была рада, что придёт её любимая племянница, у них была небольшая разница в возрасте, но Нергисшах всё ещё была девятилетним ребёнком, а Кютсаль не смотря на свой тринадцатилетний возраст, уже многое понимала и знала — она ведь и не была настоящим ребёнком, кончилось детство два года назад и не намеревалось возвращаться. — Айбиге, как ты? Дай Аллах, все хорошо с тобой? Выглядишь бледной, — нотки беспокойства прозвучали в голосе Султанши. — Не беспокойся, просто слегка подташнивает, не смотря на мягкий климат, это время года мне всегда тяжело даётся, — выдохнула женщина. — Да и к тому же я немного скучаю по отцу и братьям, а зима навеивает на меня ещё большую тоску.       Кютсаль улыбнулась, положила руку на плечо Айбиге и понимающе кивнула, принимая одиночество подруги. Всё же, дворец легко поглощает тебя и съедает без остатка, откидывая назад со всеми твоими проблемами и переживаниями — здесь умирают от тоски по дому, ломаются слабохарактерные и барахтаются изнывающие от усталости. — Не беспокойся, всё наладится, — на лице девчушки скользнула лёгкая улыбка. — Тебе одиноко здесь, но это участь любой женщины, противящейся своей участи, если бы ты родила ребёнка, наверняка страдала бы меньше. Елена живёт и не тужит.       Кютсаль говорила за мать, в неё были вложены слова Гюльфем, которая сильно беспокоилась за любимую племянницу покойной Валиде, она желала возвысить Айбиге, но без её усилий ничего бы не смогла сделать. — Кютсаль, я уважаю тебя и твоё мнение, но не переходи границ дозволенного — я жена твоего брата и подобные проблемы лишь между нами лежат, — вспыхнула девушка, зло взглянув на Султаншу. — Прошу, мне и Махидевран Султан с подобными нравоучениями хватает, — тяжело выдохнула Айбиге, смахивая непрошенные слёзы, — я так от этого устала. Я не принимаю более отваров, но уже несколько месяцев прошло — я каждый четверг в его покоях, но понести ребёнка всё не могу, а тут ещё и Династия нападает.       Айбиге шатнулась и села на тахту, положив локоть на спинку и прислонив пальцы руки к вспотевшему лбу, она волновалась и очень утомилась из-за подобных разговоров — все давили на неё, она уставала. Ей уже невозможно было сносить всё это, она всем сердцем желала, чтобы у шехзаде появилось новое увлечение, но он более ни к кому не проявлял интереса для него остались лишь она и Елена, а Айбиге и вовсе в его покоях была скорее из-за долга, нежели по его желанию. Мустафа тоже устал от вечных потерь и наставлений матери, потому на женщин в гареме не смотрел, ссылаясь на то, что законной супруги и фаворитки ему вполне хватает; Махидевран злилась, но принимала выбор сына и даже покорно кивала порой, когда не могла более справляться с его упрямством.       Кютсаль встала с тахты и подошла к небольшому круглому столику, она налила воды в стакан и подала его Айбиге, руки у главной наложницы дрожали, но она приняла стакан с благодарностью и быстро его опустошила, вытирая рот.       В это же время слуги потихоньку приносили подушки, стол, еду; Кютсаль всё это время стояла возле Айбиге и недовольно глядела на слуг, а после приготовлений выгнала их из покоев. Айбиге стало ещё хуже от запаха свежеприготовленной еды её замутило, и она немного прилегла, отодвигая от себя еду, кажется, она готова была выпустить из себя всю выпитую воду прямо сейчас. Кютсаль начала подозревать неладное. — Айбиге, ты следишь за регулами? — улыбнувшись, спросила Кютсаль. — Да, разумеется, — Айбиге непонимающе посмотрела на подругу, — но из-за простуды у меня их не было… почти месяц, — она начинала понимать. — Подожди, — Кютсаль подскочила с места и быстро оказалась у двери. — Хатун, быстро найди лекаршу и сюда её приведите, поторапливайся.       Кютсаль вернулась к Айбиге, присела на тахту и положила её голову на свои колени, она улыбалась, осознавая, что возможно и ненужно было занимать её своими нравоучениями, столь лишними в данной ситуации. Если их теория верна, то Айбиге перестанет быть бельмом на глазах Махидевран и гарема, который и так недоволен из-за столь высокого положения принцессы, она хоть и законная жена, но никого ещё не родила, а возвысилась как Султанша.       Дородовая женщина лет сорока вошла в покои, сопровождаемая служанками, которых Кютсаль тут же отослала. Лекарь принялась осматривать Айбиге: нащупала пульс, осмотрела лицо и рот, а потом принялась за гинекологический осмотр — супруга шехзаде слегка вздрогнула, схватив руку Кютсаль, она прикусила губу от неприятных ощущений внутри, хоть руки у женщины тёплые были и на том спасибо. Эскулап омыла руки в пиале, которая стояла рядом, а потом подошла к Султанше, Кютсаль взглянула на Айбиге, которая кивнула в сторону ящичков, она неспеша подошла к нему и достала один мешочек, подала его в руку лекаря. — Говори, Хатун, она беременна? — нетерпеливо поинтересовалась Кютсаль. — Госпожа, слава Аллаху, наша госпож, с позволения Всевышнего, наконец-то родит шехзаде, — улыбнулась женщина, упирая глаза в пол. — Это замечательная новость, Хатун, ты осчастливила нас сегодня, — Кютсаль улыбалась во все зубы. — Ступай.       Поклонившись, эскулап покинула просторные покои единственной наложницы шехзаде. Султанша проследила за ней, дожидалась, когда закроется дверь и наконец-то вдохнула, улыбнулась ласково и присела возле принцессы, погладив ту по щеке. — Айбиге, радость-то какая, Аллах милостив, нужно немедленно доложить брату об этом, — она встала с места. — Я позову служанку, чтобы она с тобой побыла, а сама найду Мустафу… Поистине, сегодня благодатный день.       Айбиге и слова не успела вставить, а Султанша уже покинула её покои, оставляя вместо себя Гюней.       Кютсаль воодушевлённо шла вперёд, сопровождаемая слугами, только вот, она понятия не имела, где сейчас её братья. Затормозив недалеко от гарема, где копошились слуги, она оглядела рабынь, пытаясь отыскать хоть кого-то стоящего. — Фидан-калфа, подойди.       Услужливая служанка достаточно быстро оказалась подле госпожи, она кивнула головой, слегка присела и склонила голову, ожидая вопроса или просьбы. — Где сейчас шехзаде Мустафа, ты знаешь? — Госпожа, оба шехзаде с вашей матушкой в покоях Махидевран сейчас, если желаете, я провожу.       Кютсаль кивнула и направилась за Фидан, подогреваемая желанием поделиться этой замечательной новостью со всей Династией. Ей было приятно осознавать то, что она первая услышала эту замечательную новость, которая непременно осчастливит шехзаде и Султанш, она была уверена в этом, иначе и быть не могло. Да и как иначе-то быть могло? Шехзаде нуждался в сыне, чтобы закрепиться в Амасье и в глазах Повелителя, к тому же у Султана уже был один сын, который никак не мог заиметь наследника — Селим, вероятнее всего, окончательно отравил свой организм вином, да и его мужская сила наверняка ослабла, так что Хюррем горевала над подобным положением любимого шехзаде.       Султанша остановилась возле покоев Махидевран, слуги открыли двери, оповестив Султану о прибытии Кютсаль. Девчушка вплыла в покои, поклонилась Махидевран, кивнула братьям и медленно подошла к матери, подле которой была Елена и Шах Султан. — Госпожа, дай Аллах, вы в порядке? Ничего серьёзного, верно? — она взглянула на мать, а потом на шехзаде. — Аллах милостив, Кютсаль, небольшая простуда, не переживай, — улыбнулась Махидевран. — Ты выглядишь очень счастливой, что-то хорошее случилось? — Госпожа, шехзаде, — она выпрямила спину и широко улыбнулась, — у меня есть замечательная новость для вас. Наша Айбиге, лунный свет наш, с позволения Аллаха, в скором времени родит шехзаде, — приторно-садким голосом проговорила Султанша.       Лицо Мустафы преобразилось в этот момент, он расплылся в улыбке и взглянул на счастливое выражение лица матери, Джихангир похлопал брата по спине, высказывая поздравления, а Гюльфем обняла дочь, принёсшую столь радостную новость. Покои заметно оживились, все представители Династии были счастливы, даже Фидан заулыбалась. Елена не была опечалена, но и радостной её тоже с трудом можно было назвать, она приняла эту новость как должное и просто облегчённо выдохнула, словно с её плеч упал огромный груз; она кивнула Махидевран Султан и перевела взгляд на шехзаде, улыбаясь кончиками губ. — Фидан, дай распоряжение на кухне, пусть к вечеру сладости приготовят и устрой праздник в гареме. Рабыни должны помолиться за будущего ребёнка моего сына, — она гордо взглянула на Мустафу. — Сынок, радость-то какая.       Калфа кивнула и покинула покои, кланяясь господам. Верная женщина, способная, она была создана для этой должности, в конечном счёте, она всегда оставалась подле своей госпожи и уже этим заслуживала уважение. — Госпожа, с вашего позволения, я бы хотела вернуться к Айбиге, она просила меня непременно к ней зайти, — слегка соврав, произнесла Кютсаль. — Нергисшах должна быть у неё, я хочу в сад её отвести. — Конечно, ступай.       Поклонившись, она помчалась в сторону покоев Айбиге, растроганная произошедшими событиями и счастливая, она и не могла представить, что может радоваться чему-то ещё больше.       Эдит так же когда-то радовалась рождению маленькой Нихан у Асу, когда-то она заботилась о маленьком ребёнке подруги и играла с её детьми, принимая это за истинное счастье, нерушимую константу своей жизни, что дети — часть её жизни. Неродные дети были для неё по истине ценными, здесь это продолжалось, только вот теперь она не хотела бы иметь детей по собственной воле — её руки связаны и её предназначение предопределено, а значит счастье она не заслуживает, хотя бы из-за всего того, что сделала в прошлом и что сотворит в будущем. Она понимает свою роль в этом мире и знает, в чём состоит цель её существования — защищать Династию ценой своей чистоты.       Не всем даётся второй шанс, так что она использует его по назначению — не для себя в этот раз, а для окружающих, она разделит этот шанс с невинно убиенными, убив, возможно, больше людей на благо семьи. Она не собирается мириться с неестественными смертями близких в этом мире, уже теряла и проходила эту боль чтобы добровольно испытать её вновь.       Айбиге сидела на подушке, смотрела в окно и изредка поглядывала на Нергисшах, которая пела о роспуске цветов в саду и о прилетевших птицах. Кютсаль улыбнулась, она кивнула девочке, а потом посмотрела на Айбиге и медленно подошла к ней; женщина выглядела уставшей, но всё же улыбалась маленькой дочери своего мужа. — Нергисшах, прогуляемся в саду? Сходи в свои покои и надень что-нибудь тёплое, а я тебя подожду, хорошо? — Да, — она кивнула и удалилась, скрываясь за створчатой дверью. — Ты всю Династию осчастливила, Айбиге, теперь будь предельно осторожна, хорошо? — Разумеется, — она поднялась с места. — Теперь я представляю большую ценность для всех в этом дворце, освобождая путь для других наложниц Мустафы, — выдохнула Айбиге. — Наконец-то золотой путь открыт и для простых рабынь, а не только для бесполезной жены Мустафы, верно?       Она злилась, выглядела взбешённо и очень недовольной, точно сейчас сгорит от собственных чувств. Кютсаль не знала каково это — гореть внутри себя, но могла предположить, что это не самое лучшее чувство, в конце концов, тебя точно гиены обгладывают изнутри, точно яды разъедают плоть и кости.       В такие моменты Кютсаль была счастлива, что родилась Султаншей: по крайней мере ей никто не изменит на законных основаниях, её муж не заведёт свой гарем и она будет выше его при любом раскладе, так что если между ними не будет любви — она своевременно припомнит о своём положении и о том, благодаря кому он добился высокого звания. Её положение всегда было наиболее благоприятным для девушки из двадцать первого века, так что она благодарно смотрела на свою мать и отца, которые подарили ей эту чудную возможность испытывать власть на себе и быть выше других. Она стала порочной. — Я не об этом, но да, ты права, я не собираюсь переубеждать тебя, Айбиге. Извини за честность, но ты с самого начала была лишь разменной монетой, как и Мустафа, так что жертву из себя не строй. Родившись в этой эпохе, мы обязаны исполнять роль покорных, а если ты, противишься — тебя выкидывают из этого механизма, и я не собираюсь быть откинутой на затворки жизни и тебе не позволю, пока ты не родишь и не воспитаешь этого ребёнка как полагается, — серьёзный тон Кютсаль пугал, но он же заставлял верить в праведность этих слов. — Я не должна была…       Их занимательный диалог прервал приход шехзаде Мустафы, который возжелал навестить беременную жену. Он, оказавшись в покоях, тут же направился к Айбиге, поцеловал в лоб и что-то нежно зашептал; сестра шехзаде вышла из покоев главной жены, забрав пальто, она размеренно направилась в сторону покоев маленькой Нергисшах.       Все её точно за глупую в этом дворце держат! Да кто они такие?! Эдит когда-то знала искренние чувства любви, а потом она сломалась — все ломаются, она делила постель с другими мужчинами и чувствовала себя разбитой, её цельность была нарушена, она вынуждена была мириться с ролью, которую ей предписывало общество, она жила согласно своим принципам, навязанным общественностью. И теперь была вынуждена мириться с правилами этого мира, смотреть на мир чужими глазами и покорно кивать, когда совершенно не хотела идти на уступки. Сломанная и разбитая, ничего от неё не осталось, кроме разлетевшихся осколков, а цельная Кютсаль с жалостью глядела на Эдит от этого хотелось лезть на стенку, хотелось просто снова всё забыть. Но она слишком много сотворила, чтобы бросить Кютсаль в начале их пути. — Кютсаль, — к ней подсочила девчушка, ухватив за руку. — Нергисшах, — она улыбнулась, — идём в дворцовый парк. Послушаем пение последних птиц и полюбуемся на журчание воды в фонтане.       Кютсаль не любила парки, с тех самых времён в Манисе, она их люто ненавидела, но в то же время они дарили какое-то наэлектризованное спокойствие, поглощали в пучину небывалой лёгкости, заглатывали её вместе с грехами, безразлично косясь на её прошлое. Эта ненависть была первой, преодоленной ей самостоятельно, она понимала, что ломать себя нужно с детства, потому преодолевала свой характер, создавая нечто совершенное и устрашающее для будущего. В далёком грядущем о ней никто не позаботиться так что ей необходимо было создать гарант того, что в нужный момент она не сломится и пойдёт напролом — сила воли и готовность действовать, всё это было заложено ради её будущего.       В саду она увидела Джихангира, который любовался увяданием сада, точно так он ощущал себя, только вот он даже раскрыться не успел, уже родился увядшим и теперь дожидался своего судного дня, проживая свою жизнь в каком-то вакууме и лишь сестра грела его жизнь, подобно солнцу освещая путь. — Госпожа, разрешите мне навестить бабушку? — Я уже наскучила тебе, Нергисшах, — улыбнулась девушка, поправляя волосы племянницы, — ступай, конечно же.       Поклонившись, девчушка в сопровождении служанок ушла, а Кютсаль направилась в сторону брата, который выглядел опечаленным и понурым. — Шехзаде, не гоже последнее солнце пугать своим скорбным лицом, — будучи совсем рядом, проговорила она. — Давайте вместо созерцания заката природы, лучше полюбуемся на расцвет нового года и эры, вы скоро дядей станете, а опечалены точно потеряли кого-то, — она схватила его под руку. — Джихангир, будешь так расстраиваться, я тоже перестану улыбаться. — Прости, я думаю о Повелителе и Мехмеде: почему наш Падишах так несправедлив к Мустафе? Даже Мехмед на стороне брата Мустафы, но наш Султан остерегается брата, точно боится, разве это правильно? Мне не хотелось бы испытывать подобное от своего отца, к тому же никакой ребёнок не заслуживает такого отношения, тем более Мустафа очень любить Падишаха. — Джихангир, — она выдохнула, теряясь в собственных мыслях. — Прошу, не будь так суров к нашему отцу, мы не видели и не ощущали горе, которое он пережил и не в праве осуждать его поступки, — она сжала его руку. — Главное, что я на твоей стороне, а наши братья, поверь мне, сумеют позаботиться о себе и защититься от нападок.       Шехзаде улыбнулся, переводя взгляд на слуг, что стояли вдалеке от них, смиренно опустив головы. — Баязид и Хуриджихан, если отец узнает о их чувствах… — Повелитель это одно, но что будет узнай о них Хюррем Султан, — улыбнулась она, вызвав смех брата. — Наконец-то ты улыбнулся. А если серьёзно, то мы с тобой должны обезопасить их любовь от нападок Династии, к тому же, наш старший брат вовсе женат на своей тёте, хоть и двоюродной, — нравоучительно напомнила она. — Этот брак был с позволения Повелителя, а вот отношения Хуриджихан и Баязида весьма опасны и могут вызвать серьёзные последствия, к тому же Лала… — Лала всё расскажет Султанше об этом и спорить не стоит, но вот Хуриджихан должна своими силами закрепиться подле Баязида, мы им помочь никак не можем. — Можем, если я поговорю с матушкой. — Они плетут свои интриги — я стараюсь не лезть в них, ты тоже должен избегать этой грязи, иначе потонем оба, спасая друг друга. Да и к тому же, разве Баязид допустит подобное? Он слишком предан и влюблён, чтобы так просто отказаться от его ненаглядной Хуриджихан. — Твой голосок так и плещет ядом, сестрёнка.       Кютсаль хмыкнула, отворачивая своё прелестное личико от брата, ей-то какое дело до любовных дел братьев? Пока вся их любовь не начнёт влиять на жизнь дворца и отношение Падишаха к братьям, она безразлично будет смотреть на все эти надуманные и эфемерные чувства любви, а у шехзаде они были именно такими, иначе бы они не заводили огромные гаремы и не проводили ночи с разными женщинами. Дениз бы никогда так не поступил с ней, даже если бы был Падишахом Империи — он любил Эдит, а Эдит любила Дениза — нерушимая константа её прошлой жизни, даже после его смерти лишь он вызывал в ней отголоски нежных чувств.       Баязид любил и любил сильно, правда, но он был шехзаде и подобные отношения вызвали бы много вопросов. Радовало одно: Хуриджихан теперь нечего докладывать Хюррем, а значит и предательства не последует, оставалось дело за малым — отстранить её от всех секретов шехзаде и избежать склок, которые потянут за собой ряд неприятных последствий. Кютсаль предполагал, что Баязид женится на Хуриджихан через год, так как сейчас двоюродная сестра покинула дворец и находилась у Бейхан Султан в связи с болезнью брата, а Баязид был слишком занят насущными делами; султанша понимала, что они ведут тайную переписку и в скором времени один из старших шехзаде поможет им воссоединиться, оставалось ждать, затаившись в кустах, обдумывая дальнейший план действий. — Мы должны защищать братьев, а не кидаться в пучину с головой, понимаешь? В мире безумцев, над которыми властвуют чувства, мы должна оставаться трезво смотрящими на реалии жизни, будем отрезвлять глупцов и оберегать их от безрассудных поступков.       Джихангир кивнул, ведя сестру вперёд, разумеется он понимал, что слова сестры верны ровно до момента влюблённости, как только они испытают чувства любви весь их мир переломится и они перестанут так цинично обсуждать чувства других, поняв их боль и тоску, ощутив то, что могут испытывать лишь люди.