Разные

Сидящие впереди парни встречают их пьяным хохотом и свистом. — О, Лютик! Какими судьбами? — Лютик, Лютик, Лютик… Наш сладенький цветочек. Юлиан краснеет и взглядом побитой собаки просит Геральта пройти быстрее и как можно тише. Но тот останавливается и мрачно смотрит на парней. Те его взгляда пока не видят: — Лютик, а почему ты здесь? Неужели твоей цветочной заднице не нашлось применения на Севере*? — Отвалите, — цедит Геральт сквозь зубы. — О, Лютик, а ты не один, — дурачатся парни, будто не увидели его спутника раньше. — А ты кто? Прутик? Геральт скрипит зубами и не скрываясь разминает кулак. — Тише, тише, большой и злой мужик. Мы просто давно не видели Лютика. Кстати, ты знаешь почему его так зовут? — Геральт, — шепчет Юлиан, удерживая его за руку. — Я сам расскажу, только уйдём отсюда. — Мне не хочется уходить, пока у них морды целы. — Геральта трясёт от ярости, но он позволяет Юлиану развернуть себя в противоположную сторону от глумящихся парней. — Лютик, а ты всё так же умело чешешь языком? — догоняет их насмешливый оклик, но Юлиан крепко держит друга за руку. — Похуй на этих отбросов, — в вполголоса успокаивает он взвинченного мужчину. — Сейчас свалим и забудем. Геральт кусает губы и с трудом сдерживается, чтобы не вернуться и не набить им морду. — Да, да. Только не отпускай, ладно? Мне вновь проблемы не нужны. — Я знаю. Лютик и в самом деле знает. Знает о том, что у Геральта условно-досрочное, но за что тот сидел ему не известно. Знает что Геральту нельзя ввязываться ни во что криминальное. Может поэтому тот и терпит его общество — оно далеко от всего, что связанно с уголовной частью гетто. Они доходят до дома Юлиана — Геральт ни за что не отпускает его после работы одного. Ведь идти домой в ярко-малиновом пиджаке и подвёрнутых джинсах — не лучшая идея, даже если он и живёт на самой границе между Югом и Севером. Они садятся на крыльцо, и Юлиан достаёт из сумки две пачки сигарет. Одну себе — слабые, тонкие смородиновые и дешёвый «Бонд» для Геральта. — «Лютик», значит, — начинает Геральт, после долгой затяжки. — Лютик, — подтверждает Юлиан и тоже выпускает изо рта никотиновое облачко. — Ошибка молодости. — Да ты сам — ошибка природы, — ворчливо отзывается Геральт, отмахиваясь от приторного дыма юлиановских сигарет. — Дурацкое прозвище. Как-то я здорово надрался, когда ещё не работал на Севере. Что отмечали — не вспомнить, но недостатка в алкоголе не было. В общем мы пили, пили, пили… Юлиан вновь затягивается, раздумывая как рассказать то, чем раньше никогда ни с кем не делился. — Пили, да. Тогда я жесточайше надрался и был готов на всё… Вообщем, всё кончилось тем, что наутро я проснулся с букетом лютиков в жопе. Да, по-настоящему. Да, в самом прямом смысле. — Тебя отымели цветами? — Геральт хмыкает, проявляя до безобразия мало эмоций. Юлиан встаёт и начинает ходить перед ним взад-вперёд. — Ещё я хотел сказать… Я гей. — Я знаю, — пожимает плечами Геральт и выбрасывает сигарету в предусмотрительно подставленную Юлианом жестяную банку. — Сразу было ясно. Парень замирает и утыкается взглядом в асфальт. Геральт, закатив глаза, дёргает его за руку, вновь усаживая рядом с собой. — Не маячь перед глазами. И прекрати психовать. Мне плевать на это. Юлиан сидит сложив руки на коленях и косо посматривает на Геральта. Друг, видя его замешательство, тяжело выдыхает. — У меня есть ребёнок, — наконец произносит он. — Откровенность за откровенность, так? Девочка. Хрен его знает — моя она или нет. Заигрался с одной во время вечеринки, так таких вечеринок у каждого... Я даже не знал, когда она родилась. Как-то её мать отыскала меня. Свалились неожиданно как снег на голову. Я её так и называю: «ребёнок-неожиданность». Мать умерла во время одной из потасовок между районами. А девчонка даже жила со мной одно время. Но, — Геральт устало махнул рукой, — какой из меня родитель. Слава богу, нашёл для неё старую знакомую. Она бездетная. Уцепилась за неё как за возможность начать жизнь заново. Сейчас вдвоём. Я их навещаю иногда. Удачн... Хорошо получилось. Юлиан, приоткрыв рот, слушает эту немного запутанную речь, не перебивая. Но порыв проходит, Геральт вновь замыкается в себе. Но напоследок добавляет: — Вот так вот. А «Лютика» ты оставь. Подходит тебе, хрен пойми почему.