Гермиона сидела в своём кабинете, бестолково перелистывая отчёт по делу со жмырами, который был написан ею ещё вчера. Грейнджер разрешили не приходить в субботу, ведь все показания она уже дала. Но несмотря на то, что суд должен состояться только в понедельник, в действительности же судьба Драко решалась именно сегодня. В голове проносились образы, как его уводят из зала суда прямиком в Азкабан. Хоть Грейнджер и понимала, что его семья и выдающийся, изворотливый адвокат Фейринс не допустят этого, но всё же шансы подобного исхода событий были весьма существенны.
Сама Гермиона немного подправила правдивую версию того самого дня, заверив Министерство в том, что Драко изначально был на её стороне, а газету она нашла случайно. К несчастью, ей и самой неслабо досталось за превышение полномочий, которых у неё и вовсе не могло быть, ведь она не являлась Аврором. Пойти на опасную встречу в одиночку, рискуя жизнью, не оценил ровным счётом никто. Тем не менее, учитывая количество шпионов в Министерстве, её поведение сочли, как слабую попытку не допустить информационной утечки. Но после повторного допроса Арнольда, выяснился один существенный нюанс: даже в самом Аврорате нашёлся предатель, и не кто-нибудь, а сам глава отдела — Мэйсон Перкинс. Гарри никак не ожидал такого подвоха. Напрямую Перкинс не работал на Миргудов, он лишь в нужный момент подчищал за ними следы. Конечно, радоваться ещё одному шпиону было немного глупо, и всё же, данный факт помог оправдать необдуманный поступок гриффиндорки, теперь её работу считали обоснованной.
Бросая взгляды на настенные часы, Грейнджер ожидала, когда Малфой освободится и заглянет к ней, чтобы рассказать, как прошёл допрос. Мимолётом проскальзывали мысли, что его и вовсе задержат до самого суда, пока окончательно не утвердят статус невиновности. Но, несмотря на нервные опасения, Драко всё-таки пришёл.
— Ну как?! — не выдержав напряжения, сразу набросилась на него Гермиона. — Что сказал Кингсли? Тебя уволят? Посадят?
Малфой неспешным шагом подошёл к креслу возле стола, уселся напротив Гермионы и начал рассматривать девушку настороженным взглядом.
— Ты скажешь что-нибудь или так и будешь пялиться?! — раздражённо возмутилась она.
— Ты и правда так волнуешься за меня? — с укором спросил он, на что Грейнджер закатила глаза.
— Можно подумать, ты и вправду удивлён!
— Маловероятно, что меня отправят в Азкабан, — спокойно произнёс Драко. — С должности меня уже сняли, — с едва заметной печалью в голосе добавил он.
Но Гермиону больше всего волновало его первое высказывание, нежели проблемы, связанные с карьерой.
— Если бы я до сих пор работал на Миргудов, скорее всего, меня бы не смог спасти даже Фейринс. А также неслабое финансовое вложение отца сыграло не последнюю роль.
— Люциус знал, что ты на них работал?
— Нет, он вообще не знал о существовании Миргудов. Но думаю, он догадывался, что я черпаю откуда-то финансы, и это явно не министерская зарплата рядового сотрудника.
Грейнджер немного расслабилась, внимая уравновешенную речь Драко, внушающую некоторое спокойствие. В любом случае, главный триггер её опасений пустил трещину.
— Значит, как минимум до понедельника ты свободный человек?
— Меня не стали задерживать, но забрали палочку и отправили в Мэнор под ответственность семьи.
— Боятся, что сбежишь?
— Это всего лишь формальность. В моих же интересах, чтобы всё решилось дипломатичным путём.
— Что думаешь по поводу Брайана? — этот мерзавец всё никак не выходил из головы Гермионы. Она была готова собственноручно наказать его за все деяния любым путём, хоть и понимала, что может стать одной из первых подозреваемых, учитывая её особое рвение к возмездию.
— Думаю, в некоторой извращённой мере он гениален.
Грейнджер хмыкнула и скрестила на груди руки.
— По-твоему, подставить своего брата — это гениальность? — возмутилась она, хоть и прекрасно поняла, что имел в виду Малфой.
— Такой уж он человек.
— Так ты с ним солидарен? — с едва заметной шутливой интонацией произнесла Гермиона.
— Согласись, что он красиво всё провернул? — Драко чуть улыбнулся, облокотился на стол и тем самым оказался ближе к девушке.
— И не подкопаешься.
— Хочешь отомстить? — добавил он игривости голосу.
— Хочу, — в тон ему ответила Гермиона.
— Так давай! Найдём его и станем пытать Круциатусом, — продолжал соблазнять Малфой.
— Я бы с радостью. Но для него это будет слишком слабо. Здесь нужно нечто такое… такое, что заставит его почувствовать свою беспомощность. Надолго. Это должны быть длительные страдания! — воодушевлённо вещала она.
— А я и не знал, что ты такая садистка.
— Кстати говоря, тебе бы тоже не помешало несколько порций Круциатуса.
Драко усмехнулся и откинулся обратно на спинку кресла.
— Валяй. Я безоружен.
Гермиона оценивающим взглядом обогнула его силуэт, раздумывая над тем: "Стоит ли оно того".
— Надо бы. Но не хочу подставлять саму себя прямо в Министерстве магии.
— Так пошли со мной в Мэнор. Я как раз должен находиться там и смиренно ожидать судного дня.
— Я? В Мэнор?
— Да.
— У меня с этим местом не самые приятные ассоциации.
— Понимаю, — меланхолично произнёс он. — Но учти, это твой последний шанс отомстить мне. Иначе потом, когда я получу свою палочку, я не допущу унижений от гриффиндорки.
— Ха! Это мы ещё посмотрим.
— Но сейчас у тебя стопроцентный вариант отомстить мне, — напомнил он ей, игриво подняв одну бровь.
— Я смотрю, тебе не терпится почувствовать на себе мою месть, — с лукавой улыбкой говорила она.
— И тебя тоже.
— Что?
— Почувствовать на себе.
Гермиона замялась на пару секунд, иллюстрируя в сознании возможные вариации данного высказывания.
— Но главное, само собой, месть, — важно уточнил он.
— Что ж, пошли, раз так жаждешь наказания.
Следуя к каминам вдоль длинных коридоров Министерства, противоречивая парочка только и успевала ловить на себе любопытные взгляды. Но Гермиона порадовалась хотя бы тому, что в выходной день в Министерстве пребывала лишь малая доля реального числа работающих здесь, иначе они уже прожгли бы дыру на её теле. В голове крутилось слишком много мыслей, начиная от попыток разгадать эти укоризненные взгляды окружающих, заканчивая угнетением собственной решимости: с такой нарочитой лёгкостью отправиться в Малфой-Мэнор, где для гриффиндорского нимба совершенно точно не найдётся ни одного достойного ценителя. Там-то и сойдут с неё последние капли, утоляющие иссушенную жажду справедливости, которая и без того растеряла свои скудные шансы на выживание.
— Твои родители тоже там? — нервно спросила Гермиона, стоя возле камина, всё ещё раздумывая: стоит ли того сомнительное путешествие.
— Мы с ними не пересечёмся.
Это не могло не радовать, ведь общаться со старшими Малфоями Грейнджер хотелось меньше всего. Было бы неловко видеть их изумлённые, с надменным осуждением лица, но всё такие же холодные, умело сдерживающие эмоции. Наверняка они не потрудились добраться до корня зла, порождающих проблемы их единственного сыночка, переложив львиную долю осуждения на его новую возлюбленную. Не то чтобы это вызывало в ней страх и обиду, скорее простую неприязнь. И если уж была возможность избежать этого ментального конфликта (несомненно, сдержанные аристократы не позволят столкновению выйти за рамки зрительной антипатии, учитывая значимость гриффиндорки в игре, правила которой она может подстраивать под себя), то Гермиона с радостью воспользуется моментом, чтобы беспрепятственно побыть с Драко наедине.
Выполнив несложные указания Малфоя, Грейнджер очутилась в просторном помещении с высокими потолками, с непривычно роскошным и даже излишне тяжёлым убранством для современного англичанина. В центре зала друг напротив друга стояли два внушительных дивана с нежно-бежевой обивкой и неярким растительным орнаментом; между диванами стоял деревянный журнальный столик, а сбоку от него располагался сам камин из белого камня. Большая хрустальная люстра, потолок с лепниной, тяжёлые шторы на высоких окнах, пианино в дальнем углу комнаты и прочие немаловажные элементы интерьера кричали о роскоши этого места. Взгляд Гермионы задержался на гобелене, висящем на стене над одним из диванов, сюжет которого демонстрировал интимные подробности полуобнажённых пышной дамы и её героя любовника, восполняющие свои романтические потребности возле высокого старого дуба.
— Нравится? — раздался позади неё голос только что вышедшего из камина Драко.
— Даже не знаю, смогла ли бы я жить в таком музее.
— Это дело привычки. Я провёл в этих стенах всё детство и юношество, и, в некоторой мере, для меня это всё до боли родное и уютное.
— И всё же, в своём личном доме ты не захотел повторить роскошь классического интерьера?
— Не видел в этом смысла. Да и всё, что ты видишь — это вековые богатства нашей семьи. И что здесь немаловажно: каждый член семьи должен привносить, пополнять и дополнять всю эту роскошь, но ни в коем случае не уменьшать и не убегать от ответственности.
Гермиона на мгновение зависла и уставилась пустым взглядом на гобелен, размышляя над словами Драко.
— Я так понимаю, ты не очень-то справляешься с данной задачей?
— Именно, — грубо бросил слизеринец. — Отец прав, моя должность — единственный источник, через который мы сможем хотя бы удержать свой статус и сохранить наследие.
Конечно, глупо было сейчас говорить об истинных ценностях «правильного» человека в понимании Гермионы. Это были Малфои — слизеринцы, их правда крылась в совсем других ценностях. Всё, что её сейчас окружало — их понимание счастья, то, к чему должен стремиться их сын. Трудно было судить данную точку зрения, ведь в ней самой иногда поселялась мысль о незримых богатствах, влиянии и слепом успехе. В этой системе суждений Драко выступал в роли безответственного максималиста-подростка. Наверное, только сейчас Грейнджер полностью осознала серьёзность поступка Малфоя и то, чего стоило ему оставить ей память. Пусть работа с Миргудами являлась ошибкой прошлого, но он должен был исправить эту ошибку безболезненным путём, а теперь их бесценная репутация снова канула в лету. Жаль ли ей было Драко? Нет. Но было в этих чувствах некое сострадание, осознание положения, в котором он оказался. И сейчас на первый план выходила новая проблема: они были абсолютно разными, жили в противоположных мирах, и их правда никогда бы не смогла пересечься в одной точке. Гермиона должна бороться с такими, как «Малфой», пытаться удержать радиус их влияния на безопасном расстоянии. А их отношения подразумевают один путь, по которому им придётся ступать рука об руку. Можно было бы бесконечно рассуждать на эту бесполезную тему, но единственное, что хотелось в данную секунду, так это растаять в холодных объятиях слизеринца и больше ни о чём не думать. Будто бы услышав её громкую мысль, Драко подошёл вплотную к девушке и обнял её за плечи, прижав руки к туловищу. Тогда-то Гермионе и стало понятно, почему именно он — Драко Малфой, почему не любой другой молодой волшебник, подходящий на роль возлюбленного. Хоть и нельзя было описать словами посетившее её чувство, но она, так или иначе, прониклась им, проглотила тяжесть бремени их отношений, превратив окружающие проблемы в невесомый воздушный шар, такой же большой, но абсолютно пустой. Пустота — это слово так точно подходило для описания псевдо-препятствий возможной любви между ними. Оставалось отыскать тот самый момент, в который их страстный секс обрёл новый статус «возможной любви». Впрочем, для поисков у неё ещё найдётся достаточно времени.
— Не думал, что я могу так скучать по нашим уединениям, — с едва заметной усмешкой проговорил Драко.
— Я же должна пытать тебя, ты забыл?
Малфой слегка подтолкнул девушку в сторону ближайшего дивана, навалился на неё всем весом, и через долю секунды она уже лежала на спине. Опершись коленом о диван так, чтобы его нога оказалась между ног Гермионы, Драко приблизился к её лицу.
— Это был хитрый план, — торжественно произнёс он, нависая над телом Грейнджер.
— Ну уж нет! — с вызовом бросила Гермиона и уже было потянулась к валявшейся возле неё сумочке, но Драко резко перехватил обе руки, грубо дёрнул их вверх и, расположив возле головы, крепко придавил к мягкой обивке дивана.
Так как сегодняшний день официально считался выходным, то Грейнджер не стала заморачиваться по поводу «офисного» дресс-кода, надев узкие синие джинсы и незамысловатую кофту с длинным рукавом. Драко же наоборот выглядел весьма официально, учитывая важность сегодняшнего допроса. Мантию он скинул сразу, как очутился дома, тогда как на нём остались белая рубашка с чёрным жилетом и серебристым галстуком, а также простые классические брюки.
— Ты заплатишь за это, Малфой! — с наигранной злобой воскликнула она.
— Мистер Малфой, — поправил он её и подвинул ногу вперёд, надавив коленом на промежность, отчего Гермиона тут же почувствовала приятный импульс в заветном месте.
— Обойдёшься и без «мистера», — кривя последнее слово, произнесла она.
— Говори! Иначе я заставлю…
— Как же?
— Я умею уговаривать, Грейнджер.
В тот же миг Драко опустился ещё ниже и легонько коснулся её губ своими. Нежно поцеловав уста, он начал выстраивать дорожку из поцелуев к шее. Дойдя до ткани кофты, он остановился, отпустил руки Гермионы и поспешно стянул с неё мешающую вещь, после чего вернулся к шее, целуя теперь уже интенсивнее, всасывая тонкую кожу.
Осознание значимости заклятого слизеринца в её жизни, смешанное с ощущением тактильной близости — вот она, идеальная формула квинтэссенции её личного наслаждения. Казалось, она нырнула в глубокую бездну нежности, опускаясь всё ниже и ниже, осознавая, что вернуться на поверхность ей не хватит дыхания…
Тут Драко резко отстранился и вернул её руки в предыдущее положение.
— Мистер Малфой, — почти шёпотом напомнил он условия игры.
Быстро выпрыгнув из туманных грёз, Гермиона нахмурила брови и усмехнулась.
— Неплохо, Драко. Но я, к твоему сожалению, умею противостоять чарам слизеринского обольщения.
Малфой на это лишь хитро улыбнулся и произнёс:
— Не хочешь по-хорошему, так будет по-плохому.
Скинув сумку с палочкой с дивана, Малфой попытался развернуть Гермиону на живот, освободив при этом её руки. Благодаря ленивому сопротивлению гриффиндорки, Драко удалось воплотить желаемое довольно быстро.
— Ну и что ты задумал? — тяжело вздохнув, спросила она, обернувшись на возню позади. В тот же миг Малфой направил на Грейнджер её собственную палочку, отчего хозяйка опасной вещицы пришла в настоящую ярость.
— А вот это уже не смешно! Положи на место!
— Инкарцеро!
Руки Грейнджер стянуло невидимой нитью, крепко прижав кисти друг к другу.
— Малфой! Использовать магию не честно, ещё и моей палочкой! — осуждающе прокричала она, пытаясь подняться на локтях, но Драко быстро придавил её обратно к дивану.
— Ты же знаешь, что я всегда играю не по правилам. Пора бы уже привыкнуть, сладкая, — спокойно говорил он, параллельно стягивая с Гермионы джинсы.
— Я сдам тебя в суде, Малфой!
— Мистер.
— Ненавижу тебя!
— Мистер Малфой.
— Урод!
— Не мешай, — указал он брыкающейся Грейнджер, — ты же всё равно хочешь, чтобы я тебя трахнул.
— Не хочу, — бездумно бросила она и тут же подумала о том, что вообще-то очень даже хочет. Конечно, Драко наверняка догадывался об этом.
Наконец, когда на Гермионе остались лишь одни трусики, Драко выдвинул свои условия:
— Либо ты говоришь: «Мистер Малфой, я страстно желаю, чтобы вы меня грубо трахнули во всех позах, в которых пожелает ваша требовательная душенька». Либо ты получаешь десять ударов моим крепким, кожаным ремнём по своей славной, пока ещё бледной заднице.
Первое, что ощутила распалённая жаркими словами Гермиона, это волну неожиданной приятности внизу живота. И только после этого, когда сказанные слова обрели чёткое осмысление, она начала выдумывать достойный ответ. И чем глубже она размышляла над этим, тем ярче пылали её щёки. Зная, что ответ из серии «отвали, Малфой, со своими глупыми шутками», только усугубит её положение, вынуждало сообразить нечто более стоящее.
— Я не стану это говорить, — произнесённые слова оказались тише, чем ожидала Грейнджер. И уж точно они не внушали уверенности и решимости её намерений, но затянувшаяся тишина, которую не торопился прерывать Малфой, начинала слишком сильно давить.
— Значит, второй вариант, — мягко проговорил Драко, затем положил ладонь на ягодицу и слегка сжал её. — Смелый выбор, мне нравится.
— Я не выбирала второй вариант. Я лишь сказала, что не стану произносить вслух ту унизительную «просьбу», — язвительно закончила она предложение.
— Так как третьего варианта у тебя нет, а первый ты исключила, выходит, что остаётся ремень.
— Ты когда-нибудь точно доиграешься, Малфой!
— Доиграюсь до пика гриффиндорского гнева? — шутливо спросил он, вытаскивая ремень из брюк.
— Ты будешь молить меня о лёгком Круциатусе, ощущая то, что я буду с тобой делать! — не унималась Гермиона, пытаясь встать с дивана, но Драко не давал этому свершиться, придавливая её поясницу коленом.
— Итак, десять раз, — важно произнёс он, стягивая с девушки трусы.
Приподнявшись на локтях, Грейнджер с вызовом посмотрела на слизеринца, но не успела она пронзить его взглядом, как на задницу приземлился первый жгучий удар.
— Ай! — неожиданно для себя вскрикнула Гермиона, ощутив, как огонь начал расходиться по ягодицам.
— Раз, — приступил к отсчёту Малфой после недолгой паузы. И в тот же миг на мягкое место девушки приземлился ещё один, теперь уже ожидаемый удар. Грейнджер сжалась от новой порции жгучей боли, но сдержалась, чтобы не вскрикнуть снова. — Два, — сразу же дополнил отсчёт Драко и, не дав даже той небольшой передышки, опустил орудие снова. Третий удар Гермиона приняла совершенно очевидно, новая порция жара затерялась в двух предыдущих. А вот четвёртый шлепок она ощутила значительно ярче: он был на порядок сильнее, учитывая ещё и тот факт, что она как раз успела слегка расслабиться, осознав вполне терпимую болезненность процедуры, поэтому новый удар показался почти зверским, отчего ещё одно «ай» вырвалось из её рта.
— Четыре, — сдержанно проговорил Драко. — То была разминка, ты не думай, что так легко отделаешься.
— Ма-а-ал.. А-а-ай! — новый, такой же мучительный удар.
— Пять.
За ним последовали шестой и седьмой. Задница Гермионы уже пылала так, словно её жарили на костре. От попыток как можно сильнее сжать мышцы, ягодицы уже начинало сводить. Назвать эту боль совсем невыносимой было бы трудно, но и комфортной она, очевидно, не являлась.
Наконец, когда десятый удар, самый, пожалуй, интенсивный, но самый легко переносимый, учитывая приспособившееся к боли тело, был свершён, Гермиона облегчённо выдохнула и расслабленно улеглась на диван.
— Как тебе урок, Грейнджер? — с ехидной интонацией спросил Драко.
— Ты отвратителен, — злобно бросила она.
— А я думал, что нравлюсь тебе... Может теперь у тебя появилось желание отдаться своей похоти?
— Ты имел в виду «своей похоти»?
— Ну а теперь говори: — игнорируя её слова, начал он, — «Мистер Малфой, я страстно желаю, чтобы вы меня грубо трахнули во всех позах, в которых пожелает ваша требовательная душенька».
— Что?! В каком месте хранятся остатки твоей совести?! Я же выбрала второй вариант!
— Пять минут назад ты сказала, что тебе не понравился ни один из вариантов.
— Вот именно! Но я честно выдержала эту… порку.
— Ну и теперь тебе стоит признаться мне в своих желаниях?
— Это не мои желания, а твои.
— Ладно, в моих желаниях.
— Какой же ты… — почти смеясь начала Гермиона.
— Иначе испытаешь ещё одну порцию ремня в десять ударов! — перебил её Драко.
— Ты совсем охренел?! Моя задница не выдержит ЭТОГО ещё раз!
— И я о том же, так что говори!
Почему-то сомнений не было, что Малфой, в случае невыполнения его «просьбы», устроит ей дополнительную порку. А Гермиона больше не намеревалась терпеть вдвойне болезненные удары по уже искалеченной заднице.
— Ла-а-адно, — устало протянула она. — Мистер Малфой, я хочу, чтобы вы…
— Страстно желаю, — поправил он её.
— То есть, страстно желаю, чтобы вы воспользовались мною…
— Грубо трахнули во всех позах, Грейнджер.
Девушка кинула на него злобный взгляд, но всё же исправилась.
— Чтобы грубо трахнули меня во всех позах, в которых пожелает ваша требовательная душенька.
— Хм… Так и быть, исполню твоё желание, — снисходительно говорил он, попутно снимая с себя одежду. — Видишь, ничего сложного. Да?
— Ага, как же.
Только Гермионе начало казаться, что она стала привыкать к его немного странной манере соблазнения, как их новая встреча обрушила на неё шквал эмоциональной путаницы. Но, к её счастью и, быть может, удачи Малфоя, она просто обожала всевозможные путаницы, головоломки и задачи любого рода. Вся эта игра возбуждала и будоражила, пусть не в самом прямом и классическом понимании этих слов, но в какой-то их личной искривлённой плоскости, восприятие происходящего трогало за самую глубинную сущность, как и её, так и, несомненно, Драко.
Предварительно освободив с помощью магии руки своей «пленницы», уже обнажённый слизеринец навис над её телом и приблизил лицо к пунцовым ягодицам с выпуклыми отпечатками ремня, покрывающими кожу.
— Красиво получилось, — почти шёпотом произнёс он, и почему-то данная фраза вызвала у Гермионы некоторый восторг.
Высунув язык на всю длину, Драко медленно провёл им сначала по одной ягодице, а затем и по другой, стараясь запечатлеть рецепторами плод своих трудов. Гермиона выгнула спину ещё сильнее, опёршись локтями об диван. Влажный язык любовника продолжил свой путь выше, вдоль позвоночника. И когда губы Малфоя коснулись шеи, девушка почувствовала, как в тот же миг твёрдый член упёрся меж слегка раздвинутых ног, а разгорячённое тело невесомо опустилось на её чресла. С уст Грейнджер сорвался негромкий стон, вызванный тактильным касаниям нескольких мест одновременно. Медленно, но уверенно член Драко погружался внутрь, заставляя уже сбитое дыхание Гермионы замереть в момент, когда лёгкие заполнились тяжёлым воздухом. Ритмика несложных, рефлекторных движений сводили с ума своим до ужаса примитивным способом доставления удовольствия. Быстрее и интенсивнее, сильнее и глубже, чувственнее и раздражительнее, ещё и ещё, отбивая пострадавшие ягодицы, боль которых затерялась в океане новых, несравнимо приятных ощущений.
Жадный вдох, а за ним ещё один короткий вдох, обрываясь переходит на резкий выдох. И снова обрывистыми порциями лёгкие заполняются кислородом.
Вдруг зубы Малфоя впились в поверхность её шеи, так неистово, без должной осторожности. Гермиона дёрнулась и ахнула, и Драко разжал крепкий капкан челюсти, но тут же вонзил клыки чуть ниже, теперь уже осторожнее, но с не меньшей силой. Скользя пальцами по слишком плотной обивке дивана, Грейнджер пыталась ухватиться за неё, чтобы удержать вместе с несчастной тканью подступающий пик абсолютного наслаждения.
Оголённые нервы отключили свои рецепторы, бросив всю рабочую силу на удовлетворение естественной потребности их носителя. Засунув руку под низ живота, Гермиона надавила на клитор, и фееричное окончание неуправляемого процесса не заставило себя долго ждать. Протяжный, тонкий стон заполнил просторный зал, эхом отдавая по каменным стенам, врезаясь в уши Драко, и вытаскивая из него последнюю частичку терпения. Отстранившись от шеи девушки, он резко схватил её за предплечье и выполнил последние пару грубых толчков, после чего быстро высунул член и излился на до безумия изящную спину своей партнёрши. Безумие. Всё это было конечной точкой утопического мира, резвым вихрем крутящимся вокруг них.
Малфой тяжело дышал, продолжая рефлекторно сжимать её предплечье, что теперь уже, спустя почти минуту после яркого оргазма, вызывало не самое приятное физическое ощущение. И всё-таки, Гермионе нравилось, как он продолжал держать её, как не переставал громко дышать, направляя тёплый поток воздуха ей в спину, и как начинал целовать её лопатки, двигаясь вверх, к шее, как проводил кончиком языка по завитку уха, щекоча подбородком кожу на шее.
— Гермиона… — шёпотом простонал он, и вибрации, исходившие из его рта, вызывали внутреннее умиротворение, в котором хотелось зарыться и остаться там навсегда.
***
Понедельник — день тяжелый. Особенно, если именно в этот день решается судьба многих. Конечно, Гермиона могла бы переживать за этих «многих», но, если быть до конца честной, переживала она за одного единственного человека — слизеринца Драко Малфоя — самого ненавистного студента Хогвартса, с которым она провела все выходные в самом что ни на есть великом и ужасном Малфой-Мэноре. И это были самые прекрасные дни за последние чёрт знает сколько лет. Все выходные они с Драко наслаждались друг другом часами напролёт. В перерывах между страстным, бесстыдным сексом, романтическим настроением длительных поцелуев и их особыми азартно-ролевыми играми, они гуляли по живописной территории Мэнора, ели изысканную еду, приготовленную местными домовиками, бродили по бесконечным коридорам и залам особняка, и все эти прелестные действа ни разу не столкнули Гермиону с родителями Драко. Конечно, она прекрасно понимала, что всё было подстроено специально, чтобы не нервировать ни её, ни Малфоев-старших присутствием друг друга. По крайней мере, такая тактика имела место до тех пор, пока не настанет час суда.
— Волнуешься? — Гарри подошёл сзади и нарушил мыслительное уединение Гермионы в тот миг, когда она стояла в тускло-освещённом коридоре подземелья возле зала суда.
— Немного.
— Думаю, Визенгамот не станет его сильно прессовать, — успокаивающе вещал Поттер, прекрасно понимая, что под словом «его», Гермиона совершенно точно поймёт, о ком идёт речь. — А вот Перкинса, надеюсь, щадить не станут, — с заметной злобой высказался он.
— Чем же твой Перкинс хуже Малфоя? — с усмешкой спросила Грейнджер.
— Тем, что он Аврор. Его прямая обязанность ловить таких, как Миргуды. Если уж он станет прикрывать их задницы, то на кого тогда рассчитывать Министерству?
— Зато теперь ты займёшь его место.
По лицу Гарри скользнула едва заметная улыбка, которую он поспешил подавить.
— Не исключено.
Гермиона рассмеялась подчёркнутой простоте вечно удачливого мальчика-который-выжил.
— Не скромничай, ты самый очевидный кандидат.
— Уже почти десять, скоро начнётся, — сказал Поттер, глядя на наручные часы.
***
— Мой клиент не виноват в том, что мистер Миргуд, прошу заметить, начальник отдела магических происшествий и катастроф, поручения которого мистер Малфой должен был беспрекословно выполнять, будучи сотрудником группы аннулирования случайного волшебства, заставлял его стирать память маглам, собственно, в чём и состояла основная работа моего клиента, — самоуверенно вещал адвокат Фейринс, смотря в глаза главному судье Визингамота — Саймону Гранде. Острые черты лица Фейринса, его манера говорить и жестикулировать внушали окружающим ложную обоснованность сказанных им слов.
— Мистер Фейринс, как сообщил нам Арнольд Миргуд, мистеру Малфою платили отдельные суммы в магловской валюте за то, что он совершает эти незаконные вещи.
— Достопочтенный судья Гранде, видите ли, господин Арнольд предлагал мистеру Малфою внештатную работу, превышающую график рабочих часов, а так как мой клиент в те годы был в ссоре с отцом — Люциусом Малфоем, ему нужны были средства на достойное существование, к которому мой дорогой клиент привык, имея огромные суммы в свободном распоряжении ранее. Именно поэтому мистер Малфой был вынужден брать дополнительную работу, чтобы обеспечить себя. А в какой валюте он получал эти средства, его не должно было волновать.
— То есть вы, мистер Фейринс, намекаете на то, что ваш клиент — Драко Люциус Малфой, настолько глуп, что не смог понять, что магию, которую он применяет против маглов по приказу Арнольда Миргуда, является незаконной?
— Боюсь, что так.
— Хорошо Фейринс, хорошо… — буркнул себе под нос судья, затем встал со своего высокого кресла и три раза стукнул молоточком по деревянной подставке. — Итак, господа старейшины, кто голосует за то, чтобы признать Драко Люциуса Малфоя виновным?
Сидящие на лавках ступенчатого амфитеатра волшебники, облечённые в сливового цвета мантии, начали поднимать руки. Затаив дыхание, Гермиона выждала момент, когда процесс замер. Поднятые руки не переваливали за пятьдесят процентов, скорее, их было всего тридцать, а то и двадцать пять от числа заседавших.
— А теперь, голосуем за то, чтобы признать подсудимого невиновным, — снова послышался членораздельный голос судьи, и на этот раз поднятых рук оказалось гораздо больше.
— Оправдан! — выкрикнул он и стукнул молотком.
Гермиона облегчённо выдохнула. Но не успела она насладиться приятным мгновением, как Фейринс снова начал говорить.
— Ваша честь, это ещё не всё.
Судья удивлённо поднял брови, уселся обратно в кресло и кивнул адвокату.
— Слушаю вас.
— Вы сняли мистера Малфоя с должности главы отдела. Насколько я понимаю, раз он признан невиновным, вы обязаны вернуть его обратно, так?
— Боюсь, что мы не станем этого делать, — равнодушно отозвался судья.
— Господин Малфой ещё не успел показать себя, работая на новой должности всего две недели. А Министерство увольняет его за проступок, если можно так назвать случившееся недоразумение, который никак не связан с его новой должностью.
Судья прищурил глаза и недовольно посмотрел на Фейринса.
— Ваша честь, — послышался голос Министра магии — Кингсли Бруствера, который сидел в зале. — Я считаю, что этот вопрос должен решать не Визенгамот. Я рассмотрю дело Драко Малфоя и подумаю насчёт того, стоит ли возвращать его к работе в Министерстве.
— Да, господин Министр, как знаете.
— У меня всё, — отчеканил Фейринс и направился прочь из зала.
К счастью, Драко был последним, кого судили сегодня. Остальных же, менее значительных фигур в отличии от самого Арнольда, Малфоя, Перкинса и прочих приближенных к Миргудам, назначили на завтрашний день.
— Драко, ты засранец! — обратился к нему Гарри и дружески ударил по плечу, когда они вышли из зала суда, направляясь подальше отсюда. — Тебя должны как минимум уволить!
— Чую, отец напряг булки, чтобы оставить за мной эту должность. Наверняка, не обошлось без личного разговора с Бруствером.
— Это нечестно, что Арнольду дали десять лет Азкабана, а Брайан преспокойно разгуливает на свободе, — затронула Гермиона самую волнующую после свободы Драко тему.
— Я предлагал тебе найти его и пытать, — с усмешкой произнёс Малфой.
— Я, конечно, тоже не прочь его наказать, но это нарушит огромное количество законов, — высказался Гарри.
— В Хогвартсе тебя не слишком-то пугали незаконные вещи. Согласись, Грейнджер?
— Согласна! Так что я “за”, чтобы воздать ублюдку по заслугам.
— Это слизеринское общество на тебя так дурно влияет? — Поттер с нарочитым удивлением взглянул на подругу, на что Гермиона улыбнулась и хихикнула.
— Не знаю как вы, но я очень голоден. Предлагаю пойти в какой-нибудь приятный магловский ресторанчик, — сказал Малфой и аккуратно положил руку на талию Грейнджер. Она слегка дёрнулась от такой неожиданности, учитывая их привычную скрытность в стенах Министерства. Но, к её удивлению, этот жест вызвал в ней что-то наподобие гордости, нежели стыда.
— Идея супер, — поддержал Гарри.
— Я тоже за, — согласилась Гермиона и с удовольствием прижалась к любимому телу.
