«Жизнь — не значит жить по прямой. Жизнь — проживать каждый момент» Tomorrow
•••
11 января
За окном порхают белые хлопья, заставляя неотрывно следить за их движением. На улице можно заметить людей, что, накинув капюшоны на голову, бредут по заснеженным тропинкам. Кто-то на стоянке очищает машину ото льда и снега, другие же мечутся по дорогам Сеула. В такую погоду лучше бы сидеть дома, укрываться тёплым огромным пледом и без перерыва смотреть по телевизору все серии Гарри Поттера. Конечно же, сделать огромную кружку ягодного чая и схомячить какой-нибудь пирог, купленный в пекарне поблизости от дома. А не это всё… В аудитории тихо. Правда, лампочки иногда шумят, и голос преподавателя разбавляет тишину. Он неспешно рассказывает о предстоящем дипломном выступлении и об экзаменах после праздничных дней. Чимин в тысячный раз слышит данную информацию, поэтому подкладывает руки под щеку и следит за непогодой за окном, не вслушиваясь в слова учителя. В аудитории намного светлее, чем на улице. Где-то там, за окном, начинают гореть фонари, освещая своим тёплым оранжевым светом окружающее пространство. Пак любит вот такие вечера в институте, они имеют некую атмосферу сказки. Загадочности. К последней паре людей из группы можно посчитать по пальцам двух рук. Все остальные решают свалить домой или отправиться по своим делам. А, может, кто-то даже сидит в одной из студий, чтобы втихую начать подготовку к диплому. Чимин морщит нос, когда вспоминает про выступление. Он никак не может найти музыку. Всё не то, не там и не здесь. Неподходящее. Именно из-за этого сердце каждый раз неприятно сжимается, а настроение тут же пропадает, ведь до начала репетиций остаётся всего неделя… Сосед, который сидит рядом с Паком, уже отыскал мелодию. И, может, так же, как многие, втихаря начал тренироваться. Но Чимин уверен, что этим он заниматься не будет. Точно нет. Все мысли одногруппника заняты совсем другим, а именно — недавно найденным соулмейтом. Уён уже показал на прошлой перемене фотографию симпатичной девушки Дженни и рассказал подробнее об их минувшей встрече в магазине. Вчера, когда парни встретились в кафе, им не удалось поговорить на эту тему. Друг Чимина решил пока не сообщать родителям счастливую новость. Поэтому в их присутствии они разговаривали только об учёбе, о новости про соулмейта перекинувшись лишь парой жестов. В группе на первых курсах все считали Уёна и Чимина соулмейтами. Некоторые же думали, что они братья. Ведь эта парочка так похожа друг на друга. И никто так и не оказался прав. Зато сколько нежелательного внимания привлекали… Оба — лучшие танцоры на своём потоке, их часто выбирают в сольные выступления или же ставят в пример. Наверное, именно из-за этого их не сильно жалуют выскочки группы. Зависть общества — очень опасная штука. Повернув голову, Чим замечает улыбающегося приятеля, который с энтузиазмом строчит что-то в своём телефоне. Пак рад за Уёна, но чувство, засевшее в душе, отравляет изнутри, его с лёгкостью можно принять за эгоизм. Чим тоже хочет найти своего человека… С Чимином всё сложнее, он не знает, как отыскать соулмейта, когда за свою жизнь слышишь не раз и не два те слова, что отпечатаны на запястье, это пугает и расстраивает. Да много чего мешает помимо этого. Например — что должно быть на запястье этого человека? Что должно быть написано, если твоя родственная душа не может говорить… Ничего? Или всё-таки у Чимина когда-нибудь получится начать разговаривать, не сразу, но вдруг? Сложно поверить, конечно… А что, если они уже сталкивались и оба не поняли этого? А что, если кто-то из тех людей в метро или на улице был соулмейтом Чимина? Вдруг Пак уже упустил свой единственный шанс? Что тогда? Юноша не может найти ответы на эти вопросы, именно они заставляют сердце сжиматься сильнее. Если всё действительно так… то Чимин останется один навсегда? Пак встречался раньше с глухонемыми людьми. Это было ещё в средней школе — тогда, когда Чимину пришлось научиться языку жестов. Мальчика перевели в новое учебное заведение, специальное, для детей с проблемами речи, зрения и слуха. И если бы Тэхён не увязался в тот год за Чимином… Было бы совсем жутко в чужой обстановке без поддержки. С одной из новых одноклассниц им удалось найти общие интересы. Хотя поначалу это именно Ким был заводилой всех разговоров, у него и легче получалось с изучением языка жестов, в отличие от Пака. Однажды девочка призналась, что переживает за свою родственную душу, именно с этого момента Пак начал задумываться, тоже переживать. Чимин только сейчас, спустя годы пустой борьбы со своей немотой, понимает, что многим глухонемым можно научиться говорить. Да, это большой труд, да, они не будут слышать себя, но сказать пару слов своему соулмейту для них проще, чем Паку. У него словно блок на произношение слов. Чим как-то раз встретил глухонемую девушку, которая хорошо читала по губам и могла общаться, разговаривать. Да, её речь выходила не такой плавной, а отрывистой, но всё же… За односторонним диалогом с самим собой Чимин незаметно подходит к самой интригующей теме всего соулмейтства. «А какой он, мой соулмейт?» Все начинают гадать на эту тему с самого детства. Каждому интересно узнать. Тэхён, помнится Чимину, представлял высокую брюнетку, но он ничуть не расстроился тому, что вместо неё случился брюнет. «Девушка или же парень?» — этот вопрос отзывается в Чимине неким волнением, от которого начинают покалывать кончики пальцев. Когда Джин рассказал, что его родственная душа — парень, это стало неожиданностью. Такие пары встречаются намного реже, поэтому это и удивительно. Не из-за того, что Намджун того же пола, что и Сокджин. Хотя, некоторые люди почему-то всё ещё считают однополые браки неправильными и ненужными. Ошибкой природы. Если когда-то таким парам не разрешалось быть вместе, то сейчас, спустя столетия, эта стена наконец ломается, и люди в большей или меньшей степени принимают любую любовь. Когда Тэхён рассказал, что его соулмейт совсем не похож на девушку, это оказалось такой же удивительной новостью, как если бы молния ударила по одному дереву дважды. Хотя Чимин совсем не удивился. Для него всё казалось правильным и будто бы, как собранный воедино пазл, — гармоничным. Всё на своих местах. Ещё с появления Намджуна, Пак иногда позволяет себе представить, что его соул — парень. Чим не чувствует в себе отторжения или непринятия такого исхода… и это подталкивает на многие другие мысли на этот счёт. «А каким он, этот парень, может быть?» Представляя девушку, Чимин считает, что, возможно, она миниатюрная блондинка, но если же нет… Пак совсем не знает, как «он» должен выглядеть. Тут раздаётся звонок, ознаменовавший конец пары. Чимин кидает взгляд на часы, висящие над доской. С удивлением подмечает, что в своих мыслях провёл больше половины занятия. — Ещё не все сдали эссе, чтобы к пятнице они лежали на столе! — уже громче заявляет преподаватель, пытаясь перекричать поднявшийся гул своих студентов. — Чим, ты сейчас домой? — спрашивает Уён, поднимаясь со своего места. Сонно отрывая голову от парты, Пак поправляет толстовку и решает потянуться, и только потом отвечает Чону жестом. Друг знает их не так много, но самые простые довольно легко понимает. — Нет? Собираешься остаться тут? — предполагает Уён. Чимин кивает в ответ и убирает тетрадку и ручку в свой портфель. — А я уйду скоро, — загадочно начинает друг, но тут же переключается на телефон в своих руках, что-то быстро читает, улыбаясь на это. Чимин понимает, кому он там лыбится, и находит это милым. — У нас с Дженни свидание, — заканчивает танцор, — мы вот только сейчас, на паре, договорились. Чимин склоняет голову вбок и улыбается на эти слова. А потом показывает палец вверх. — Как думаешь, покупать цветы? — внезапно напрягается Чон. Чимин на секунду задумывается и кивает утвердительно. А потом их перебивают: — Молодые люди, я собираюсь закрыть кабинет, вы долго будете тут ворковать? — раздаётся голос преподавателя. Пак замечает только сейчас, что из всей группы они остаются одни. Парням приходится выйти из аудитории под взволнованные вопросы Уёна и тихое хихиканье Чимина.•••
Чимин любит танцевать. Он словно дышит чуть свободнее, когда порхает по пространству хореографической студии. В такие моменты не хочется ни о чём задумываться. Словно мысли уходят куда-то в далёкий угол и отсиживаются там. Он любит наслаждаться музыкой. Она делает его более открытым для чувств, будто бы позволяя прикоснуться пальцами к эмоциям мелодии и перенять их в свои движения. Юноше нравится то, как танец гармонично сочетается с биением песен, то, как они хорошо сливаются воедино. Наверное, именно поэтому он сейчас здесь. В небольшом светлом зале, со множеством зеркал на стенах. В такой знакомой студии, в которой провёл не один подобный вечер в компании самого себя и музыки, что струится из колонок. Тут время будто бы замедляется и вовсе не имеет значения. Сделав последний кувырок на деревянном ламинате, Чимин опускается на колени, замирая на мгновение. В следующий миг он выдыхает и полностью валится на пол, прикрывая глаза и превращаясь в уставшую звёздочку, которая немного решает отдохнуть. Первые минуты юноша пытается отдышаться, не задумываясь ни о чём важном. Он лишь делает пометки для себя, в которых обращает внимание на лучшие моменты танца или менее достойные. Когда его дыхание приходит в норму, а сердце в грудной клетке не стремится выбраться наружу, он позволяет вернуться тем мыслям, которые целый день караулят на каждом шагу. Честно говоря, Чимину довольно неловко даже думать об этом. Просто… почему вдруг? С чего бы и по какой причине он не может перестать размышлять о прошедших днях? Ведь вроде ничего, выходящего за рамки привычного, не происходит? Чимин всё так же посещает занятия, правда добираться приходится до них по слегка другому маршруту. Да и новое место, в котором Пак живёт, знакомо. Только всё в новинку оттого, что Тэхён не всегда находится под боком. Но ночёвка у Тэ и Гуки же была чем-то обычным? Разве не так? Да и их общие шутки с братом над младшим никуда не делись… Всё-таки с переездом со старой квартиры случилось слишком много нового, и это невозможно отрицать. Новая комната. Новое чувство одиночества? Чимин теперь закрывается в спальне, включает музыку, пытаясь игнорировать мысли о желании вернуться обратно. Просто всё это непривычно. Ново подниматься самому, когда предыдущие годы тебя будил один кудрявый изверг. Необычно быть в тишине, ведь Тэхён может разговаривать по несколько часов, не замолкая. Очень странно добираться до дома одному, потому что раньше — с братом, который учится в здании через дорогу. А сейчас Чимин чувствует себя словно… брошенным? И это чувство ему совсем не нравится. Он не хочет быть таким эгоистом в лице страдающего и нуждающегося во внимании. Ведь Пак счастлив за Тэхёна с Чонгуком. Рад тому, что эта парочка решается на то, чтобы жить вместе, создать своё семейное гнёздышко. Но Чимину просто сложно сразу приспособиться к новому, хотя он старается не обращать внимания на отличия его жизни сейчас. Наверное, всё было бы немного проще, если бы не один человек, появившийся в окружении. «Юнги», — проносится в голове. Лёжа на полу с закрытыми глазами, Чимин начинает жмуриться от воспоминаний об этом ворчливом хёне. Слишком много эмоций всплывает, стоит только коснуться мыслями к старшему. Первая их встреча была слегка неприятной. Чутка вредной, но всё равно сбивающей с толку. Юнги тогда казался каким-то страшно отталкивающим человеком, с которым Чимин не хотел бы иметь ничего общего, но даже тогда это заинтересовало юношу. Потихоньку приглядываясь к старшему, к манере поведения с другими и его действиям, Пак начал чувствовать интерес и что-то очень непонятное. Сложное в описании. Тягу? Желание узнать чуть больше? Чимину всё ещё стыдно перед новым хёном за некоторые моменты. Почти при каждой встрече со старшим юноша лажает перед ним. И, чёрт возьми, это действительно смущает! Пак сворачивается на бок, прикрывая руками свои щёки, которые начинают гореть при воспоминаниях о каждой из своих неудач. Всё это слишком волнует и пристыжает. Наверное, именно поэтому Чимин каждый раз краснеет, стоит только старшему обратить на него внимание. И, чёрт возьми, это так бесит. Пак не любит свою особенность становиться красным, как помидор, при малейшем смущении или негодовании. Тэхён обычно находит в этом что-то милое, а Чимин всегда возмущён и взбешён подобным. Он не знает, как это контролировать. А если бы знал, точно-точно бы не превращался в спелый томат. Но, увы. Чимин садится на полу, взъерошивая волосы. Мысли о Юнги-хёне всё никак не хотят отпускать. Вчерашний день по-настоящему можно назвать прекрасным, если не считать неловкость с утра, когда Пак увидел сообщение от хёна. Хотя, этой самой неловкости предостаточно на протяжении всего дня. Но, что самое удивительное, Чимину не в тягость такое… Если бы только не вспыхивающие щёки… Пак наблюдал за новым человеком в их компании почти всё время, что они провели в кафе. Его ворчливое бурчание и забавные подколы над Джином очень даже пришлись по вкусу Чимину. В этом есть что-то — в его манере держаться с безразличием, но всё равно быть вовлечённым во всё происходящее. Юноше не приходится вспоминать про прогулку после кафе: калейдоскоп картинок сам врывается в голову парня. Просто от этих мыслей сердце отчего-то взволнованно ноет. Чимин пытается игнорировать то, что ему нравится голос Юнги, которым тот рассказывает что-либо. Он пытается отогнать прочь мысли о том сонном воспоминании, когда старший убрал чёлку с лица Пака. Все мысли так странно отзываются внутри. Чимин не понимает, почему какой-то человек, с которым он знаком не так близко, занимает его мысли сейчас… Это должно быть неправильно, но почему-то такого чувства юноша не ощущает. Только смущение и озадаченность тревожат его сердце. Чимин в смятении… Оторвавшись от пола, танцор подходит к портфелю, оставленному возле зеркал. Нагибается, чтобы поднять бутылку с водой, но понимает, что она пуста. Долго не раздумывая, Чимин достает из кошелька парочку монет и направляется к выходу, чтобы купить напиток у столовой в автомате. А разные мысли, что всё ещё крутятся в голове, отправляются на дальнюю полку. Пак подумает об этом всём как-нибудь потом… В вечерние часы в здании учебного заведения не так много студентов. По холлу никто не ходит, они пусты. Только из-за некоторых дверей студий слышится музыка и кипящая вовсю работа танцоров. За окном длинного коридора сумрак, но, несмотря на это, множество огней города освещают дороги и здания. Белые снежинки кружат по воздуху, превращая всё в сказку. Чимин накидывает на себя капюшон толстовки, неспешно направляется к буфету. Он неосознанно засматривается за пределы стёкол, что увиты инеем, и поэтому вздрагивает от неожиданности, когда за его спиной одна из дверей учебных залов ударяется о стену. — Нет, это не то, — бубнит знакомый голос, а затем он обрывается и уже более весело произносит, — о, посмотрите, кто тут у нас! Чимин даже не оборачивается, он не очень хочет сталкиваться с этими людьми в пустующем здании, когда рядом нет Уёна. Пак ускоряет шаг. — Эй! Чимин-а, куда рванул? Мы, может, поболтать хотим? — чуть повышает голос второй одногруппник. — Тай, ты забыл? — нагоняя Чимина, говорит первый. — Он же болтать особо не любит, да, мелкий? — спрашивает Хван, скидывая с головы Пака капюшон. Чимин фыркает, когда рука танцора опускается на его плечо. Он ёжится от прикосновения и злостно сбрасывает ладонь. Парочка отчего-то начинает хохотать. Юноше неприятно встречаться с этими козлами. Они постоянно задевают его за то, к чему Чимин долгие годы пытается привыкнуть и свыкнуться. «Как в детском саду», — думает он о поведении парней. — Чимин-а, мы же по-хорошему хотим, а ты как всегда, — говорит Хван, он корчит обиженную рожицу. — А может ему преподать урок? А то слишком нахальный, — предлагает Тай. Чимин тут же внутренне замирает. Эта парочка периодически лезла к нему, но никогда не трогала, а что если… — Думаю, не сегодня, я устал, но мы обязательно вернёмся к нашему разговору, да, Чимин-а? — спрашивает Хван. Парни сваливают в сторону туалетов, а Пак ещё быстрее направляется к буфету, желая оказаться как можно дальше от неприятной компании. И только у автомата с напитками Чимин замечает, как дрожат руки, когда он закидывает мелочь в отделение приёма монет. Именно эти одногруппники часто задирают его по поводу и без. Юноша старается не обращать внимания на их слова, но сердце почему-то всё равно сжимается от обидных слов про его немоту. Чимин с досадой понимает, что хорошее настроение уже не вернуть. Совсем не хочется оставаться в студии и танцевать дальше. Появляется желание укрыться одеялом, прячась от злого мира. Поэтому танцор возвращается в зал, собирает свои вещи и уже через десять минут бредёт по заснеженной тропинке к автобусной остановке. Даже снегопад не помогает унять мысли, и всю дорогу до дома Пак задаётся вопросом, всматриваясь в отражение окна транспорта: «Смогу ли я когда-нибудь говорить?»•••
Low Mist Var. 1 — day 6 — Ludovico Einaudi
Юноша осторожно запирает за собой дверь и тут же ощущает, как после щелчка замка на его плечах будто повисает огромный груз. Усталость в теле, замерзшие донельзя руки и лёгкая головная боль мгновенно дают о себе знать. До этого мысли, что кружили в уме всю дорогу до квартиры, словно скрывали эти чувства, а сейчас, будто бы снег на голову, решают их сбросить на паренька. Метель, что разбушевалась на улицах Сеула, занесла снежинками одежду юноши. Некоторые рыжие волоски покрыты инеем, ледяные кристаллики украшают пряди волос. Снег начинает таять, и поэтому под ногами остаются небольшие лужицы. Замерзшими пальцами Пак вешает ключи на гвоздик. Аккуратно снимает с себя куртку вместе с шарфом и шапкой. Тишина помещения невыносимо давит на виски, и все движения парня, его шуршание и тихий топот отдаются гулкими отзвуками. Лампы горят только в прихожей, и сейчас она, до этого светлая и уютная, кажется чужой и пустой. Там, где полоса света перестаёт быть такой яркой, где темнота вступает в свои права, помещение погружается во мрак. Чимин морщится и слегка подрагивает от холода, а может и от чувства одиночества. Юноша ощущает легкое напряжение и беспокойство. Он не любит находиться в комнатах без света наедине с собой, да и спит исключительно с включенной лампой. Отчего-то Чимин боится смотреть во мрак, а вечером обычно бежит из комнаты, в которой выключает свет. Возможно, это может показаться странным, глупым, словно юноше не за двадцать лет, а около пяти. Но, стоит только углубиться в этот вопрос, как тут же всё становится понятно. Этот страх появился после аварии и следует за Паком по сей день. Детская психологическая травма — так говорят врачи. Просто до этого момента парень очень редко оставался один в пустых и тёмных комнатах, всё время брат слонялся где-то рядом или кто-то другой находился дома. На улице такого страха нет. Только в помещениях. Тэхён постоянно ругался из-за горящих по всей квартире светильников, которые Чим не выключал, выходя из комнат. Хоть друг и бурчал, грозился отомстить Чимину за высокие суммы за свет, но всегда был рядом. А теперь Пак один. Тут. Около входной двери. Пытается унять скачущее сердце. На мгновения ему кажется, что он единственный, кто сейчас дома, но, смещая взгляд на вешалку, предназначенную под верхнюю одежду, замечает чёрное пальто. Из-за этого юноша успокаивается. От наличия кого-то в квартире мрак в конце коридора уже не кажется таким пугающим. В голове вспыхивают воспоминания, как всего пару дней назад во всей квартире из-за сильной вьюги отключился свет. Чимин тогда находился на кухне и собирался сделать себе чай, но как только все помещения погрузились во тьму, чашка, которую юноша доставал с верхней полки кухонного гарнитура, из-за неожиданности выскользнула из пальцев и через мгновение разбилась об пол. Пак тогда даже осколки не осмелился убирать в темноте, оставляя всё до раннего утра. Минут десять Чимин греет руки под тёплой водой, которая течёт из-под крана. В тесной ванной воздух быстро нагревается, и когда юноша решает покинуть уборную, уже ощущает себя более согретым и живым. Это радует. Он включает свет в коридоре, а затем и на кухне, так спокойнее. Подобрав свой рюкзак с пола у входа, Чимин тащится в направлении своей временной комнаты. На пути, не доходя до приоткрытой двери Юнги, юноша приостанавливается, раздумывая, может ли он заглянуть и убедиться, что в квартире находится не один. Тишина всё ещё напрягает. Закусив нижнюю губу, Чим решает постучать. Коснувшись пару раз костяшками пальцев деревянной поверхности, он замирает в ожидании. Но ничего не происходит. Никто никак не реагирует. Это пугает. Чимин нервничает и решает проверить комнату старшего без приглашения. Он замирает на пороге, не в силах сдвинуться с места. Его руки слегка начинают потеть из-за всего, что происходит в сердце. Лёгкий лунный свет освещает спящего Юнги, и именно из-за этого Пак никак не может отвести взгляд. Для него это слишком. Слишком красиво, слишком прекрасно и слишком невероятно. Сейчас старший кажется ледяной скульптурой, сотворённой великим мастером. Почему-то именно в этот момент, события вчерашнего смутного воспоминания, когда Юнги коснулся лица юноши, решают возродиться в мыслях. Чимин всё ещё не до конца верит в то, что это было реально… или всё является сном? Если бы не ноутбук, что в какой-то момент решает соскользнуть с ног Юнги, когда тот начинает беспокойно ворочаться, Чимин бы простоял, наверное, вечность, рассматривая спящего мужчину. Пак успевает в последний момент, ловя технику в свои руки. Стараясь действовать тихо, так, чтобы не потревожить сон старшего, он опускает ноут на прикроватную тумбу, сохраняет текстовый документ и выключает аппарат. «Уснул за работой, наверное, устал», — думает младший, переводя своё внимание на старшего. Чимину требуется мгновение, чтобы услышать тяжёлое дыхание мужчины, а уже затем заметить нахмуренные брови. Следом брюнет начинает неразборчиво шептать слова, будто бы плохой сон настигает его в эти мгновения. У младшего сердце в пятки уходит, он подходит ближе, чтобы разбудить хёна, кладёт руку ему на плечо, и ощущает невероятно горячую кожу. Страх за старшего тут же окутывает с головой. Не раздумывая долго, одной рукой Чимин накрывает свой лоб, а другой ладошкой касается Юнги и окончательно убеждается в том, что у брюнета жар. Юноша мчится сначала в свою комнату, начинает рыться в сумках, вспоминая, куда он мог убрать аптечку. Когда та находится, бежит на кухню, наливает воды и споласкивает под холодным краном полотенце. Всё происходит слишком быстро, так же быстро, как сердце стучит в его груди. Вновь оказываясь в спальне старшего, Чимин на мгновения замирает, не зная, как поступить дальше. Он трясущимися от страха и переживаний руками расстёгивает аптечку, но ничего не может разобрать в темноте. Приходится включить лампу, что стоит у кровати. Только после этого удаётся найти подходящее лекарство. Юнги беспокойно мычит и стонет, вслед произнося бессвязные предложения. Чимин начинает будить старшего, но тот только посылает его куда подальше. Это не огорчает, нет, сейчас главное для Чима — поскорее сбить температуру у мужчины. Но юноша не может попросить, не может сказать брюнету, что нужно выпить таблетку, из-за этого он ощущает себя беспомощным, это чертовски разрывает сердце изнутри. Старший не обращает внимания, он будто в бреду, весь горячий и взмокший. Чимин уже почти сдаётся, считая, что нужно вызывать скорую, но как?.. Если только писать хёнам. И тут, прерывая размышления юноши, Юнги наконец приходит в себя. — Чимин? — хрипит мужчина. Младший тут же хватает таблетку и стакан воды, чтобы поднести их Юнги. Тот с мгновение жмурится, скорее всего из-за света лампы, а затем забирает предлагаемое. Последнее что произносит брюнет, перед тем как снова провалиться в беспокойный сон: — Я приболел, — хрипло шепчет он, — позаботься обо мне… Мам. Чимин никуда не уходит, он остаётся со старшим, всё время проверяя его. Краснеет от смущения, когда выпутывает брюнета из одеяла, в котором тот успевает запутаться. Нервно кусает губы, когда старший болезненно мычит. Младшему в такие моменты остаётся лишь ждать, что лекарство, которое он дал хёну с таким трудом, подействует. Юнги становится легче только через часа полтора, он перестаёт возиться и шептать в бреду, только вот беспокойно дышит. Пак наблюдает за ним ещё с пару часов, каждые пятнадцать минут меняет полотенце, споласкивая его в холодной воде. В какой-то момент юноша решает прикрыть глаза, всего на минуточку, но, уставший после изнурительного дня, засыпает на краешке матраса, подложив под щёки ладошки. А в голове раз за разом звучат слова: «Я позабочусь о тебе, позабочусь», — повторяет юноша, окончательно погружаясь в царство Морфея.•••
12 января
Тишина полуночной больницы обволакивающе успокаивающая. Только тихие шорохи из палат да тиканье часов в ординаторской разгружают полное безмолвие. Такое ощущение, стоит только подать голос, как его звук разнесётся эхом по коридорам, тревожа многих людей. Медсестры и врачи находятся на обходе, поэтому помещение, предназначенное для персонала, пустует. Хотя ещё какой-то час назад здесь увлечённые работой интерны заполняли амбулаторные карточки на поступивших пациентов. Уже около получаса Намджун сидит на диване в этой маленькой комнате в ожидании конца смены Сокджина. За прошедшие сутки, которые блондин провёл на работе, только пару часов вздремнув за столом в своём кабинете, измотался так сильно, что, того и гляди, рухнет из-за усталости. Кажется, стоит только прилечь, как организм отключится на целую вечность. Поэтому ожидание становится слегка затруднительным и скучным, глаза так и норовят прикрыться от переутомления. И вот, наконец, со стороны входа слышится знакомое мерное шарканье подошв обуви, в приоткрытом дверном проёме появляется Сокджин. Он на ходу снимает с себя халат и потирает сонное лицо руками. — Боже, я так устал, что продрыхну до следующего года, серьёзно, — измотанно молвит, целуя своего парня в висок. Старший проходит мимо Намджуна, перебирая ватными ногами, направляясь к шкафу с личными вещами медперсонала, чтобы отыскать рюкзак. — А я, как заботливый парень, не буду тебя будить и сам продрыхну столько же рядышком, — отвечает Намджун, наблюдая за мужчиной с толикой нежности. — Только обещай, что будешь обнимать меня, — привычно кокетничает Сокджин, на что младший сразу реагирует, представляя данную картину, и ухмыляется в ответ. — Обещаю. Пока Джин собирается, переодеваясь в повседневные вещи, Намджун ожидает у регистратуры на первом этаже, монотонно пролистывая новости в телефоне и перекидываясь парочкой фраз с дежурными врачами. Блондин проверяет время на наручных часах, как раз когда замечает выходящего из лифта Сокджина.05:09
— Чем занимался сегодня? — спрашивает Джин, когда пара минует центральные двери больницы и спускается вниз по лестнице. На улице холодно, но не ветрено. Снегопад утихает ещё днём, поэтому тропинка, по которой ступают Кимы, почищена, а не занесена снегом, как зачастую бывало в последние минувшие недели. — Да так, бумаги… сплошные бумаги. Не знаю, что бы делал без помощи матери. Я ей раз пять сегодня звонил по разным вопросам, — немного жалуется Намджун, вспоминая свой загруженный график прошедшего дня. — А как ты? Как операция? — спрашивает он, а сам то и дело кидает беглый взгляд сначала под ноги, сразу же переводя его на идущего рядом любимого. — Операции, — выделяет окончание интонацией, — две. Та, на которую меня вызвали ещё из кафе. Черепно-мозговая, мужчина после аварии. И запланированная на обед. — Да, ты говорил, прости, — вздыхает, — как всё прошло? Они ступают по сухому снегу, и он под ногами привычно хрустит, хотя пара даже не замечает этого. На территории больницы тихо, практически так же, как в её сердце, только вдали слышен монотонный гул ещё не уснувшего города. — Да всё нормально, они обе протекали спокойно. Правда, вторая слишком затянулась… А мне так хотелось на место Чхве-сонбэнима, — уставший Сокджин — парень, который любит поканючить, пусть и не всерьёз. Намджун это знает. — Как только ты пройдёшь интернатуру, появится ещё один высококвалифицированный специалист, — заявляет Намджун с полной уверенностью, когда пара подходит ближе к машине. — Ещё пара лет, а пока я лишь могу подготовить рабочую зону, делать разрезы и накладывать швы, — вздыхает Джин, распахивая дверь салона автомобиля. — Зато сейчас ты не дежуришь в больнице после пар и хотя бы немного высыпаешься. И, к тому же, мне кажется, тебя допустят раньше. Я знаю, как ты желаешь заниматься хирургией, но… — Всему своё время, да-да… Парни сидят в уютной тишине около десяти минут, прогревая машину. Намджун чувствует, как его начинает клонить в сон, поэтому решает завести разговор, чтобы совсем не провалиться в царство Морфея. Джин не сможет его разбудить и дотащить на себе до квартиры, сил не хватит. — Отец рекомендует взять в интернатуру ещё одного человека, — сообщает Джун. — Для чего? Нас и так трое, — не понимает старший. — Трое, но это ненормально, что ты, да и Хюнён с Минхо, постоянно срываетесь со своих дел в выходные и выезжаете в больницу, если что-то идёт не так. — Мы справляемся, — заверяет Джин. — Никто не спорит, но это ваши выходные, вы не должны их проводить на работе. Да, бывают случаи, когда действительно приходится вызывать, но, Джин, не так же часто? — А ты? Ты работаешь целыми сутками, разбираешься в этих бумажках, так ещё зачем-то нагружаешь себя приёмными часами? Когда ты подумаешь о себе? — наваливается с вопросами брюнет. — Я знал, что будет тяжело, когда соглашался на это место, да и отец с матерью мне помогают. Всё нормально, — оправдывается младший, на что Джин фыркает и отворачивается к окну. На мгновение они замолкают, только шум печки автомобиля будто бы шепчет, разрывая тишину, да еле уловимо бубнит диктор на радио, включенного на грани слышимости. Джин немного елозит на кресле, усаживаясь удобнее и хватая руль, отвечает: — Ладно, хорошо. Давай завтра поговорим об этом, когда оба выспимся, — спокойно отвечает он, начиная выезжать со стоянки. — Тут ещё есть кое-что, о чём я бы хотел поговорить, — решает продолжить Намджун. Дома этому разговору могут помешать, да и он не должен оказаться услышанным другими. Старший мельком кидает взгляд на парня, ожидая следующих слов, и возвращается к отслеживанию движения транспорта на выезде из парковки. — Вчера в кафе ко мне подошёл Тэхён и спросил о том, о чём он в принципе знать не мог. Догадываешься? — Намджун целый день раздумывал над тем, как стоит начать этот разговор. И вот, когда он наконец спрашивает, кажется, будто сердце замирает в ожидании. — Он мог спросить о чём угодно, откуда мне знать? — хмыкает брюнет, будто бы отмахиваясь от вопроса. Младший замечает по изменению эмоций на лице своего соула, тот понимает, о чём идёт речь. — Джин, — серьёзно произносит Намджун, следя за Сокджином. Тот кидает пару-тройку взглядов в сторону парня, поджимает губы и только потом произносит: — Ладно, хорошо, я не специально, — оправдывается брюнет, делая разворот на перекрестке. — Не специально что? — настаивает Джун, он не хочет отчитывать своего парня, но всё-таки этот вопрос нужно решить, а не замять и забыть. — Я правда не хотел, я просто был зол, — уже как-то без энтузиазма отпирается Сокджин. Младший слышит в голосе своего парня еле уловимые нотки раздражения и одновременно — раскаяния. — Ты взрослый человек, а ведёшь себя как ребёнок, — вздыхает Джун, склоняя голову и хмуря брови. — Айгу, давай не будем тут меня сравнивать с ребёнком. Ты тоже, бывает, лажаешь, — напирает Сокджин. — Да, бывает, но я ничего никому не рассказываю, если ты меня об этом просишь. Я понимаю, как для тебя это важно, — спокойно отвечает Намджун, смотря вперёд за лобовое окно. Автомобиль совершает остановку перед пешеходным переходом. Тишину салона нарушают лишь шум двигателя и печки, а атмосфера становится напряжённой. — Я тоже понимаю, — тихо говорит Сокджин. — Зачем тогда ты сказал Тэхёну про Юнги? Я же просил, — младший хочет сказать что-то ещё, но его перебивает голос Сокджина. — Прости, я правда не хотел, это само по себе вышло… Намджун устало протирает пальцами глаза и вздыхает, не желая разбираться во всей этой ситуации. Киму уже надоели перепалки между двумя дорогими ему людьми. Машина начинает движение, Намджун пытается отвлечься от неприятного разговора несколько мгновений, отвернувшись от любимого. На улице глубокая ночь, дороги и тротуар освещают фонари. Баннеры и вывески сияют яркими неоновыми цветами на фасадах зданий. Младший неосознанно разглядывает всё это и в какой-то момент решает сказать: — Ты так недолюбливаешь Юнги за его характер, — удручённо-спокойно произносит блондин. — Но он ведёт себя как кретин, точнее он и есть, — шипит Сокджин, и младший чувствует в голосе уже кристально чистое раздражение. — Джин, — мягко говорит Нам, пытаясь будто бы успокоить любимого. — Что Джин? Ну что Джин? Я хотел с ним найти общий язык, но он совсем не идёт на контакт! Почему я должен ему уступать? У меня тоже есть гордость! — почти что кричит старший. Джун уже жалеет о том, что начал этот разговор именно сейчас, когда его любимый сидит за рулём, но из-за усталости всё благоразумие будто бы растворяется. — Ему просто нужно привыкнуть, ты как будто не понимаешь этого, — объясняет в ответ. — А что я должен понимать? Ну что? Что этот грубый и лицо-кирпичом-парень… — бесится Джин, даже одной рукой размахивает в воздухе. — Стоп, давай не будем ругаться, — предупреждает Намджун. — Нет уж, давай, раз уж мы начали! — Остынь, ты за рулём. — Я спокоен. Оставшийся путь до дома пара сидит в тишине, и уже не в приятной и душевной, как это было до разговора, а в напряжённо-раздражённой. Сокджин нарочно, чересчур серьёзно увлечён движением транспорта, хотя машины на пути практически не встречаются, а Намджун тем временем раздумывает, как поступить дальше. Когда старший Ким паркуется и вытаскивает ключи из замка зажигания, младший слегка напряжённо следит, но выходить не спешит. Тогда Сокджин вздыхает и разворачивается к нему, интересуется: — Будешь тут сидеть? — Давай поговорим, — просит младший. — Ладно, говори, — отвечает Джин и откидывается на спинку кресла. — Просто выслушай. Окей? — просит Джун. — Хорошо, я слушаю, — всё ещё с нотками раздражения отвечает брюнет. — Тэхён у меня спросил, правда ли то, что у некоторых людей нет соулмейтов, я ему ответил, что это — ещё неподтвержденный факт. И эта тема практически не исследуется… Но… А следом, после своих слов, узнаю, что ты, Сокджин, другого мнения. Почему ты так сказал, зная, что… — Намджун не успевает договорить, его перебивают. — Слушай, я не знаю. У меня вырвалось, понимаешь? Я тогда был после ночной смены, уставший, так ещё с утра поругался с… Юнги, потом Тэхён… — А что если Юнги это мог услышать? Он был тогда дома? — хмурится младший. — Был… Он как раз только пришёл, — теряется Сокджин. — Чёрт, Джин, — хмурится Намджун, — ты же знаешь, как таким людям тяжело, ты видел ту молодую девушку без метки, которая просто в итоге ушла из жизни, не вынеся подобного. Парня, что всем отделением хирургии собирали по косточкам, а он всё ещё в коме… — Прости, — Намджун замечает то, что его соул по-настоящему раскаивается. Младший только вздыхает, ведь просить прощения надо не у него, а у Юнги. — Что ты сказал Тэхёну? — осторожно спрашивает старший. — Я сказал, что ты неправильно сформулировал ответ.•••
Он сидит за рабочим столом небольшой студии. Передвигает документы по экрану туда-сюда. В темноте только перед монитором можно хоть что-нибудь разглядеть. Тут раскрыта исписанная тетрадь, а рядом лежит ручка. Неподалёку — вечный стаканчик с кофе, что спасает от сонливости по ночам, и кучка шкурок от съеденных мандаринок. Брюнет стучит по клавиатуре, чувствуя некую обречённость в своих действиях. Как долго уже это продолжается? В какой-то момент мышка перестаёт работать, сначала Мин пытается привести её в чувства, много раз нажимает, даже слегка стучит корпусом об стол, вдруг поможет? Только потом начинает проверять кабель, бурча под нос нелицеприятные выражения. Вроде, кажется, всё в порядке, никаких перекрученных шнуров. Но стоит только провести пальцами по его длине, как тут же замечает то, что провод не подключен к компьютерному блоку, а уходит куда-то в сторону и теряется в темноте. Мужчина поднимается со своего кресла, нахмурившись, смотрит на шнур. Но ничего разобрать не может, чересчур темно. Внезапно слышится щелчок, после которого вырубается монитор. Студия полностью погружается во тьму. Юнги, не задумываясь, хватается за провод, как за единственный спасательный круг, и начинает перебирать его в руках, направляясь в поисках конца. Но так его и не находит. С каждым мгновением становится всё жарче в этой темноте, будто кто-то нагнал в помещение горячего воздуха. Неожиданно слышатся три оглушающих стука по двери. Юнги уверен в том, что именно по ней, но найти местоположение так и не может. Он мечется, оборачивается в поисках источника звука. Это происходит, пока мужчина случайно не врезается во что-то твёрдое, пока его ладонь не находит ручку, что не поддается под напором. Кажется, замок заедает или вовсе дверь закрыта на ключ. Железная ручка такая же раскалённая, как и воздух в этой кажущейся густой темноте. Мин дышит напряжённо, загнанно, словно после долгого бега, как жертва, скрывающаяся от хищников. Слишком жарко и невозможно душно… Распахивая глаза, Юнги не сразу понимает, где находится. Он словно выныривает из воды, теряется из-за кошмара. «Я проснулся? Или всё ещё сплю?» — проносятся мысли в голове. И только через мгновения немного пробудившийся сонный разум возвращает воспоминания о прошедшем месяце и новых изменениях в жизни. «Я у Намджуна дома. В Сеуле», — самому себе поясняет Мин, слегка успокаиваясь. Его сердце бьётся с бешеной скоростью, словно и правда желает вырваться из груди. Юнги полностью взмокший, вспотевший от духоты. Объяснением этому становятся два тёплых одеяла, которые, не пойми откуда взявшись, укрывают практически с головой. Брюнет изрядно в них путается, поэтому не сразу получается отбросить хотя бы часть тёплой ткани в сторону. Духота невозможная, а вот головная боль резкая настолько, что при каждом движении замещает беспокойство по поводу одеял. Новый сюрприз — влажное полотенце, накрывающее лоб. Оно мешает и раздражает. Юнги отбрасывает его в сторону в мутном состоянии, и оно летит куда-то на пол. Веки всё никак не хотят размыкаться, а лишь стремятся прикрыть глаза. Да и без того зрение подводит, вокруг всё какое-то плывущее. Хорошо, что комната погружена во мрак, только приоткрытые шторы позволяют небольшому количеству лунного света показаться на поверхности вещей. Юнги мажет по сухим губам языком и ощущает, как дыхание опаляет, оно чувствуется горячее, чем обычно. Такое вообще возможно? Словно он не человек, а огнедышащий дракон. Не самое адекватное сравнение, но всё ещё не проснувшийся мозг подбирает именного его. Мышцы немного затекают, и желание поскорее привести их в движение тянет внутри. Но все остальные ощущения вопят не вставать, не двигаться, а лучше бы снова провалиться в сон. От слабости нет сил даже хмурится. Всё ещё не находя нормальное объяснение своему дерьмовому положению и состоянию, Юнги наугад старается нащупать ладонью мобильник. Под подушкой он не находится, зато стоит протянуть руку к прикроватной тумбе — та случайно задевает что-то, а это самое непонятное «что-то» падает на пол, глухо стуча и странно шурша. — Да что за хуйня, — хрипло шепчет Мин, а потом морщится. Горло немного саднит, да и головная боль всё ещё никуда не уходит. Приподнимаясь, чтобы взглянуть на источник беспокойства, приоткрывает глаза, не сразу различая силуэты в лунном свете. Приходится пару раз зажмуриться и проморгаться, чтобы туманность во взгляде слегка спала. И только после этого замечает на столике у кровати стакан, что полностью пуст, две коробочки с непонятными на первый взгляд лекарствами, градусник, и за этим всем — косметичку, из которой виднеются упаковки с таблетками. А уже когда изучение непонятно откуда взявшихся препаратов подходит к концу, находит и телефон. Смутно понимая происходящее, Юнги тянет руку к сотовому, щёлкает по кнопке включения. Свет от экрана неприятно давит на глаза. Хочется сильно жмуриться, лишь надеясь, что боль перестанет стучать по вискам. Снизив яркость, брюнет смотрит на иконку времени.05:37
Откидываясь обратно на подушку, Юнги взъерошивает влажные волосы и пытается соображать в поисках адекватных мыслей по поводу своего состояния. «Поздравляю, Мин Юнги, вы, кажется, проебались, — он хмыкает, — твою ж мать, как вовремя». Мужчина копается в своих последних воспоминаниях, пытаясь понять, откуда у него на прикроватной тумбе лежит чужой набор Айболита. Ему так и не удаётся воссоздать то, что могло бы подсказать ответ. Юнги помнит лишь то, как писал текст песни для мелодии, которую смог закончить в кафе, и слабость в теле, из-за чего хотелось прикрыть глаза и провалиться в сон. Вздыхая и уставившись в потолок, Мин решает забить и управиться со всеми проблемами позже. Веки норовят снова опуститься, а усталость ослабляет желание подниматься с кровати, да и головная боль такая, будто бетонная плита давит на голову. Только брюнет решает повернуться на бок и принять удобное положение, как замечает нечто странное с другой стороны кровати. Сюрпризы на сегодня не заканчиваются. Хмуря брови в непонимании, Мин со скептицизмом разглядывает Чимина, что, свернувшимся на боку комочком, посапывает на самом краю матраса. Юноша, подложив под щёки ладошки, выглядит таким умиротворённым и спокойным, что Юнги невольно засматривается на его черты лица. Чимин спит не так далеко, но и не близко — на расстоянии протянутой руки. Именно поэтому старшему удаётся разглядеть некоторые детали. Родинки на лбу, которых Мин никогда не замечал, сейчас кажутся россыпью звёзд. Изучая образ парня, брюнет не сразу распознаёт дрожь чужого тела. Чимин спит без пледа или тёплого одеяла. В квартире достаточно холодно из-за низких температур этой зимы, и спать вот так просто в одной домашней одежде — глупейшая ошибка. «Надо же, этот ребёнок…» — Юнги осекается. Понимание того, что Чимин отдал своё одеяло, а сам заснул и полностью продрог, внезапно врезается в разум. В груди чувствуется неприятный скачок сердца. До сонной головы старшего доходит и факт того, почему рыжик лежит на чужой кровати, и как лекарства оказались на прикроватном столике. Теперь можно сказать с полной уверенностью, что Намджун тут ни при чём… Юнги чувствует то ли смущение из-за своего положения, то ли раздражение от того, что рыжик видел его больным и жалким. И непонятно, что в таком состоянии старший мог наговорить мальчишке. Мин не понимает, как Чимину вот так легко удаётся помогать незнакомцу. Почему и зачем он снова проявляет эту заботу к старшему? Для брюнета этот мальчишка кажется слишком наивным, добрым и заботливым к окружающим… но именно это, по мнению Юнги, может сыграть плохую шутку с рыжиком, если он будет вот так просто проявлять сострадание ко всем подряд. Несмотря на все свои сумбурные и не до конца разборчивые мысли, Юнги выпутывается из одного одеяла полностью, и аккуратно, чтобы не разбудить, укрывает им младшего. Тот слегка хмурит брови, начинает немного елозить и, успокоившись, так и не проснувшись, тихо сопит в подушку. Юнги невольно любуется тем, как лунный свет играет с рыжими прядями Чимина. Завораживающее зрелище. Через незначительное время брюнет снова прикрывает глаза и засыпает под тихое сопение и шорох где-то в коридоре квартиры.•••
Сеул вязнет в пробках и заторах на дорогах. Многие спешат попасть скорее домой, другие только едут на работу. Город утопает в разных звуках, из-за шума хочется скорее приехать в родную квартиру, спрятаться от этого гула улиц. В салоне автомобиля довольно тепло и спокойно, можно сказать и тихо, но радио, которое еле шепчет знакомый мотив песни, прерывает молчание. Чимин обычно подпевает словам, но настроение в данный момент отсутствует, поэтому остаётся только игнорировать этот весёлый звук. Он сидит на пассажирском месте впереди и мимолётно разглядывает проносящиеся здания за окном, которые покрывает снег, узоры инея, а в некоторых местах гроздью свешиваются сосульки. На улице потихоньку темнеет. Сумерки зимой наступают раньше обычного. Но даже всё это никак не интересует юношу, его волнуют совершенно другие вещи. Целый день парень не может унять свои мысли, которые крутятся вокруг одного и того же, словно заевшая пластинка, заставляя сердце каждый раз сжиматься от переживаний. Чимин винит себя в том, что Юнги-хён заболел. Чимин чувствует свою вину в случившемся, ведь это он надел перчатки и не вернул их хозяину. Чимин не хочет об этом думать, но считает, если бы старший остался дома, а не пошёл с ними по просьбе Пака, то ночью бы не горел от жара высокой температуры. Поэтому эти сутки, которые начинаются ещё в ранние семь утра, юноша проводит в муках самобичевания. Мысли о Юнги — не поднимется ли температура, смог ли тот дойти до кухни и найти бульон, который Чимин с утра перед учебой успевает приготовить, не сердится ли старший — заполняют голову и не пропадают ни на минуту. Даже на парах Пак практически не слушает преподавателей и танцует вполсилы, раздумывая, написать ли старшему. Да и сонливость из-за нехватки отдыха даёт о себе знать, поэтому Чимин часто залипает в одну точку, накручивая в голове ставший за день привычным хоровод мыслей. — Хён? — подаёт голос Чон, который как раз-таки ведёт автомобиль. Чимин выныривает из раздумий, перестаёт разглядывать город и переводит внимание на Чонгука. Тот старается осторожно вести машину, следит за дорогой, но кидает на Пака обеспокоенные взгляды. — Что-то случилось? Ты будто не тут, а где-то в другом месте витаешь, — объясняет парень. Чимин грызёт губы и раздумывает, стоит ли рассказывать, но всё же решается и жестами объясняет, почему такой загруженный сегодня. «Юнги, — показывает по буквам, — заболел, ночью была высокая температура», — Чонгук сначала кивает в удивлении, а потом начинает хмуриться. — Это плохо, конечно, но, Чимин, почему ты так переживаешь? Пак не решается ответить на заданный вопрос. Повезло и в том, что Чон в этот момент отвлекается на парковку и больше не лезет в душу, тактично понимая, что не стоит задавать вопрос повторно. Чуть позже они с Чонгуком выбирают для Тэхёна кольцо, которое младший хочет подарить в ближайшие праздники. Стараясь отогнать плохие мысли хотя бы на короткое время, Чимин всё равно ловит себя на том, что при каждой возможности снимает блокировку со смартфона и проверяет переписку с Юнги-хёном. Иногда юноша вспоминает, как проснулся на кровати старшего. Как он был удивлен тем, что спал укрытый одеялом, которое специально принёс для Юнги из своей комнаты. От одной мысли, что мужчина мог застать Чимина сопящим у него на подушке, самого младшего бросало в холодный пот от смущения.•••
Уже около получаса Юнги таращится в потолок, пытаясь обдумать странные моменты своей жизни. Первое, что интересует — шизанулся ли он совсем, или всё-таки Чимин, спящий у него в кровати, — не плод разгулявшегося воображения. Подтверждениями пребывания рыжика в комнате становятся стакан, который уже не пуст, а наполовину полон, да лекарства, но не та аптечка Айболита, а всего-то небольшая часть от неё. На этом улики, подтверждающие, что Мин Юнги официально не шизик, заканчиваются. Мин прокручивает в голове варианты того, может ли Чимин стать частью кошмара, но почему-то отрицает подобные предположения. Хотя и вариант с пребыванием рыжика в комнате не приносит положительных эмоций. Поэтому с самого пробуждения брюнет загружает себя кучей мыслей и даже не пытается подняться с кровати и всё разузнать. Лениво, да состояние всё ещё паршивое, как и внешний вид. Юнги блуждает в своих мыслях так глубоко, что не замечает, как приоткрывается дверь спальни. — Проснулся? — спрашивает Намджун. Юнги тихо угукает и усаживается на край кровати, позволяя другу зайти в комнату. Мин вздыхает и устало потирает глаза, а затем переводит взгляд на друга. — Выглядишь, как алкаш, — констатирует блондин, обнимая аптечку в руках. Такое чувство, что Намджун либо только вернулся с работы, а может уже и собирается обратно. Тёмные брюки и бежевый свитер — те вещи, которые Джун обычно надевает в больницу. Только вот ярко-зелёные носки выбиваются из образа и выглядят как-то ни к селу ни к городу. — Завали, ты себя-то в зеркало видел? — хрипло бубнит Мин, убирая мешающие пряди назад. Он знает, как выглядит со стороны. Знает, что, возможно, у него отвратительно сальные волосы, уставший взгляд и побитый жизнью образ. И вот именно этот вид Юнги не очень хочет показывать людям, но раз уж Намджун сам изъявил желание появиться тут, пусть молчит в тряпочку и любуется. — Как голова? — спрашивает Джун, оставляя аптечку на краю кровати. — Жить можно, — хрипит старший. — Давай я тебя осмотрю, убедимся, что ничего серьёзного? — предлагает младший. — Как удобно иметь друга-врача, — хмыкает Юнги, но не отказывается от помощи. У него целая куча вещей, которые нужно сделать до середины февраля, чтобы официально выйти на работу. Занять, наконец, свою новую студию и закончить все вопросы с переездом. А вот болеть совсем в планы не входит. — Знатно вы поиграли в снежки, — хмыкает Джун, Юнги не понимает, откуда тот знает, поэтому выгибает вопросительно бровь, — Хосок рассказал, вся столовая слушала, — объясняет Ким. — Какой ужас, — закатывает глаза старший. Намджун только жмёт плечами: — Все привыкли. Чимин говорил, что у тебя была высокая температура и кашель, как горло сейчас? — спрашивает Джун, раскрывая медицинскую коробку. — Так же дерьмово, но подожди… Чимин? Он действительно был тут? — удивляется Юнги. — Он написал мне о том, что у тебя жар, и, наверное, он же оставил те лекарства, — младший кивает на прикроватную тумбочку, где расположились медикаменты, — и, кстати, это то, что тебе нужно. Юнги прочищает горло, отмечая в голове, что всё-таки нет никакой шизофрении. Зато есть один рыжик, парень, что в который раз заставляет старшего теряться в мыслях и задавать всё больше вопросов самому себе. — Он всегда такой… ну… вот всё это, — Юнги обводит рукой лекарства на тумбе, — зачем? — Ты имеешь в виду, всегда ли Чимин заботится о других? — приподнимая одну бровь, спрашивает Намджун. — Эм… Наверное? — недоумевает старший. Юнги немного неловко, но он прячет эти чувства. — Если отвечать на этот вопрос, то, да, он довольно отзывчивый… Чим делает всё без какой-либо корысти, — объясняет Джун, открывая блокнот. Друг кладёт его на тумбу и делает несколько пометок. — Нахера это ему? — грубо высказывается Юнги. — Он... — младший делает паузу, будто бы на мгновение задумывается, пытаясь сформулировать ответ. — Все люди разные, этот парень вот такой. Наверное, просто натерпелся разного дерьма, и может этот подход к жизни его защищает, — отвечает и вырывает листок из блокнота. — Ты про то, что он немой? — интересуется Юнги. — Да, ему из-за этого много препятствий по жизни пришлось миновать, — и резко сменяет тему, — давай послушаю тебя, поднимай кофту, — командует Намджун, надевая стетоскоп, Юнги выполняет все требования врача, — развернись спиной и задержи дыхание, — продолжает тот. На мгновение Мин замирает в ожидании вердикта. — Всё в порядке, сильных хрипов нет, у тебя банальное ОРВИ, — говорит младший, снова что-то чиркая на вырванном листке. — Спасибо, — тихо благодарит Юнги. — Да, не за что, — Намджун протягивает бумажку и начинает объяснять, — те лекарства, что оставил тебе Чимин, принимаешь вот в таком порядке и дозировке, — показывает строчку с записью. — И скажи ему потом спасибо, если бы не его помощь, ты бы чувствовал себя сейчас в несколько раз хуже, — объясняет Намджун и отходит к аптечке, чтобы сложить стетоскоп обратно. Юнги читает то, что написал младший, но в голове совсем другие мысли крутятся, и слова словно не усваиваются. Мин переводит взгляд на друга и замечает, как тот устало и задумчиво собирает свои вещи. — Ты какой-то загруженный, только после работы? — решает спросить Юнги. — Нет, мы под утро пришли домой. С Джином немного поругались, я спал на диване, вот и, — пожимает плечами. Юнги внутренне настораживается. Какие бы у него ни были отношения с соулмейтом его друга, Мин всё равно будет немного беспокоиться, если эта влюблённая парочка сильно поссорится. — Чего это вы? — хмурясь, спрашивает старший. — Да, не забивай голову, бывает такое, ничего серьёзного, семейная жизнь, так сказать, — отнекивается Намджун и, скорее чтобы замять нежеланный ему разговор, спрашивает, — ты давно ел? — Вчера, утром, кажется, — вздыхает Юнги, позволяя другу сменить тему. — Надо бы перекусить, там Чимин как раз приготовил то, что тебе нужно. На плите бульон стоит, подогрей только, пей больше чая или воды. А, да, ещё сходи в душ, уже в принципе можно, — подмечает младший. — Хорошо, мамочка, — дразнит Мин и направляется за Намджуном вон из комнаты.•••
Аккуратно прикрывая за собой дверь, Чимин щёлкает её замком и сразу же включает свет в прихожей. В квартире так же темно, как в прошлый вечер. Ощущение дежавю словно настигает юношу. Парень уже успевает насторожиться, но тут же слышит знакомый хриплый голос, что глухо доносится из-за приоткрытой двери комнаты старшего. Пак успокаивается сразу по нескольким причинам. Во-первых, Юнги хоть и не полностью здоров, но уже заметно, что голос не такой болезненный. Да и явно брюнет не с температурой там спорит. Во-вторых, Чимин не один дома, просто замечательно. Тихонечко раздеваясь, юноша развешивает и раскладывает все вещи по местам, мельком кидая взгляд в зеркало, поправляя намагнитившиеся волосы. Он поднимает свою сумку и направляется вдоль коридора, стараясь как можно меньше шуметь. Только возле комнаты старшего немного притормаживая, желает заглянуть за приоткрытую дверь и убедиться в полной мере, что с Юнги всё в порядке. В квартире, и правда, не горят светильники, все комнаты — гостиная, кухня и другие, что скрыты за дверьми, — погружены во мрак, и только свет фонарей и огней ночного города, проникающий из окон, освещает небольшие участки пространства. Чимин, не включая светильники в коридоре, чтобы остаться незамеченным, подходит немного ближе к щёлочке, через которую можно разглядеть спальню старшего. Пак слышит, как тот о чём-то разговаривает по телефону, и из-за этого хриплого низкого голоса Чимин чувствует мурашки, что проносятся по коже. Юноше кажется, даже у Тэхёна не такой красивый баритон, как у Юнги. После кафе, когда Хосок рассказывает о деятельности брюнета, Чимин успевает проштудировать творчество старшего. И насколько сильно было его удивление и замешательство, когда Пак обнаружил несколько песен в своём плейлисте, композитором которых является сам Юнги. Чимин поражён и тому, что под одну из них всего какой-то месяц назад исполнял хореографию, даже не задумываясь, что с создателем мелодии станет знаком лично. На этом приятные сюрпризы не заканчиваются, самым большим открытием становятся те сольные треки, в которых старший участвует не только как композитор, но и как исполнитель, рэпер. Именно они сразу же сохраняются в плейлист. Хотя, почему-то прослушать их вторично Чимин всё ещё боится, ощущая себя словно каким-то фанатом. Пак старается убрать лишние мысли в сторону, но они всё равно продолжают терзать его, заставляя чувствовать смущение от одного только понимания, кем является этот темноволосый сосед по комнатам. Поэтому юноша не сразу замечает старшего, а только когда фигура у окна немного смещается в сторону. Мужчина стоит спиной к двери и не замечает, как за ним ведут слежку. — Эти документы ещё не готовы, — спокойно говорит он и взъерошивает свободной рукой волосы, — я привезу их только во вторник, максимум четверг, — объясняет старший оппоненту по диалогу. Чимин следит за движениями Юнги словно примагниченный. И только в один короткий момент ловит себя на этом, вслед краснеет от смущения. — Возможно, мне придётся из-за них вернуться в Тэгу, — продолжает разговор брюнет, но снова делает паузу, выслушивая собеседника, — да, хорошо. Юноша осознаёт и то, что нагло стоит и подслушивает чужую личную беседу, поэтому хмурится и прикусывает губу в собственном замешательстве. — Две недели? Почему? Понял, — говорит старший и резко разворачивается к кровати. Чимин из-за это пугается и мгновенно дёргается в сторону, в попытке спрятаться, но не рассчитав, ударяется лбом об косяк двери. «Чёрт, чёрт, чёрт!» — мысленно ругается Чимин, потирая место ушиба. Он тут же сбегает к себе в комнату, ощущая, как сильно грохочет сердце в его груди. «Остался незамеченным, чёрт! — пыхтит Чимин, — Как же стыдно-о!»•••
Чимин принимает душ и высушивает волосы, сразу же переодевается во все тёплые вещи. После ванны он сидит в своей комнате, разглядывая у зеркала лоб, что от удара остаётся красным. Так к тому же Пак хорошенько его натирает, словно джина из лампы вызвать пытается. Изучив своё маленькое увечье на лице, парень отходит к кровати, тихонько вздыхая. «Надо же так лохануться? — думает юноша. — И ведь не в первый раз». Желание избегать старшего становится сильнее обычного. Не хочется теперь попадаться ему на глаза, потому что вот так лажать перед хёном Чимину чересчур стыдно. Только вот кушать тоже хочется. Парень с утра позавтракал и убежал на учёбу, а за целый день так и не смог чем-нибудь съедобным перекусить. Он чуть ли не засыпал на парте, забыв про обед, а с Чонгуком на еду так вообще времени не нашлось. Поэтому, пораскидав мысли в голове, Чимин решает всё-таки сходить на кухню мимо той самой двери комнаты старшего. Парень аккуратно приоткрывает свою, высовывая любопытный нос наружу. Замечает лишь темноту пространства квартиры. Он распахивает дверь шире и выходит, тихо ступая по полу в тёплых носках. Возле той самой двери, которая как раз, к великому счастью, закрыта, приостанавливается, вслушиваясь, стараясь заметить хоть что-нибудь. Ничего. Тихо. Пак бочком семенит ногами практически в темноте, так ещё и спиной к месту направления. Он щёлкает выключателем, и свет за ним вспыхивает, освещая пространство кухни. Только Чимин выдыхает, довольный успеху своей маленькой миссии, как пятилетний ребенок, так сразу слышит грубый, хрипловатый голос. Знакомый такой. Одного конкретного брюнета, от которого Чимин-то и скрывается. — От кого прячешься? — произносит он. Пак пугается, отпрыгивает в сторону, но уже более успешно, чем в прошлый раз. Не сбивает двери на пути. Юноша разворачивается лицом к старшему и замечает того сидящим на подоконнике. С ужасом в глазах Чимин таращится на брюнета, пока тот с усмешкой на губах изучает его в ответ. Сердце в груди так сильно бьёт по рёбрам, что того и гляди лопнет или выпрыгнет наружу, непонятно… А потом случается то, что Пак совершенно не ожидает. Старший просто начинает смеяться, да так… завораживающе, что у Чимина не только глаза на лоб лезут от неожиданности, но уже и губы немного приоткрываются, создавая комичное личико. У старшего смех… Такой, который Чимин ни у кого не встречал. А ещё эта улыбка, из-за которой видны дёсны… Юноша просто не может отвести взгляд или сдвинуться с места. А Юнги тем временем немного успокаивается и пытается произнести: — Видел бы ты себя в зеркале, — говорит он, потирая глаза пальцами, — ты всегда такой пугливый, рыжик? — спрашивает, а Чимин наобум головой кивает, типа соглашается, хотя, кажется, даже не вникает в суть вопроса. Юнги продолжает улыбаться, так по-настоящему и так красиво, что юноша ещё и дышать забывает. Это становится слишком очевидно для старшего. Поэтому он, немного откашлявшись, интересуется всё ещё хриплым, но с нотками прежнего веселья, голосом: — Ты живой? Инфаркт? Звонить Намджуну? — и хмыкает ещё в конце. Чимин тормозит с ответом, и только через мгновение суть слов до него доходит и он мотает головой уже в отрицательной форме. А ещё смущается опять, лицо гореть будто бы начинает. — Ты забавный, — тише произносит брюнет и тянется к раме окна, чтобы его закрыть. Всего пару мгновений требуется Чимину, чтобы осмыслить происходящее, понять, что этот болеющий хён сидит тут с открытым настежь окном и курит. Вот после этого Пак начинает негодовать, не понимая, как так — взрослый человек, а настолько безответственно относится к своему здоровью. Чимин хмурится, брови сводит. Ведь это он ночью каждые пятнадцать минут бегал в ванную охлаждать полотенце для хёна, на минуточку! И вот юноша уже смотрит не с испугом в глазах, а с осуждением, что не остаётся без внимания. — Чего хмуришься? Я её уже закрыл, — отвечает старший, возвращая образ всегда серьёзного мужчины. Чимин осмеливается посмотреть прямо в глаза Юнги, сам не понимает, что на него находит. То ли адреналин в голову даёт, то ли шок ещё не проходит от испуга. Но он смотрит, и его оппонент отвечает тем же. Пак не маленький мальчик, он может и ударить при случае, да и мышцы у него имеются, ну и что, что сам по себе он мягкий человек. Но он всё-таки мужчина! Хотя, вот только почему-то теряется из-за этого омута тёмных глаз уже с первых секунд, и ощущение такое испытывает, похожее на собственную уязвимость. Они смотрят друг на друга на протяжении пары мгновений. Первым сдаётся Чимин, отворачиваясь в сторону в поиске кувшина с водой. Он раздражённо цокает языком и направляется к столешнице. И снова эта тишина. В ней же Пак старается аккуратно налить воды в стакан, пить после таких эмоциональных горок хочется очень сильно. А старается, потому что руки чего-то немного потряхивает. И всё это юноша списывает на шок и испуг, ничего более. Пока парень стоит спиной к старшему и пытается унять колотящееся сердце, Юнги, кажется, что-то там обдумывает, поэтому несмело произносит: — Чимин? — Пак снова вздрагивает от неожиданности. Нет, из него точно психа хотят сделать. Юноша оборачивается на голос и замечает опять ту самую улыбку, и уже возмущаться как-то не хочется. — Ты и правда такой трусишка? — спрашивает Юнги. Чимина цокает, словно отмахивается от вопроса, и подбородок ещё приподнимает, хотя сам понимает, как комично выглядит всё это. — Айщ, какие мы гордые, — всё так же веселится старший. Пак после этих слов ещё больше нахохливается, на что Юнги опять начинает хохотать, но уже сдерживая себя, пряча улыбку в кулак. И всё по новой, Чимин смущается, и жар от этого чувствует даже кончиками ушей. — Вообще, — немного приобретая серьёзные черты лица, начинает брюнет, — я хотел сказать тебе спасибо за твою помощь, — благодарит он, опуская взгляд на свои руки, в которых зажигалку вертит. Пак немного в растерянности, поэтому снова тормозит с ответом, и только он хочет что-нибудь сделать, как-то отреагировать, как голос брюнета снова звучит в воздухе. — Я подумал и решил тебя отблагодарить, вспомнил, о чём говорил Хосок в кафе, — произносит он и поднимает голову, стреляя в младшего взглядом. Он смотрит так… будто в душу. Чимин опять теряется. А потом на краю сознания понимает, о чём идёт речь. Глаза в который раз лезут на лоб. Кажется, Пак за пару минут успевает прочувствовать весь спектр эмоций. — Прежде чем ты откажешься, — достаточно серьёзно говорит Юнги, — я скажу, что у меня действительно есть музыка, которая написана, но не выпущена, или на которую у меня не хватило сил, поэтому, возможно, твоя задумка подтолкнёт меня что-то закончить, — объясняет он. Не зная, как реагировать, Чимин в первую очередь пытается нащупать телефон, но тот, кажется, остался в комнате, потому что в карманах он не находится. Следом, отрывая глаза от старшего, юноша ведёт взглядом по столам, ища ручку или какой-нибудь карандаш. И пока он занимается поиском, Юнги решает закончить свою речь. — Я успокою так своё эго, сравняем счёты, окей? Не люблю быть должником, — поясняет он. Замирая и хмурясь, Чимин обдумывает слова брюнета. И обдумывает он их не слишком хорошо и тщательно, потому что уже через минуту напряжённо кивает в согласии. — Вот и замечательно, — немного расслабляется старший. Он спрыгивает с подоконника и достаёт телефон из заднего кармана джинсов. — Напиши, — брюнет начинает говорить и осекается, замечая выпавшую бумажку. Чимин кидает взгляд на листочек, узнавая ту самую записку из кафе от девушки. Юноша не успевает сделать какие-либо выводы по поводу ситуации, как Юнги опускается, поднимая записку, сминает её и в два шага преодолевает расстояние до столешницы, рядом с которой имеется урна. — В общем, вот, — подаёт телефон, — напиши свои пожелания или тему? Не знаю, что там у вас, — бубнит он после того, как выкидывает клочок салфетки. Чимин аккуратно забирает телефон. Хмурится, смотрит на него, не понимая, почему старший выкинул номер. А потом начинает писать то, что задумал показать в хореографии. Кусая губы от волнения, Пак набирает текст, иногда попадая не по тем буквам, потому что часто возвращает взгляд к брюнету. В спешке исправляет и продолжает писать. Юнги тем временем решает отвлечься. Начинает бить пальцами по столешнице, отчего Чимин всё больше чувствует нервозность. Но пишет, хоть не очень хорошо формулирует… Но всё же… И вот когда, наконец, решив для себя, что изложил в буквах свои мысли по поводу идеи, Пак начинает перечитывать, вздрагивает от внезапного звонка, от которого телефон начинает вибрировать. — Ты чего такой пугливый? — говорит старший, но к концу предложения вся интонация сходит на нет.«Чонги»
Выведено на экране. Пак тут же суёт телефон старшему. А тот с мгновение не берёт его, вчитываясь в имя, а когда забирает, хмурится, не сразу решаясь ответить. — Алло? — как-то слишком серьёзно отвечает Юнги и вместе с этим начинает двигаться в сторону коридора. Чимин вздыхает, глядя на дверной проём, за которым скрывается старший. Вздыхает второй раз и переводит взгляд на окно, за которым белыми хлопьями кружат в воздухе снежинки, укрывая город своим холодным одеялом. Пак теряется от событий, даже не зная, как ему поступать дальше. Что делать и как реагировать на всё, что вообще произошло за прошедшие десять минут. Немного так постояв и стараясь обдумать своё поведение и не только, Чимин цокает на некоторые выводы и предположения и, отодвинув новые мысли в дальний уголок, направляется к холодильнику, вспоминая первоначальную цель визита на кухню. Только ответы на некоторые вопросы почему-то не утихают и не желают скрываться, продолжая ещё недолгое время кружить в голове, словно снежинки на улице. «А почему он вот так просто выкинул номер девушки? Не понравилась?» «Он серьёзно хочет помочь мне с музыкой, Хосок-хёну бы язык оторвать…» «Интересно, кто это позвонил? Соулмейт? Почему он тогда не сразу хотел брать трубку?» «Если звонил соулмейт, тогда понятно, почему Юнги бумажку выкинул…» Чимин крутит всё произошедшее в голове, пытаясь найти в событиях логику, но они никак укладываться не желают. И как бы он ни хотел понять мотивы старшего, они слишком чужие друг другу, пусть физически их отделяет всего одна бетонная стена, но всё же… Юноша снова теряется в мыслях о Юнги, не зная, почему этот человек всего за какое-то незначительное время начинает так странно действовать на него.