***
Все было, словно во сне, никто ничего не мог сделать, Сузаку по мере всего еще чувствовал то, что находится только в кромешной тьме, ничего не помогает, Юфимия, словно появилась в этом сне, но было ли это сном… В одно мгновение он перестал что-либо ощущать, прошла всего одна секунда, как тело охватил жар, так больно, невыносимо, что Сузаку был готов взвыть от этого, но он держался, не подавал виду, хотя и был один. Дрожь пробила тело, он не мог контролировать эмоции, а все, что можно было делать, так это наконец-то признать, что он совершал в своей жизни сплошные предательства, не осознавая простых истин. Юфи… куда же она пропала, неужели она просто бросила рыцаря, своего возлюбленного на убой этим проклятым эмоциям, терзаниям, внутренней ненависти к одному только существованию? Но нет, она всегда была рядом в трудную минуту. Принцесса — ангел для сердца Сузаку, он никуда от этого ангела не сбежит, даже не попытается скрыться. Стало быть вот она: рядом, находится вместе с ним, понимает, даже улыбается, хотя и не должна, ведь он одиннадцатый, а она принцесса Священной Британской Империи, но любовь… Какая же эта странная любовь, она всегда была в его сердце, возможно, ложная, возможно, истинная. Кто мог знать, действительно ли сердце Сузаку принадлежало только одной Юфи? Да никто об этом толком и не задумывался. Сузаку сам от себя прятал ответ. Лелуш, нет, его нет, здесь есть только Сузаку и Юфимия, они счастливы, они вместе, никто не сможет помешать быть вместе… Он ощущал себя лучше некуда, боль ушла, почти все было просто замечательно, будто лучше не могло быть, Сузаку её рыцарь, защитник, он всегда охраняет, он уничтожит любого, кто посмеет напасть на этот лучик света в тёмном царстве, ведь если бывают такие светлые, добрые люди, то их всегда нужно охранять от всего, даже от родных, ибо бывают случаи, когда все происходит не так, как надо, когда предают самые близкие, когда кровь ничего не значит. Да ведь он и сам знает… Предатель… Всё же было хорошо, всё было замечательно, но почему это произошло именно с ним? Возможно, из-за предательства друзей, родных, близких, но он не виноват, ибо сам так думал. Сузаку сделает всех счастливыми, во что бы то ни стало, но за это нужно было заплатить слишком огромную цену. Он не виноват! Внезапно рыцарь вновь почувствовал себя живым, но в этот же момент на его душе, словно камнем, села та трагедия, которая больше никогда не позволит ему мыслить о счастье. Юфи, его прекрасная принцесса, сейчас лежала с закрытыми глазами, нет, она не спала, она не потеряла сознание, она была такой же прекрасной, как и всегда. Холодная, как сама смерть. Её тело не двигалось, а рука, ладонь до сих пор была сжата руками рыцаря, который в эту секунду только и и хотел, что отомстить за это. Обязан. Смерть, куда же хуже, что ещё можно про это сказать, ведь сейчас любящие сердце страдает, ибо такая значимая душа для него больше никогда не будет рядом. Любящее сердце… Сердце рыцаря, словно застыло на месте, трудно было даже думать не то, что дышать. Злость, ненависть, обида и горе поселились в его душе, но от этого уже не избавиться, нет, его сердце, душа жаждали мести тому, кто все это сделал. Он не спас ее, было чувство, как будто предал в самый неподходящий момент, ибо он клялся защищать, клялся быть рядом, всегда должен был жертвовать собой, но сейчас передним она, как будто живая, но в то же время не дышит из-за его оплошности. Совесть ли мучает или раскаяние за проступок, но он хотел только одного — мести. И не важно кто это будет, ибо он должен поплатиться за убийство любви. И кого?!***
Куруруги думал, что Зеро — простой человек, он может с ним справиться один на один, но почему-то, после того, как он узнал, кто за всем этим был, душа словно раскололась на две части, ибо это был его друг… Лелуш ви Британия за всем этим стоял, но почему, почему те, кто так дороги Сузаку или умирают, или становятся врагами?! За что ему все это? Судьба не справедливая и это надо уже всем понять. Неоднозначность наступила в его рассудке, хотелось или смеяться, или плакать от горькой правды, но он не стал, ибо рыцари такого не должны себе позволять. Нужно поймать наглеца, нужно отдать его правосудию, но кто сейчас будет об этом говорить, если сам Сузаку много раз предавал надежды и мечты, а правосудие — прикрытия собственного эгоизма. Рыцарь любил принцессу, но правда ли это на самом деле? Разве любящие сердца не могли придумать одно решение, разве он мог бросить ее в такую трудную минуту? Так почему он не почувствовал опасности, почему он дал этому случиться, как будто знал это, но ничего не сделал? Лжец… В сердце, как и в его эмоциях, были лишь два выхода из ситуации. Лелуш должен заплатить за это, но из-за раскрытия личности, Сузаку не мог просто так это сделать, даже убийство Юфи не подталкивало рыцаря к такому поступку, ибо в душе что-то изменилось. Любовь ли это, неизвестно, но он не мог его просто сдать властям, так что же делать? Врать… Врать самому себе, чтобы спастись от таких мыслей. Сузаку не любил Лелуша, нет, совсем нет, душа никак не хотела быть с ним или соединиться в танце любви, хотя в одно мгновение Сузаку именно этого и хотел, но нет… В его душе, сердце есть только она — Юфи, его единственная и вечная любовь, которую он ни за что не предаст из-за друга… Да, он откинет истинные, настоящие чувства только из-за девушки, с которой, возможно, ему не суждено было быть вместе, но так он оправдает свои предательства еще раз, как тогда с отцом. Не было больше сомнений. Он должен поймать Зеро, его Лелуша, его друга… его, как бы это не звучало, лучшего друга. Он должен был заплатить за смерть Юфи и ничто, ничто не может стать на пути отмщения, очередного предательства близких, кроме как сам Сузаку, но он этого и хотел, обманывал себя ради Юфи, да, это его судьба, он не должен быть с Лелушем, ибо он рыцарь и должен выполнить свой долг с честью.***
Он продал своего лучшего друга за титул рыцаря Круга. Он отдал Лелуша Чарльзу. Из-за него теперь у Лелуша нет прошлой жизни, теперь он будет жить во лжи, как живёт сам Куруруги. Предатель… Лжец… — Ваше Величество, — рыцарь не смотрит на девяносто восьмого императора, — могу ли я просить ещё обо дной услуге, — в голосе злость. Он зол, он ненавидит. Он убеждает себя, что это ненависть к Лелушу, а не к себе самому. — Чего ты хочешь, рыцарь Круга? — недовольно произносит император. Сузаку не страшно, он просто ненавидит, и эта ненависть, кажется, уже пропитала тронный зал дворца в Пендрагоне. Его ненависть была сильнее, чем ненависть представителей монаршего рода к каждому из своей родни. — Могу ли я забрать Зеро себе? «Отдай его мне! ОТДАЙ!» Куруруги всё так же придавливает голову Лелуша к полу, кажется, тот отключился. Чарльз хмурится и кривится. И Сузаку хочется верить, что тот отдаст сына ему на растерзание. Он уже столько всего придумал… Рыцарь начинает тяжело дышать, перед глазами яркие картины, в которых они с Лелушем принимают непосредственное участие, он слышит стоны. Сузаку хмурится, заглушая эти видения, заставляя себя представлять пыточную и крики принца, которого он так ненавидит. Ненависть — та же любовь. Внезапно ему стало страшно признавать, что он ненавидит Лелуша. Если он ненавидит Лелуша, то он его любит. Ненависть — любовь к врагу. Для ненависти мы ищем самого достойного. Он не хочет любить Лелуша и уж тем более считать его достойным хоть чего-то, значит, он должен презирать. Дважды отвергший любовь… Он хочет верить, что Лелуш будет его, но он знает, что Чарльз не отдаст Лелуша. Нет, отнюдь не из отцовской любви, просто он, одиннадцатый, и так много получил. И это уже дерзость, чуть ли не оскорбление императора, а потому ответ Чарльза не кажется ему чем-то неожиданным. — Нет. И рыцарь готов волком выть. Как же он хочет, чтобы принц был его!***
Лелуш наблюдал за спящим Нулевым рыцарем. Препарат ещё не вывелся из крови Куруруги до конца, да и сильная эмоциональная нагрузка сделали своё дело — Сузаку валялся в забытье уже больше суток. Рыцарь периодически хрипел, словно что-то душило его. При каждом таком хрипе Лелуш был готов подорваться с места и подскочить к Куруруги, прижать к себе, попытаться разбудить, Сузаку ведь явно снились кошмары. — Это нормально? — спросил брюнет у Винсента, который равнодушно наблюдал за этим зрелищем. — То, что он спит — вполне, а тяжело дышит… это тоже препарат, ну и кошмары, — блондин присел и, схватив Куруруги за подбородок, повернул лицом к себе. На лице рыцаря отображалась сплошная мука. Из закрытых глаз то и дело текли слёзы, но он не просыпался, тяжело дыша. Винсент приоткрыл глаза Сузаку. — Зрачки всё ещё расширены, это препарат, скоро должно закончится. Но мне что-то подсказывает, что Вы превысили дозу… Лелуш поджал губы. Да, когда он решил уколоть его в первый раз, то он вколол меньше, иначе Сузаку не смог бы кричать или хоть как-то шевелиться, а во второй раз превысил норму. — Говорили, что не хотите пичкать его препаратами, а в итоге превысили дозу, Вы в курсе, что он может умереть? Кровавый император нахмурился и зашипел: — Ну сдохнет и сдохнет, кто жалеет животных? — Я жалею собак, их жалко. У меня в детстве был пёс. Заболел, так его вместо того, чтобы вылечить, а его можно было вылечить, решили усыпить. Я навсегда запомнил эти глаза… как у человека. В последние минуты своей жизни он понял, что хозяин, которому он был предан, предаёт его. Лелуш вздрогнул. Нет, всё же было что-то человечное в этом безупречном бывшем дознавателе, а теперь главе Национальной Разведки Британии, проще говоря НРБ. — Надо позвать лекаря? Винсент нахмурился, размышляя о чём-то. — Да. Я позову, — Феррерс, которому явно не нравилось, что ему мешают работать и забивают и так тяжёлую от различных забот голову, встал и вышел из комнаты. Лелуш присел возле Сузаку, погладил того своими ледяными пальцами по горячей щеке, отчего рыцарь дернулся во тьме и тяжело захрипел, словно не мог вдохнуть. — Не надо… — в бреду проговорил Куруруги. «У него температура… Замечательно, Лелуш, доигрался…» Лелуш наклонился к Сузаку прижался к нему, обнимая рыцаря за плечи и шепча на ухо: — Тише, Сузаку, мой рыцарь, мой… — эти слова были для императора как мёд, он их смаковал на языке, он поцеловал Куруруги в висок. — Скоро всё закончится, и мы — император и его верный рыцарь — будем в месте, навечно… — рыцарь ещё сильнее задрожал на этих словах и тяжело задышал. — Лел-луш, — прошептал Сузаку и схватил ви Британию за рубашку, он приоткрыл глаза. — Не надо… — Успокойся, — император погладил рыцаря по голове, осторожно массируя кожу головы рыцаря, заставляя того вздрогнуть и слегка расслабиться в объятиях друга, расслабляя хватку. — Я ничего не буду делать. — Холодно, — глаза рыцаря блуждали по комнате, освещённой только одним ночником Лелуш потянул откинутое одеяло и закутал Сузаку в то. — Ну мой рыцарь… — он поцеловал его в лоб, — всё будет хорошо. Мы будем вместе, ты же меня любишь? — Лелуш посмотрел в полные безнадёжности уже не такие чёрные глаза рыцаря и, не сдержавшись, поцеловал. Сузаку ожидал очередной порции боли или, как минимум, грубости, но ви Британия целовал аккуратно, облизывая губы рыцаря, осторожно касаясь языка, рукой всё так же аккуратно проводя по голове, вызывая мурашки у Куруруги и заставляя его подаваться навстречу. Японец осторожно разжал руки и провёл ими по груди императора, до самых плеч, заставляя Лелуша отстраниться и хрипло прошептать: — Сузаку. Лелуш схватил одну из рук рыцаря, что лежала у него на плече, и приложил к своей щеке. Он прижался носом к запястью, втянул воздух и поцеловал запястье рыцаря, которое было в едва заживших ранах от кандалов. Куруруги поморщился и шумно вдохнул, смотря на то, как тонкие губы императора касаются ран. Губы брюнета были ледяными, оттого и больно было не в той степени, этот холод даже успокаивал. Сузаку осторожно коснулся чёрных прядей той рукой, которую сейчас целовал ви Британия. Лелуш заурчал. — Что тебе снилось? — он поцеловал костяшки пальцев рыцаря. — Кошмары… — Какие? — брюнет продолжал пытаться узнать, что именно снилось Сузаку, и целовать руку того. — Как я убил отца… — шатен задышал, взгляд затуманился — и Куруруги был уже там, в далёких воспоминаниях, — как не спас Юфи… — из его глаз потекли слёзы. Лелуш сощурился и посмотрел на лицо друга, который был в состоянии аффекта. — И? — Как я… отдал… — он тяжело задышал, сглотнул ком в горле. «Ну же, давай!» — ви Британия смотрел уже бешенными глазами, в них было предвкушение. — Тебя Чарльзу. Лелуш победоносно улыбнулся, но на следующих словах улыбка спала с его лица. — Надо было убить тебя. Недоумение на лице императора сменилось сначала возмущением, а потом гневом. Он с силой сжал запястье рыцаря, сдирая засохшую кровь, алая жидкость потекла по его руке, пачкая рубашку, падая на чёрные простыни, оставляя и на них следы. Брюнет схватил Куруруги за горло и, припечатав к подушке, стал душить. Сузаку из-за препарата был всё ещё слаб и не мог противиться, чтобы оторвать руку от горла, да он и не пытался. Лелуш смотрел как зачарованный на улыбку Куруруги. «Либо ему нравится меня злить, либо он сдохнуть хочет… — сделал вывод ви Британия. — Нет, злить меня он не хочет, иначе бы в камере вёл себя иначе, значит, сдохнуть. Нет, Сузаку, ты хоть и пёс, но не сдохнешь». Лелуш оторвал руки от горла и от запястья рыцаря. Японец смотрел недоуменно, со страхом, даже не представляя, что в следующую секунду может прийти в голову Кровавого императора. Но нет… Ви Британия просто встал и повернул голову на звук — в дверь постучались. — Да, — громко ответил император. В комнату зашёл доктор, вздохнул, увидев взволнованного Куруруги, перевёл взгляд на равнодушное лицо императора. — Ваше Величество? — Он твой. Ему кололи… как же оно называется?.. — Я знаю, Винсент мне уже сказал, — врач поморщился. — Вы превысили дозу? — Да. Скажешь мне потом, как он себя чувствует, — приказал император и вышел из комнаты, оставив Куруруги наедине с врачом. — Чем Вы заслужили немилость императора? Вы же Нулевой рыцарь, он Вам вроде как доверял, — пробормотал доктор и, заметив, что Сузаку открыл рот для ответа, поднял руку, как бы запрещая говорить. — Не стоит, не отвечайте. Все мы знаем, что в немилость венценосных попасть так же легко, как и стать их любимчиками.