Затмение в наших сердцах

      — Мне будет интересно посмотреть на встречу Лейса и Вудвилла, — Лелуш сделал мах ногой и выгнулся в спине, обнажая бледную хрупкую шею в красных отметинах, демонстрируя её любимому рыцарю.       — Паук с гадюкой поссорились, я слышал, — хмыкнул Куруруги и прижал Лелуша к себе ближе, продолжая вести в танце. — Что они там не поделили? Банк?       Лелуш расхохотался.       — Ну не бабу же… В жизни не поверю, что эти двое не поделили женщину. Они бы её распилили, но поделили бы.       Император довольно сощурился и закинул ногу на талию Сузаку, тот круто развернулся, потащив Лелуша за собой. За последний месяц Куруруги сильно изменился. Нулевой рыцарь теперь всё больше допытывался и у императора, и у министра финансов, как именно работает экономика (Лелуша иногда очень возмущало, что Сузаку всю ночь проводит за бумажками и в окружении книг по экономике, но стопка книг всё росла, а Куруруги читал всё, что было по теме), Сузаку всё больше интересовался новостями… при дворе. Теперь Нулевой рыцарь если говорил, что слышал о чём-то, то непременно знал в подробностях и буквально перетирал всем кости на пару с Винсентом. Куруруги знал, кто с кем в родстве, с какого года начинает свой отчёт жизни та или иная семья аристократов (книга с родословными аристократических семей была чуть ли не до дыр зачитана, Лелуш даже ревновал Сузаку к этим книгам!), ещё Сузаку непременно знал, кто с кем конкурирует или является партнёром в бизнесе. В общем, если бы Лелуш не был уверен в любви Куруруги, то непременно бы боялся этого рыцаря и, в конце концов, убил бы… хотя нет, посадил бы на самый короткий поводок. Лелуш прекрасно знал, что Сузаку просто хочет помочь, быть его мечом и щитом. Ви Британия не удивился бы, если бы Сузаку уже начал плести интриги. Хотя теперь действительно страшно узнать, на что они вдвоём способны.       — Мне вот больше хочется посмотреть на лица всех этих кабанчиков, — улыбнулся Куруруги.       Лелуш снова засмеялся:       — Кабанчиков?       — Ну, а ты их видел? Жирные, некрасивые, низенькие, бородавочники… То, что ты плюнешь на дам на первом же балу, плюнешь в лица всем оставшимся аристократам… а они ведь считали себя избранными, раз ты их оставил, это всё будет фурором. Ты показательно отвергнешь их всех, предпочтя нумерованного… — Куруруги остановился, Лелуш тоже.       — Сколько раз я тебе говорил, что ты не нумерованный для меня, вся Британия видит в тебе лучшего рыцаря империи, который помог мне сразить неприступную крепость Дамокл. А на мнение этих «кабанов» плевал я с высоты своего трона. Пусть только что-то скажут, я их на кол прикажу посадить, — ви Британия хитро улыбнулся.       — Как Цепеш?       — Как Цепеш. Буду обедать и слушать их крики. Или прикажу залить в них пару бочонков вина… Кто там так делал? Калигула?       — Не помню, — хмыкнул Куруруги, — может, Калигула, может, нет. Но это не лучшая идея, повторять подвиги безумцев, — Сузаку держал Лелуша за ногу, которую тот запрокинул, рука рыцаря медленно, но верно поднималась выше, к бедру, в конце концов Куруруги схватил императора за ягодицу, тот только охнул, а затем изогнулся в пояснице, опрокидываясь назад, подчиняясь движениям Сузаку.       — Ты стал так хорошо танцевать… Скоро обгонишь меня во всём.       — Ну я никогда не смогу быть столь же красивым или иметь хотя бы сотую долю твоего шарма, — засмеялся рыцаря и поцеловал Лелуша в нос, после чего поставил на ноги. — Я тут подумал, раз уж беспокоишься, что я тебя обгоню, то нужно и тебе развиваться, — Куруруги сложил руки на груди, — пора тебе показать то место во дворце, о существовании которого ты, похоже, даже не подозреваешь. Пойдём.       Лелуш обомлел. Сузаку ещё ему указывает! С пару секунд он постоял недовольный, но всё-таки смирился и пошёл следом.       — Куда ты меня ведёшь? Что это за дверь?       — Говорю же, даже не знаешь, что за место, — вздохнул рыцарь, открывая среднего размера деревянную дверь, — знакомься, Лелуш, спортзал.       Ви Британия закатил глаза и развернулся.       — Не смешно, — прошипел император и с психом, быстрым шагом уходил от рыцаря.       Куруруги вздохнул.       — А кто смеётся? — недовольно, с вызовом и громко спросил Куруруги.       Лелуш остановился, а Сузаку уже был возле него.       — Я ради тебя голову ломаю с этими книгами, узнаю последние новости, готов в любой момент сорваться на, возможно, моё последнее задание, — Куруруги не заметил, как Лелуш перестал дышать, стараясь проглотить ком в горле и прогнать проклятые слёзы, которые сейчас так не к месту появились, — а ты не можешь даже исполнить такое примитивное желание, — прошипел рыцарь.       — Я не просил тебя об этом, — голос Лелуша сорвался.       — Значит, я тебе и не нужен… — японец поджал губы, посмотрел в пол, вздохнул. — Хорошо, Ваше Величество, увидимся вечером на балу, — он ушёл.       Лелуш только смотрел вслед ему. Он никогда и никому не признается, даже себе, но его очень задевало, когда кто-то напоминал ему о том, что он не выносливый и вообще физически довольно слаб. Ну не повезло ему в детстве, вечно болел, не мог толком заниматься тренировками, а потом… потом просто заперся в своём уверении, что куда важнее ум, а не сила, ибо ум распоряжается этой силой. Только вот не факт, что ум ему поможет спастись от убийц. Он банально чувствовал себя слабым рядом с Куруруги. Если раньше он мог подразнить того тем, что он превосходит его в уме, то сейчас рыцарь разбирался во всём явно наравне с императором. Ну что же… есть два выхода: либо он продолжает ныть, либо берёт себя в руки и стремится стать ещё совершеннее. Себя было жалко, а ещё у него было задето самолюбие.       — Хорошо… — вздохнул император и, заложив руки за спину, с гордым видом пошёл в кабинет.

***

      — Улыбайтесь, сэр Куруруги, нас окружают змеи и кабаны, — император расплылся в улыбке и стал спускаться Сузаку, который еле заметно приподнял уголки губ, и тем не менее вид у рыцаря был располагающим к общению.       Куруруги был в своём чёрном, новом мундире Нулевого рыцаря, Лелуш ограничился белым фраком с небольшим покушением на моду конца восемнадцатого века: воротник, закрывающий всё горло в алых пятнах, и рукава тёмно-синей рубашки с рюшами, рубин на вороте, сапоги.       — Не волнуйтесь, Ваше Величество, я умею держать улыбку, — рыцарь остановился, как только остановился Лелуш, когда они спустились со ступенек.       Вокруг монарха и второго по значимости человека в империи образовался круг, будто бы был какой-то невидимый барьер.       Ещё когда они с Куруруги стояли в коридоре, он услышал шепотки, дамы гадали, с кем же будет танцевать император, и будет ли танцевать Куруруги так же на первом танце? Что же, у Лелуша есть ответы на все эти вопросы.       Дамы горящими от волнения глазами смотрели на него. Лелуш только усмехнулся, кивнул оркестру, который, к слову, в момент появления императора смолк. К нему подошёл Куруруги, поклонился, Лелуш поклонился в ответ, а в следующую секунду его за талию властно притянул к себе рыцарь. Император стоял спиной к присутствующим, он только хищно улыбнулся и позволил Сузаку вести его в танце. Куруруги вёл властно, буквально впиваясь одной рукой в талию Лелуша, другой до боли сжимая руку. Он поворачивался, увлекая за собой императора. Венский вальс — это не шутки, вечные повороты, быстрый темп, неподготовленных доводит до головокружения и тошноты.       — Мой рыцарь, — тихо обратился Лелуш, — Сузаку… — выдохнул он, Куруруги молчал, но было видно, что он обратил внимание. — Я согласен.       — Звучит так, будто я тебе предложение сделал, — так же тихо и, едва шевеля губами, ответил рыцарь. Куруруги развернул Лелуша к себе спиной и прижал за талию. — И даже ворчать не будешь на тренировках?       — Буду, — улыбнулся ви Британия, с наслаждением наблюдая за представителями высшего общества Британии, которые все, как один, стояли с глазами в пять копеек. — Иначе это буду не я, — Лелуш резко повернулся, подчинившись действиям Сузаку, он положил правую руку на плечо партнёра. — Если ещё чего-то захочешь, то скажи, я исполню всё, — Лелуш едва заметно опустил ладонь ниже по плечу и погладил то, после чего закинул ногу за талию своего рыцаря, конечно, в высшем свете подобное выходило за правила этикета, но ведь он на то и император, что ему позволено больше?       — Всё, что угодно? — Куруруги навис над прогнувшемся в спине Лелушем, как коршун, их танец повторял тот, что был с утра, то была репетиция.       — Всё… — Лелуш не смог сдержать дрожи, когда губы Сузаку оказались настолько близко к его шее, что он мог почувствовать не просто жаркое дыхание, а сам жар этих губ.       — Ну раз так… — Куруруги вернул любимого в вертикальное положение. — Вы, сударь, прощены, — он улыбнулся. — Предлагаю выпить.       Лелуш тихо рассмеялся.       Финальные движения, повороты, они кружатся в сумасшедшем ритме музыки, мелодия обрывается на кульминации, секунду царит тишина, затем тихие, медленные аккорды, Сузаку и Лелуш отступают на шаг назад и снова кланяются друг другу.       Представители высшего света — народ ушлый, ко всему быстро приспосабливаются, иначе бы и не стояли здесь, потому они сразу зааплодировали, будто бы император не сделал ничего особенного, будто каждый день император не просто отказывает в первом танце всем дамам сразу (а значит, не проявляет особой симпатии к какой-либо фамилли), но танцует с мужчиной, так ещё и нумерованным, пусть и Нулевым рыцарем Круглого стола.       Лелуш подошёл к официанту, который стоял возле лестницы, и взял бокал шампанского.       — Господа, милые дамы, — начал Лелуш, он поочерёдно посмотрел с одинаковым дружелюбием на всех мужчина, затем улыбнулся шире и посмотрел на женщин и девушек, — рад видеть вас здесь.       Император не говорил особых вступительных речей на таких мероприятиях, просто объявлял начало бала, хоть здесь Лелуш не отступил от традиций.       — Надеюсь, мы с вами одинаково хорошо проведём время, — он отсалютовал всем и выпил, так всегда происходило, первый бокал шампанского император пил сам.       Всё это время Сузаку стоял рядом, поглаживая левой рукой рукоять меча в ножнах. Рыцарь улыбался, но цепким взглядом осматривал всех, от этого взгляда каждому хотелось поежиться — Куруруги смотрел непонятно, не то с весельем, не то с презрением или надменностью, не то с грустью, как-то совершенно безумно.       Едва аристократы разбрелись по залу, Куруруги подошёл к Лелушу, едва наклонившись к уху зашептал:.       — Лекари же наготове? — он не забывал улыбаться и едва заметно наклонять голову при встрече с дамой или каким-нибудь мужчиной.       — Боишься, что отравят?       — Я знаю, что меня отравят. Я для них выскочка, тёмная лошадка, а значит, опасная. Они всегда берут с собой яд. А мы их оскорбили. Тебя они не тронут, ты император, а вот меня… я занял их место.       — Лекари наготове, — коротко ответил Лелуш, схватив у официанта бокал шампанского. — Маркиз Лейс! Какая приятная встреча! — оба расплылись в доброжелательной улыбке и чуть ли не полезли обниматься. — А где Ваш уважаемый друг?       — Да вон он, — кивнул Лейс на мужчину в чёрном фраке, — маркиз Вудвилл сегодня весел.       — Ну что мы о Вудивилле? Как поживает Ваша семья?       — Прекрасно, дочку вот… замуж выдавать собираюсь…       — Да, мы слышали, скоро со своим другом породнитесь, — ещё шире улыбнулся Нулевой рыцарь. — Как, кстати, Бритбанк поживает?       Лелуш буквально видел в глазах этого маркиза смерть Куруруги, но надо отдать должное, Лейс не потерял лица и ответил:       — Есть некоторые трудности, но у всех они случаются, в ближайшем времени они будут решены.       — Это хорошо, а то мы уж бояться начинаем, — рассмеялся Куруруги, — я возьму ещё шампанского.       — Не стоит, — маркиз держал в руках два бокала, один из них он протянул рыцарю.       Сузаку улыбнулся и сощурился:       — Благодарю. За дружбу! — рыцарь отсалютовал и выпил. — Полагаю, я украл у Вудвилла его бокал.       Маркиз едва заметно побледнел, но рыцарь только рассмеялся.       — Ну что же, на празднике бокалов полно. Ваше Величество, остальные гости заждались Вас.       Лелуш кивнул Лейсу и отошёл в сторону с Куруруги.       — Ты понял, что выпил отраву?       — Да, когда говорил о том, что проблема будет решена, он посмотрел за нас, там стоял Вудвилл, а ещё он держал сразу два бокала и опять-таки смотрел на Вудвилла. А ещё мне надо под благовидным предлогом свалить отсюда и к лекарям дуть. Придумай что-нибудь, может, я на задание пошёл, — он поморщился, любой бы списал головокружение на действие алкоголя, но Куруруги точно знал, что его отравили. — Я пошёл.       Сузаку выскользнул из зала.       — А где сэр Куруруги? — к Лелушу подошёл тот самый Вудвилл, который теперь сам того не знает, но является должником Сузаку.       — Сэр Куруруги как всегда предпочёл нам общество найтмера и террористов, — Лелуш вздохнул, со стороны выглядело так, будто он опечален именно этим, но император переживал, самое ужасное то, что он не может сам сбежать отсюда.       — Ваше Величество, — Вудвилл усмехнулся, — полагаю, теперь не только дамы могут приглашать Вас на танец… — Лелуш только изогнул бровь. — Могу ли я…       — Можете, — отрезал император, — но я не соглашусь. Мне пришлось пообещать моему рыцарю не танцевать сегодня ни с кем.       — Отчего же такая ревность?       — У меня голова кружится от танцев. Хотите с кем-то потанцевать, вон Лейс на Вас весь вечер смотрит, даже бокал Вам нёс, увы, Ваш бокал взял сэр Куруруги. Потанцуйте с Лейсом, — Вуддивил на этих словах кивнул и удалился.       — Сузаку отравили? — Лелуш услышал над ухом шёпот.       — Да, Джеремия. Его отравили, а я не могу пойти даже посмотреть, как он. Ближайшие полчаса точно. Мы и так плюнули им всем в лица, если я сейчас уйду, то это объявление войны.       — Ну Вы можете на десять минут исчезнуть, скажем, в саду.       — Я не вернусь, останусь с ним, вернуться будет выше моих сил.       — Тогда прогуляюсь я, — Готтвальд развернулся и ушёл.       — Ваше Величество, Вы со всеми рыцарями решили поругаться? — к Лелушу подбежали какие-то две особо смелые девицы и звонко засмеялись. — А то мы смотрим, они подходят, а потом куда-то пропадают. Нужно определиться, — одна из девушек подмигнула.       Лелуш тут же натянул на себя улыбку и отвёл взгляд, будто ему и впрямь было смешно. Он даже дёрнулся, будто старался сдержать смех, но в действительности Лелушу хотелось скрутить этим девкам шеи. Он даже представил картину того, как схватит одной рукой девушку за шею, другой прижмёт к себе спиной и быстро, резко повернёт голову вбок, позвонки с хрустом сместятся, а затем он отбросит тело на пол, то со стуком грохнется, и тогда он примется за вторую, а там чего гляди… и Вудвилла и этого Лейса отправит в мир иной. Должно быть, его глаза выдали это жуткое желание, девицы тут же побледнели, поклонились и отбежали.       В голове Лелуша тут же возникла другая картина. Как весь этот цвет общества корчится в муках, как они хватаются за шею, пытаются вдохнуть, но из горла вырывается хрип, кашель с кровью, как глаза их наливаются той же кровью, а лица бледнеют от недостатка кислорода. И как прекрасно алое смотрится на белом… Прямо, как их первые ночи с Сузаку… Лелуша тут же внутренне передёрнуло от воспоминаний о криках рыцаря, о боли на его лице. Из-за его прихоти Сузаку опять где-то там мучается…       Перед глазами уже была картина, как в своей же крови, такой же бледный, с лопнувшими сосудами, кровь залила белок глаз, Сузаку задыхается, умирает, умирает из-за его глупости.       Лелуш сделал шаг назад, на лице отобразилось смятение, даже сейчас он сдерживал свои эмоции, иначе все бы увидели его слёзы. Император круто развернулся и ушёл.       — К чёрту вас…       Он скрылся в коридорах, оставив знать, пренебрегая всеми ради одного рыцаря, человека, к которому он питал безмерную любовь, к которому бежал, наплевав на этикет и рамки. Он бежал, а в глазах страх, настоящий ужас от той картины, которую он боялся застать. Лелуш врезался рукой в плечо Джеремии, который опешил, смотря вслед бегущему императору. Лелуш не чувствовал, как онемела вся рука от резкого удара о металлическую руку рыцаря, он чувствовал только боль в груди, страх и безмерное, неудержимое желание быть рядом с самым дорогим человеком, да, Сузаку полностью вытеснил из разума и сердца Лелуша любого, кем тот когда-то дорожил, и разум, и сердце отныне принадлежало тому, кто сейчас в муках корчится из-за его идиотского желания! Лелуш вломился в их комнаты, всё было размытым, словно глаза сами выбирали, что важно, а что нет. Он видел чётко только фигуру Сузаку, укутанного в плед, его бил озноб, а сам Куруруги сидел на стуле и, склонившись, над тазиком рвал в тот.       — Сузаку! — Лелуш подбежал к рыцарю, стал с боку и положил руку на его дрожащую спину, он погладил спину, у Куруруги случился очередной спазм — и он опять вырвал. — Прости меня, — императору непозволительно падать на колени перед кем-то, даже в церкви, но это же был его любимый, — прости, — он ткулся лбом в бедро Сузаку.       — Ниче… — Сузаку опять скрутило в спазме, опять вырвал, сплюнул, — го.       — Сузаку, — Лелуш обнял Куруруги, обхватив бёдра, — а я… люблю тебя.       Куруруги усмехнулся, схватил салфетку, вытер губы, прополоскал рот водой и затрясся. Из глаз рыцаря брызнули.       — Вот чудик, — Куруруги и смеялся, и плакал, — выбрал время…       Сузаку знал, что Лелуш его любит, не проявляют из чистой похоти такой нежности, не грозятся посадить на кол кого угодно из-за оскорблений, если не любят. Но просто знать и услышать это уст — разные вещи. Сузаку мечтал об этих словах, и вот, Лелуш впервые их сказал…       — Я так испугался за тебя… — пробормотал Лелуш, замотав головой. — Что вы с ним делали? — император встал и посмотрел на врачей.       — Промывание желудка. К сожалению, яд достаточно быстродействующий, часть уже растворилась, пока сэр Куруруги к нам дошёл. Потемпературит немного, будет ещё тошнить, но к утру должно пройти.       — Они меня чем-то дышать заставляли и кололи, — пробормотал Сузаку, будто жаловался Лелушу.       Император требовательно смотрел на врачей, требуя объяснений.       — Сэр Куруруги сказал, что чувствовал головокружение, тошноту, горький привкус…       — Они резали мне вены, — продолжал жаловаться рыцарь.       — Я предположил, что отравили цианистым калием, венозная кровь при отравлении становится алой, организм не может усваивать кислород. Его отравили цианистым калием. Мы ингалировали его амиловым нитритом, и внутривенно кололи нитрит натрия, потом тиосульфат натрия. Очень повезло, что сэр Куруруги добрался так быстро, да и доза, должно быть, была уменьшена. Его уложить надо, ему нужно отдыхать.       Полусонного Сузаку уложили на кровать, Лелуш стянул с того мундир Нулевого рыцаря, его совершенно не волновал порванный рукав, он только жалостливо смотрел на синяки и отметины от уколов. Когда рыцарь лежал в одних трусах, Лелуш накинул на того тёплое одеяло и сам примостился рядом, шепча Сузаку на ухо:       — Ничего, вот как выздоровеешь, отправимся на охоту.       — На кроликов? — даже в полудрёме рыцарь улыбался и слушал Лелуша.       — На кабанов, — протянул император, — на огромных, жирных кабанов. Они будут так пищать и хрюкать в последние минуты жизни, убегать, а мы их убьём, — Лелуш кровожадно улыбнулся и поцеловал любимого в висок. — Засыпай.       Куруруги заснул, пока Лелуш мерно и осторожно гладил его щёку, в спальне остались только спящий рыцарь, ви Британия и врач, который будет всю ночь рядом, если что-то случится.