Затмение в наших сердцах

      — Джино, мне там отчёт должны были принести, зачитай, пожалуйста, — попросил глава НРБ, роясь в шкафу среди кучи папок.       — Э? А мне можно? — он перестал смотреть в окно, наблюдая за ночным Токио. — В смысле это разве не то, что… не должно бывать в чужих руках… — закончил бывший рыцарь неуверенно и нахмурился, отведя взгляд.       Из-за дверцы шкафа появилось лицо взлохмаенного Винсента, который до этого буквально с головой залез в шкаф. Блондин поморщился, глаза заслезились, Джино насторожился.       «Что это с ним?»       Феррерс чихнул и закашлялся.       — Пора убраться здесь. Пыли, как аристократов в Британии… хотя это сравнение уже неуместно… Разумеется, ты можешь почитать, я же разрешил, мне нужно найти ещё кое-что.       — Хорошо, — Вайнберг взял лист. — Это скорее письмо.       — Какая разница? Сути не меняет. Читай.       — Уважаемый граф Винсент Ленс Феррерс, — начал Джино. — Рад сообщить Вам, что на другом конце мира всё спокойно, террористы в Евробритании, как крысы, убегают из тонущего корабля, вернее из горящего. Наши информаторы продолжают находиться вне подозрения и узнают все планы крыс из первых уст. Скором мы искореним эту чуму и её переносчиков, — Джино присел на стул. — Хочу отметить, что новый рыцари Круга куда лучше тех бездарей, которые служили Чарльзу…       — Льстец, — раздался приглушённый голос Винсента. — Не обижайся, Джино, ты был хорошим рыцарем в отличие от других.       — Я не обижаюсь. Я продолжу? — Вайнберг встал, не сиделось ему на месте, он любил читать и ходить. — Контакты с местными буржуа налажены… Разве там не национализировали предприятия?       — Нет, конечно, Британия к такому не готова. Да и вообще, не велось и речи о полной национализации, так, отобрали у парочки взбунтовавшихся и всё… раздули эпопею, конечно, знатную. Ты продолжай.       — Постепенно отстраивается всё то, что было разрушено многолетней войной между Британией и Евросоюзом. Разрабатываются новые месторождения сакурадайта и иных полезных ископаемых…       Джино замер, он вдруг почувствовал спиной какое-то непонятное тепло, сильные руки совершали прикосновения к его телу, правая осталась на бедре, а левая обхватила его за талию, спиной он уже ощущал грудь и живот нарушителя личных границ.       — Что такое? Не останавливайся, — Феррерс положил голову ему на плечо и посмотрел на напряжённый профиль Джино, Винсент погладил Джино по бедру, тот дёрнулся. — Джино, — он вздохнул, повернул лицом к себе рыцаря, положил руки на плечи и прикоснулся своим лбом к его, — ну разве я тебе за этот месяц хоть как-то навредил?       — Я п-просто… — он вдохнул, но не нашёлся, что сказать.       Феррерс притянул его к себе и обнял, гладя по спине.       — Я тебе никогда не наврежу, обещаю.       — Обычно после таких слов и вредят, — нервно засмеялся Вайнберг.       — Ну, моё слово, поверь, дорого стоит.       — Я знаю, — Джино заставил себя обнять в ответ, стало как-то легче.       Бывший рыцарь вдруг вспомнил, как буквально две недели назад один барон посмел высказаться о нём не в том тоне, мол, Вайнберг теперь игрушка и так далее… Винсент тогда просто улыбнулся и порекомендовал не пить воду в тот вечер, потому что эти слова он воспринимает на свой счёт. На утро нашли труп этого барона, он отравился цианидом.       Винсент не вёл себя с ним, как с игрушкой. Он не просто заявил на следующее утро, как Вайнберг попал в его власть, что Джино — свободный человек и он ничего с ним делать не собирается, но всё время доказывал эту свободу: спрашивал, чего он хочет, может, хочет уехать, и каждый раз при таком вопросе Джино видел немую мольбу, будто этот изверг, как все говорили, действительно отпустит его. Только один раз Винсент не послушал его мнения, и то… всё же классические костюмы он должен носить, раз шатается по дворцу. Ей-богу, Джино даже стыдно было — глава НРБ и так занят… Хотя был ещё второй раз. Он заставил его спать на одной с ним кровати.       «А он вкусно пахнет…» — Вайнберг, не контролируя себя, прижался носом к шее Винсента и втянул воздух, затем ещё и ещё.       Джино не понял, в какой момент Феррерс стал гладить его по голове, а он стал млеть от этих прикосновений. Вообще-то Винсент был хорошим человеком, по крайней мере, с ним, ещё красивым и умным в придачу. А пахнет-то как! Джино на миг подумал, что глава НРБ набрызгался афродизиаком, но вот на Феррерса это не действовало почему-то. А может, ему что-то в чай подлили? Не зря же его фармацевтом за глаза кличут… Нет, Джино знал, что Винсент явно хочет к нему в штаны залезть, иначе бы он не спал вместе с этим странным главой НРБ, о котором слухов больше, чем о Зеро или Кровавом императоре, иначе бы он не просыпался в его объятиях, иначе бы Винсент не интересовался каждые пятнадцать минут, не хочет ли он чего-нибудь.       — Джино? — Винсент схватил обмякшего парня. — Джино, что случилось?       Джино только сейчас понял, что расслабился до той степени в его объятиях, что ноги перестали держать, а сам он с непонятным восхищением смотрел на лицо Феррерса.       — Так, давай на диван.       Джино уже сидел на диване и пил воду из стакана, который протянул мужчина. У Вайнберга резко возникла мысль, что он сделает всё, что попросит Винсент, выпьет и съест всё, что тот ему протянет.       А ещё Джино прекрасно знал, что по ночам просыпается и боязливо убирает свои ноги и руки с тела Винсента, освобождая его от своих объятий, но всё-таки не отвергает его. А потом, спустя буквально минуту, он всё-равно так же боязливо и осторожно, боясь разбудить Феррерса, который не дай бог узнает, что он его по ночам обнимает, кладёт руки и ноги обратно. И он знает, что Винсент просыпается рано утром и прекрасно ощущает его объятия.       — Винсент…       Отвернувшийся Феррерс, резко посмотрел на Джино, их лица слишком быстро оказались рядом друг с другом.       — Да?       Джино уже мог поклясться, что это дыхание настолько горячо, что подожгло его душу. И вот он уже бьётся в конвульсиях, задыхается в поцелуе, сгорает окончательно, всё плывёт и только слегка шершавые губы остаются единственной ниточкой, ведущей в реальный мир. Он как те девушки, которых по легенде отправляли к Минотавру, ну или как Тесей, только он проиграл Минотавру, остался в его лабиринте навсегда, да и как-то не хочется уходить, в общем-то у него и нити нет, чтобы выйти из лабиринта, вернее, она есть, только это губы Феррерса, и ведут они как раз к Минотавру. Он обрывает нить и целует уже шею Винсента. Ему что-то шепчут на ухо, он не разбирает слов, только красивый голос, едва ощутимые прикосновения губ к ушной раковине. Джино не знает, как сильно он сжимает Винсента в объятиях.       А Винсент кое-как прижал голову Джино к груди и спокойно, монотонно заговорил, будто минуту назад не отвечал, со всей страстью не отдавался поцелую:       — Джино, потом, у меня дела, нужно отчёт императору сдать.       Джино опять ничего не слышал, он, как умалишённый, смотрел на спокойное лицо Феррерса и любовался им, как Пигмалеон, влюбившийся в Галатею, бездушную статую, которая всё же стала человеком.       Вайнберг снова не понял, когда он стал подвывать и умоляюще смотреть на Винсента, хватать его за ягодицы, а тот только мотал головой и перебирал светлые волосы рыцаря. В какой-то момент Джино успокоился.       — Я… не дочитал письмо… — он замялся, но обнимать Винсента не перестал.       — Да и не надо, Винзор любит писать обо всём и не сказать ничего, это всё — размытые фразы.       — Тогда зачем Вы попросили меня читать это?.. — руки Джино опять самовольно принялись исследовать спину Феррерса.       — Мне нравится слушать твой голос. Такой красивый, а так мало говоришь.       — Хотите, чтобы я тарахтел без перебоя? Так я могу, — Джино расплылся в улыбке.       — Только если у тебя есть желание тарахтеть.       В кабинет без предупреждения ворвался стражник.       — Граф Феррерс, Его Величество Вас требует к себе.       — Что-то случилось?       Стражник замялся, поморщился, но всё же ответил:       — Слышал, что сэра Куруруги отравили…       — Что? — Джино перестал обнимать Винсента, подскочил и неверяще посмотрел на стражника.       — Неудивительно, — хмыкнул Феррерс. — И наш император, конечно, хочет жестокой расправы. Ну что же, мне есть, что ему предложить, — Винсент сделал шаг в сторону выхода, но его схватил за руку Джино. — Что, ты со мной хочешь? — Джино кивнул. — Хорошо.       Комната императора и… его «сожителя» встретила Феррерса и Вайнберга злобным змеиным шипением, глава НРБ даже подумал, что вот такой вот навык может быть только у представителя монаршего рода Британии, воистину змеи.       — Я их, с-сука, придуш-шу, — шипел Лелуш, поглаживая спящего рыцаря по голове. — Ну-ну, — как только Сузаку во сне начал что-то бормотать и морщиться, ви Британия принимался с ним сюсюкаться.       — Знаете кто? — без приветствий спросил Феррерс.       — Лейс. Они с Вудвиллом банк не поделили, тот хочет его с приданным дочери Лейса… Сузаку высказался, да ещё и то, что мы в начале…       — Да, это логично, — вздохнул Винсент.       — Джино? — Лелуш нахмурился и проморгался, думая, что ему чудится, но из-за спины подчинённого императора действительно выглядывала голова бывшего рыцаря Круга.       — Я хотел… узнать, как Суза… сэр Куруруги, то есть, — он отвернулся в сторону, не в силах смотреть в аметистовые глаза.       — Ну подойди посмотри, — вздохнул Лелуш и встал с кровати. — Если что-то ему сделаешь… лучше тебе не знать, что будет, — император посмотрел более, чем серьёзно, это звучало, как констатация факта, Джино поверил, у нынешнего монарха фантазия явно будь здоров. — А вообще мне не понятно, чего это ты так беспокоишься, пришёл увериться, что он умрёт? Так он не умрет…       — Что? Нет, — Вайнберг был настолько удивлён, что перебил императора. — Он же мой друг.       — Друг, который отдал тебя на растерзание Винсенту, тебе ли не знать, какие слухи о нём ходят? Винсент, не обижайся.       — Я не обижаюсь, — пожал плечами блондин.       — Никого я не отдавал на растерзание, — послышался замученный голос Сузаку, переворачивающегося на живот. — Он же к нему в камеру месяц ходил и не мучил его, ясно сразу, что Джино ему понравился… — в подушку закончил Куруруги.       — А ты что проснулся? А ну спать! — прикрикнул на рыцаря император.       — А ты бы ещё роту сюда пригнал… и ещё громче бы разговаривали, — дальше послышалось мерное сопение.       — Винсент, мне нужен твой любимец.       Винсент едва заметно покосился на Джино, затем посмотрел на Лелуша и приподнял брови, мол сдурел?       — Цианид, — пояснил Лелуш и закатил глаза.       — А… — от души отлегло. — Сколько порций?       — Пока две, а там посмотрим, может и всех потравлю.       — Я надеюсь, все — это из семейства этих двух идиотов?       — Да. Как любит говорить Сузаку, мало иметь меч, нужно уметь им орудовать, а то так и себе голову отсечь можно… Ну что же, они этого не знали. Так что их оружие сыграет против них же. Я хочу позвать их на обед, — улыбнулся император. — Но не сейчас, пусть их бдительность притупится, да и Сузаку выздоровеет, я хочу, чтобы они подыхали и видели не только меня, — его взгляд упал на Джино, который, присев на край кровати, с жалостью смотрел на Куруруги. — Господи, да будет он жить, не смотри только так, а то я сейчас заплачу.       — Я просто переживаю… — вздохнул Джино и посмотрел поочерёдно на Лелуша, а затем и на Винсента… в холодных глазах Феррерса он увидел пламя, настоящее пламя, сотканное из ревности и бешенства, это пламя билось о ледяные стены, преломлялось через это странное зеркало, и было видно какое-то безумие.       Джино, как ошпаренный, подорвался с кровати и отошёл от Сузаку. Он боялся Винсента. Ходило не мало слухов о том, почему не стоит бесить этого человека. И сейчас Джино находится в абсолютной зависимости от Феррерса, не стоит его злить. Хотя дело, разумеется, не в этом. Бывший рыцарь скорее оправдывался перед собой этим расчётом. Вайнберг подошёл к Винсенту, стал сзади, едва ощутимо прикоснувшись костяшками своих пальцев к его. Винсента прошиб ток, а в глазах потух огонь, на лице как-то сама собой нарисовалась мечтательная и довольная улыбка.       — Есть ещё какие-либо распоряжения?       — Узнай, кто ещё из этого гадюшника замышляет что-то против Сузаку, против меня.       — С уверенностью могу заявить, что пока все. Как только маркизы отобедают… тогда и поменяются настроения.       — Да… Маркизы — это не мелкие аристократы… Хорошо, но следи, — Лелуш поднял указательный палец вверх. — Можешь быть свободен, — он махнул рукой.       — Что тебя так тревожит, Джино? — спросил Винсент, стоило им вновь оказаться в их комнате, вернее, когда Джино всё-таки вышел из ванной комнаты.       — Я… — блондин растерялся. — Просто… понимаете… Вы… — он не мог заставить себя говорить дальше, но Феррерс молчал, пришлось продолжать, — странно со мной себя ведёте.       — Вот как, — хмыкнул мужчина и принялся расстёгивать рубашку. — И в чём же странность? В том, что я не обращаюсь с тобой, как с куском мяса?       — Я же пленник…       — Помнится, я тебе уже на второй день нашего знакомства сказал, что это не так и что если ты хочешь, то можешь быть свободен, я верну тебя семье или помогу тебе обустроиться, если не захочешь к ним. А потом наши дороги разойдутся.       — Я Вам мешаю? — вздохнул бывший рыцарь. — Тогда мне стоит уйти, прямо сейчас…       — Я не буду ранним утром везти тебя чёрт знает куда, я устал и хочу спать. К тому же, разве я сказал, что ты мне мешаешь? Если бы я так считал, то наше совместное пребывание ночью у меня в кабинете и днём в кровати по моей прихоти было бы высшей мерой безумства, — он стянул штаны, уселся на кровать и стал снимать носки, спокойно смотря куда-то в пустоту, Винсент анализировал, он представлял варианты того, что может сказать Джино и что он может ответить, чтобы тот никуда не захотел уйти. — Я просто не хочу ограничивать твою свободу.       — Я хочу остаться с Вами, — выпалил Джино и только потом осознал, что именно сказал.       Винсент улыбнулся. Никуда он от него не денется.       — Ты хочешь понять, почему именно ты? — догадался глава НРБ. — Я видел слишком много грязи в этой жизни, более того, я тоже такая грязь, — он опёрся на руки и откинулся на кровать, пристально рассматривая Джино.       У Вайнберга было такой ощущение, что это не Винсент в одних трусах, а он, даже голый.       — Ты, конечно, убивал и всё такое, но тем не менее… в тебе нет грязи, — он снял трусы.       Джино понял, что имел в виду Винсент: его идеалистическое представление о мире, о том мире, который он желает создать. Попутно Джино в очередной раз отметил, что у Феррерса отнюдь не маленькое достоинство, он бы не обращал на это внимания, если бы не знал абсолютно точно, что тот хочет его, как минимум, поиметь во всех позах, причём, очевидно, что Джино был в, так сказать, принимающий позиции.       — Вас привлекла моя сломленность?       — Ты скорее выглядел уставшим. Но не сломленным. Ну ещё я могу прочитать тебе речь о том, какой ты привлекательный внешне и как вкусно пахнешь, — Винсент встал с кровати и посмотрел на парня сверху вниз, Джино залился краской и отвёл взгляд, кто бы мог подумать, Джино Вайнберг, тот, кто сам отвешивал шуточки, от которых заливались краской все присутствующие, будет краснеть от таких в общем-то заурядных слов… из уст незаурядного человека. — Помню, как зашёл к тебе в камеру. А ты там лежишь спишь… как ангел, я себе так их когда-то представлял, потом вырос и перестал верить в сказки… увидел тебя и понял, что не сказки.       Винсента затрясло от воспоминаний свернувшегося в клубок Джино, его трепещущих во сне светлых ресниц, того, как тот закусил губу и слегка ворочался, его светлые волосы до плеч растрепались и чертовски красиво, эстетично лежали на полу. А ещё запах яблок, у него всегда было сильной обоняние, так что он слышал запах шампуня не смотря на то, что рыцарь мыл голову явно два дня назад, вернее это тогда он так думал… это был запах самого Джино. Запах спелых, с кислинкой яблок в августе, от вкуса которого сводит челюсть, выделяется столько слюны, что бульдог позавидует. И хочется вцепится в этого рыцаря, наслаждаться им всем. Но он тогда стоял и пытался унять это чувство. Винсент всегда считал, что способен справится со своими желаниями и уж тем более страстями, сдержать их, но чем дольше он там стоял и пытался унять эти чувства, тем сильнее жар накрывал его. Ох, кто знает, что бы ждало Джино, если бы тот не позволил хотя бы обнимать его во сне. Набросился бы точно. А самое ужасное, что если на голодный желудок съесть яблоко, то голод только возрастает. Вот сегодня, к примеру, один бог только знает, чего ему стояло выглядеть непоколебимым и не поддаться сжигающему желанию повалить Джино на том удобном диване… Винсент замотал головой, избавляясь от соблазнительного видения.       — Я пришёл к тебе тогда, чтобы пытать… — хрипло произнёс Феррерс. — А в итоге, как ошпаренный, выбежал из камеры и до позднего утра снимал кнутом кожу с какого-то японца.       Винсент помнил, как он бил кнутом, слышал крики боли пленника, видел слезшие куски кожи, кровоточащие раны, но… всё это было так нереально, более реальным ему казались крики удовольствия Джино, покрасневшие следы от ногтей на его спине. Он бил-бил пленника, но видение было всё ярче, пока он не забил насмерть того, кто попался под руку. Он часто задышал.       Джино уже был крепко прижат к Феррерсу, а сами руки мужчины бесстыже залезли Вайнбергу в трусы и мяли ягодицы, Винсент рычал от удовольствия в макушку рыцаря. Ладони Джино были сжаты в кулаки и упирались в плечи мужчины, но он не отстранялся, в какой-то момент разжал руки и положил на обнажённые сильные плечи Винсента. Джино поднял голову и заглянул своими тёплыми голубыми глазами в его холодные, даже сейчас, когда отчётливо был виден огонь, в котором горела душа Винсента, глаза всё равно имели этот лёд. И всё же Винсент не был холоден, как всегда, он не держался на расстоянии, не был отстранённым. В нём бушевали страсти, обжигающие страсти, и сам Феррерс обжигал.       — Поцелуй меня, — Винсент не приказывал, всего лишь просил.       Но для Джино не было разницы. Он не мог не сделать этого, он до безумия этого сам. Он загнал себя окончательно к Минотавру в лапы, в самое сердце лабиринта, и не хочет оттуда выбираться.       — Я чувствую себя драконом, которое стережёт своё золото. Это можно считать любовью? — прошептал Винсенст в губы парню.       Чёрт возьми, да у Джино волосы даже в жёлтом свете ламп казались золотыми!       Джино вцепился в плечи Феррерса, оставляя на тех синяки, снова поцеловал его в губы, завёл руки за спину и отпускать не собирался.       Кто бы что ни говорил, а Винсент всегда сдерживал в себе зверя, даже когда пытал или насиловал, он всегда мог думать о чём-то другом, размышляя, как бы поступить в той или иной ситуации, его разум всегда был минимум в двух местах. И только сейчас тот вырвался на свободу, когда разум потерял всякую власть над происходящим, когда поводок выпал из рук. Сейчас разума не было вовсе. Феррерс кинул Джино на кровать. Он видел только красивого, чертовски желанного человека. А ещё Джино смотрел так… с испугом, невинно, припухшие губы приоткрыты, лицо красное, он тяжело дышит. И Винсент чувствует ожидание, даже предвкушение парня.       Он что-то неразборчиво хрипло проурчал, пока лез к Джино, какая-то игривая и одновременно безумная улыбка сама налезла на лицо, и смотрел он так же. В лице Вайнберга он заметил и немое восхищение. До лица Вайнберга Винсент не добрался, остановился на бёдрах. Слегка стянул с Джино трусы, поцеловал выпирающую косточку, Джино задрожал, вдохнул воздух и прикрыл глаза. А Феррерс только хитро улыбался и, прищурившись, исподлобья наблюдал за любовником. Правая рука Винсента с колена переместилась на бедро бывшего рыцаря и погладила то, слегка оттягивая резинку трусов, пока носом Винсент вжался в его пах и даже заелозил. Он часто задышал, а Феррерс быстрым и точным движением стянул с него трусы. Развел ноги Джино. Прошёлся языком от бедра до колена, затем — под колено и обратно до внутренней стороны бедра под восторженные и томные стоны любовника. Поочередно пососал яички, а Вайнберг уже выл и мотал бёдрами. Винсент хрипло рассмеялся и посмотрел на красное лицо Джино, который отвечал ему помутнённым взглядом голубых глаз из-под полузакрытых век, ресницы дрожали. Феррерс снова принялся орудовать языком, только теперь ласкал он член Джино. Он схватил его бёдра и продолжил аккуратно принимать в горло возбуждённый горячий член, шумно вдыхая через нос воздух и осторожно проводя языком по коже, чётко ощущая каждую вздувшуюся венку на плоти.       — Винсент, — Джино широко открыл глаза, в них появились слёзы, скорее от удовольствия, чем от боли.       А мужчина не переставал продолжать эту медленную, слегка мучительную пытку для парня. Вайнберг задвигал бёдрами быстрее, из его горла то и дело вырывались стоны, а Винсет, казалось, полностью отдавался процессу, он до боли, до синяков сжимал бледные бёдра парня, оставляя на них чёрные отметины. Подлез к лицу Джино и прошептал:       — Ты МОЁ сокровище.       Даже в этом собственническом тоне было столько неприкрытой нежности, что Джино невольно сам подался телом навстречу Винсенту, обнял его, крепко прижался и согласно проурчал в ответ, целуя плечо. И уже в следующую секунду Джино почувствовал, как Феррерс оставляет засос на его шее, как он кусает это же место. Винсент помог парню избавиться от надоевшей футболки и тут же припал с соску Джино.       — Х-хватит, — Вайнберг схватил Винсента за волосы и оттянул.       — Что такое? — мужчина обеспокоенно смотрел на Джино. — Тебе больно?       — Винсент…       Нет, Джино определённо не требовал остановиться, его чёрные от желания глаза, приоткрытый рот, язык, что так соблазнительно облизывал нижнюю губу, его ёрзающие по простыням бёдра, раздвинутые в стороны ноги — всё это указывало на обратное.       — Ладно, — пробормотал Феррерс и укусил за ухо, облизал место укуса.       Он потянулся к тумбочке, что-то задел, кажется, ваза, ну да, упала и разбилась, ну и плевать. Набрал достаточное количество смазки, ввёл сначала один палец. Джино зажмурился и поджал губы. Феррерс поцеловал его в щёку, ввёл второй палец.       — Мг… — Вайнберг схватился за плечи Винсента и глубоко вдохнул.       — Чш… — протягивает Винсент и поглаживает щёку парня своей, ластясь на манеру кота, при этом на забывая двигать пальцами в попке Джино. Целует Джино в губы, гладя его по щеке. При очередном движении пальцев парень открывает мокрые глаза и подаётся навстречу. Винсент вводит третий палец, Джино только на секунду сжимается, но почти сразу расслабляется.       Винсент выводит пальцы, выдавливает ещё смазки, размазывает по своем члену. Джино, затаив дыхание, наблюдает за всем этим. Их взгляды встречаются и этот контакт не разрывается, а наоборот, даже укрепляется, когда Винсент входит в Джино, скользя горячими ладонями по так же горячему телу парня. Он обнимает его за талию — и Вайнберг закидывает руки ему на шею. Винсент прижался лбом ко лбу любовника, сделал толчок, ещё один, завороженный, он смотрит в глаза своего сокровища. После очередного толчка, сопровождающегося пошлым хлюпаньем, Джино стонет и подаётся навстречу, прижимаясь всем телом к телу Винсента, даже ноги закидывает на его бёдра.       — Винсент… — шепчет экс-рыцаря на ухо, у Феррерса от этого по коже пробегает стадо мурашек.       Мужчина целует Джино, осторожно, нежно облизывает сначала верхнюю губу, затем посасывает нижнюю, проникает внутрь рта парня и чувствует уже прикосновение к его языку. Он буквально наваливается на Джино всем весом, вжимая того в кровать. А потом срывается на бешенный темп.       — А!       Джино в его руках трепещет, как птица в силках, как в лапах у хищника, у своего дракона. Его чуть ли не мечет в разные стороны; удовольствие, накатывающее волнами, разливающееся теплом, жаром по всему его телу. Но Феррерс держит его в мёртвой хватке и продолжает вбиваться в его тело, а Джино продолжает отвечать, целовать его шею, плечо, царапать спину, едва ли не бить пятками. Парень закатывает глаза, а Винсент с упоением наблюдает за этим, тяжело дыша. У них обоих глаза чёрные, голодные. Джино закидывает голову — и Феррерс кусает его за шею, затем проводи языком до самого подбородка, хватает за ягодицы, мнёт их.       — В-Винсент!       Джино дрожит и пачкает спермой и свой, и Феррерса животы. Он сжимается каждый раз, когда Винсент входит в него и задевает простату, пытаясь сам кончить. Вскоре это прекращается — и Джино чувствует, как тёплое семя разливается внутри него. Винсент выходит из него и с глухим стуком падает рядом, притягивая к себе парня. Они оба тяжело дышат, а Вайнберг чувствует, как сперма течёт по внутренней стороне бедра.       Джино улыбается, как идиот, лёжа на груди у мужчины, он перебирает светлые волосы груди. Он смотрит на задумчивый профиль Винсента, целует того в шею. Глава НРБ улыбается и ещё крепче прижимает к себе парня за талию, а затем смотрит своими холодными и до безумия счастливыми глазами в его.       — Мне нужно в ванную, — неприятное ощущение между ног не даёт покоя Джино.

***

      Джино просыпается посреди дня. Просыпается из-за странного звука, кто-то сипит. Он смортрит на Винсента — он бледный, хватается за горло, взгляд явно мутнеет.       — Что? Что такое?! — Вайнберг подлетает к Феррерсу, тот только указывает на второй ящик в тумбочке.       В ящике какие-то документы и какое-то странное приспособление. Вроде в фильмах так ингаляторы выглядят, да, а ещё люди там задыхаются точно так же. Нетрудно догадаться, что Винсенту нужен именно этот предмет. Он, должно быть, медлит, потому что Феррерс смотрит на него с какой-то болью и… разочарованием. Чёрт! Винсент не так понял его шок. Ну разумеется, он не даст ему умереть. Ну, ингалятор в рот, начать на кнопку, судорожный вдох Винсента, ещё один. Рука Винсента цепляется за его собственную, аккуратно, даже с какой-то благодарностью гладит её.       — Я думал… — Феррерс не договаривает, морщится, он не может сказать, что сомневался в Джино       — Я знаю, — Вайнберг обнимает его, прижимается носом к макушке, гладит затылок. — Это?..       — Астма.       — И часто?       — Нет. Обычно раз в пару месяцев. Если бы не ты, я бы наверное умер, — Винсент усмехается и ещё сильнее жмётся к парню, которого начинает трясти после этих слов. — Я обычно просыпаюсь, когда только начинается, но в этот раз… нет, — он обнимает Джино.       — Значит, астма… — Вайнберг укрыл их.       Винсента вырубает, а он знает, что не заснёт. Ему страшно за этого, казалось, непреступного, лишённого слабостей главу НРБ.