Призрак дома Малфоев

      - Рон, ты почему не спишь!? Завтра много занятий! – я врываюсь в гостиную Гриффиндора. Рон сидит на ковре и смотрит на огонь, медленно попивая горячий шоколад или кофе. В темноте и с такого дальнего расстояния мне, к сожалению, не разглядеть. Услышав мой голос, он поворачивается и криво улыбается: - Снова ты за мной пришла, Гермиона, - слова горькие, словно я напоминаю о чем-то или же помогаю осознать всю плачевность его ситуации. - Ты себя неважно чувствуешь, разве я могу не прийти? – я медленно подхожу к Рону, и кладу руку на плечо, подбадривая. В последнее время он сильно изменился: взгляд потускнел, юношеская вспыльчивость ушла, он больше не шутил и волосы были уже не такими рыжими, как раньше. Как раньше. Все уже вряд ли сможет быть как раньше. Он слишком многих потерял, он убивал. А смерть, слетевшая с плеч врагов, теперь лежала на его плечах и посмеивалась. Рон скинул мою руку и отодвинулся, давая понять, что не хочет прикасаться ко мне. Я уже привыкла. Это началось почти сразу после войны. Азарт спал, юношеская наивность ушла. Пришло осознание своих поступков. - Гермиона, как ты можешь оставаться такой, как всегда, когда все вокруг словно замерло? Я вопросительно изгибаю бровь и сажусь с ним рядом, подтянув к себе колени. - Я просто помню, как нам было хорошо до войны, - пожимаю плечами я, смотря на его профиль. Он хмурится. Явно мой ответ ему не нравится. - Это невыносимо, Гермиона, видеть людей, родителей которых ты убил, не замечать в коридорах привычных лиц. Где Дамблдор с его идеями мира? Где Люпин, жизнерадостная Тонкс, где Фред и где моя мама, такая какая была до этого? Все изменились, все погрязли в себе и, глядя на все вокруг, понимают, что чего-то не хватает. Может мы все еще там - на войне, потерялись где-то в толпе и не способны найти выход? – он шумно отхлебывает шоколад и по его губе течет темная капля, - Гермиона, скажи, когда все станет так? Или уже никогда? Нужно пытаться убить что-то в себе, чтобы стать прежним? Или может уйти и начать все с чистого листа? - Тише, - шепчу я ему на ухо и крепко обнимаю, чувствуя грудью, как трясутся его плечи. Он плачет. Без слез. Так как не имеет права на большее. Мы все не имеем права плакать, слишком уже много плохого произошло и не всегда не по нашей вине. Рон обнимает мои руки, начиная целовать обнаженную кожу. Невольно закрываю глаза. Как давно я не чувствовала его губ на своем теле? Возможно, месяц. Интересно, любовники всегда спят отдельно? - Гермиона, - слышу его шумное дыхание, понимая, что он уже не сидит, глядя в камин. Кружка с шоколадом отставлена в сторону, а он нависает надо мной, придавливая своим весом к полу. - Нас увидят, - шепчу я, глядя на двери комнат старост. - Не важно... - это его последние слова. </i> Утро морозило своей осенней свежестью, ветром вырываясь через распахнутое окно. Потянувшись, я села на кровати. Голова болела от четкого осознания, что вчера что-то произошло. Что-то, что нельзя вспомнить. Что-то из моего ненавистного и в то же время любимого прошлого. Рон! Жадно обыскивая глазами комнату, я вскочила с кровати и побежала на кухню. Но его там не было, лишь маленький клочок бумаги лежал на обеденном столе. Дыхание сбилось от воспоминания ночи. Как давно я ощущала на себе мужские руки? Как давно целовала? Неужели я так ушла в себя, что совсем забыла, что на счете существует любовь и прочие вещи. Трясущимися руками я развернула бумажку, но там было пусто. Ни единой фразы, оставленной мне. Тогда зачем эта записка? У него нет слов? Или все, что между нами происходит - это пустота и что-то неясное, не поддающееся логике? Выбросив клочок бумаги, я упала на диван и заплакала. Слезы нескончаемым ручьем текли по щекам, а я, задыхаясь, рыдала, всхлипывала, словно пыталась выплеснуть все то горе, которое накопилось во мне за эти три года после войны. Я и не помнила того дня, когда последний раз давала волю чувствам. После войны я была погружена в себя и в контроль над всеми проявлениями эмоций. Если бы морально начала умирать и я, то что было бы с Роном? И почему спустя столько времени я до сих пор думаю о нем? Выпив чашку горячего чая, я начала собирать чемодан. Слезы ушли, а мысли о Роне я решила отложить на задний план. Ведь мы больше не увидимся. И это не связано с моим переездом. Я просто была уверена, что он больше не придет ко мне. Слишком жалкой я себе казалась тогда, сжимаемая в его объятиях, шепчущая что-то невразумительное на ухо. Сейчас это казалось глупым, но тогда было нужно мне и ему. И было наивно полагать, что когда я проснусь утром, он будет спать рядом или проснется раньше и будет ждать моего пробуждения. Я и не полагала. Взяв в руки чемодан и прошептав несколько распечатывающих заклятий, я покинула свою изжитую квартиру.

***

- Мисс Грейнджер, вот ваши ключи. - сказала мне миссис Мирт, протягивая связку, - Там есть от классной комнаты, большой ванной, комнаты Матиу и от вашей. Если вам понадобиться что-то еще - сообщите. Домовиха у нас пока одна, ее зовут Мэри, призывайте ее при необходимости. Я понимающе кивнула и забрала ключи, сжав их в ладони. - Моего мужа не будет до выходных, я же днем уезжаю и прибуду вечером. План занятий и всего прочего вы также найдете в договоре. Я снова кивнула и немного смущенно улыбнулась. Признаться, я так и не дочитала тот договор. Из-за неожиданного прихода Рона все пошло не так, как я планировала, да и я совершенно потеряла голову, что даже не могла ни о чем думать, кроме как о нем. Миссис Мирт оставила меня на час в моей новой комнате, чтобы я разложила вещи. Захлопнув за собой дверь кабинета, я вступила на уже знакомый паркет. Он протяжно заскрипел, заставив меня поежиться. Теперь это все было отчасти мое. Такое же мое, как и Люциуса Малфоя, когда была война. Интересно, могла ли я хоть на долю секунды помыслить тогда, что буду вот так самовольно заходить к нему в кабинет или вообще, как желанный гость вступлю к нему на порог? Думаю нет. Хотя тогда, глядя на его силуэт, немного колеблющийся во тьме, я думала, что это добродушный хозяин, взирающий на всех с отцовской заботой, говоря «проходите». Поставив чемодан на пол, я двинулась к столу. Вокруг витал полумрак. С силой отдернув шторы, я впустила в комнату желанный свет и зажмурилась. Все вдруг показалось мне таким, каким и должно быть. Я словно ощутила себя в том месте и в то время, будто все было предопределено. Проведя кончиками пальцев по лакированному столу, я наткнулась на метку «М». Это явно был фамильный стол. И наивно и даже ошибочно было бы предполагать сколько поколений сидели за ним. Сложно было представить, что чувствовала семья Малфоев, когда лишилась всего и все в одночасье стало чужим. Династия прервалась. Былой знатный род был выслан, погублен и запятнан. Но вещи хранят свою память, пусть даже не так ярко, как люди. Подергав ящики, я обнаружила в верхнем чернильницу и чистые пергаменты, но самый нижний не открывался. Любопытство взяло верх, и я начала нашаривать палочку в кармане. Казалось, что там в ящике я найду что-то интересное и нужное. Ведь как же может быть иначе. Или, быть может, это невежливо, раз его закрыли. - Алохомора, - прошептала я, но ящик не поддался, - ну вот, - я усмехнулась своей наивности, ведь все здесь начиная от стен и заканчивая мебелью не принадлежало мне, все было вещами, и притом личными, совершенно чужих людей, которые явно не очень захотели бы, чтобы я вторгалась в их личную собственность. Внезапно я услышала скрип паркета где-то за спиной и, вздрогнув, обернулась. - Миссис Мирт? – спросила я, - но у двери никого не оказалось. Воображение? Нет, однозначно. Ведь после войны у меня обострился слух и я, пожалуй, могла слышать даже совсем незначительные звуки. Снова раздался скрип, но уже не рядом, а за дверью в прилегающую к кабинету спальню. Я вздрогнула. Может, это Матиу решил подшутить надо мной? Осторожно ступая по неподатливому полу, то и дело норовившему выдать меня, я добралась до двери и сжимая в руках палочку, распахнула ее. Сердце сжалось, как только я вдохнула здешний воздух. В нем витал аромат лилий. Ненавистных мне лилий. Он словно пропитал все вокруг. Закашлявшись, я отступила, осматривая комнату. Здесь снова никого не было. Прошептав заклинание, я убедилась в этом еще раз. Я была одна. Возможно, дом живет своей жизнью? Ведь сколько я прочла сказок и романов, где герои слышали шум, а потом это оказывалось лишь их воображение, перемешанное со звуками древности особняков. Забрав чемодан из кабинета, я снова вернулась в спальню. Аромат лилий исчез, оставив после себя лишь промозглый холод и запах пыли. И почему здесь так холодно? Толкнув чемодан к шкафу, я начала разбирать вещи. Намечался интересный и тяжелый день. А отведенный мне час был на исходе. Как только я распаковала свои вещи, меня позвала миссис Мирт и дала новые указания. Обучение Матиу должно было начинаться с девяти утра и включать в себя шесть занятий и перерыв на обед. После четырех я могла заниматься своими делами, но должна была пристально следить за ребенком, пока не прибудет миссис Мирт с Косого переулка, где она, как я поняла, занимается продвижением бизнеса мужа, который находился временно во Франции. Миссис Мирт показалась мне женщиной строгих нравов, но никак не старомодной, скорее жизнерадостной и принципиальной. Она аккуратная и очень внимательная к любым вещам, которые казались ей важными, особенно это касалось внешнего вида и чистоты дома. Такое было мое первое впечатление о ней. Каков был мистер Мирт я могла только гадать. Семейных фотографий дома не было. Скорее всего, он был похож на большинство людей своего круга:  немного самодовольный, а может, и наоборот благородный, желающий людям добра. Он явно был красив, точнее, прекрасен своей статностью и блистающим аристократизмом. После того как я выслушала строгие, но аргументированные рекомендации миссис Мирт, она предложила мне познакомиться с Матиу поближе, а сама аппарировала по делам, сообщив, что прибудет вечером. Так я очутилась почти одна в огромном особняке, и, немного постояв в нерешительности посреди просторного холла, двинулась на второй этаж в комнату ребенка. Признаюсь, конечно же, я нервничала. И виной было не только чувство опустошенного одиночества, какое возникает, когда остаешься совершенно одна в пугающем доме, но и то, что я никогда не работала с детьми и немного боялась сделать что-то не так. Легонько постучав в дверь и, не дождавшись ответа, я зашла в просторную детскую комнату, оформленную в спокойных светло-синих тонах. Свет яркой полосой заполнял все помещение, прорезаясь сквозь тонкую ткань портьер. Мебели было сдержанно мало, но достаточно, чтобы молодому аристократу было комфортно в своем жилище. - Матиу, - тихо позвала я и увидела, как в углу комнаты, где находилась небольшая стопка книг и игрушек что-то зашевелилось и через минуту я смогла увидеть хмурящегося Матиу, - я пришла поговорить с тобой. Мальчик встал и направился в мою сторону. Странно, но для такого малого возраста его взгляд был на удивление проницательный, а брови, сведенные на переносице, сообщали мне, что визиту он не очень рад. Ну и пусть. Это моя новая работа и отступать было не в моих правилах. - Мисс Грейнджер? – спросил он высоким голосом и это почему-то было там странно в контрасте с его взглядом. - Да, дорогой, я твоя новая гувернантка, - я улыбнулась и присела на корточки, чтобы убрать с пола рассыпанные игрушки, так что теперь Матиу смотрел на меня сверху вниз. Хотя, наверное, сути это не поменяло, так как он продолжал хмуриться. Возможно, я ему не нравилась. - А что стало со старой? – спросил он и отступил, медленно двигаясь к куче игрушек в углу, желая продолжить свои дела, а не тратить время на разговоры со мной. - Я не знаю, - строго сказала я и встала на ноги, скрестив руки на груди. Естественно, дети бывают разные: добрые, злые, дурашливые. Какие угодно. Но, вспоминая свой практический опыт старост в Хогвартсе, я помнила, что поблажек им давать не стоит, - я пришла познакомиться с тобой, пожалуйста, будь вежлив и выслушай то, что я тебе скажу, - начала я, но, казалось моя строгость на Матиу никак не подействовала, потому что он и вовсе повернулся ко мне спиной. - Ты не хочешь со мной говорить? – спросила я и, нагнав его у самой конечной цели его движения, мягко взяла за руку. Матиу повернулся и встретился со мной напряженным и немного злым взглядом. Да, несомненно, это будет самая трудная работа, с которой мне доводилось встречаться. - Нет, ваше дело лишь давать мне уроки. Это все. Он был груб. Интересно, кто из его семьи научил его такому поведению и, почему дети, которым родители не уделяют должного внимания всегда растут грубиянами. На ум снова пришел образ семьи Малфоев. Ярким примером пренебрежения родительскими обязанностями был Драко. Конечно, он купался в роскоши, да и родители не так много времени проводили на работе, уж не Нарцисса точно. Но все равно, как говорил во всеуслышание Драко Малфой в Хогвартсе, словно гордясь, хотя гордиться было собственно то и нечем, что его воспитала гувернантка. Неужели и правда все дело в этом. Мистер и миссис Мирт много работают и им нет времени на собственного отпрыска. Это конечно глупо, но проблема есть и я, как новая его гувернантка, должна не допустить, чтобы из Матиу выросло что-то наподобие Драко Малфоя. - Матиу, - я нервно прикусила губу, глядя на светлую рыжую макушку ребенка, который, видимо, решил меня игнорировать до тех пор, пока я не уйду, - я понимаю, что тебе было нелегко. Я знаю, что расти вдали от родителей, точнее, от их внимания это тяжело. Я не знаю, как с тобой общались прошлые гувернантки, но я не намерена вести себя так. Я хочу стать тебе другом. Хорошим другом, на которого можно положиться всегда. Конечно, я не смогу дать тебе всего, что ты захочешь, но я попытаюсь. Как только я замолчала, мальчик наконец повернулся ко мне и в его взгляде отсутствовала былая злоба. Он выглядел заинтересованно и, невольно, быть может, всего на долю секунды,  сделал шаг в мою сторону. Но что-то невидимое остановило его, и он остался стоять на месте, лишь смотря мне в глаза, словно ища там подвох. - Зачем вам это? – справедливый вопрос, конечно. Я еще раз убедилась, что он умен не по годам. Такие вещи обычно заботят взрослых. Дети хоть и эмпатичны, но мало кто из них способен здраво рассуждать. Конечно же, за редким на то исключением. И Матиу им был. - Знаешь, когда я была маленькой, я поступила в прекрасную школу. Конечно, ты о ней слышал – это школа волшебства и чародейства Хогвартс. Я никого не знала и вообще этот мир был мне чужд, и меня не понимали. Я винила всех и все, но потом поняла, что причина всех моих горестей сидела во мне. Это дали понять мне друзья, с которыми я дружу по сей день, - конечно, я немного лукавила, но вряд ли в жизни Матиу когда-то будет война, уносящая близких даже не с помощью смерти. - Принимать дружбу тяжело, но как без нее жить? Мальчик молчал, уже больше не глядя на меня, и лишь с интересом рассматривал шнурки своих туфель. Поэтому я попятилась к двери, надеясь, что с моим уходом он обдумает мое предложение и наши отношения наладятся. - Если тебе будет что-то нужно, я буду у себя в комнате, - с этими словами я ушла. Моя комната казалась мне склепом – так холодно и одиноко там было. Безрадостный настрой стен как-то жестоко давил на меня, не давая вздохнуть. Мерлин, что же это? Неужели - мои нервы, и визит сюда был роковой ошибкой? Может быть, я не избавилась от своих фобий также, как и мои друзья? Матиу так и не зашел ко мне, зато где-то после девяти вечера ко мне заглянула миссис Мирт и, лучезарно улыбнувшись и, спросив, как у меня дела, предложила отужинать. Сославшись на головную боль, я отказалась, хотя прекрасно знала, как это невежливо. Но, видимо мой вид был столь неважный, что миссис Мирт сразу оставила меня одну. Часы на прикроватной тумбе пробили полночь, когда я залезла под мягкие простыни, дивясь их просто неземной мягкости. В комнате для сна было немного душно, но несмотря на это - пронзительно холодно, отчего пришлось сильнее закутаться в одеяло. Засыпала я долго, постоянно думая то о Роне, то о Матиу. Уходя из прежнего дома, я скрепя сердце написала ему несколько строчек, где сообщила, что буду жить в бывшем поместье Малфоев. Я знала, что ждать ответа глупо и напрасно, но все же надеялась. На счет Матиу я думала как лучше проводить с ним занятия, и что ему вообще говорить. Будет ли он понимать меня так, как я хотела бы того? Провалявшись несколько часов в полусне и дрожа от холода, я наконец уснула. Как только мое сознание погрузилось в темноту, я открыла глаза. Я снова была в комнате, где и уснула – лежала на шелковых бордовых простынях, хотя засыпала на белых. Поморгав, пытаясь отогнать наваждение, я встала с постели и огляделась. Передо мной была все та же комната. Неужели я сплю? Но сон был настолько реалистичен, что я могла чувствовать на коже ветер, который, прорываясь сквозь открытую дверь балкона, влетал в комнату, наполняя ее ароматом цветущих лилий. На улице было лето. Я чувствовала это по запаху сада, и, хотя лилии не вызывали у меня ничего, кроме омерзения, сейчас я поистине наслаждалась их свежим запахом. Единственное, что в комнате казалось другим, не таким, каким я видела все окружающее меня ранее – это был балкон и простыни. Остальное было точно таким, как и в тот момент, когда я пришла в свою комнату спать. Медленными шагами я подошла к балкону, желая взглянуть, что же скрыто за дверьми, которые в своей реальности я не могла открыть. Но там был обычный каменный балкон, украшенный по бокам серыми, еле видными в темноте кувшинами. Оглядевшись, я коснулась босой ногой холодного уличного камня, и тут же одернула ее, поняв, что наступила на что-то липкое и мягкое. Подняв ногу, я увидела небольшую, совсем крошечную лужицу крови. Из-за терпкого ужаса осознания, что это, по ноге пробежались мурашки, и я попятилась обратно в комнату. Что это? Чья это кровь? Я опустилась на кровать, по-прежнему застеленную бордовыми простынями, и заметила, что из-под двери в кабинет через узкую щель пробивается нежный желтоватый свет. Аккуратно, опасаясь, что меня может кто-то услышать, я тихими шагами преодолела расстояние до двери и коснулась ручки. Меня что-то останавливало. Я чувствовала, что тут что-то не так, прекрасно понимая, что это сон, хотя осознать нахождение во сне не всегда было возможно. Я повернула ручку и толкнула дверь, которая на удивление не издала ни единого звука. Меня окутало теплым светом настольной лампы и, после темной комнаты я поначалу не могла различить ничего, кроме источника света. Но, как только я смогла нормально видеть, то невольно отпрянула к двери, почти полностью скрывшись в спальне. За столом, повернувшись ко мне спиной и, что-то пишущий на разбросанных грудой бумагах, сидел мужчина. Его светлые длинные волосы нельзя было спутать ни с чьими другими. Это был Люциус Малфой: напряженные широкие плечи, сосредоточенный профиль лица и волосы, с видимой стороны забранные за ухо. Он, казалось, не видел меня и не услышал непрошенного визита в кабинет. Что он здесь делает? Или, будь это сон, то он просто мне снится? Но почему так реалистично все, что происходит? Мне помнилось, что во снах все образы были неточные и немного нереалистичные. Но сейчас я видела того самого Люциуса, как и несколько лет назад. Его я никак не смогла забыть, даже если бы очень хотела. Мы идем вдоль величественного и когда-то прекрасного коридора, увешанного картинами и старинными гобеленами. Когда-то. Когда здесь не витала аура зла. Я чувствую теплую ладонь Люциуса у себя на предплечье. Он уже держит меня не так сильно, как в конце того коридора. Невольно смотрю на него. В свете настенных свечей его сосредоточенное лицо выглядит на удивление молодым, хотя я знаю, что ему уже где-то за сорок. В чем секрет его молодости? Или все дело в той пресловутой чистоте крови, о которой мне настойчиво говорили каждый день в рядах волшебников? Люциус Малфой, чувствуя мой взгляд, поворачивается ко мне и смотрит в глаза. Что-то в них мне в ту секунду кажется родным и привычным. Испугавшись своих же чувств, я спотыкаюсь, но мужчина подхватывает меня за талию и прижимает к себе. От него пахнет домом. Так дисгармонично в подобной обстановке, в которую я попала. Я не спешу плотно вставать на ноги, не знаю почему. Я чувствую защиту, безумие, но от человека, который сам ведет меня на казнь. Люциус отстраняет меня от себя и долго смотрит, не отрывая взгляда от глаз, словно сам почувствовал в этот момент то же, что и я. - Мисс Грейнджер, вы можете быть собраннее? – его голос кажется другим. Малфой выглядит задумчивым, словно сейчас его нет в этом полутемном коридоре: на пути, ведущим меня на верную смерть. Мы стоим посреди картинных французских лугов, а он все не движется, словно я ударила по нему каким-то заклятием. - Вы, - его взгляд мечет молнии, - глупые дети. А от вашей глупости может пострадать моя семья. Не знаю, что за дело вам дал этот старый шут – Дамблдор, но это просто самоубийство. Если вы вдруг сегодня выживете, то это будет удача. Затем он снова грубо хватает меня за руку и ведет вдоль коридора. А мое ощущение правильности куда-то исчезает. Когда страх медленно начал сходить на нет, я вышла из своего укрытия и двинулась к столу. - Мистер Малфой, - мой голос отдавал хрипотцой и дрожал. Но уже не от страха, а скорее от смущения, так как ощущение было, что я вторглась во что-то сугубо личное. Мужчина не ответил и, казалось, он и вовсе меня не услышал, продолжая что-то писать на пергаменте. Позвав еще раз, я подошла к нему почти вплотную, так, что могла видеть его чуть нахмуренные брови и немного подрагивающие ресницы. Он снова не обращал на меня внимание. - Люциус, - уже четко повторила я, но он даже не шелохнулся. А что если я дотронусь до него? Мысль пришла раньше осознания странности моих действий. Был ли это простой интерес или же, что-то неведомое толкало меня, я не знала. Но рука сама невольно взметнулась вперед и прикоснулась, я была уверена, совсем еле ощутимо к его волосам. Люциус Малфой дернулся быстрее, чем я ожидала. Он вскочил с места, я попятилась и, не удержавшись на ногах, начала падать. Последнее, что я увидела перед тем, как снова очнуться в своей постели – были серые глаза мужчины, смотрящие с удивлением и страхом.