◎ ◍ ◎
Терпкий чёрный кофе крупицами остаётся на языке. Дженни листает копию документов Ким Тэхёна, сидя перед ноутбуком в кафе, и пытается самостоятельно разложить всё по полочкам. Хотя бы для себя. Для начала она забивает его имя в поисковик и находит профиль в инстаграме, практически пустой, с двумя фотографиями. Одна из них чёрно-белая, и парень на ней сидит на скамейке в парке с мороженым в руке. Она сделана в стиле семидесяых, и атмосфера у неё непринуждённая и лёгкая. Второй пост про Джухён: цветное фото с праздника, судя по колпаку на голове — день рождения девочки. На снимке больше никого, кроме неё, нет. В паспорте тоже указано это имя. Возможно, его действительно зовут Ким Тэхён. Почему-то сейчас ей кажется, что парень может утаить от них даже собственное имя, и девушке страшно представить, что является причиной этому. Она записывает в свой блокнот первый пункт из бланка и идёт дальше по анкете сотрудника Сомун. 2. Дата рождения: 30 декабря 1993 год. 3. Место рождения: Тэгу, Южная Корея. 4. Гражданство: корейское. 5. Знание языков: корейский, английский, норвежский. Норвежский. Дженни цокает ноготками по столу, задумчиво всматриваясь в эти строчки. Она никогда не слышала от него ничего на иностранном языке, и если знание английского допустимо, потому что его знает каждый второй, то норвежский — совсем другой уровень. Почему именно он? Девушка многозадачно хмыкает и вписывает в блокнот под пятый пункт «выяснить, почему норвежский». Только вот как? Дженни устало трёт виски и переводит иступленный взгляд на посетителей кафе. Может, снова наведаться к его сестре? Она ведь должна хоть что-то знать о своём брате. 6. Образование: 1. Младшая школа Джеиль, Тэгу, Южная Корея. 2. Средняя школа Джеиль, Тэгу, Южная Корея. 3. Старшая школа Джеиль, Тэгу, Южная Корея. 4. Университет Ённам, Тэгу, Южная Корея. Дженни вбивает в поисковик название университета и открывает официальный сайт.Yeungnam University или 영남대학교 (YU) — частное высшее учебное заведение в Южной Корее. YU открыл свои двери в 1967 году. Центральный корпус располагается в Тэгу. Рейтинг университета. Yeungnam University ежегодно занимает топовые позиции в национальном рейтинге Южной Кореи. Yeungnam University — считается одним из самых престижных учебных заведений на планете и относится к 5% лучших учебных заведений.
И что мальчишка, оставшийся без родителей в старшей школе, потерял в дорогом частном университете? Если верить копиям документов, парень окончил старшую школу не с самым лучшим баллом, чтобы его взяли на бюджетное обучение. Откуда у него были деньги? К тому же у него, видимо, было достаточно времени и для того, чтобы подготавливаться к занятиям, ведь окончил Ённам он с отличием и стал работать в NIA. Эта несостыковочка не даёт девушке покоя, и мысли то и дело приходят к тому, что Ким Тэхён — далеко не тот, за кого себя выдаёт. Возможно, если девушка расположит Джухён ближе к себе, она сможет вырвать хоть немного информации о том, что происходит внутри их семьи. Воспользуется тем, что дети не способны долго держать язык за зубами. 7. Профессия: Следователь. Большее ничего не указано, внизу стоят подписи и дата. Кофе в чашке уже закончился, и Дженни, грустно взглянув на влажную гущу, подпирает подбородок рукой и смотрит в экран ноутбука. Клонит в сон, несмотря на кофеин, а ещё болит голова и глаза слезятся. Она не спит уже третьи сутки, изредка закрывая глаза на пять-десять минут, после чего снова решает все эти ребусы и загадки, которые оставил после себя Ким Тэхён. Но чем больше она пытается понять, тем больше вопросов появляется, и ответить на них сможет только Тэхён. Точнее… Она закрывает глаза и хмурится, убирает волосы за ухо. Теперь даже Тэхён не сможет ей ничего сказать, потому что он не будет помнить даже элементарных вещей из своей жизни. Горький интерес липнет к её телу: он вспомнит хотя бы своё имя? Возраст? Что-то о себе, родственниках? Или он забудет, как говорить и ходить? Девушка заходит в новости и пробегается глазами по горячим заголовкам:⟩ Эксперт рассказал, для кого предназначались новые пуски ракет КНДР.
1 ноября 2019 года, 10:39.
⟩ СМИ: Южная Корея и Япония не обменивались данным по ручкам ракет КНДР.
1 ноября 2019 года, 11:09.
Не хватало им ещё и войны с Северной Кореей для полного счастья. Наблюдая за тёрками президентов Республик, граждане смело могут предположить, что когда-то через год, два или, может, раньше, войны не избежать. Дженни даже начинает всерьёз задумываться о том, чтобы переехать куда-нибудь в США или Европу, и несколько раз заводит разговор об этом с Чонгуком. Но он всегда отказывается, так как он здесь родился, вырос и хотел бы прожить всю жизнь. Языковой барьер, другой менталитет, климат — там всё совершенно другое, ведь это даже не что-то в регионе Азии, это дальше, страшнее. И она его не винит.⟩ СМИ: Сегодня успешно закрыл своё лечение пациент психиатрической лечебницы SAM.
1 ноября 2019 года, 15:36.
А вот это Дженни напрягает гораздо сильнее, и она открывает ссылку, молчаливо ждёт, пока страница полностью прогрузится. Но даже когда сайт работает и по бокам скачет реклама бытовых товаров, она сидит, опустив голову и поджав губы. Ей страшно поднимать глаза на экран, потому что там может быть лицо человека, о котором она не хочет больше вспоминать. В ушах звенит от того, с какой силой бьётся её сердце. Ладони нервно потеют и руки дрожат, перебирая пряди волос. С трудом, но Чон поднимает взор на ноутбук и уставляется в статью.⟩ СМИ: Сегодня успешно закрыл своё лечение пациент психиатрической лечебницы SAM. Медицинский центр SAM — один из образцовых медицинских центров в Южной Корее, отвечающий всем современным мировым стандартам. Здесь работают высококвалифицированные врачи, исповедующий мультидисциплинарный подход и индивидуальные схемы лечения больного, что позволяет в кратчайший срок добиться желаемого эффекта. Чон Джихёк, известный врач и учёный в сфере хирургии, попал в лечебницу в 2004 году из-за биполярной депрессии первого типа, или маниакально-депрессивного психоза. Причина появившегося заболевания хранится в тайне. Министерство здравоохранения заявило, что мужчина пригоден для здоровой жизни в социуме.
Дженни лихорадочно перечитывает эту статью несколько раз, скользит по колёсику мышки, бегая от прикреплённых фотографий до начала статьи. На снимках в камеру смотрит мужчина, приветливо улыбаясь. Среди фото одна семейная, и Дженни с дрожью в сердце разворачивает её на весь экран. Там трёхлетняя она, восьмилетний Чонгук, мама и он. Она его почти не помнит, воспоминаний недостаточно для того, чтобы сделать их значимыми и чёткими. Однако это он, и ошибок быть не может. И он теперь находится в городе? То есть у неё есть шанс встретить его на улице, в магазине, в любом другом общественном месте? Дженни судорожно берёт телефон в руки и набирает номер мамы, плотно прижимает самсунг к уху и шумно шмыгает носом. Мама, пожалуйста, ответь. — Это Ким Соын, пожалуйста, оставьте сообщение после короткого сигнала. Дженни стискивает челюсть и опускает голову, сильнее вдавливая телефон в ухо. Она уже успела забыть об отце, а он взял и объявился в самый неподходящий момент, и, она уверена, совсем скоро он навестит не только Чонгука, но и их с мамой. К счастью, до брата он не сможет добраться так быстро: о том, что он в больнице, может ему рассказать не так много людей. — Мама, перезвони мне, пожалуйста, сразу, как только освободишься. Кладёт трубку и собирает свои вещи, складывает ноутбук в сумку и достаёт зонт. На улице пасмурно и капает слабый дождь, который обещает перерасти в целое стихийное бедствие. Прогноз погоды предсказывает неделю ливней, и дороги Сеула превратятся в реки, смешанные в мокрыми листьями. Город сверкает влажным чёрными пятнами, лишь изредка зонты в толпе были других, более ярких и радушных цветов. Девушка, стуча устойчивыми каблуками по асфальту, спешно шагает в сторону больницы. В последнее время она буквально селится в этом квартале, снуёт из клиники в кафе, из кафе в клинику, и делает обходы по палатам два раза в день и лишь на некоторое время возвращается домой, иначе её бы уже не пустили на порог больницы. Слишком частый гость. Закрыв зонт и сбросив грузные капли на коврик у входа, она направляется к лифту. Ноги едва держат, и множественные лестницы они не выдержат. Снова стук каблуков, но уже по бежевым плиткам коридоров, и она входит в одну из многочисленных комнат. В четырёхместной палате находятся Джису, Хосок и ещё незнакомые мужчина с женщиной. Все они обсуждают что-то, иногда спорят, и к одному из таких споров подходит Дженни. — Вы же знаете, что это — сплошные подводные камни. Зачем вообще соваться тогда? — спрашивает мужчина. — А я вас забыла спросить, — Джису демонстративно закатывает глаза и дёргает за шторку, закрываясь практически от всего окружающего мира. Дженни подходит к молчаливому хмурому Хосоку, который облегчённо выдыхает. Из-за присутствия посторонней громкие соседи успокаиваются и только бурчат себе что-то под нос. Она садится рядом с парнем, и голубая шторка отодвигается. Из-под одеяла выглядывает Джису с кроткой улыбкой. — Мы уже думали, что ты не зайдёшь. Он уже на стены был готов лезть, — женщина ловит на себе тяжёлый взгляд Хо и с улыбкой разводит руками. — Ладно, молчу. — Скучал, да? — младшая не может скрыть довольной улыбки и с трепетом оставляет на его щеке влажный поцелуй вместе со следом коралловой помады. В больничной пижаме и с помятым лицом он выглядит не так брутально, как обычно, и даже крутые ветви татуировок не могут этого изменить. Сейчас он, как и все пациенты, нуждается в заботе и отдыхе. — Я кое-что принесла тебе. Дженни достаёт из сумки книгу. Кожаный с вдавленным золотом переплёт, в овале заточён харизматичный мужчина в шляпе с девицей под руку, а из-под плаща выглядывает чёрный кот. «Мастер и Маргарита», переведённая на корейский, даётся в руки парня. — Я хотела взять в оригинале, но, к сожалению, не нашла. Поэтому я взяла один из самых симпатичных, — она скромно складывает руки на коленях, дожидаясь какой-нибудь реакции на щедрый подарок. Хосок листает несколько страниц и вдыхает свежий аромат спрессованных страниц: он любит запах библиотеки, аромат тех немногих растений на подоконниках и тёплых листов. — Спасибо, Дженни-я, я обязательно прочту её, — его губы дрогают в улыбке. — Я не знала, что ты умеешь, — комментирует со стороны Джису и ловко подставляет руку для летящей в неё подушки. — Какой-то ты предсказуемый. — Давайте только сейчас не ссорьтесь, — Чон ласково гладит его по голове и выслушивает недовольное нечленораздельное ворчание, словно он уже давно маразматичный старик, страдающий ко всему прочему мигренью. — Мы находимся тут всего три дня, а она уже довела меня до белого каления. Как я раньше не замечал, что она заноза в заднице? — теперь эта же подушка стремглав летит в него и попадает в голову. Дженни быстро забирает её и обнимает, не давая продолжить многообещающую схватку. — Как дела в Сеуле? Что-то ещё происходило? Мы, кроме телепрограмм и мыльных опер, ничего здесь не смотрим, — говорит Сок, покосившись в сторону пышногрудой дамочки, которая пьёт говяжий бульон из термоса. — Я недавно вела репортаж с пожара в одной из квартир на Хондэ. В одной пустой квартире разгорелся огонь и охватил ещё несколько ближних. Все подозревают, что это был умышленный поджог, потому что всё сводится к этому, но никто ничего не видел. Улик, естественно, нет. Даже если он и обронил волос или оставил отпечатки — всё сгорело, — приглушённо говорит она. — А жители этой квартиры? Говоришь, там никого не было на момент поджога… После они появились, кто-то пришёл? — спрашивает Хосок. Все из палаты заинтересовано поворачивают к ним головы, а дамочка выглядит так, словно наблюдает за любовной драмой. — Нет, до сих пор никто не объявился. Соседи говорят, там жили парень двадцати пяти лет с маленькой девочкой, дочка или сестра, — Дженни напряжённо обнимает себя руками, по её коже проходит холодок. Странно вот так вот просто обсуждать такие страшные вещи. — Вам это никого не напоминает? — Джису поднимается на локтях, выползая из-за силуэта сидящего Хосока. Чон хмурится и погрязает в раздумьях, и почему-то никто подходящий под описание в голову не приходит. Дженни взволнованно поднимает взгляд на старшую. — Кого ты имеешь в виду? — она нервно впивается ногтями в ладони, блокируя свои мысли о возможном ответе. — Эти двое сейчас тоже лежат в этой больнице и поэтому не объявились. И вы двое их хорошо знаете. Хосок многозначительно ведёт бровью и смотрит в точку перед собой, а потом поворачивает голову к Джису, которая дожидается хоть какого-нибудь звука с их стороны. — Чонгук вроде не живёт на Хондэ. Да и девочка? — Боже, какой же ты тугодум. — Ты про Джухён и?.. — робко шепчет младшая, и Ким, опустошённо улыбнувшись, кивает. Бинго. — А с чего такие доводы? Мало ли в Сеуле семей, где только брат и сестра или отец и дочь? К тому же это только слова соседей, вдруг он выглядит на двадцать пять, а самому уже скоро сороковник стукнет, — скептически отзывается Сок. Дженни даже не знает, к какой стороне примкнуть, потому что обе кажутся допустимыми. Сердце тянет к версии Джису, а разум говорит слушать доводы Хосока. Но она ведь не может разорваться между ними двумя. Просидев ещё десять минут, девушка прощается с ними обоими и выходит в коридор. Шумно стуча каблуками и ловя на себе неодобрительные взгляды медперсонала, девушка добирается до детского отделения и приходит к нужной палате. Мальчика в комнате нет, наверное, его забрали на какие-то процедуры, а вот Джухён сидит на своей койке и что-то рассматривает в ладошках. Взгляд у неё по-прежнему тусклый. Дженни бросает взгляд на выключенный телевизор и садится рядом, малышка поднимает на неё карие глаза, полные тоски. — Привет, дорогая. Я к тебе уже приходила, помнишь меня? — девушка пытается сделать свой голос максимально мягким, чтобы ребёнок чувствовал себя комфортно и ощущал в безопасности в её присутствии. Но никакого ответа или реакции не следует: Ким лишь переводит взгляд на свои ладони и продолжает крутить в пальцах какую-то вещицу. Чон присматривается. Это кулон-тайник в форме сердца, и внутри две маленькие фотографии: на одной стороне она, а на второй улыбающийся Тэхён. Именно брата девочка тщательно рассматривает. — Скучаешь по Тэхёну? — уже тише произносит она, поднимая руку и едва касаясь девичьих мягких волос. От неё пахнет тёплым молоком и фиалками. Джухён слегка вжимает голову в плечи, когда рука девушки касается её макушки. — Аджума, откуда вы знаете моего брата? — спрашивает она, не поднимая головы. Голос необыкновенно хриплый, она почти ни с кем не разговаривает, даже с тем мальчиком-соседом, который изводит её своими рассказами и желанием поиграть. — Мы с ним работали вместе. — Почему все, кто приходят ко мне, говорят, что работали с Тэхёном-оппой? Кроме тех девочек, — словно предъявляя претензию, говорит она и морщит носик, обиженно дует губы. — Ты приведёшь меня к нему? Ты знаешь, где он? Дженни нервно сжимает кулаки и с трудом сдерживается, чтобы не отвести взгляд от её глаз. Джухён смотрит так проникновенно, с такой мольбой и надеждой. К сожалению, пока что девочке не стоит сильно переживать, а вид старшего брата только сильнее пошатнёт её и так повреждённую психику. Чон аккуратно берёт малышку за руку, и она, на удивление, не отстраняется, даже не вздрагивает. Она устала, слишком устала для того, чтобы продолжать остро реагировать на любой контакт с людьми. Первое время даже помощь от врачей пугала её, так как к ней постоянно прикасались. После прожитых недель в подвале с насильником она не может уже стать прежней Джухён, которая любит каждого человека. Но сейчас она просто не в силах сопротивляться, и из-за того, что перед ней женщина, ей становится совсем чуть-чуть спокойнее. — Он… поверь, он скоро навестит тебя. Сейчас он немного приболел и не хочет, чтобы и ты заболела, — Дженни сдерживает слёзы и через больные судороги в щеках улыбается. — Я… не хочу, чтобы он видел меня такой, — признаётся она, касаясь повязки на глазу. Её руки сами притягивают малышку к себе и обнимают, та лишь утыкается носом в женское плечо и смотрит на стену, на которой нарисованы милые кролики и котята на лугу. Чон сидит так долго, может, даже полчаса успевают пройти, пока она слушает размеренное дыхание у уха и гладит её по голове. Девочка, неожиданно для Дженни и самой себя, засыпает, убаюканная тёплыми объятиями. Она укладывает ребёнка в постель и укрывает, аккуратно вынимает из крохотной ладошки кулон и рассматривает его. Чон не знает, каково это, потерять старшего брата, и не хочет понимать, но это, несомненно, безумно страшно. Она убирает вещь на тумбу и выходит, чтобы навестить Чонгука.◎ ◍ ◎
После уроков Ёнхи приходится задержаться, и она звонит матери с объяснением, почему она придёт с небольшим опозданием. В учительскую она никогда прежде не заглядывала и слабо представляет, как там и что. Девушка надеется на то, что там не будет других учителей, кроме нового педагога и этого непутёвого ученика. Не то что бы она мизантроп, даже наоборот, просто этот парень как-то сразу будит в ней странное чувство отвращения, хотя она его ни разу не видела и даже имени не знает. Ким поднимается на второй этаж и входит в ещё пустую учительскую, садится на один из стульев у стены и рассматривает интерьер: дипломы сотрудников на стенах, цветы в горшках, кулеры с холодной и горячей водой, множество школьных принадлежностей и столы. Очень много рабочих мест, словно это такой же класс, только вот все парты отделены перегородками, и на стульях покоятся личные вещи учителей: куртки, сумки, портфели, на столах лежат документы и файлы. Через какое-то время внутрь заходит господин Чон, за которым идёт, спрятав руки в карманы, мальчишка. У него заострённые черты лица и лисий хищный взгляд, но улыбается он неловко, словно находится в смятении. — Спасибо, что всё-таки пришла. Познакомься, — мужчина бросает взгляд на парня, и он кланяется. Школьная сине-зелёная форма подчёркивает его необычно серые глаза, хотя видно, что это линзы, которые Ёнхи успевает разглядеть в ту секунду, когда их взгляды мимолётно встречаются. — Это твой подопечный из Китая, Хуан Цзытао. — Можно просто Тао, — говорит парень на недокорейском, мило улыбаясь. Ёнхи смущённо кланяется ему в ответ. — Я Ёнхи. Будем знакомы, Тао.◎ ◍ ◎
Мама с папой грозной скалой возвышаются над ним в этой захламлённой подсобке и наперебой твердят, что Чонгук совсем ничего не видел, что ему кажется, что это всего лишь детская фантазия. Он неловко оборачивается и видит, как крышка чемодана захлопывается, скрывая в своей ниши женское тело, и мать поворачивает его к себе, щёлкая пальцами перед лицом. Всё происходит словно в трансе, воздух вибрирует и расходится волнами. Чонгук еле разбирает, что за спиной мамы папа волочит этот чемодан куда-то в комнаты. Он не может пошевелиться, не может двинуться, словно его парализует, и всё, что в его силах, — это бегать взглядом по рассерженному лицу матери. — Почему ты кричишь? — сдавленно спрашивает он, терпя невыносимую боль в области плеч. Мама впивается длинными искусственными ногтями ему в кожу, оставляя красные и синие дуги. Чонгук стискивает зубы и смотрит Соын в глаза. Они не выражают ничего, кроме злости и отчаяния. Но маленький ребёнок не понимает, почему его мать грустит. И почему злится на него. — Ты ничего не видел, Гук-и. Ясно тебе? — лишь отрезает она. Но Чонгук качает головой, потому что он видел и не сможет забыть об этом. Мама извиняется, просит прощения много раз, и у него самого на глазах собираются слезы. Почему же ты извиняешься, мама? Соын достаёт из кармана какую-то тряпку, прижимает к его носу, и вдруг становится так легко, глаза сами закрываются и он засыпает в её руках, проваливается в беспокойные сны.
Чонгук резко вскакивает на койке, прижимается ладонью к груди с множеством приборов и бегает взглядом по пустой палате. Залитая светом из окна, пахнущая ванилью и хризантемами на подоконнике, тихая, спокойная и одинокая. Очередной кошмар. Парень переводит взгляд на монитор, его сердцебиение подскакивает до двухсот в минуту. Тело бьёт дрожью, в груди нарастает беспричинная паника, а в голове сиреной кричит «Она что-то знала, она что-то знала, знала, знала…» Действительно ли мама что-то скрывает от него, или это лишь искажённые элементы воспоминаний? Воспоминаний, которые словно не принадлежат ему, ведь он совсем не помнит этих минут, этих дней, и все кошмары — словно страшное кино с плохим концом. Теперь ему разрешают выходить во двор, так как показатели стабильные и он идёт на поправку. Рана на животе затягивается, а работе сердца больше ничего не мешает: все рентгены выглядят нормально, все тесты парень проходит успешно, и ему обещают скорое выздоровление и выписку. Утром, перед тем как он засыпает, после прихода сестры, идёт дождь, и сейчас на улице, скорее всего, грязно и мокро, но он хочет подышать свежим воздухом. Обув мягкие тапочки и самостоятельно отклеив от себя аппарат, Гук неспешно идёт к выходу на задний двор. На удивление, его никто по пути не цепляет, не спрашивает, откуда он и можно ли ему выбираться: он просто идёт, терпя боль в ногах. Последние дни он практически не ходит никуда, только лежит, и за это время его мышцы расслабляются и теперь, стоит ему походить где-то час-два, Гук устаёт и хочет лечь обратно. Организм ещё не полностью восстанавливается после переливания крови, хотя проходит несколько дней, и он иногда чувствует едва ощутимое головокружение. На улице холодно, и он обнимает себя руками, встав на крыльце и уставившись устало на небольшой сад, фонтаны и детскую площадку. Небо пасмурное, где-то там даже мелькает резвая молния, слышится грохот грома. Чонгук медленно спускается по ступеням, по его лодыжкам обжигающими лентами скользит ноябрьский ветер. Время медленно, но уверенно идёт к зиме, совсем скоро весь Сеул утонет в белых простынях. Чонгук очень любит зиму. Он любит сидеть дома, когда за окном бьётся метель и завывает ветер, и работать под эту музыку природы, а затем слышать, как с кухни зовёт Дженни. В этой их полусемейной идиллии пробовать рождественские блюда на американский лад и чувствовать тонкую прелесть длинных ночей. Ветер уже пронизывает его насквозь, но парень продолжает ходить по ухоженным плиткам, смотреть на отблески в воде фонтана и слушать его журчанье. Здесь совсем никого нет, только он один, и это сладкое одиночество приятно греет ему душу. Если бы было немного теплее, он бы определённо остался здесь подольше. Чонгук поднимает голову и ищет среди окон больницы то одно единственное, в котором почти никогда не горит свет. Он отсчитывает помещения от своей палаты, медленно добираясь до приоткрытого окошка, занавеска внутри слегка колышется, влекомая слабым чувством одиночества. Тэхён там совсем один. Чонгук рассматривает маленький прямоугольник окна, забираясь в воспоминания. — Надеюсь, я не потревожил, — виновато улыбнувшись, он демонстрирует свежие пончики в бумажном пакете и два кофе из старбакса. — И давно ты вламываешься к людям посреди ночи? — Гук чешет затылок, лениво наблюдая за тем, как весьма активный Тэхён расставляет купленное на столе и умиротворённо улыбается. — Вообще-то, сейчас только семь часов вечера. И я не вломился, ты сам открыл, — невинно улыбается он. Чонгук усмехается непроизвольно. Сердце нервно подрагивает, но успокаивается, стоит парню сделать медленный массаж на груди по часовой стрелке. Они садятся на небольшую деревянную качелю, которую обвивает девичий виноград. — Что ты знаешь? — спрашивает он напрямую, садясь ближе, упираясь рукой в спинку качели и наклоняясь буквально над напарником, всматриваясь в чужие глаза. Ким часто и тяжело дышит, цепляясь боязливым оленем за края качели. — О чём ты? Не понимаю, к чему ты клонишь. Я не понимаю твоей злости, Чонгук, — шипит он ему в лицо, срывая с чужой головы несколько волос, мёртвой хваткой вцепившись в самые корни. — Я уничтожу тебя, если узнаю, что ты на два фронта. Запомни. Он действительно был готов втоптать его в землю. Самое страшное в том, что догадки Чонгука оказались правдой и он мог сейчас лежать там, в этой палате, вместо Тэхёна, если бы в тот вечер они не перепутали стаканы. На самом деле, они и не перепутали бы, если Чонгук любил бы любой кофе. — Ты куда? Чонгук оборачивается, убирает с лица длинные пряди, заводя их за уши. Тэхён дышит тяжело, видимо, действительно бежит за ним, и этот факт вводит в ступор. — Домой. А тебе советую не прилипать ко мне, как банный лист. — Если я так тебе противен, то ты можешь уйти. Из Сомун. Чонгук нервно треплет край пижамы и вздрагивает от особенно сильного порыва ветра. — Всем привет, — Тэхён улыбается дерзко, выбивая из автомата газировку со вкусом грейпфрута. — Зачем звал? — У нас есть сведения, что ошибку в постройке допустили намеренно, — Чонгук пьёт банановое молоко, прикусывая пластиковую трубочку зубами. Что бы делал Тэхён, если бы он сохранил своё место в NIA? Если бы даже проиграв спор не пошёл бы навстречу, оставляя бы там, словно бы они не грызли друг другу глотки за правду. Наверное, сейчас он мог бы улыбаться и заботиться о сестре. Тэхён с зачёсанными назад русыми волосами, в белой оверсайз рубашке и узких брюках. В его костлявых руках стеклянная баночка с ванильным молоком. Перстень с рубином на указательном пальце сверкает так, что юноша на мгновение слепнет. Агент замечает Чонгука, стоящего у лестницы, и его губы тут же растягиваются в ехидной ухмылке. — Привет, Чонгук, — спецагент подходит к Гуку, протягивая ему ладонь. Он отпивает из железной трубочки молоко, рассматривая своими карими глазами напряжённое лицо парня. — Здравствуй, Ким Тэхён. — Зови меня хёном, я старше тебя, — на его лице такое строжайшее спокойствие, что у Чонгука нервы натягиваются. Чон всё никак не может смириться с тем, что на его место пришёл такой агент. Самооценка Гука, как опытного криминалиста, подрагивает и стремится упасть. — Ладно, Тэхён-хён. «Хрен с тобой». Одна из самых первых их встреч, тогда Тэхён выглядит потрясаюше, словно модель с обложки журнала Vogue. И что теперь? Теперь он никогда не вспомнит того, кто он и кто эти люди, что собрались вокруг него. Не вспомнит ничего. Чонгук смаргивает слёзы и открывает глаза, которые сам не понимает когда успевает закрыть. С неба падает первый ноябрьский снег, он быстро таит на красных от холода, покрытыми венами ладонях Гука. Его горячее сердце вдруг чувствует такой же холод и покрывается инеем, как в зимнюю влажную рань. Сердце вновь болит, сильно, так, что он сгибается и прижимает ладони к груди. Он не должен болеть. Не должен зависеть от больницы, от лекарств. Его сердце выдержит. Чонгук распрямляется, дышит глубоко и снова смотрит в то самое окно. — Если ты думал, что теперь сможешь провести своё небытие в спокойствии, то я поспешу тебя огорчить, хён, — шепчет он сквозь пелену слёз. — Я достану тебя с того света.Так далеко… Так далеко ты… Далеки с тобой настолько мы с тобою. Но не могу я следу дать исчезнуть никак твоему. Снегом полны твои следы… Сам с собою, новым, незнаком я словно. И лунный свет в небе ночном смеётся надо мной. Kim Feel — Fallin’