KakaoTalk: 3 уведомления.
Best Appa: Позвони, как освободишься.
Jeon Jungkook: Привет
Jeon Jungkook: Как у тебя дела?
Недолго думая, она набирает номер папы и расслабляется в сидении, переводя взгляд на Тао. Он уже успевает снова впихнуть наушники в уши и прислоняется головой к окну, смотрит куда-то в пустоту. Ничего ведь в окне не видно. — Привет, радость моя. Ты как? — судя по голосу, у папы хорошее настроение, и Ёнхи невольно улыбается. В больнице он был сам не свой, но времяпрепровождение с семьёй делает своё дело, и он снова становится улыбчивым Намджуном, каким его все знают. — Нормально. Уже еду домой. — Как там проходят занятия? Лучше или снова топчетесь на месте? — Не поверишь, но он умудрился сделать пять ошибок в одном предложении сегодня. Даже в слове, правописание которого мы заучивали наизусть, — хихикает она, смотря на преспокойный профиль иностранца. — Осталось немного. У тебя самой как учёба? Порадуешь меня хорошим табелем в конце года? — Конечно, пап. Мне нужно только английский подтянуть и всё будет хорошо. — Может, этот Тао тебе поможет? Он же, вроде, болтает на китайском и английском, — предлагает отец, и Ёнхи начинает рассматривать своего непутёвого напарника уже в другом ключе. Может, действительно стоит попробовать? Она ведь ничего не потеряет с этого, даже наоборот. — Посмотрим. Если сама не справлюсь, то попрошу помочь. Тао бедненький, ему ведь корейский запоминать надо, боюсь, что его маленький мозг не справится с двумя задачами, — тихо смеётся она, и Намджун улыбается в ответ, удивляясь характеру собственной дочери. Хотя она очень похожа на Мённу. — Хорошо. Увидимся дома. — Пока, пап, — она бросает трубку и сразу же набирает ещё один номер. В динамике сразу слышится какая-то классическая песня, пока идут гудки, и Ёнхи прикрывает глаза, вздыхает. Мелодия идёт долго, убаюкивает, и Ким уже думает, что крёстный не ответит на её звонок, но в последнюю секунду в динамике телефона раздаётся хриплое «алло». — Привет, аджосси. — Привет, Ёнхи. Ты как там? Давно не виделись, — голос у него тихий, слабый и сонный. Он определённо спал, и ей стоило позвонить чуть раньше, или же уже с утра, после того, как дядя проспится. — Нормально. Я разбудила тебя, да? Дженни говорит, ты почти не спишь. Прости, — девочка неловко дёргает собачку на пуховике. — Всё в порядке, не переживай за меня. У меня есть снотворное, так что я смогу поспать ещё. Ты сейчас где? — В автобусе, еду домой. Я могу прийти к тебе на выходных? — она пытается высмотреть в окне хоть что-нибудь, чтобы определить, в каком районе находится. Это выходит с большим трудом. — Думаю, да, — она слышит зевок по ту сторону трубки и слабо улыбается. — Спокойной ночи, аджосси. Когда они встретятся, девушка обязательно ещё раз расспросит крёстного насчёт видео с флешки и про этапы расследования. Она надеется, что они хоть немного сдвинулись с места за этот месяц. Зацепок нет, следов тоже, всё погрузилось в вязкий туман. Тао поднимается перед одной из остановок, и девушка с удивлением замечает, что ей тоже нужно выйти именно здесь. На улице становится ещё холоднее, ветер пытается проникнуть под пуховик, и иногда ему даже удаётся, от чего тело бьёт дрожь. Парень этого словно не чувствует: выглядит равнодушным и спокойным, даже несмотря на то, что его щёки мгновенно краснеют на холоде. — Почему ты вышел здесь, вегугин? Китаец смотрит на неё недоумённо и чуть щурит лисьи глаза, всматриваясь в женские черты лица. Далее он осматривает местность и выдыхает клубы пара. — Я живу недалеко. Есть ещё вопросы? Девушка упорно молчит, возможно, соображая какую-то умную мысль, и Тао, пожав безразлично плечами, уходит. Девушка цокает недовольно и плетётся по плотному снегу в сторону дома. Если судьба действительно существует, то ей безумно нравится играть с жизнью Ёнхи и прибавлять ей перчинки.◎ ◍ ◎
Джухён просыпается с утра от приятного запаха с кухни, в котором начинают чувствоваться горелые нотки. Она ещё немного валяется на раскладном диване в гостиной, после чего приподнимается на локтях и кидает взгляд в сторону открытой кухни, по которой тихо шаркает босыми ногами Чонгук, пытаясь приготовить что-то съедобное. Дженни на первом этаже нет, и, возможно, в доме её нет вообще. Девочка укладывает сонно подбородок на спинку дивана. — Аджосси, у вас горит, — замечает она хрипло, ещё находясь наполовину где-то во сне, и Чонгук от неожиданности вздрагивает, останавливаясь с лопаткой в руках и оборачиваясь на ребёнка. Девочка обратно проваливается в сладкий утренний сон, и парень вытирает руки о полотенце, гасит огонь на плите и подходит к дивану. Дженни с утра пораньше вызвали на работу, и она попросила Чонгука позаботиться о малышке и отвезти её к брату в больницу. Мужчина не знает, как подготовить её к такой встрече, потому что, судя по всему, он не узнает её. Но, может, она сможет пробудить в нём те забытые воспоминания? Часто ведь получается так, что благодаря близким больные снова возвращаются часть своей памяти, если не всю, и они могут попробовать воспользоваться такой практикой в реальности. Но сейчас Джухён снова спит, и Чонгук доводит приготовление завтрака до завершения. Он не совсем понимает, что стоит готовить ребёнку, но Дженни посоветовала сделать блинчики из кимчи по рецепту их мамы. Сегодня пасмурный день, снег продолжает валить, снегоуборочные машины не успевают прочищать дороги, как те снова покрываются белым ковром. Дженни вчера привезла с собой сменные вещи девочки и оставила их в ванной, Чонгук переносит их в гостиную и аккуратно складывает на стуле. Заботиться о детях не входит в его планы на ближайшие полгода, но девушка решает добавить в его жизнь немного приключений и превращает их в американские горки: Чонгук может не выбираться из комнаты несколько дней подряд, не есть ничего и постоянно работать, а сейчас ему нужно будет заботиться о ребёнке, иначе Дженни собственноручно свернёт ему шею. Да и сам Гук чувствует вину перед этой малышкой за её брата, так что оставить её не может. Он будит ребёнка, когда стол уже накрыт. Девочка встревоженно открывает глаза и отодвигается от Гука, который протягивает к ней руки. Мужчина вздыхает и грустно улыбается, потрескавшиеся губы болят. — Где аджума? — сипит младшая, укутываясь плотнее в одеяло. На улице завывает ветер, и девочка переводит взгляд в сторону зашторенных тюлем окон, на стекле уже вырисовывается красивый зимний узор. — Она ушла на работу. И она не такая старая, как ты думаешь, зови её просто онни, — Чонгук присаживается за стойку и складывает руки перед собой, приглашающе кивает на стол. Джухён выбирается из-под одеяла и плетётся к барной стойке. Завтракают они в тишине, Чонгук неловко режет вилкой блинчик, тускло смотря на игривые всплески в соевом соусе. Он невольно поднимает взгляд к девичьему лицу, когда младшая виртуозно пробует слегка подгоревший блинчик из капусты, и разглядывает её слепой глаз. Он чёрный, местами проглядывают бурые пятна, радужки уже почти не видно, и от одного вида у парня бегают мурашки по коже. — Не смотри, — хрипит девочка, постучав вилкой по краю тарелки. Чонгук словно выходит из транса и мотает головой, волосы вылезают из хвоста и падают на лицо. — Прости. Я случайно. Если ты поела, то давай соберёмся и поедем к Тэхёну. Парень скидывает свой несъеденный блин Хвану в миску, нагромождает посудомоечную машину посудой и идёт одеваться, предварительно вручив девочке её одежду. Чонгук влезает в чёрный худи и в такие же джоггеры с ремнями, снова собирает волосы в более удачный хвост и смотрит в зеркало на дверце шкафа. На лице выскочили неприятные сюрпризы в виде прыщей от плохого питания и нескольких литров растворимого кофе в день. Дженни долго будет уговаривать его перейти на здоровый образ жизни и спорт, и он долго и упорно будет отказываться от её наставлений. Он спускается вниз, Джухён сидит уже переодетая перед телевизором и смотрит телепередачу про животных. — Пошли, — зовёт мужчина, надевает чёрные ботинки и пальто, поправляет капюшон худи. С девочкой чуть сложнее: он помогает застегнуть куртку и правильно надеть шарф, с остальным она справляется сама. Она берёт с собой милый рюкзачок с плюшевым зайчиком на брелке, в сумке что-то гремит при ходьбе. На вопросительный взгляд Чона она неловко улыбается. — Я взяла два ванильных молока из твоего холодильника, — она хлопает ресницами так очаровательно, что Гук лишь кивает и просит её выйти, закрывает квартиру на ключ и достаёт телефон, проверяет установленные скрытые камеры, что есть в каждой комнате, кроме ванной. Мера безопасности, о которой он позаботился сразу же, как вернулся из больницы. Они вдвоём садятся в машину Гука, и девочка боязливо осматривается, пристально рассматривает салон, словно он способен превратиться в пасть дикого зверя и поглотить её. Чонгук пристёгивается и бросает на неё полный сожаления взгляд через зеркальце заднего вида. — Я не собираюсь тебя увозить куда-то в лес, Джухён. Мы правда едем к Тэхёну. Ты веришь мне? — он поворачивается к ней лицом и протягивает руку, сгибает пальцы и вытягивает лишь мизинец, смотря малышке в глаза. — Я обещаю, что с тобой всё будет хорошо. Младшая некоторое время смотрит на крупную мужскую ладонь, неотрывно изучая взглядом тонкий мизинец парня и думая о чём-то своём. Когда Чонгук уже хочет смириться с судьбой, она вдруг поднимает крохотную ручку и сплетает их мизинцы вместе, смотрит аджосси в глаза. — Я верю. Ты ведь брат Дженни-онни, — она слабо улыбается, и сердце Чонгука стремительно тает от этой детской милой улыбки, полной теплоты, добра и, самое главное, доверия. Она словно падший ангел, которому приходится сойти с небес и больно удариться о землю, но даже так она остаётся очаровательной, душа её является чистой. Мужчина кивает и заводит машину, они выезжают с парковки и мчатся по полупустой дороге в сторону больницы. Дворники беспрерывно скидывают с лобового стекла снег, видимость нулевая, но они добираются до здания клиники в целости и сохранности. Они поднимаются наверх, знакомые медсестры здороваются с ними и спрашивают про самочувствие обоих. Оказывается, Тэхёна уже перевели в одиночную палату в другом крыле, и Чонгук бродит по незнакомому отделению, ведя девочку за руку. Наконец-то они добираются до нужной двери, в сердце парня бушует необъяснимый трепет, а Джухён смотрит на ручку двери очень неуверенно, свободной рукой поправляя повязку на глазу. — Ты готова? — спрашивает он. — Да, аджосси. В палате тепло, койка пустует. Пациент сидит в инвалидном кресле у окна и смотрит на вальс снежинок за окном, фоном слушая музыкальный канал. Он не поворачивается к посетителям, возможно, слишком увлекается рассматриванием вида из окна, возможно, просто не хочет оборачиваться. Джухён крепче сжимает ладонь Чонгука, и парень поджимает губы, делая первые шаги к Киму. — Привет, хён. Я пришёл сюда с Джухён, она очень хотела тебя увидеть, — тихо, боясь отвлечь старшего от мыслей, произносит он. Тэхён медленно оборачивается, словно в замедленном действии, прокручивает колёса кресла и подъезжает к ним. Смотрит странно на девочку, которая ищет в родном лице какие-то положительные эмоции. На её глаза наворачиваются слёзы, она очень сильно скучала. — Оппа… — всхлипывает она и тянется руками к старшему за объятиями, и тот обнимает её. Возможно, становится жалко, возможно, не может позволить ребёнку плакать. Но по его задумчивому взгляду нельзя сказать, что он узнал её. Скорее, совсем наоборот. Он не может осознать тот факт, что ему двадцать семь, а не… сколько? Восемнадцать? Он во второй раз переживёт смерть родителей, знает ли парень вообще, что они мертвы, сообщили ли ему об это врачи, или умалчивают, чтобы состояние не ухудшилось? Чонгук не спрашивает, молчит, выходит в коридор и оставляет их одних. Джухён отлипает от брата и вытирает слёзы, а потом достаёт из рюкзака его любимое ванильное молоко в стеклянной бутылочке. — О… ты знаешь, — шепчет он, слабо улыбаясь и принимая из её ручек напиток. «Ты правда моя сестра? Правда та кроха Джухён?» — спрашивает он у самого себя, снова поднимая взгляд на девочку. Она красивая, у неё на носу такая знакомая родинка, как у него, и если это действительно не какой-то сбой в матрице, то ему грустно. Грустно от того, что он ничего не помнит. — Аджосси и Дженни-онни говорили, что ты болеешь. Как ты себя чувствуешь, оппа? — она садится на край койки и едва болтает ногами. Тэхён смотрит на её джинсы и милый свитер с вышитыми цветами по всему периметру, смотрит на расстёгнутую куртку болотного цвета. — Хорошо… — он пожимает плечами и делает несколько глотков холодного молока. Он болел? Или так замаскировали его кому? Врачи рассказали обо всём, что произошло, даже поверхностно сказали, из-за чего так всё случилось. Сначала Ким отказывался в это верить, потому что всё звучит как бред сумасшедшего. Он, прокуратура, убийства? Это ведь немыслимо. Он всегда мечтал стать работником приюта и ухаживать за животными, почему же тогда его понесло не в ту степь? — Джухён… А наши родители? Почему ты пришла с Чонгуком, а не с мамой? Взгляд малышки чернеет, она прекращает болтать ногами и неотрывно смотрит в глаза старшего брата. Ким нервно сглатывает, чувствуя себя униженным всего одним взглядом — наверное, он спрашивает о том, о чём не следует спрашивать. Но он уже не может отменить произнесённые слова, остаётся только ждать. — Они погибли, оппа, — тихо отвечает она. — Разве ты не помнишь? — Я… — он теряет дар речи, опускает взгляд и поджимает губы. — Не помню. Прости, Джухён, я ничего не помню. Последнее, что сохранилось в моей памяти — это… твоё рождение. Девочка опускает голову, складывает руки на коленках и мрачно молчит, обдумывая признание Тэхёна. Ей никто не сказал об этом, не предупредил. Почему? Это так нечестно, она должна была знать заранее о том, что с её братом, он ведь единственный родной и близкий человек, что у неё остался, и то, даже он её не помнит. Ким закрывает глаза. Она теперь… одна? — Прости, Джухён. — Ты не виноват, оппа, — девочка вытирает мокрые глаза и поднимает на него взгляд. Ей хочется куда-нибудь в уединенное место, спрятаться и плакать, чтобы успокоиться. Хочется обнять своего любимого зайчика, которого ей подарил брат, уткнуться в его искусственную шёрстку и тихо плакать, раздумывая обо всём. Но даже зайчика у неё теперь нет, даже он погиб в этом жестоком мире. — Я уверен, ты была самой прекрасной сестрёнкой, — он улыбается так неловко и виновато, Джухён может лишь кивнуть, извиниться и, оставив второе молоко с плиткой шоколада на тумбочке, выйти в коридор. Чонгук сидит на диванчике у окна в зале ожидания и не сразу замечает, как девочка выходит из палаты. Выглядит она рассерженной, и быстрые шаги в его сторону явно не несут за собой мирную беседу. — Почему ты не сказал? Что он ничего не помнит? — спрашивает она, заламывая брови и уже не сдерживая потоки слёз. Сердце Гука непроизвольно сжимается, он открывает рот, но не находит подходящих слов, выходит только повторяющееся: «Я не…» — Он ведь единственный, кто у меня есть. Был… Девочка закрывает ладонями лицо и несдержанно всхлипывает, старается быть бесшумной, но не получается: она рыдает навзрыд, и Гук только надеется, что Тэхён не услышит. Он собирается с мыслями, пробуждает в себе все нужные качества и аккуратно подходит к ней, садится на корточки. Осторожно принимает её в свои объятия и гладит по голове. — Ты сейчас злишься на меня, я понимаю. Я пытался уберечь тебя от слёз, боялся, что ты очень сильно расстроишься, если узнаешь обо всём. Прости, хотя мне нет прощения. Ты должна была знать об этом, ведь ты его сестра, и ты его очень сильно любишь, — говорит он максимально спокойный голосом, действительно сожалея о том, что не сказал. Он догадывался, что она может так отреагировать. Джухён вцепляется в его плечи и прижимается лбом к шее, её слёзы мочат воротник пальто. — Мы будем часто навещать его. Врачи говорят, что если близкие и любимые люди приходят к тем, кто потерял память, то пациенты вскоре всё вспоминают. Или, по крайней мере, большинство воспоминаний к ним возвращаются. Давай не будем сдаваться сейчас? — спрашивает он. Ким мычит что-то нечленораздельное и судорожно вдыхает воздух, кашляет и вытирает мокрые щёки о пальто мужчины. Они вдвоём добьются того, что Тэхён всё вспомнит, каких усилий бы это не требовало.◎ ◍ ◎
Чёрный хёндай паркуется у здания больницы поздним вечером, из него выходит женщина в костюме в серую клетку, с собранными в хвост русыми волосами, дорогое приталенное пальто расстёгнуто. Она важно и горделиво проходит внутрь больницы, подходит к регистратуре и кашляет в кулак, отвлекая заболтавшуюся по телефону сотрудницу. Девушка кладёт трубку и придвигается к стойке регистрации. — Чем могу вам помочь? — Могу я узнать, где лежит Пак Чимин? Я её двоюродная сестра, недавно прилетела из Вашингтона и сразу же примчалась к вам, чтобы встретиться с сестрёнкой, — безбожно врёт она, и непутёвая девушка диктует ей номер палаты и этаж. Сейчас в здании почти никого нет, только пара санитарок и редкие врачи, что делают обходы, но в большинстве своём они просиживают время в ординаторских за чашкой кофе и документами. Девушка находит нужную палату и заходит внутрь. Вместе с Чимин лежит ещё какая-то девушка, но сейчас она, кажется, спит. Ссадины на теле уже зажили, в местах огнестрельных ранений остаются шрамы, на руке ещё виднеется бледная розовая полоса, затянувшаяся блестящей плёнкой. Суран глядит на потолок, замечает камеру, направленную на две койки, и прислоняется к стене, чтобы не быть замеченной на них. Она достаёт из кармана липучую накладку и, проскользнув вдоль стены, взбирается на стул под камерой и накрывает линзу чёрной плотной тканью. — Вот так, — шепчет она и спускается на пол, надевает чёрные перчатки и становится у ничего не подозревающей Чимин. Хотя она, скорее всего, слышит всё прекрасно, только препятствовать не может. — Привет, Чимин-а. Как у тебя дела? Она хрипло смеётся, обнажая ряд белоснежных зубов, и заботливо убирает светлые пряди волосы с её умиротворённого лица. Корни уже отросли, натуральный тёмный цвет показывается миру. Суран опускает взгляд на катетер, подключённый к вене, и осторожно, преувеличено бережно вынимает его, зажимает небольшое отверстие от него пальцем, скидывает прибор вниз. Он глухо бьётся о пол. — Прости, но ты забрала у меня Юнги, малышка Чимми, — шепчет она, словно колыбель, и открепляет от лица девушки аппарат искусственной вентиляции лёгких, с отвращением вынимает трубку из её горла и бросает вещь на пол. Девушка начинает задыхаться, и Суран, улыбнувшись ей на прощание, уходит, пока соседка Чимин не проснулась от шума и пока охранник не пришёл, чтобы проверить работу камеры. Суран выходит через заднюю дверь во дворик и оттуда огибает больницу, стараясь избегать камер. Её мстительная натура наконец-то радуется и успокаивается, она накормила своих внутренних демонов, и душа её окропляется новыми чёрными пятнами. Девушка возвращается к своей машине и видит, как на капот облокачивается мощными бёдрами неизвестный мужчина. Хотя черты его лица кажутся ей знакомыми, вспоминать его не очень хочется — он трогает её детку без разрешения, и она не станет сюсюкаться с ним. — Свали от моей тачки, выблядок, — плюёт она ему в лоб, доставая ключи и снимая с хёндая блокировку. — А ты острая на язык, да? Я Ким Сокджин, будем знакомы, Суран, — он берёт даму за руку и целует костяшки пальцев, сокрытые под кожаной перчаткой. Шин усмехается, вспоминая, откуда она знает его. Её дорогой возлюбленный, царство ему небесное, работал на этого мужчину и получал приличные бабки с каждого задания. Пока одна из таких вылазок не стоила ему жизни. — И что же ты делаешь тут? Возле моей машины, один, на виду у всех? Или нет проблем с законом? — язвит она, закидывая на водительское сидение свою сумочку и демонстративно откидывая хвост с плеча назад. Чёлка мягко прикрывает лоб, пряди подлиннее ложатся на скулы. — А ты отличаешься от меня? Что ты делала в больнице, в палате Чимин? — любезно интересуется он, но Суран не ведётся на провокацию и только улыбается, скрывая всполохи пламени внутри самой себя. — Ты не ответил ни на один мой вопрос, поэтому не вижу смысла отвечать на твои. Сокджин усмехается и кивает, опускает взгляд. — Справедливо. Я здесь, чтобы предложить тебе сотрудничество. Ты — мне, я — тебе. Как тебе такое? — Я не собираюсь быть твоей собакой, я не на помойке себя нашла, милый, — Суран хлопает длинными накрашенными ресницами и миловидно улыбается, демонстрируя очаровательные ямочки. Эта женщина, словно ядовитая кобра, готовая в любой момент выпустить клыки. Совсем такая же, как и Юнги. — Понимаю. Но ведь сама ты не сможешь отомстить всем, кому хочешь. Так? — его пухлые губы расплываются в улыбке, у глаз собираются зрелые морщинки. Он протягивает ей свою визитку, на которой значится «Ким Сокджин, бездушная бюрократия». Суран усмехается такой наглости, и её оставляют наедине со своими мыслями: мужчина уходит в сторону своего внедорожника, женщина проводит его изучающим взглядом и концентрируется на изучении номера, обозначенного в углу блестящей визитки. Если он правда думает, что завладеть ею так легко, то он глубоко ошибается, и она ему это докажет. Принесёт на блюдечке его поражение и будет упиваться сладким нектаром победы.◎ ◍ ◎
Ёнхи пересматривает на ноутбуке видео из две тысячи шестнадцатого года, на которых они с Вонён на острове Чеджу. Счастливые, беззаботные, играющие на берегу в песке, залитые солнцем двенадцатилетние девочки, рядом с ними снуёт чёрный замызганный в морской пене пёс, тормошащий воздух своим гиперактивным хвостом. Крик из-за кадра, оператор начинает снимать Чонгука, которого Дженни обливает ледяной водой из океана, и вся его одежда промокает до нитки, с волос ритмично падают капли на покрытую мурашками кожу. Поджарую загорелую, местами облезлую и сгоревшую в зоне плеч щипет от морской соли, Гук снимает футболку и в сердцах бежит за хохочущей сестрой. Это лето самое любимое у Ёнхи. Тогда они полетели на море двумя семьями: все Кимы, Чонгук с Дженни и Вонён, которую отпустил со взрослыми её отец. Девушка отдала бы несколько лет своей жизни только ради того, чтобы ещё на один миг вернуться в то волшебное лето шестнадцатого года, когда она не знала, что такое тоска, угрызение совести и навязчивые мысли. — Ёнхи-я! — с кухни зовёт мама, и девушка перекатывается на спину на кровати, потирая заслезившиеся глаза ладонью. — Что-о? — мама в ответ молчит, и ей приходится через силу подняться с кровати и направиться на первый этаж, чтобы узнать, что же всё-таки хочет эта женщина. — Что, мам? — спрашивает она повторно, почти спустившись по лестнице. Она застывает на месте, увидев знакомую фигуру у входной двери. Парень, всё ещё в обуви и верхней одежде, мнётся в прихожей, держа в красных замёрзших руках подарок в праздничной упаковке с красивым бантом, совсем как в американских фильмах про Рождество. — К тебе пришли, — говорит мама, всё ещё копошась на кухне. — Мальчик, проходи, не стесняйся. Можешь остаться на ужин. Ёнхи одними губами шепчет ему красноречивое: «Нет, только попробуй согласиться», и Тао ей мило улыбается, заглядывая на кухню, пройдя по паркету на носочках. — Разумеется, спасибо за приглашение, госпожа Ким, — он ловит на себе возмущённый взгляд девушки и разувается, снимает с себя верхнюю одежду, вешает на крючок ко всем курткам. — Мам, мы побудем в нашей комнате, — сдержанно цедит девочка сквозь зубы и, пока Мённа не ответила ничего, хватает парня под локоть до следов на коже, тащит его за собой на второй этаж и толкает в их с сестрой общую комнату. Тэхи сейчас находится у бабушки с дедушкой в Сувоне, потому что у неё был день рождения несколько дней назад, но старички не смогли приехать, и они с папой сами решили навестить их. — Какого чёрта ты тут делаешь? Какого хрена ты согласился?! — она старается сдерживаться, но злость на парня берёт верх. Она толкает его в грудь так, что он теряет равновесие и падает на кровать. Китаец изумлённо поднимает бровь и наклоняет голову набок. — Мне нельзя прийти в гости? У моего отца сегодня день рождения, и он захотел поблагодарить тебя за то, что ты помогаешь мне, — пожимает плечами Хуан. Его вдруг становится в жизни девушки слишком много, он не даёт ей вздохнуть нормально, она видит за день его чаще, чем родную сестру, и это её безумно бесит. С чего этот подонок решил, что может влезать в её личное пространство самыми наглыми способами? — Чего молчишь? Я вижу, что ты хочешь мне много чего сказать. — Хочу. Но ты тупой и вряд ли поймёшь, — фыркает она. Тао оставляет подарок на кровати и встаёт, надвигается опасно, девушка делает инстинктивно несколько шагов назад. В памяти возникает образ Субина и тот пустой класс, ситуация повторяется, только уже с крепким китайцем у неё в комнате. Она отрицательно машет головой, отгоняя подобные мысли, и это действие вызывает у него смешок. — Ты боишься? — по голосу кажется, что он удивлён, и Ёнхи просто теряет дар речи. Удивлён? Нихрена подобного, он специально играет с ней: сначала молчанка, теперь что-то только ему известное, и чего он добивается — неизвестно. — Не боюсь. Не смей трогать меня, — громко командует она, когда парень поднимает руку, тянется к ней, чтобы прикоснуться к молочной гладкой коже. Может, чтобы успокоить, но второй травмирующий опыт она получить не хочет. — Моя мама дома, и я могу позвать её прямо сейчас. — И что ты ей скажешь? Я же ничего не делаю, — он пожимает плечами и в один шаг сокращает расстояние между ними, от чего её глаза округляются, лёгкие отказывают, тело немеет. Снова. Ёнхи сглатывает и пытается собраться с мыслями, упорно игнорирует спёртое дыхание парня у щеки и слегка подрагивающие в тихом смехе плечи. Он не трогает её, просто наслаждается реакцией и забавляется сложившейся ситуацией. — Ребята, спускайтесь! — кричит Мённа с первого этажа. Тао улыбается невинно Ёнхи и, открыв дверь позади неё, выходит в коридор. Ким тяжело вздыхает, перед глазами бежит одинокая, но твёрдая фраза: «Ненавижу парней». Ужин проходит мирно, мама обсуждает с Тао несколько интересующих её тем, по типу «где вы познакомились?», «как ты учишься в школе?», «чем занимаешься?» и подобные изыски. В итоге ей всё-таки удаётся спровадить его за дверь и облегчённо выдохнуть, подняться к себе в комнату и упасть устало на кровать. Коробка, отражающая свет от включившегося ноутбука, приковывает взгляд. Подарок от отца. Какая чушь. Ким берёт его в руки и разрывает обёртку, срывает бант и нервно смотрит на небольшую картонную коробочку. Она очень лёгкая, но в неё точно что-то есть. Страх, зародившийся в груди, сменяется детским любопытством, и девушка открывает подарок. Внутри лежит брелок с плюшевым зайцем фиолетового цвета. — О Боже, придурок, — облегчённо шепчет она, убирая игрушку на кровать и бросая коробку под кровать. На телефон, что лежит на столе, приходит сообщение из KakaoTalk от неизвестного пользователя, этого номера в списке её контактов нет, он в принципе не отображается в дисплее. 闇がモンスタ ーを生む 今日はとても良い夜です、お元気ですか？ Перевод: сегодня такая хорошая ночь, как ты думаешь? Ёнхи хмурит брови и решает проигнорировать данного абонента, но он продолжает писать. Окна с сообщениями всплывают поверх других программ. 闇がモンスタ ーを生む 無視しないで Перевод: не игнорируй меня. 闇がモンスタ ーを生む あなたが見えてます Перевод: я вижу тебя. 闇がモンスタ ーを生む あなたは読んでいる Перевод: ты ведь читаешь. 闇がモンスタ ーを生む あなたは今日とても美しいです、ヨンヒ Перевод: ты такая красивая сегодня, Ёнхи. 闇がモンスタ ーを生む Пользователь прислал видео. Ким задумывается, стоит ли смотреть его, но всё-таки нажимает. В кадре появляется какая-то девушка, стоящая на остановке в зимнее время, и она с ужасом осознаёт, что это она сама. Видео длится всего пять секунд, и больше ничего на нём нет.Вы. Это шутка такая?
闇がモンスタ ーを生む あなたが見えてます Перевод: я вижу тебя. 闇がモンスタ ーを生む あなたが見えてます Перевод: я вижу тебя. 闇がモンスタ ーを生む あなたが見えてます Перевод: я вижу тебя. Ёнхи дрожащей рукой тянется к трём точкам, чтобы заблокировать этого пользователя. Но он присылает ещё одно видео, и перед тем как распрощаться с ним, она решает просмотреть присланное и убедиться, что там всё хорошо. На видео она видит папу и Тэхи через окно, сидящих на кухне в доме бабушки и дедушки. Кажется, её сердце готово прямо сейчас остановиться.Вы. Кто ты?
闇がモンスタ ーを生む 面白くないと言えば Перевод: если я скажу, то будет неинтересно. 闇がモンスタ ーを生む ゲームをする？ Перевод: сыграем в игру?Вы. Что если я откажусь?
闇がモンスタ ーを生む Пользователь прислал видео. Девушка снова смотрит. Там уже снова она, сидящая за своим столом в комнате, решающая что-то в тетради в свете лампы. Тоже вид из окна с улицы, где-то из сада. По телу пробегают мурашки.Вы. Я пойду в полицию.
Вы. У меня папа лейтенант!
闇がモンスタ ーを生む あなたはばかです Перевод: дурочка. 闇がモンスタ ーを生む あなたには時間がありません、私はあなたに従います Перевод: ты не успеешь, я слежу за тобой.Вы. Хорошо, что ты хочешь?
闇がモンスタ ーを生む 明日の夕方7時に学校の教会に来る Перевод: приди завтра в семь часов вечера к церкви у школы. 闇がモンスタ ーを生む 2番目と3番目の墓石の間に立つ Перевод: встань между вторым и третьим надгробием. 闇がモンスタ ーを生む 自分に来て Перевод: приходи сама.Вы. Хорошо.
Пользователь выходит из сети, Ёнхи перечитывает их переписку ещё несколько раз, просматривает видео и не знает, что ей делать. Может, это просто розыгрыш какой-то? Но откуда у него запись с Тэхи и папой? Ким судорожно вдыхает воздух. Завтра она либо узнает что-то новое, либо сильно пострадает. Но выбора у неё нет.