◎ ◍ ◎
В участке с самого утра шумно, все на взводе из-за недавних событий, новостные порталы и СМИ выпускают множество статей, жёлтая пресса печатает их пачками. Даже Чонгуку приходится на время забыть о деле месячной давности, которое все хотят закрыть и замять из-за недостатка улик, и только он один не даёт никому сделать этого. Хосок бесится каждый раз, когда младший упорно твердит, что ещё есть возможность узнать все тайны этого пустого дела и что есть возможность найти настоящего убийцу. Никто ему, естественно, не верит, потому что они реалисты, а не фанатики. Но сейчас речь совсем о другом: почти все копы говорят о тех убийствах в участке. Патрульные ежедневно объезжают многочисленные районы, Ким Чонин подан в розыск как особо опасный преступник. Эта атмосфера давит и напрягает каждого, в том числе команду Сомун. Намджун временами приходит в себя в больнице, но он плохо видит и слышит, на что врачи дают неутешительный ответ: из-за травмы у него есть шанс остаться полуглухим или полуслепым, а может и всё вместе, навсегда. Шанс невелик, но есть. С Тэхи, наоборот, всё хорошо, она прекрасно себя чувствует несмотря на переломы и ушибы. У неё диагностировали сотрясение мозга и уже назначили эффективное лечение. Так или иначе, сейчас Чонгук стоит возле доски с фотографиями и этапами расследования, пытаясь унять сильный тремор в руках, и нервно грызёт пальцы, пытаясь справиться с неутихающей бурей внутри. Он так сильно увлекается своими мыслями, что не замечает, как подходит Джису. На её белой блузке сверкает милая брошь-диадема. — Всё нормально? Парень переводит взгляд на неё и отнимает ладонь ото рта, напрягая её, чтобы не дрожала так сильно. — Да, супер, — запоздало отвечает он и снова смотрит на доску. — Лучше не бывает. — Настолько, что руки дрожат? Что случилось? Он несдержанно пускает смешок, опуская взор вниз и вымученно улыбаясь. Нельзя перечислить всё из того, что приключается с ним за эти несколько дней, но кто он такой, чтобы умалчивать всё это от любопытной Джису? Гук кусает нижнюю губу в новом приступе нервной улыбки и поднимает взгляд на девушку. — Хосок отказал мне в услуге, между мной и мамой развязалась ядерная война, и в довершение ко всему у нас случилась перестрелка в участке и сбежал заключённый, что стало вишенкой на порочном торте, — у него снова звонит телефон, и он смотрит на экран. Это Дженни, но парень улыбается и сбрасывает. — Я плохой брат, извини. В офис заходит старший коллега с кружкой свежесваренного кофе из автомата, проходя к рабочему блоку и ставя утренний напиток на свой немного захламлённый в канцелярии стол. — Что у нас с Аландом? — Его алиби подтвердилось, он был в клубе всю ночь, — Джису отходит от младшего и возвращается в рабочую зону, собирая длинные волосы в высокий хвост. — Весь инстаграм в фотографиях и историях оттуда, — Хосок кивает ей и переводит взгляд на парня в новом тёмно-бордовом костюме. — Как дела с профилем? Гук оборачивается, бросая растерянный взгляд на них двоих, и тяжело вздыхает, запуская тонкую ладонь в распущенные волосы. — Аланд был прав, — в итоге говорит он, решаясь присоединиться к своим коллегам. Чон присаживается на свой стол, подвинув в сторону клавиатуру, и складывает на поднятом колене руки. — Мы ищем преследователя, ведомого сочетанием одержимости и желания. Психологически, такой тип словно наркоман, но вместо дури их увлекает одержимость, чаще всего знаменитостью. Наш убийца — эротоман, и он мечтает о близости. Он одержим потерпевшей и уверен, что она тоже его любит, — Гук замечает на столе Хосока новые документы в синих и красных обложках и хмыкает. — Это судебные запреты? — Да, те, что она оформила за последний год, — говорит мужчина, отпивая кофе и протягивая парню документы. — Тридцать два в семи странах. — Сколько же этих уродов? — Джису качает головой, залипая в телефоне чуть поодаль от них. — Но есть ли среди них убийцы? Давайте изучим, — Чонгук бросает взгляд на девушку и поднимает бровь. — Или будем сёрфить в интернете? — Похоже, что у дома погибшей устроили мемориал. И, Гук, в интернете уже не сёрфят, — она игнорирует его слова так же, как и он её, забирая из руки нуны гаджет. Он рассматривает пост в инстаграме со стендом с многочисленными фотографиями ещё живой девушки, внизу собраны подарки и цветы. Много цветов. — Это мемориал их одержимости. Эротоман-преследователь наверняка захочет это увидеть. Едем туда, — бросает он, возвращая смартфон владелице и уверенно идёт в сторону выхода, выхватывая с вешалки своё пальто. Джису не успевает за резко набравшим скорость Чонгуком, а Хосок решает остаться в Сомун, чтобы навести некоторые справки. Мемориал устроили возле дома моды, фанаты прибывают волнами и оставляют всё больше букетов под фотографиями погибшей модели. Самой большой и яркой из всех является фотография с её образом в синей ванне, напоминая о страшных событиях. Вдоль мраморной стенки стоят зажжённые свечи, большинство из которых ароматические и пахнут ванилью. Здесь же находится Аланд со своим менеджером, они стоят поодаль, у мужчины в руках роскошный букет белых нераспустившихся роз. Чонгук и Джису пробиваются через толпы, осматриваясь. Младший совершенно ничего не говорит, и в итоге девушка, уставшая гадать, решает поинтересоваться: — Так что именно мы ищем? — спрашивает Ким, встав рядом с младшим. — Отметай всех, кто скорбит ради фотки в инстаграме, — Чонгук кивает в сторону девушек, которые вытирают слёзы, делая фотографии на телефон, а затем в сторону обнимающихся людей. — И тех, кто пришёл не один. Мы ищем одиночку, того, кто старается быть незамеченным. Есть шанс, что человек запечатлит это событие. Только для себя, — добавляет он, переводя взгляд на напарницу. Джису вытягивает шею и толкает того в плечо, указывая куда-то в толпу. — Смотри, одиночка, — у мемориала действительно стоит мужчина в скромной одежде, с хорошим фотоаппаратом, который непринуждённо делает снимки преподношений. — И он довольно грустный. Явно извращенец, — Гук дёргает бровью, сжимая губы в тонкую полоску. — Да, точно… Зоркий глаз, — с иронией в голосе отвечает он, пробегаясь взглядом ещё раз по округе. — Я точно видела его на встречах. На видео, что снимали фанаты, я просмотрела больше сотни вчера, — настороженно говорит она, наблюдая за тем, как подозреваемый фотограф уходит из толпы через них. Как удачно. — Молодой человек, есть минута? — когда он подходит совсем близко, спрашивает она, чтобы можно услышать через шумный поток разговоров вокруг. Незнакомец останавливается и оборачивается, нервно перебегая взглядом с одной на другого. А затем пускается в бега. — Эй ты, стоять! Джису реагирует немного быстрее, чем Гук, и срывается с места как пуля. Но не успевают они все пробежать и двухсот метров, как парень поворачивает резко за угол, его заносит и он отлетает в выброшенные мусорные пакеты. Камера вылетает из его рук, и первое, что Чонгук делает, — хватает её и поднимает над головой, отходя на пару метров от мужчины. Джису нащупывает на ремне кобуру и готовится вынимать оружие в случае агрессии. — Классная камера, — комментирует криминалист. — Отдайте! — требует незнакомец, бегая глаза по ним двумя, а ещё по улице, асфальту, ногам и всему прочему. Его трясёт, он кашляет в кулак и недоверчиво присматривается к руке девушки на пистолете. — Я велела стоять, ты слышал, — фыркает она, оглядывая его с ног до головы. — Это публичный мемориал, у меня есть право быть здесь, за это нельзя арестовывать, — тараторит он. — Да, у вас есть право участвовать. Увидеть модель в последний раз, — с улыбкой произносит Гук и включает видеокамеру. — О, а тут пароль, — парень выпускает вещь из рук и ловит за ремень, снова возвращая взгляд к потерянному мужчине. — Она моя, — всё ещё твердит он. — Аккуратнее с ней! — Он вечно всё ломает, — пытаясь скрыть довольную улыбку, замечает Джису и кивает на своего напарника. — Это так, руки трясутся. Это у меня от отца, — Чон улыбается, смотря на то, как раздражается фотограф. Его эмоции заставляют ещё несколько раз прокрутить хрупкую вещицу в руках и выполнить опасные смертельные трюки. — Если хотите, я для сохранности заберу у него вашу камеру, но тогда вам придётся пройти с нами в участок, — предлагает Джису. Кажется, он не может больше смотреть на то, как издеваются над его собственностью, поэтому он с горем пополам соглашается, лишь бы та была в сохранности, а не в трясущихся руках молодого криминалиста.◎ ◍ ◎
Они втроём находятся в камере допроса, Чонгук фотографирует на свой телефон сидящего перед ним мужчину, даже не удосужившись перед этим выключить вспышку. Только вот это сейчас почти никого не беспокоит. — Зачем я здесь? У меня есть право, — возмущается он, пока Гук продолжает вертеться вокруг, словно пытаясь поймать каждый малейший ракурс и любую эмоцию, любой характер подозреваемого. Тем временем Джису стоит возле стола, на котором лежат одни из тех документов, что они рассматривали несколько часов назад. — Расскажи об этой модели, почему она запретила тебе приближаться? Как оказывается позже, в тех стопках есть судебные процессы, в которые включён этот мужчина. Его фотография помещена в папку, и они убеждаются в том, что у девушки действительно глаз-алмаз. Гук присаживает на стол перед мужчиной и продолжает снимать его, яркая вспышка слепит тому глаза и он не может нормально сосредоточиться. — У нас возникло… недопонимание. Я делал свою работу, я фотожурналист, сейчас фрилансер, — Чон уже буквально ложится на бок, принимая новый ракурс на свой смартфон. — Извините, вы можете?!.. — возмущается несдержанно подозреваемый, раскинув руки в стороны и подняв брови. Гук выглядывает из-за своего телефона и делает удивлённое лицо, невинно хлопая глазами. — Оу… Это раздражает? Когда вас фоткают без разрешения? Это… навязчиво? — он поднимает гаджет повыше и, высунув сосредоточенно язык, нажимает на кнопку съёмки очередного кадра. — Неприятно? — ещё фото. — Нарушает ваши права? — фото. Гук полностью забирается на стол, подыскивая всё новые варианты и способы, как взбесить и вывести на чистую воду этого скрытного мужчину. — Ты преследовал её ради заработка, звонил ей посреди ночи, слал грязные фото, — перечисляет, сгибая пальцы, Джису, встав позади задерживаемого. — Вы гордитесь этим? — интересуется Гук, не отрываясь от дела. — Я лишь хотел фотографировать её. Провести время вместе… Следователь опускает руки и теперь смотрит на него не через объектив. Слова с чужих уст звучат очень грустно, словно вырванные из души, и смотрит он на пол с большой тоской. Чонгук узнаёт этот взгляд, его он видел много раз в зеркале. — Она была вам дорога… — Я любил её. Я никогда бы не сделал этого, не смог бы, — хрипит он. — И она вас любила? — Чон поднимает бровь и снова наводит камеру со вспышкой на допрашиваемого. — Хватит! Отстаньте от меня, поговорите с Аландом! — срывается мужчина, и Джису вздрагивает. За это время она отходит обратно к столу, но названный внезапно псевдоним заставляет её встрепенуться и слегка поверить в то, что этот фотограф чего-то не договаривает. — Так, и что ты с ним не поделил? — задаёт она вопрос, угрожающе возвышаясь над ним. Это срабатывает, потому что тот мгновенно теряется и не может придумать ещё какую-то лживую версию происходящего. — Я не могу… Он… мутный тип, — вздыхает фотограф. — Если вы знаете что-нибудь об Аланде и скрываете это, то это сыграет против вас, — предупреждает сидящий на столе Гук, крутя уже выключенный смартфон во всё ещё дрожащих руках. Подозреваемый смотрит в сторону, разрываясь между какими-то чувствами и мыслями. И психолог видит, между какими. — Вы не можете сказать. Не можете, потому что следили за ней, когда что-то увидели. И признав это, вы сознаётесь в нарушении запрета, — поймав потерянный взгляд подозреваемого, напарники переглядываются между собой. — Вы сказали, что любили её. Сказали откровенно. Тот, кто любит, пойдёт на любые жертвы, даже себе во вред. Это и есть любовь. Фотограф молчит, и Гуку кажется, что он смог достучаться. Смог добиться того, ради чего они собираются в этой комнате и ради чего всё это затеяно. Но он спешит с выводами. — Адвоката. Я хочу видеть адвоката, — выдаёт допрашиваемый. И у них нет возможности отказать ему. Тупик?◎ ◍ ◎
В офисе тихо играет радио, работают кондиционеры, потому что зимой здание обогревают сверхсильно и приходится прибегать к таким мерам. Гук, раскачиваясь на своём кресле из стороны в сторону, чешет бровь и смотрит на стоящего перед ним Хосока. Джису разбирается с чем-то на первом этаже. — Это не наш убийца. Он скорее несостоятельный поклонник, чем искатель близких отношений, — старший слышит весь допрос, сидя в подсобной комнате, и теперь он хочет обсудить это с их незаменимым психологом. Гук встряхивает волосами и откидывается на спинку кресла. — В чём разница? — Он знал, что модель не любит его, у него не было… эротических фантазий, — Хосок согласно кивает и хочет потянуться за сигареткой, но Джису ему строго-настрого запретила курить в офисе. Можно только на балконе, и то если плотно закрыть двери и распахнуть окно. Криминалист подбородком указывает на отчёты на противоположном столе. — Чувствую запах формалина. Можно? — Развлекайся, — Хо передаёт папку младшему и прокашливается в кулак, поправляя воротник своей ветровки. Чон раскрывает дело об убийстве и рассматривает снимок отмытого от краски тела убитой девушки. — Она была задушена, но этого не было видно сразу. Контактные линзы скрывали кровоизлияние в глазах, а краска — следы удушения. Взгляни, как они расположены на шее, — он указывает на фотографию. Чон видит три следа по бокам, один чуть ниже артерии, и в его голове сразу мечется шлейф кадров. — Убийца смотрел ей в глаза, когда душил, но следов борьбы почти нет. Этот не подошёл бы к ней без сопротивления. А вот Аланд смог бы, — предполагает он. — У него есть алиби на всю ночь, и он не вписывается в профиль преследователя. — Это да. Но он что-то скрывает, — подняв уголок губ, произносит Чон. — Как и наш второй подозреваемый. — Но это не повод для задержания, хотя многим не понравится, если я его отпущу, — вздыхает старший, скрещивая руки на груди. — Скажи ему, что твои руки связаны, — натягивая на лицо более широкую улыбку, говорит Гук, расслабляясь в своём кресле. Хосок смотрит на него и просто не знает, что ему вообще стоит сказать на такое заявление. Что это вообще? Претензия? Предложение? Напоминание? — Езжай домой, Гук. Тебе нужно выспаться. — Мне нужно увидеть ту запись из дела Хирурга. Хосок качает головой и подходит к младшему, упирается руками в спинку по обе стороны от головы Гука и смотрит ему в глаза. Тот продолжает всё так же издевательски улыбаться милой кроличьей улыбкой. — Намджун был тогда там, я видел эти записи, и я, и он скажем тебе, что твоя мать не знала. Поверь мне, — он надеется, что его хоть раз в этой жизни услышат. — Верю, — коротко кивает Гук. — Но я не верю ей.◎ ◍ ◎
Мощный поток пара вырывается из душной ванной сразу, как только распахивается дверь. Женщина в бордовом длинном халате, завязанном на поясе, ерошит мокрые волосы рукой, сбрасывая с них лишнюю влагу. В спальне теплее, чем в коридоре, но мурашки по телу продолжают бегать. Соын всё думает о том, что её собственный сын уличает её в совершении уголовного преступления. Как он вообще пришёл к такому выводу? Она хмуро подходит к развешанным вещам в гардеробе и рассматривает их по отдельности. На глаза попадается красное длинное платье с красивым декольте и тонкими лямками. Это ведь…— На тебе было красное платье.
Она снимает вешалку с ним и осторожно выходит на свет, словно в её руках не просто вещь, а что-то большее. Ткань мягкая, глаженная, подол юбки струится шёлком в её ладонях.— Джихёк…
Воспоминание медленно возрождается в голове. Её собственный голос звучит тихо, отдалённо, где-то на задворках сознания, но становится громче, стоит ей снова перенестись душой в тот день.— Джихёк! Её супруга уводят два крупных мужчины в полицейской форме, дёргают со звериной силой, когда он оборачивается на жену и детей и улыбается.
Но что до этого? Раньше?— Прекрати, это нас уничтожит! — они стоят в холле их дома, собираясь на важное мероприятие. Джихёк, поправляя бабочку над воротником идеально белой рубашки и проверяя золотые запонки на манжетах пиджака, находится у зеркала. Соын трясущимися руками сжимает клатч такого же яркого цвета, как и платье, и рассматривает отражение мужа. — Дорогая, ты не понимаешь., — добродушно улыбнувшись, он подходит к жене и тянется за утешительными объятиями. Но в ответ он получает грубый толчок в грудь и видит искажённое злобой лицо женщины. — Я не хочу понимать! Я слышала достаточно и видела достаточно, это тебе пора понять, что надо уже прекратить! Пока ты не уничтожил нас… — надежда теряется в её дрогнувшем голосе, на глазах появляются кристаллы слёз. Мужчина осматривается по сторонам и медленно садится на мягкий стул, тяжело вздыхая. Она выжидающе смотрит на него, хочет услышать хоть что-нибудь в опровержение явным доказательствам. Она надеется, что всё чудесным образом станет, как прежде. — Думаешь, я бы не прекратил это? — он выдерживает паузу, смотря себе под ноги, а после поднимает взгляд на супругу. — Если бы мог. Думаешь, я не хочу быть… идеальным человеком и мужем? — говорит он, пожимая плечами от безысходности. Она лишь качает отрешённо головой, роняя челюсть на пол от изумления. — Ты чудовище, — она отходит, поворачиваясь к нему спиной, и наливает в стакан чего-нибудь покрепче, чтобы утихомирить бушующие эмоции и справиться с ними. — Соын-а, — он встаёт, и женщина оборачивается. — Может, ты и права. Но никто не должен знать. Мы можем жить дальше, чаги, можем быть дальше идеальной семьёй. Мы не обязаны всё разрушать, но… это решение принимать не мне, — он снова выжидает паузу, внимательно смотря в глаза любимой. — Тебе.
Это платье действительно не просто вещь, оно источник неблагоприятных воспоминаний из прошлого, которые она пытается забыть уже многие годы. Женщина нервно комкает ткань, сжимая складки руками, и швыряет его в угол комнаты со всей силы, выпуская родившийся в груди гнев.◎ ◍ ◎
— То есть как это — сбила машина? — Гук нервно тарабанит пальцами по баранке руля, стоя на светофоре. Ему звонит Хосок и сообщает, что фотографа, которого они недавно допрашивали, сбила машина и он находится в больнице. Чонгуку всё чаще начинает казаться, что все, кто видит его хоть раз в жизни, попадёт в клинику или в психушку, и с каждым разом это становится всё менее смешным, потому что походит на правду. — Элементарно, Гук, сбила. Езжай быстрее! — рявкает раздражённо Хо и бросает трубку. Психолог бросает самсунг на соседнее сидение и вжимает педаль газа в пол, когда начинает светить зелёный. В больницу он заходит, как в родной дом, и интересуется у медперсонала, куда увезли нового пациента. К счастью, он легко отделался и никаких серьёзных травм у мужчины не наблюдается, и хотя бы это радует парня. Пациент лежит на койке в коридоре возле офицеров полиции и медперсонала, для него подготавливают операционную, потому что есть несколько переломов. Хосок тоже находится здесь, разговаривает со знакомыми интернами. Гук подходит к одному фельдшеру. — Что с ним? — Возможный вывих плеча, пара сломанных рёбер, но показатели в норме, — информирует парень. — Он поправится? — Да, ему повезло, — кивает он на вопрос криминалиста. — Могу я с ним поговорить? — получив разрешение, парень подходит к носилкам на колёсиках у стены и наклоняется над мужчиной. Тот, увидев над собой знакомого консультанта полиции, морщится и лепечет что-то вроде: «Боже, прошу…» — Вы… вы меня слышите? Эй, — схватив его за повреждённое плечо и сжав, Гук глядит ему в глаза. Потерпевший дёргается от резкой боли и скулит. — Не отключайтесь. Они готовят операционную, но они не могут… — Гук сочувственно хмурит брови, — остановить кровь. Сломанное ребро пробило ваш желудок. — Что это значит? — в лёгкой панике спрашивает фотограф, хлопая растерянно ресницами. Гук оборачивается на разговаривающих врачей и убеждается, что никто не подслушивает их. — Вы умрёте, — шепчет он, слыша в ответ отчаянное «нет, я не могу умереть, у меня кот дома…» — Мне очень жаль, но… вы можете сейчас сделать только одно. Отомстить за вашу возлюбленную. Вы любили её, она этого не заслужила. — Это верно, — со слезами говорит он, пытаясь сдержать эмоции. — Скажите, кто это сделал? Что вам известно? Я должен узнать правду, — Чон наклоняется ещё ниже, чтобы их не слышал никто. В итоге пострадавший сдаёт позиции и принимает своё поражение. — Она хотела уйти от Аланда в другой дом моды. Об этом не объявляли… Но неделю назад Аланд разорался и ударил её, — он всхлипывает и чуть ёрзает, корчась от боли. — Во внутреннем кармане карта памяти, возьмите её, прошу… — Гук вынимает из его куртки карту и убирает в свои джинсы, благодаря его за признание. Он хочет уйти, но к нему подбегает миловидная медсестра и слегка дёргает за рукав, обращая на себя внимание. — Да, что такое? — Гук поднимает брови, оглядев её снизу вверх. — Прошу прощения, вы Чон Чонгук? — спрашивает она, и он согласно кивает. — Пациент Пак Чимин пришла в себя, и я думаю, вы бы хотели навестить её. Я не должна была информировать вас раньше главврача, но… Ей сейчас нужно общение, — медсестра грустно улыбается. — Пройдёмте со мной.◎ ◍ ◎
В темноте комнаты одним-единственным источником света служит ароматическая свеча с запахом корицы. Женщина одиноко сидит перед трюмо, зарывшись руками в длинные каштановые волосы. Рядом с ней стоит гранённый стакан с виски, который опустошён наполовину. Дженни осторожно перешагивает порог спальни, медленно убрав руку с косяка. Джухён она оставляет на кухне смотреть телевизор, и голоса персонажей совсем слабо доходят досюда. Девушка включает свет, и её мать вздрагивает, не услышав, как кто-то приходит. — Суджин, — неодобрительно тянет женщина, надеясь прогнать горничную из своей спальни. — Нет, это не она, а всего лишь твоя дочь, которую ты боишься как чумы, — на полу разбросаны вещи и туфли, одни из которых репортёрша поднимает и ставит на полку. — Хотя, судя по состоянию твоей квартиры, она тебя настигла, — она проходит к трюмо, рассматривая помятое лицо матери в отражении. Сегодня на младшей Чон ещё один идеально подчёркивающий фигуру костюм в серую клетку. — Что происходит? — Мы поругались, — выдыхает она, не поднимая взгляда на дочь. Рассматривает свою маникюр и разглаживает постаревшую кожу. — Поистине грандиозно. — Тебе не стоило к нему ходить… — Не с твоим отцом. С твоим братом, — добавляет она, всё же подняв голову. — Устроили настоящий скандал. — Это всё оппа… — она грустно улыбается и садится рядом в кресло, складывая ладони в замок на ногах. — Ну ещё бы… — она подпирает подбородок рукой и скучающе отводит взгляд. — В библейских масштабах шекспировских однажды Лин-Мануэль Миранда сложит об этом мю… — Вы катитесь вниз, — бросает Дженни и ловит на себе озадаченный взор мамы. — Вы оба. И всё из-за отца… Знаешь, я… начинаю думать, что я одна в этой семье смогу выдержать визиты к нему. — Ты же не серьёзно? — женщина шокировано смотрит на дочь. — А почему нет? У меня нет скелетов в шкафу, и он может помочь мне. Ты представляешь, как интервью с ним подстегнёт мою карьеру? — она убирает волосы за уши. — Благодаря вам обоим он ничего обо мне не знает. — Он знает о тебе всё, — она делает глоток виски. — Смотрит на тебя каждый день, ведь его дочь кассовый репортёр. Чон Джихёк твой верный фанат, — видя её изумление, Соын отмахивается. — Давай поговорим уже о другом. Я устала от себя! Давай поговорим о тебе. — Нет, я… — Дженни качает головой и встаёт с кресла. — Я вряд ли готова к этому. Пока, — выходя из спальни и спешно возвращаясь на кухню, она хватает сумку со стола и протягивает малышке руку. — Пошли, нам здесь не рады.◎ ◍ ◎
Чонгук заходит вместе с медсестрой в палату, в которой каждую секунду пикает какое-то оборудование. Он ожидает увидеть что-то страшное, что-то, что будет заставлять его сердце щемить. Но Чимин сидит полулёжа, медленно осматривая свою палату. К ней подсоединена трубка, с помощью которой ей удаётся дышать. Всё его тело покрыто датчиками, записывающими её состояние. Кажется, она в сознании уже продолжительное время, потому что реагирует лучше, чем только очнувшийся пациент. Но назвать это быстрой реакцией парень не может. Она поворачивается к нему только спустя минуту, подарив… это нельзя назвать осмысленным взглядом. — Чимин… — Из-за того, что ей не успели оказать медицинскую помощь сразу, и она пролежала три минуты и двадцать семь секунд в состоянии клинической смерти, у её мозга было острое кислородное голодание, началась декортикация. Так как кора головного мозга отвечает за высшую нервную деятельность, после декортикации человек может быть обречён на вегетативное существование. К сожалению, полушарии её мозга повредились, и теперь она не сможет жить самостоятельно. Ей понадобиться круглосуточный уход, — информирует парня девушка. Чонгук понимает, что стоит ожидать чего-то такого, потому что врачи и интерны говорили о возможных последствиях, но он не хочет верить в это. Но ему придётся. Он медленно подходит к девушке и садится рядом, осторожно убирая светлые пряди волос с её лица, заправляя их за уши. Она смотрит на него неотрывно, изредка моргая, и от этого взгляда его берёт дрожь. Ему безумно жаль, и он не может себе представить, каково будет её матери, когда она узнает, что ждёт её дочь. Они остаются одни, парень берёт прохладную руку девушки и целует тыльную сторону, щедро роняя слёзы, обжигая её холодную кожу горячими влажными звёздами, сверкающими в ярком свете лампы. Его душа разрывается на части из-за каждого близкого человека, кто страдает и кому он не может помочь. Даже если соберёт все свои сбережения, продаст всё своё имущество, он не сможет купить подруге самого главного — нормальную жизнь. Он не сможет повернуть время вспять, чтобы вернуть всё на свои места, предотвратить случившееся. Он сквозь влажную пелену, застилавшую глаза, смотрит на безэмоциональное выражение лица пациентки и просит богов облегчить ей жизнь. Хоть на один грамм, но чтобы ей было чуточку легче существовать в этом мире. Дверь в палату открывается, женщина фурией врывается внутрь и трясущимися руками поправляет волосы из когда-то сделанной укладки. Чонгук прискорбно сводит брови к переносице и кладёт ладошку Чимин обратно на койку, вставая в места и низко кланяясь её матери. — Соболезную, — всё, что произносит он, обходя женщину и выходя в коридор. Он слышит громкие рыдания за спиной, завывания, в которых чувствуется боль всего этого мира. Но никто уже не способен изменить её судьбу, даже врачи. И тем более он. Гук медленно выходит из больницы на задний двор, чтобы посидеть в одиночестве и подумать. Он в последнее время очень много думает обо всём, и сейчас именно такой момент. Но во дворе он видит парня в больничной одежде и с тростью, который стоит возле неработающего фонтана и смотрит на что-то. Чонгук узнаёт в нём Тэхёна, и по его телу бегут мурашки. Он совсем забыл, что в этой больнице ещё лежит и он, психолог не навещает его уже достаточно давно, и вина облепляет его сердце со всех сторон. Мужчина медленно подходит к нему со спины, стараясь на шуметь, и накрывает его глаза своими руками. Длинные трепетавшие ресницы щекочут ладони. — Я видел тебя, Чонгук, — говорит он наигранно весело, пытаясь скрыть настоящие эмоции. Парень неловко убирает руки и становится рядом, смотря на грустный профиль старшего. Он не говорит что-то, просто стоит рядом, сложив руки за спиной, и смотрит. — Как у тебя дела? — Неплохо. Я вижу, что тебе уже лучше, — Чон тяжело вздыхает и вспоминает сообщение от крестницы. — Тебя скоро выписывают. Ты знаешь, куда тебе идти? Есть варианты? — Я… — Тэхён поворачивается к нему и поджимает губы. Ему трудно говорить на эту тему. — Не знаю. Не могу ответить на твой вопрос, прости. — Предлагаю тебе приют на первое время, — говорит он, неловко опуская взгляд и кашляя в кулак. Что бы он, Чон Чонгук жил с кем-то, ещё и по собственной воле… — Не давай ответ сейчас, подумай об этом. И, — Чонгук осматривает его с ног до головы, после чего снимает с себя пальто и надевает ему на плечи, — не стой на холоде раздетый. Тэхён нервно сглатывает, чувствуя, как его собственное сердце готово раздробить нервную клетку и как бабочки трепещут у него между органов, посылая мурашки вдоль позвонков. Щеки обдаёт жаром, но парень не может отвести глаз от этого заботливого выражения лица младшего, который начинает чувствовать себя слишком неловко от своих же действий. — Не стой тут долго, — говорит он, кланяясь на прощание и быстро удаляясь со двора в больницу. Тэхён смотрит ему вслед, осторожно вдыхает аромат строгого парфюма с мятой и кротко улыбается. Счастлив ли он сейчас? Наверное.