Рецидив

      Автомобиль медленно едет вдоль частных домов, водитель присматривается к адресам и номерам на ограждениях и заборах, пытаясь отыскать среди скопления нужный. Побродив в окрестностях с десяток минут, он паркуется у ворот двухэтажного бежевого дома с голубыми ставнями в окнах. Чонгук покидает машину и подходит к воротам, настойчиво жмёт на звонок. Время переваливает за час дня, сегодня у всех выходной, суббота, и владелец дома обязан быть сегодня на месте. На улице холодно, мурашки бегают по всему телу и заставляют дрожать. Даже зубы непроизвольно стучат от низкой температуры, но Гук, разумеется, ни шапки, ни шарфа не надевает и стоит только в пальто.       Только спустя ещё шесть звонков из дома выходит мужчина. В нём парень узнаёт господина Чана, но он не такой, каким показался в их последнюю встречу. Лицо дряблое, мешки под глазами растянуты, кожа покрыта красными пятнами, а ходит он неуверенно, словно не чувствуя земли под собой. Он в запое, и неизвестно, как долго. Только вот Чонгуку это не помешает, даже наоборот — у пьяного человека язык развязан и раздобыть у него информацию будет гораздо легче. Мужчина подходит к воротам, пускает изо рта белый пар и смотрит через прутья на гостя. Чон демонстрирует удостоверение.       — Здравствуйте, я криминалист Чон, расследую дело вашей дочери, Чан Вонён. Господин Чан Хёнсок, мы уже с вами встречались ранее, месяц назад.       — Я помню тебя, — хрипит он, шумно вдыхая морозный воздух и облокачиваясь рукой о забор. Чонгук видит его частично и подходит ближе к воротам, чтобы посмотреть мужчине в глаза. — Ты… Вы… бросили нас… меня, мою дочь… Прекратили расследовать её дело! — ревёт он, едва держась за эту реальность. Секунда, и он склоняется над землёй, освобождая свой желудок. Чонгук брезгливо морщится и отводит взгляд. Видимо, у того жуткое похмелье после ночной пьянки.       — Вы не правы. Правоохранительные органы проводили расследование, но руководящий следствием сейчас находится на больничном. Я его заменяю, поэтому приехал к вам, чтобы поговорить, — парень чуть ли не полностью прислоняется к калитке, желая просунуться сквозь прутья в ожидании разрешения войти. В итоге господин Чан всё-таки даёт согласие и даже сам впускает его на свою территорию.       Чонгук помогает ему дойти до дома, подняться по крыльцу и зайти внутрь. Везде захламлено, пыльно, по углам успевают разбежаться, создать свои собственные полноценные семьи пауки. Кухня в ужасном состоянии, вдоль плинтуса бегут несколько тараканов, от чего парня пробивает дрожью. Посадив мужчину на стул, он осматривается, видит ещё один табурет и аккуратно присаживается. Хёнсок тянется за полупустой банкой огуречного рассола.       — Может, вам дать таблеток от похмелья?       — Не… И так сойдёт…       — Итак, я пришёл узнать о некоторых моментах. На допросе вы говорили, что не знали, что ваша дочь общается с кем-то, кроме Ким Ёнхи. Говорит ли вам о чём-то имя Чхве Субин? — спрашивает Гук, краем уха улавливая противный скрежет тараканьих лап о стены. Но он держится и концентрирует внимание на господине Чан.       — Чхве Субин?.. Хм… Дайте подумать… — мужчина подпирает гудящую голову рукой и смотрит в окно перед собой. На улице начинается снег. — Знакомое имя… Не могу вспомнить, кто…       — Говорила ли ваша дочь что-нибудь о нём? Может, вы видели его, когда забирали дочь из музыкальной школы?       — Я… Не забирал её никогда… — он икает, извиняется и вытирает красное лицо шершавыми грязными ладонями.       — Хорошо. Тогда знаете ли вы что-нибудь о таком человеке, как Ким Сокджин? Слышали ли вы это имя? — Чон замечает, как взгляд мужчины резко мечется на него, он округляет глаза и кашляет в кулак. Что-то его смущает или потрясает.       — Я… Кхм… — он подбирает слюни, безконтрольно стекающие по подбородку, и поправляет гнездо на голове. — Нет, не слышал, — Чонгук внимательно присматривается к его профилю, к дрожащим ресницам, к тому, как он нервно раздирает зубами раны на губах. Всё это говорит ему об одном.       — Вам запретили говорить об этом? Или вы знаете, что он связан с вашей дочерью, господин Чан? Боитесь, что загремите в тюрьму из-за преступлений, которые совершили? — заваливает он того вопросами, а мужчина смотрит искоса и буркает что-то нечленораздельное под нос, плохо справляясь с головной болью. От этого криминалиста самочувствие ещё хуже, чем есть.       — Уходите, — приказывает он, отправляя парня жестом в сторону входной двери.       — Господин Чан, это же ваша дочь. Она ведь единственная, так? Точная копия своей матери, заботливая и милая, добрая и с большим открытым сердцем, не так ли? — Гук крайне осторожно кладёт локти на замызганный обеденный стол и наклоняется ближе к мужчине. Тот жалобно хрюкает и жует губы.       — Уходите… — это уже звучит, как просьба, как мольба, но никак не приказ. Чонгук чувствует, как идёт по тернистому пути всё дальше и скоро сможет добраться до чести любящего отца.       — Как думаете, ваша жена была бы счастлива, если бы вы пустили бы на самотёк всё? Если бы бросили Вонён? Мне кажется, что она бы разочаровалась. Но именно это вы и делаете: когда вашей дочери нет в живых, когда она спит под толстым слоем земли, вы продолжаете защищать обидчика, мученика, продолжаете защищать убийцу. Достойна ли она этого? Хотела ли она этого? — Хёнсок хрипит, скулит, стирает прыснувшие слёзы и пытается унять истерику. Его лицо сильнее краснеет, глаза жмурятся, он пытается стереть боль с себя, но не выходит. Сердце слишком сильно болит из-за смерти единственной дочки, болит из-за того, что он не смог сохранить её, хотя так обещал своей жене.       — Он должен гореть в аду…       — Кто «он»? — Чонгук пользуется моментом и включает на своём телефоне диктофон, чтобы записать показания и отразить это в деле погибшей девочки.       — Босс… Ким Сокджин, — Хёнсок продолжает болезненно хрипеть и кашлять, пытаясь собрать сформулировать мысль. — Он монстр… чудовище…       — Расскажите о нём поподробнее. Откуда вы его знаете? Работали на него, с ним, кого он из себя представляет?       — Сокджин… Этот кретин… Мне было так плохо после смерти моей любимой Джиун… Я не мог больше так жить, не мог без неё, она была моим всем… Сокджин сказал, что знает, как сделать мою жизнь лучше… — он снова рыдает взахлёб, и Гуку приходится положить мобильник на стол экраном вниз, чтобы не было видно запись и чтобы можно было в ней что-то потом разобрать.       — И он предложил вам наркотики, — заключает Гук, на что Хёнсок нервно кивает, вытирая лицо рукавом кофты.       — Я не хотел… Правда не хотел, но он заставил попробовать, и мне… правда стало легче. Но это было недолго, и мне потребовалось ещё… Я покупал, но денег стало не хватать, — мужчина присасывается губами к горлышку полупустой бутылки, что стояла ранее на полу, и делает несколько глотков. — Я влез в долги… И он предложил мне работать у него… Я говорил Вонён, что у меня командировки… Поставлял товары и расплачивался с долгами… — слёзы продолжают беспрерывно течь по его щекам. Слова при его сомнительном состоянии выходят разборчивыми и даже собирается цепочка событий. Гук не встревает и внимательно слушает. — Потом… Боже, Господи, прости меня за всё… Он начал давать мне другие поручения…       — Какие? Что-то более серьёзное? Например, убийство? — спрашивает криминалист, заинтересовано поднимая бровь. Он мысленно ругает себя за то, что не приехал к этому мужчине раньше, что тянул со своей психологической практикой и не давил на него. Жалко, но сделай он это раньше, всё сейчас могло быть по-другому. Хёнсока трясёт, как в агонии, и его стул едва удерживает объёмную тушу на себе.       — Да, — коротко отзывается он почти беззвучно, одними губами. — Я не согласился… И моя дочь… Боже, это моя вина…       — Кто ещё работал на Ким Сокджина, вы знаете? — интересуется парень.       — М-м… Я почти никого не видел, но… Знаю я одного, мы пересекались пару раз… Как его… Ким Тэхён, — сжав губы, он отпивает ещё немного дрянной жидкости и пыхтит от духоты, поднявшейся из-за градуса пойла. — Славный был мальчик… Боже… Знаю, этой Сокджин всю жизнь ему испоганил… Убил родителей, забрал сестру… — он снова кряхтит, склоняясь над столом и пытаясь совладать с эмоциями. В таком состоянии это категорически сложно.       — Вы сказали… Ким Тэхён? — голос психолога дрожит, а сам он сжимает кулаки на своих коленях. Ему же не послышалось? Во рту резко пересыхает от волнения и накатившей паники, любимый и ничем не заменимый тремор снова охватывает его руки. Если бы ему сейчас дали подержать стакан с водой — вся бы она расплещется по сторонам.       — Да, кажется, он… Столько пережить… Это нужно столько мужественности, чтобы держаться на плаву и дальше… — Чан качает головой и мокро кашляет, чешет неопрятную щетину. Чонгук упирается взглядом в стол, сидел так, полностью утонув в своих мыслях. То есть всё это время в шкафу Тэхёна были настолько страшные скелеты? Чонгук даже не знает, чем точно занимается этот Ким Сокджин, кроме заказных убийств и продажи наркотиков, но сам факт того, что Тэхён работал на человека, который как-то ввязан в такого вида коррупцию — просто поразителен. В нём бурлят странные, страшные чувства: начиная от гнева и заканчивая банальным страхом. Он злится из-за того, что его опасения по поводу двух фронтов Тэхёна оказываются правдой, а страх… за свою жизнь появляется спонтанно и засаживается глубоко. Сам Ким ничего не помнит, естественно, и открытой угрозы не представляет, но за ним тянется след, длинный, яркий, насыщенный, кровавый след, на который сбегутся шавки. — Мне кажется, вы засиделись… Я хочу остаться один, — мужчина вытаскивает Чонгука из его мыслей, и парень преждевременно кивает, даже не подумав о том, что это ещё не всё вопросы, которые он хочет задать. Он всё ещё находится не здесь, думает не о деле, не о своей сегодняшней цели, в его голове всё перемешивается, а мир встаёт с ног на голову. Немыслимо. Невозможно. Гук забирает телефон со стола, кланяется господину Чан и идёт к входной двери. — Подождите, — окликают психолога, и тот застывает на пороге в коридор. — Пообещайте мне, что он заплатит за свои грехи… Прошу вас…       Парень внимательно смотрит в чёрные, полные боли глаза мужчины, опухшие от слёз и алкоголя, смотрит на ту мольбу, что изображена на безобразном лице, пахнущим дешёвым спиртом. Гук поджимает губы.       — Тогда вы пообещайте мне, что бросите пить и станете счастливым. Ваша дочь заслуживает этого.

◎ ◍ ◎

      Если бы не рявкающий скотч-терьер, который носится по всему первому этажу, ныряя под столы с новой пискливой игрушкой в зубах, Чонгук бы решил, что ошибся квартирой: во-первых, очень сильно пахнет горячей едой со стороны кухни; во-вторых, в эпицентре хаоса валяется искусственная ёлка, которую ещё требуется собрать воедино, и несколько коробок с украшениями; в-третьих, Гук чуть не спотыкается об ещё парочку коробок, что оставили у входа, в них лежат игрушки для украшения уже квартиры, так же там и рождественские носки для камина, хотя камина у Гука совершенно не наблюдается и живут они отнюдь не где-нибудь в Америке; в-четвёртых, Хосок, который какого-то хрена забыл у него дома, в кухонном фартуке жонглирует пластмассовыми игрушками для Джухён; и, в-пятых, вишенкой на торте становится Ким Тэхён, сидящий на диване. Точнее, не он сам, а его ядерно-алые волосы, подстриженные и уложенные, со сбритыми висками и затылком. Первый порыв у владельца квартиры — развернуться обратно на лестничную клетку и свалить к чёртовой матери.       — Тэхён, тебе же тридцать лет. Красный, серьёзно?       — Привет, оппа! Мы тебя ждали, — с улыбкой говорит Дженни, заходя в прихожую с лопаткой в руке и стаканом сока наперевес. На её щеке липкое пятнышко от какого-то соуса.       — Когда я просил сбегать в торговый центр Тэхёну за одеждой, я имел в виду не совсем это, — ещё не отойдя от шока, произносит Чонгук, обводя взглядом свои владения.       — Мы решили, что в этом году будем праздновать зимние праздники у тебя. Рождество и Новый Год. Два Новых Года, — сообщает сестрёнка, вызывая волну негодования и раздражения у старшего. То есть они решили всё это без него?       — «Вы» — это кто?       — Мы с мамой позвонили Мённе и спросили, где они хотят отпраздновать Новый Год. Я предложила у тебя, так как твой дом давно не видел гостей и хорошего настроения. Порой мне кажется, что даже у твоей квартиры глубокая депрессия. В общем, мы решили украсить всё к праздникам, потому что сам ты ничего делать не будешь… Извини, что не предупредила, — она гладит его по голове, а у Гука начинает нервно дёргаться глаз. Такого отношения наплевательского к себе он не будет терпеть. Было бы сейчас чуточку потеплее, он бы действительно развернулся и пошёл, куда глаза глядят, но приходится раздеться и удалиться в спальню, закрыть дверь на щеколду, чтоб никто не вломился к нему с очередной тупой идеей.       Тэхён виновато следит взглядом за удаляющимся владельцем квартиры. Его гложет чувство, что он не должен был соглашаться на эту авантюру и что всё действительно нужно было обговорить с младшим. Неправильно это — жить в чужой квартире на чужой шее и устраивать подобный цирк. Но Дженни, заметившая перепады в настроении красноволосого, так явно не считает.       — Не переживай по этому поводу, оппа давно привык к тому, что в его квартире без его ведома могут устроить вечеринку. Он побушует несколько часов и успокоится, поверь мне, я с ним всю жизнь жила бок о бок, — Дженни улыбается самой нежной улыбкой на свете, лохматит его волосы и вдруг хмыкает. — Знаешь… Ты ведь старше меня почти на десять лет. Я должна называть тебя аджосси?       — О Боже, нет конечно! Какой из меня аджосси… — охает Тэхён, округляя и без того большие глаза. Такое заявление его заметно встряхивает.       — Вот, другое дело. Выше нос и собирайте ёлку, пока Хван-и не сгрыз гирлянду, — девушка отчаливает обратно к плите, где готовится обед. Джухён ищет в коробках самые красивые украшения, Хосок уже усаживается за барную стойку, чтобы выпить чего-нибудь ещё до приёма пищи — ну так, для разогрева. Тэхён перебирается на пол и собирает ёлку. Этому он научился ещё очень давно, он любит с отцом собирать части искусственных новогодних елей, поэтому это не занимает много времени. Устанавливает нижнюю часть, закрепляет среднюю и вставляет в трубку самую верхнюю и самую лёгкую. К сожалению, дерево чуть заваливается набок, и парень не может понять, почему. Отходит в сторону и упирается руками в трость, рассматривая своё незамысловатое творение.       — Что? — Хосок, открыв крышку и получив подзатыльник от девушки, подходит к парню и рассматривает результат его стараний. — Вполне сносно, но мне кажется, что она не ровно стоит.       — Да? Надо же, я и не заметил, — Тэхён щёлкает языком и дует губы. Хосок улавливает в ответе тонкие нотки сарказма и подходит к дереву, поднимая его за основание и переставляя на паркет, подальше от ковра, и внезапно ёлка становится прямо. Твёрдая поверхность необходима для того, чтобы всё выглядело ровно.       — Во, другое дело! Итак, кто будет наряжать?       — Я хочу! — девочка, подняв целую коробку, спешит украшать искусственное деревце. Хосок присаживается рядом с ней и объясняет, как нужно расставлять игрушки, чтобы всё выглядело гармонично и красиво. Тэхён же присоединяется к приготовлению еды.       — Что ты готовишь? — он косится на сковородку, в которой жарятся лук, брокколи, перец и спаржа.       — Стейк с овощами, — девушка помешивает овощи на плите, чтобы они не сжарились слишком сильно. — Хочешь помочь? — парень согласно кивает и ждёт первого приказа, а младшая Чон пока в очередной раз перемешает всё и вывалиет уже готовые овощи в посуду. — Открой стейки и выложи их на сковороду.       Тэхён следует инструкции: разрывает упаковку, достаёт один кусок говядины и крайне осторожно укладывает его на жарку. Масло противно шипит и, как назло, стреляет ему в руку, от чего парень подскакивает и отходит от плиты на добрые пять метров. Дженни смеётся, и парень, зацепившись взглядом за эту улыбку, вздрагивает. Его сердце трепетно стучит в груди, ему становится так тепло, губы сами растягиваются в милой широкой улыбке, глаза счастливо сверкают.       — Будешь дальше жарить или отдохнёшь? Как твои ноги? — спрашивает она, давно заметив, что держится он уже гораздо лучше. Она уже успевает убедиться в том, что Тэхён — сильный мальчик, и такая мелочь, как научиться ходить, не должна сломать его. И она оказывается права.       — Нормально, ещё стою. Хочу попробовать приготовить хотя бы один стейк сам. Если испорчу — заберу его себе, — улыбается он, и Дженни активно кивает, двигаясь в сторону и освобождая место у плиты. Тэхён не думал, что после выписки из больницы он сможет жить счастливо без родителей, без квартиры, с тростью в руках. Всё ему казалось бесконечной тьмой, словно Сеул — первый круг ада, и ему придётся спускаться ниже и ниже. Но нет. Благодаря семье Чон (и Ким, естественно), которая вытаскивает его из затруднительного положения и становится ему друзьями, теперь он не чувствует себя одиноким. Так хорошо он не чувствовал себя даже тогда, в две тысячи десятом году, когда был простым школьником. Всё это счастье от мелочей ощущается не так остро и не так необходимо. Сейчас всё по-другому.       Чонгук спускается через полчаса и хмуро оглядывает гостиную. Ёлка уже сияет всеми цветами радуги, обед почти готов, и вообще вся обстановка сильно напоминает счастливый выходной самой обычной семьи. Но они не обычная семья. Проигнорировав весёлый возглас своей младшей сестры, парень обувается, надевает пальто и выходит из квартиры, чтобы побыть наедине с собой хотя бы на улице. Тэхён снова тоскливо смотрит на закрывшуюся дверь, и Дженни снова хлопает его по плечу и ободряюще улыбается.       — Всё будет хорошо, — шепчет она, и Тэхён, смотря в её тёмные глаза, хочет ей верить.

◎ ◍ ◎

      Через открытые окна на кухне пробивается яркий дневной свет, женщина сидит за обеденным столом и переписывает что-то из телефона в блокнот, внимательно читая объявления. На плите кипит чайник, дорогой итальянский кофе терпеливо ожидает в красивой ребристой чашке с миниатюрными красными цветами. Входная дверь открывается, тихо закрывается, и на пороге кухни неожиданно появляется никто иной, как Чон Чонгук. Его мать мягко улыбается и откладывает ручку на стол.       — Доброе утро, мам, — говорит он с усмешкой.       — Уже начало четвёртого. И не лги матери, ты истощён, никакое для тебя оно не доброе. Если я повезу тебя в больницу, то испорчу себе весь день, — говорит она, качая головой.       — Не нужно обо мне волноваться, — с улыбкой говорит он, присаживаясь рядом с мамой. Он рассматривает блокнот перед ней, лежащий рядом телефон, второй мобильник в её руке и ещё какой-то справочник, лежащий чуть в стороне. Он складывает руки в замок, чтобы тремор не так сильно бросался в глаза. — Чем ты тут занимаешься?       — У меня встреча по благотворительным делам, я решила, что… возможно, ты прав, — улыбается женщина, а Гук давится воздухом и шепчет что-то вроде: «быть не может». — Мне не стоило так скрывать пожертвования, деньги моей семьи сотворили много добра в прошлом. Я позвонила в несколько некоммерческих фондов, которым могут помочь мои…       — Деньги, — заканчивает за неё Гук. Соын приятно улыбается, радуясь тому, что сын понимает её.       — Именно, — соглашается она. Парень пытается контролировать свои руки, но они продолжают интенсивно дрожать, а от внутренней запоздалой бури у него внезапно на глаза наворачиваются слёзы. Женщина сдвигает брови к переносице и касается влажной руки сына. — Поговори со мной.       Чонгук дёргается и поднимает взгляд, моментально натягивая на лицо улыбку во все зубы. В уголках глаз копятся мимические морщинки.       — О чём?       — Ты всегда слушал о моих проблемах, так расскажи о своих, — негромко шепчет Ким, по-матерински заботливо обводя взглядом настороженное лицо своего старшего ребёнка. Чон моргает, опуская глаза на стол и зажимает в зубах нижнюю губу. — Эти кошмары, твои… воспоминания. Становится хуже?       — …Да, — с трудом выдавливает из себя он. — Они более чёткие. Я почти не спал целый месяц.       — Что ж, — заключает она, гладя его ладонь своими морщинистыми пальцами, на которых блестят дорогие кольца. — Тебе нужно как следует выспаться. Что ты думаешь о барбитуратах? Я просто обожаю их.       — Мне поможет только одно, — женщина воодушевлённо улыбается, ожидая услышать от сына что-нибудь действительно хорошее. — Разгадка убийства.

◎ ◍ ◎

      Шелест бумаги уже заседает в голове и вызывает мигрень, но он в сотый раз просматривает архивы дела месячной давности. Просматривает фотографии изуродованного подросткового тела, прочитывает всю информацию и прослушивает раз за разом диалог, записанный на диктофон. В голове эхом звучит «Ким Тэхён». Что если это его рук дело? Он ведь мог подкинуть брошь Тигров на место преступления, потому что Чонгук отчётливо помнит, что Ким Кай, главарь этих головорезов, узнал Тэхёна. Значит, они знакомы, и значит, что они оба работают на Ким Сокджина. Но Кай на свободе, и помог ли ему приспешник этого треклятого «босса» — остаётся нерешённой загадкой.       — Над чем ты работаешь? — со спины неожиданно подкрадывается Джису и ставит стаканчик с кофе из старбакса, чтоб он совсем не сдох над этими дурацкими рапортами.       — Над профилем, — выдаёт он, поднимая взгляд на девушку. Она выглядит бодро и свежо, чего нельзя сказать о нём: сегодня он не потрудился даже синяки замазать, и его бледно-зелёная кожа и синие круги под глазами выдают всю плачевность его состояния. Но тем не менее он продолжает упорно работать.       — Мы же закрыли это дело. Все считают, что Хёна убийца.       — Конечно… Но мотив?       — Мы не знаем всей истории, не знаем, что именно произошло с Вонён. Если Хёна не вписывается в твой профиль — отступись, — Джису присаживается на рабочий стол парня, убирая распущенные волосы за спину. Чонгук устало окидывает её взглядом и замечает, что сегодня на ней милая жёлтая блузка с мелкими цветочками.       — Скажи, почему. Профили строятся на информации, и всё указывает на то, что это была не Хёна. Что её подставили, — девушка лишь качает головой, понимая, что этот парень обречён и ничто не сможет это исправить. Только смерть.       — Ясно, — Джису вздыхает, приглаживает его торчащие волосы и сочувственно хмурит брови. — Тебе нужно поспать. Возьми отпуск и проведи его с близкими, — Гук зыркает так, что у неё мурашки идут. Она виновато улыбается. — Прости.       — Всё нормально. Оставь меня, мне нужно ещё поработать.       Ким кивает, слезает со стола и выходит из офиса, пожелав ему удачи. Да, она несомненно ему понадобится.

◎ ◍ ◎

      Длинный обеденный стол, накрытый дорогой скатертью, с блестящими вымытыми бокалами, красивой посудой с золотыми краями, с тарелками свежих фруктов и несколькими бутылками лёгкого вина. Соын стоит у своего места и осматривает пустые стулья, вслушивается в тишину своей квартиры. Ей тоскливо от единственной мысли, крутящейся в голове.       — Суджин! — в зал почти сразу заходит горничная с какими-то бумагами в руках, прижимая их плотно к груди. Она одета достаточно просто, в обычную толстовку и джинсы, но это универсальная «форма» для уборки по дому. К счастью, ей дают много свободы, лишь бы свою работу качественно выполняла. — Убери здесь всё.       — Всё убрать? Вдруг кто-то опаздывает?       — Не будем себя обманывать, из четверых никто не пришёл. Мы знаем, что это значит: никто не хочет связываться с Хирургом, хотя деньги мои, а не его, — озадаченно говорит она, проходя пальцем по краю бокала.       — Мне им позвонить?       — Нет, в этом нет необходимости, — улыбается женщина.       — Мне жаль, госпожа Ким. Сейчас вернусь и займусь уборкой, — говорит она и выходит из зала, пока хозяйка квартиры наливает себе в стакан со льдом виски. На душе темно. Мало кто соглашается на сотрудничество с ней, она никогда бы не подумала, что быть простым спонсором, который готов вложиться в людей, — это так трудно.       — Я бы выпила, если бы вы мне налили, — звучит второй, молодой и мелодичный голос из дверей. Соын оборачивается и видит красивую девушку в чёрном длинном платье, с сумкой, её каштановые волосы завиты, жемчужные серёжки отражают свет свечей.       — А вы кто?       — Я Чо Миён, и мне нужны ваши деньги, — она мило улыбается. — Меня нет в вашем списке, меня впустила домработница, знаете, не лучшая охрана, — её улыбка в зубы заставляета Соын насторожиться. — Я адвокат, услышала, что ваш фонд ищет благие цели для вложения. Вы уж простите за вторжение, я предпочитаю беседовать лично.       — Вы адвокат? — переспрашивает женщина, подозрительно присматривать к незваной гостье.       — У меня узкая специализация. Я борюсь с торговлей людьми, и, знаете, найти средства нелегко.       — Вы знаете, кто мой бывший муж?       — Знаю, — она спокойно кивает. — Надеюсь, и вы не будете судить меня по моим бывшим. Я ищу умного партнёра с глубокими карманами, и если вы хотите реально повлиять на что-то в мировом масштабе… Я выпью с вами.       — Со льдом? — губы Соын расплываются в улыбке.       — Чистый.       Они вдвоём присаживаются за стол, Миён достаёт из своей сумки чековую книжку, несколько документов и кладёт перед своим новым партнёром. Женщина знакомится с бумагами, прочитывает каждую строку и понимает, за что же она будет платить. Расписывается в чековой книжке, пишет круглую сумму и протягивает её девушке.       — Спасибо, госпожа Ким. Вы невероятно щедры, — улыбается она.       — Прошу, зовите меня просто Соын. Может, мне лучше сделать оплату анонимно? Моё имя не ассоциируется с правозащитой.       — Разумеется, мы можем это обеспечить, — Миён согласно кивает, убирая все свои вещи обратно в сумочку. Из коридора слышится шум, и совсем скоро в зал врывается ещё один никогда не сидящий на месте ровно человек.       — Мама, я дома. Не бойся, не за барбитуратами! — заявляет он и поднимает взгляд на незнакомую девушку. Он встаёт столбом, раскрыв рот, и думает о том, что эта встреча довольно неожиданная и что он себя показать не с очень сдержанной стороны.       — У меня гости, сынок.       — Оу… А… Привет, — говорит он, закрывая за собой дверь и прижимаясь к ней спиной. — Мне нужно забрать кое-что из моей комнаты… Коробку, которую я хранил под кроватью.       — И что в ней?       — А… картинки. Мелкие банкноты. Воспоминания, — улыбается он.       — Если бы ты хранил в коробке из-под обуви воспоминания об отце…       — Я не сказал, что из-под обуви, — парень щурит глаза, присматриваясь к матери. Женщина опускает взгляд, прокрутив ручку в ладони.       — Из-под чего бы ни была эта коробка, я бы сожгла её вместе с остальными, — цедит она почти сквозь зубы.       — Простите, что помешал, — парень кашляет в кулак и кланяется. Миён ему мило улыбается, демонстрирует белые зубы.       — Это Чонгук, мой сын, — владелица квартиры всё-таки решает представить своей партнёрше ворвавшуюся бурю, которого прямо сейчас не ожидал никто из них. Парень приветственно кивает. — Миён борется с торговлей людьми, я отдаю ей все наши деньги.       — Слава Богу, — усмехается Гук.       — А вы чем занимаетесь? — интересуется Чо, рассматривая немного красное от мороза лица мужчины.       — Я служу закону, — от милой улыбки на собственном лице уже начинает подташнивать. — Это скучная работа в офисе.

◎ ◍ ◎

      Практически час в офисе Сомун происходит полный беспорядок: Джису ругается с каким-то неизвестным парнем, он не сдаёт позиции, и они готовы подраться прямо тут, в участке полиции. К счастью, он сам решает уйти, оставив свою, судя по всему, девушку в гордом одиночестве. Детектив садится на диван, устало раскинув руки на ногах, и смотрит в точку перед собой. Тяжело, но сил на слёзы уже не остаётся. Горло болит от крика и, возможно, она даже сорвала себе голос.       — Кхм, предложение мира, — слышится хриплый тенор из дверей. Чонгук стоит с двумя бумажными стаканчиками большого размера, переминаясь с ноги на ногу. — Свежезаваренный чай Эрл Грей.       — …Да, я люблю Эрл Грей… — Джису закатывает глаза и кивает на местечко рядом с собой. Вполне ожидаемо, что этот проныра придёт с минуты на минуту.       — Знаю, — он довольно улыбается и заходит, присаживается рядом и ставит оба стаканчика на кофейный столик. — Дело в аромате, да? Ты говорила, что твоя бабушка заваривала его. Чёрт… Я снова начинаю, да? — парень осекается, когда видит, что глаза девушки наполняются слезами. Она нервно улыбается и поднимает голову, смотрит на потолок, чтобы влага высохла, не сойдя с ресниц.       — Ты всегда можешь… спросить.       — Ладно, подруга, что такое? Где же твоя радость? — спрашивает он, отпивая немного чая. На вкус он действительно очень приятный и нежный, неудивительно, что девушка его так любит.       — Мой парень считает, что такая опасная работа не для девушки. Он… просто не понимает, что я люблю свою работу и хочу быть детективом, — вздыхает она, беря свой стаканчик в руку и вдыхая приятный ягодный аромат. Чонгук понимает её, потому что у него есть мать. — Что бы сказал Фрейд?       — Что нерешённые эмоциональные конфликты часто проявляются в снах, потому что формирование проблемы в нашем подсознании приносит меньше ущерба для эго, чем анализ подлинного объекта в сознании… — почти цитирует парень, смотря на довольно улыбающуюся девушку. Она его отлично ловит. — Ещё сказал бы: «Чаще пей чай. С друзьями».       Джису несдержанно усмехается и опускает взгляд на свой напиток, смотрит на стаканчик в слегка подрагивающей руке коллеги. Они чокаются, как самые настоящие друзья, и обмениваются подбадривающими улыбками.       Возвращается парень домой поздно, город погрязает в сумерках, а в квартире уже не горит свет, только лампочки гирлянды мигают в полутьме в углу комнаты, возле выключенного телевизора. Он проверяет телефон, видит, что есть одно сообщение с автоответчика, включает его и прикладывает динамик к уху, чтобы не разбудить спящих на диване Тэхёна и Джухён.       — Гук-и, я отправила моего водителя с… М-м… Я не знаю, что ты ищешь или почему настаиваешь на этом, но она твоя. Спокойной ночи, — всё, что значится в сообщении. Парень поднимает глаза и видит на барной стойке коробку из-под детской обуви, обклееной разными машинками, инопланетянами и драконами. Он забирает её и относит к себе наверх, запирается, садится за рабочий стол и включает настольную лампу, в предвкушении глядит на красную потёртую крышку. Медленно поднимает её, картон шуршит.       Внутри коробочки лежат детские машинки, билеты из кино, матросская ленточка, старые фотографии, солдатики. Чонгук заинтересованно берёт в руку бинокль с одним глазком, откладывает его на стол. Копается, достаёт красивые «коллекционные» камни, решает просмотреть все-все фотографии, что хранятся здесь долгие годы. Он в костюме матроса, в горах на лыжах, фотография матери с отцом, где они счастливые улыбаются на камеру. Это выглядит так мило, что улыбка сама появляется на лице. Дальше идёт снимок его самого с отцом, когда ему десять лет. Положительные эмоции все внезапно исчезают. На последнем фото снова он с отцом на фоне старого автомобиля. Такой же снимок он находил у себя в фотоальбоме, и он быстро шарит по ящикам и вытаскивает его, сравнивает. Ракурсы разные, позы чуть другие, но это один и тот же день, один и тот же автомобиль на заднем плане. Но почему десятилетний он решил сохранить этот снимок тоже? Это какой-то значимый день?       Он смотрит на машину внимательно, присматривается к тёмным окнам и бликам на них. В голове плёнкой бегут кадры из самых страшных воспоминаний, которые заставляют его сердце покрыться корочкой льда.

В течение прошедшего времени что ты делал? И почему ты не можешь вспомнить? Это ведь правда.