Двадцать один год назад, 1997.
— Боже, да чё ты можешь понимать в девчонках, Идон, — девушка, как всегда ярко накрашенная, в короткой якобы школьной юбке (от школы в ней остался только цвет), в порванных колготках и с большим пузырём жвачки сидит на парапете крыши и самозабвенно болтает ногами. На бейджике, прикреплённом к пиджачку, сверкает «Хёна». — Да тебя за девчонку сложно посчитать, — хрюкает со смеху так называемый Идон, которого в действительности зовут Хичжон, если верить его потрёпанному, наполовину стёртому бейджу. Его одежда уже больше похожа на школьную форму. Они небольшой компанией в пять человек стоят на крыше школы и курят, каждый раз надеясь, что их не спалят с поличным. Чанель, Чихо (он же Зико), Хёна, Хичжон и Чонин, известный в школе как Ким Кай — один из самых популярных парней, даже среди своего круга. Они являлются королями старшей школы, их уважают все, кроме учителей, и они пользуются завидной славой. Выпустившись, все решают уйти в общий бизнес: собирают за год денег на аренду здания, полностью его ремонтируют. Хёна занимается дизайном интерьера от и до, ни одна ложка в сервизе не заведена без её участия; Идон закупает алкогольные напитки для бара и занимается стойкой, это его место и личное пространство, он его почти полностью подгоняет под себя; Чанель занимается развлечениями, такими, как бильярд и покер; Зико и Кай штурмуют второй этаж и превращают его в спальное место для всех них, потому что бар теперь служит не только источником заработка, но и их домом. И так они живут несколько первых лет, бар «Chiken's Dinner» набирает популярность среди дальнобойщиков, байкеров и прочих людей, кто любит штурмовать дороги в любое время суток. Этот становится находкой для многих, именно поэтому в день владельцы зарабатывают от трёх миллионов вон до десяти. И однажды в их обитель приходит человек, который по всем параметрам отличается от их завсегдатаев: дорогой костюм словно только из магазина, чёрные туфли сверкают, волосы искусно уложены назад, да и по лицу можно сразу сказать, что он человек серьёзный, сдержанный и обычно по таким местам не ходит. Его можно увидеть где-то на конференции в министерстве, но никак не здесь, в баре для дальнобойщиков. Кай находится в зале и принимает гостя самостоятельно, как хозяин заведения, потому что такой посетитель для него честь. Мужчина тогда сверкает дорогими часами и представляется, как Ким Сокджин. Говорит, что занимается благотворительностью и готов вкладывать свои деньги в выдающихся новичков бизнеса, у которых есть все шансы стать одними из первых на рынке. И Кай соглашается. Подписывает контракт, пробежавшись по нему глазами и не особо вчитываясь. Такая удача подворачивается ему на пути, что он даже недолго думает и томится, потому что перед глазами уже виднеется светлое будущее. Но когда спустя неделю Сокджин просит выполнить первый пункт договора и сообщает, что в семь часов к ним придёт товар от анонимного отправителя, Кай растерянно ищет уже припрятанный документ, чтобы прочитать контракт полностью. Оказывается, он подписался на поставку и проверку качества лёгких и тяжёлых наркотических веществ, а также на поставку оружия с, несомненно, проверкой качества изготовления. И с того момента всё катится с Эвереста в Марианскую впадину.Сейчас.
Он спускается по разбитым бетонным ступеням к подвалу, ногой открывает заколоченную для вида ветхую дверь, на волосы падает пыль штукатурки. Мужчина нагибается, проходит под досками, и закрывает дверь обратно. Небольшой подпольный бар, в котором редкими гостями являются оптимально адекватные люди, становится его вторым пристанищем после общежития уголовников. Здесь он может выпить, обсудить проблемы и забыться на ближайшие несколько часов. Что он собирается сделать сейчас. — Сэм, давай как обычно, — бурчит он, падая за подбитый стул, одна ножка которого замещена железной трубой. Грузный бармен, пропахший потом, с тюремными инициалами на пальцах тянется за текилой и замешивает неплохой коктейль, который встряхнет убитое состояние посетителя. — Слыхал, у нас в краях нового барыгу подметили, — хрипит Сэмюэль, упираясь локтями в барную стойку. — Поговаривают, что тащит белого. Совсем скоро наших не останется, все уже с этими машинами ходят, противно на руки смотреть. Вчера пришёл один ведомый, пришлось выгонять, потому что он мне половину бара расхуярил, — шипит мужик, подцепляя пальцами пачку сигарет из кармана и вытаскивая одну. — Стрельнешь? — Не, спасибо, — от сигаретного дыма его уже мутит. — Слышь, ничё не слышно про Сокджина? — Не, он засухарился в последнее время, никто о нём не слышит. А что? Решил юность помянуть? — усмехается он, затягиваясь и выпуская дым в сторону, а то от кривляний из-за запаха душно. — Единственное, чё скажу: сейчас его колёса гонят по нашим районам, раньше такого не было. Может, узнал, что ты тут по воле и решил напомнить о себе? — Кто знает, но мне это не нравится, — качает Чонин головой и залпом опрокидывает в себя стакан, чуть морщится, хотя ему не привыкать к этому вкусу. Скорее привычка. — Слышь… Глянь туда, — Сэм кивает в сторону одиноко сидящего в углу мужчины с бокалом, наполненным чистым виски. Выглядит он отстранённым, словно не привык к такого рода местам, но есть в нём что-то, что давало понять — он тоже сидевший, причём долго. Возможно, это тяжёлый взгляд, чёрные глаза словно не отражают бликов, а на лице виден мрак. — Кто это? — Часто сидит, но я о нём ничего не слышал. Ходят слухи, что он из крытки, но никто не знает, за что закрыли, — затягиваясь, говорит он, неотрывно рассматривая таинственного посетителя. — Может, он что-то знает про твоего Сокджина. В любом случае, ничего не теряешь, он не похож на чела, что пырнёт ножом за подобный вопрос. — А по-моему, похож, — Чонин вздыхает и встаёт, натягивая капюшон ещё ниже. Стоит попытать удачу. Он ненавязчиво присаживается напротив, мужчина обращает на него внимание и задумчиво хмыкает. Но не думает прогонять, и это неплохо. — Здравствуй. — Привет, — кивает он. Голос грубый и низкий, чёрные волосы спадают на глаза, такого же цвета одежда закрывает все участки его тела. Только из-за ворота на шее выглядывает соцветие роз. — Где сидел? — привычный вопрос, мужчина даже бровью не ведёт и отпивает немного своего виски, присматриваясь к Каю. В отличие от адекватно одетого и ухоженного незнакомца, сам Чонин может посоревноваться за лучшую пародию бомжа. — В лечебно-исправительном, — его губы легко дрогают в улыбке, и почему-то от этого Чонина бросает в холод. — За педофилию, — Кая передёргивает, и эта реакция незнакомца весьма забавит. В преступном мире тюремщики могут простить друг другу многое, кроме педофилии, насилия над женщинами и детьми. Но почему-то человек, знающий об этом и отсидевший много, сейчас свободно заявляет об этом. Кай хмурится. — Шутка. Мне дали срок за убийства, очко расслабь. — Ты… Очень остроумно, — кашляет он в кулак. — Как звать? — Чон Усок. Ты ведь Ким Кай, верно? — подняв одну бровь, спрашивает он, снова прилипая губами к стакану. Чонин щурит глаза. — Откуда знаешь меня? — Люди говорят. Слышал, сбежал из участка? — в его взгляде проскакивает уважение, и парень усмехается, оголяя клык. — Да, помогли. Хотя лучше остался там, чем в этой дыре… В тюряге хоть кормят, поют и отдыхать дают, да и помыться там нормально можно, а здесь… — он вздыхает и хочет продолжить, но его останавливают резким поднятием руки. — Я слышал твой разговор с Сэмом и знаю, зачем ты подошёл. Почему ты решил, что я стану тебе рассказывать что-то бесплатно? В непростое время в непростом месте живём, Кай, — он изображает пальцами деньги. — Я хочу отомстить ему. Если выйдет, то убить, — уверенно твердит он, тыкая пальцем в стол. — Но если я скажу, что верну тебе с процентами сумму после всего, то ты мне не поверишь на слово. Так ведь? — Верно. Но кто сказал, что можно расплатиться только вонами? Достань для меня винт. — Ты тоже? — презрительно фыркает мужчина, отстраняясь и откидываясь на спинку своего стула. Усок только улыбается, ожидая утвердительного ответа от собеседника: да или нет. — Ладно. Я уверен, что у Сокджина есть запасы всего. Если ты поможешь мне и моим людям свергнуть его, то я обещаю тебе весь товар. — А если покупатели взбушуются? Не боишься за свою душеньку? — усмехается Чон, но мужчина только качает головой. — После смерти Сокджина мне больше нечего будет делать здесь, это моё последнее задание в этом мире, — У выпивает свой виски и слизывает остатки с губ, задумчиво щуря глаза. — Ладно, по рукам. Познакомь со «своими людьми».◎ ◍ ◎
Часы тикают, пар клубится над чашкой с зелёным чаем, руки привычно трясутся, и это второе, на что женщина обращает внимание. Первым она видит болезненный вид своего клиента, который является на сеанс немного раньше назначенного времени. — Твой тремор ухудшился, — после этого замечания Гук крепко сцепляет руки на коленях. Не особо помогает. — Это дело… вывело меня, — признаёт криминалист, пытаясь расслабиться и не нервничать, но мысли постоянно возвращаются к этому десятилетнему мальчику. — Расскажи мне о деле. — Оно связано с ребёнком. Его мама… вероятно, сто раз ударила ножом папу, — он видит, как лицо женщины искажается, и она шепчет одними губами «ужасно». — Я смотрю на ребёнка, хочу помочь ему, но я только делаю его жизнь ещё хуже. — Он напоминает тебе себя, — вздыхает Хиджин. — Почему вы удивляетесь? — Потому что твой взгляд на человеческую природу иногда граничит с мрачностью, — говоря это, она продолжает осторожно и мягко улыбаться. — Да, совсем чуть-чуть есть, — усмехается парень, и терапевт улыбается ему более широко. — И именно это делает тебя отличными профайлером, в людях ты видишь худшее. Но в этом мальчике ты хочешь видеть только лучшее, — Гук не сразу понимает значение этих слов, и медленно с его лица сползает улыбка, брови сводятся к переносице. — Я хочу видеть в нём только лучшее… — в голове вспыхивает Джихун, стоящий возле клетки с кроликами, и Чонгука осеняет. — Это подсознательный импульс. Значит, это неосознанная предвзятость… Моё слабое место. — Я думала, что это хорошо, — говорит врач. — Если вам не нужно видеть людей такими, какие они есть, несмотря на то, насколько мрачно всё можно быть… — мысли вихрем начинают кружиться у него в голове, и он вскакивает с места. — Мне пора. Чонгук снова находится на заднем дворе, в этот раз незаконно, видит закрытую клетку с кроликами, здесь никого больше нет. Он осматривает вокруг местность и примечает недалеко лежащую в снегу переноску. Она виднеется из-за угла сарайчика, и Гук решает проверить, что же там находится. По хрустящему снегу идёт туда: пустые клетки больше той, в которой сейчас сидят животные, стоят за переноской. Гук вспоминает. — Как они себя чувствуют сегодня? — Грустно, — говорит он, снова смотря на местами заржавевшую железную клетку. — Они… потеряли своего отца. Чонгук смотрит под навес от сарая, в рыхлой влажной земле вырыты несколько небольших могил. Он медленно подходит, присаживается на корточки возле самой крупной и, долго не решаясь, всё-таки раскапывает её. Руками сначала сметает верхушку могилки, начинает копать глубже. Его догадки оправдываются, там действительно мёртвый кролик. Причём умерший не собственной смертью, потому что шерсть в крови. Это ставит точку в сомнениях криминалиста.◎ ◍ ◎
Переступив порог участка, Чонгук бежит в сторону зала, в котором сейчас находятся Хосок и Кристал. В руках у профайлера серый мешок с чем-то увесистым внутри, и сидящим тут трудно догадаться о том, что может находиться внутри. Он прерывает своего коллегу на полуслове, Хо объяснянт, что и как нужно записывать в документе. — Стой! Она не должна подписывать! — пыхтит парень, пробежка с утра пораньше явно придумана не для него. — Это была не она. — Так, стоп, Гук. Знаю, это больная тема, но она сама призналась, — говорит старший, выходя из-за стола и с укором смотря на никак не успокаивающегося психолога. — Мы нашли её свитер… — Это не её свитер, а Джихуна! — уверенно говорит парень и для убеждения смотрит на женщину за столом. Она неотрывно смотрит на мешок в руке парня, её кисти начинают волнительно дрожать. Она определённо знает, что этот проныра принёс в кабинет. — То есть десятилетний мальчик способен нанести больше ста ударов ножом? — с издёвкой переспрашивает Хосок, пытаясь поставить младшего коллегу на место. Он ожидает всё услышать, но только не это. Однако Чонгука такая явная претензия абсолютно не смущает. — Именно. А потом он спрятал окровавленный свитер, будто это дневник с низким баллом, — затем он поворачивает голову к Кристал. — И, когда он рассказал вам, вы нашли его там. Вы защищали его и до сих пор защищаете. — Это неправда, — она качает головой, не мигая смотря на парня, в её глазах читается страх. Чонгук совсем близко к истине. — Я убила Ёнхвана, — после этих слов профайлер, демонстративно игнорируя вставшего в позу Хосока, садится напротив женщины и кладёт мешок на стол. — Вы любите своего сына, но вы знали, что он был другим ещё лет с трёх, поэтому вы ведёте себя как хорошая мать, — Чон смотрит ей в глаза и не даёт отвести их. От мешка начинает отвратительно пахнуть, и Хосок кривится, прижимая ладонь к лицу. — Гук, что ты притащил в мешке? — но его успешно игнорируют. — Вы лжёте ради него, не подпускаете к нему других ребят, прячете это, — он поднимает мешок. — Что вы прячете во дворе? Или мне открыть его? Скажите, Кристал. — Не могу… — Что ж, посмотрим тогда на рукоделие вашего сына, — он тянет руки к мешку, но женщина вдруг его одёргивает и просит не делать этого. Но Чонгук уже раскрывает его, и Хосок может лицезреть истерзанное вдоль и поперёк животное. — Это кролик? — шокировано спрашивает он, и этот вопрос не находит своего ответа, потому что Чонгук сейчас увлечён только сидящей напротив него мамой. — Это не… это не его вина. В восемь лет мы отвели его к врачу… Сказали, что у него расстройство поведения, что некоторые дети просто другие, — она пытается сдержать слёзы и одновременно убедить двух копов, что на самом деле Джихун не монстр. — Расстройства поведения в детстве — это предпосылка для садизма, — говорит Гук, обернувшись на застывшего Хосока. Он меняется в лице и уже, кажется, доверяет интуиции Гука гораздо больше, чем раньше. — Кристал… Джихун убил своего отца? — напрямую спрашивает Хо. — Ёнхван пришёл навестить его, — она качает головой коротко и продолжает. — Он увидел, как Джихун душил кролика. Сказал Джихуну, что отвезёт его в психиатрическую больницу. Джихун знал, что это значит… — Поэтому убежал, — предполагает Гук. — Ёнхван побежал за ним, упал, сломал лодыжку. — Он знал, что папа собирался отнять его у меня, — Кристал вытирает слёзы рукой. — Джихун думал, что ему нужно убить его. — Нам нужно обезопасить Джихуна, — Чонгук поднимает взгляд на коллегу. — Если вывести его из себя, он сможет навредить кому-то. — Соцработник отвезёт его домой, пока ему ищут приёмную семью. — Кто с ним сейчас? — спрашивает Гук. На кухне Минхо разбирает сломавшийся тостер и пытается разобраться, что же в механизмах не так или это связано просто с розеткой. В зале показывается Джихун, который идёт прямо к нему и остановится рядом, смотря на разобранный тостер и инструменты, лежащие рядом. Он одет в тёплую куртку и натягивает шапку на голову. — Ты с ума сошёл? Ты не пойдёшь за конфетами. — Но мы с мамой всегда ходим, — говорит ребёнок, поднимая взор на мужчину. — Твоя мама в тюрьме. Соцработник сказал собираться, они придут — ты уйдёшь, я тут бессилен, — он пожимает плечами. Но мальчик демонстративно садится за обеденный стол и накидывает капюшон на голову в знак протеста. Минхо усмехается и подходит к нему, удивляясь тому, какой этот мальчишка вредный. — Ладно. Сам соберу. Минхо уходит в спальню, а Джихун сжимает небольшие кулаки в карманах куртки, тяжело дышит от злости и переводит взгляд на кухню. Над тумбочкой на стене в ряд висят наточенные кухонные ножи. Тачки с полицейской визжащей сиреной гонят по улицам, преследуя один-единственный маршрут, самый быстрый к необходимому частному дому. Чонгук, сидя на пассажирском, в сотый раз набирает уже заученный номер и слышит только гудки. — Минхо всё ещё не берёт трубку, — нервничает он. Как бы не опоздали. Его просят дальше звонить, поэтому профайлер не отлипает от мобильника, жмёт на сенсор и прижимает динамик к уху, каждый гудок отдаётся дрожью в груди, сердце и пальцах. Телефон звенит на кухне, лёжа на обеденном столе. Минхо мальчика поблизости не видит, но берёт телефон, на котором высвечивается «Неизвестный номер». — Алло? — он всё-таки поднимает трубку и слышит взвинченный голос из динамика. — Минхо? Это Чон Чонгук из полиции Сеула! Где Джихун? — вопрос звучит слишком громко и требовательно, мужчина осматривается, но не видит парнишку нигде. — Где-то тут. Да… Я сказал ему собирать вещи, но он не слушает, — устало сообщает Мин, совсем не замечая движения под длинным столом, заставленным со всех сторон стульями. Кроме одного места, возле которого стоит Ли. — Ведёт себя, как непонятно кто. — Послушай меня, — Гук максимально строг, серьёзен и твёрд, потому что на кону ещё одна человеческая жизнь, ведь этот Минхо сделал всё для того, чтобы его зарезали с минуты на минуту. Хосок следит за дорогой и движется по навигатору. — Джихун очень, очень опасен, — Гук слышит громкий крик. — Минхо? Минхо, ты слышишь?! Мужчина терпит адскую боль в ногах, мальчишка надрезает ему кожу на задней стороне лодыжек, он падает на пол, выронив телефон и содрогаясь от невыносимой боли. Джихун аккуратно обходит его, держа в одной руке нож, и поднимает валяющийся мобильник с пола, прикладывает к уху. — Алло? — Джихун, это Чонгук, — его тон с твёрдого переходит на более мягкий, но не менее серьёзный и строгий. Встретившись взгляд с Хосоком, он понимает, что дела плохи и ему лучше исправить это. — Что происходит? Что ты сделал с Минхо? — Теперь он не такой сильный, — говорит мальчик, наблюдая за развернувшейся перед его ногами картиной. — Джихун, послушай меня. Тебе нужно убежать, — криминалист тревожно вглядывается в здания за окном автомобиля. — Я не могу, он причинит мне боль, — дрожащим голосом говорит мальчик, на фоне слышится громкое «я убью тебя!» от Минхо. — Иди наверх, там он тебя не достанет. Слышишь? — в ответ тишина. — Джихун? Джихун, ты здесь?! — Говорит Хосок, — мужчина хватает рацию из бардачка и выходит на связь с постами. — Нужна тактическая поддержка и автобус у дома Ли, никому не заходить внутрь без моего сигнала! Они приезжают через пять минут и быстро паркуются во дворе дома, выходят из машины, скоро должно явиться подкрепление. Гук вылезает из салона первым и оглядывает дом, смотрит в окна, но ничего пока не замечает. Приезжает ещё одна машина, из неё выходит Джису и ещё трое парней, малоизвестных Гуку. — Опускаем оружие, пока мы снаружи, нам не нужна огласка, — Хосок подводит всех к входной двери и вламывается в дом, за ним заходит Джису, а затем и Гук. В доме ничего не слышно, они обходят первый этаж, у всех пистолеты наготове, только Чонгук не притрагивается к своему. Они заходят на кухню и видят окровавленного Минхо то ли без сознания, то ли ещё чего хуже. Гук разглядывает из-за спин коллег только лодыжки с разрезами в луже крови. Джису приседает рядом с ним и проверяет состояние. — Он ещё жив. — Гук сказал ему подняться наверх, — Хосок бросает взгляд в сторону лестницы на второй этаж. — Я пойду. — Нет, подожди, — профайлер жестом останавливает его. — Я могу поговорить с Джихуном, я понимаю его, — видя негодование вперемешку с недоверием на лицах команды, парень умоляюще поджимает губы. — Прошу. Дайте мне две минуты. — Специалисты на подходе, — говорит Хо, кивая в сторону лестницы. Чонгук всё понимает и поднимается на второй этаж, проверив на всякий случай наличие пистолета на поясе. Наверху он уже действует неспешно, прислушиваясь к звукам дома, и рассматривает небольшой коридорчик с закрытыми дверями. — Джихун? — он идёт к одной из комнат. — Ты там? Парень заглядывает в одну комнату, но там никого нет. Внезапно он чувствует на себе прожигающий взгляд и медленно поворачивает голову в сторону другой комнаты, что находится от него в пяти метрах. Там в тени стоит мальчик, смотря прямо на него и сжимая в руке окровавленный кухонный нож. Вдоль позвоночника Гука пробегается табун мурашек. — Пожалуйста, опусти нож, — мягко просит он, протянув руку к ребёнку. — Нет. Ты соврал мне, — звучит обиженный голос мальчика, который хмурится и совершенно по-детски невинно дует губы, однако звериный взгляд говорит совершенно о другом. — Джихун… Это плохой выбор, — шаг за шагом, он подходит к порогу комнаты, стараясь не делать никаких резких движений. Плавно, медленно, без угроз. — Нельзя причинять людям боль таким образом, но у тебя всё ещё впереди. Ты ещё можешь измениться, — перед глазами Гука мелькают кадры воспоминаний, где он сам стоит посреди зала, когда забирают его отца. Эти мысли о схожести не дают покоя. — Меня посадят в тюрьму? Чонгук не должен врать. — Тебе нужно в специальную больницу, где тебе смогут помочь, — всё ближе, он уже практически подходит к двери в комнату. — Они меня не понимают, — в глазах ребёнка копятся слёзы. — Никто не понимает, — пока он говорит это, профайлер уже оказывается на пороге и прижимается плечом к косяку двери, его рука всё так же наполовину согнута в локте по направлению к мальчишке. Вдруг он поднимает её и прижимает к своей груди, прямо к сердцу. — Я понимаю, — Гук вздыхает. — Когда у меня забрали моего отца, я месяцами не разговаривал. Мои чувства были такими сильными, что они замкнули меня. Почти полностью выключили меня. Я знаю, что значит быть не в порядке, — у него самого глаза начинают блестеть от влаги. — Знаю, каково ощущать, что внутри тебя что-то сломано. Ты ведь знаешь это чувство, верно? — Я всегда буду сломанным? — спрашивает ребёнок, расслабив руку с ножом и опустив взгляд. Чонгука пробивает дрожью от того, как сильно ему сейчас хочется обнять его, прижать к груди и успокоить. Но он не может. — Нет… Нет, это неправда, — успокаивающе произносит он и просит поднять на него взгляд. Ребёнок сразу слушается, вероятно, доверяя своему слушателю, тому, кто обещает ему счастливую жизнь. — Мне помогли. Мои друзья, врачи, полицейский, который сейчас здесь, — на этих словах Джихун снова поднимает нож и крепко стискивает в своей ручке. — Мне можно увидеть маму? — Конечно. Она так сильно… тебя любит. Она всегда будет с тобой, я обещаю тебе. Ты веришь мне? — Чонгук сглатывает, видя, как первая крохотная слезинка всё-таки срывается с ресниц мальчишки. Джихун кивает, смотря ему в глаза. Гук подходит уже достаточно близко, ближе, чем на метр, между ними совсем ничего. Удобное расстояние, чтобы вогнать нож глубоко под кожу. — Отдашь мне его? Медленно, осторожно оружие оказывается в руке у психологу. Мальчик абсолютно полностью ему доверяет, и теперь с ним точно всё будет хорошо, и мужчина улыбается, а ребёнок зеркалит его улыбку и правда верит в то, что у него получится сделать свою жизнь лучше.◎ ◍ ◎
Напоминание! День рождения мамы. Не забудь.
Экран телефона загорается, лёжа на столе, пока Гук листает документы. Чонгук даже забыл о том, что сегодня у его мамы день рождения и что он когда-то давно обещал тоже участвовать в праздновании, но пока у него есть ещё работа, и только после он заедет за каким-то дурацким подарком и поздравит её. — Судя по делу Джихуна, согласовали его лечение в лучшей психиатрической больнице Сеула. Меня добавили в список постоянных посетителей, — Гук расслабленно качается в кресле, свесив руки с подлокотников. — Это хорошо. Надеюсь, что ему смогут помочь, — Хосок размешивает пластмассовой ложечкой кофе в бумажном стаканчике. Он видит по выражению лица своего коллеги, что что-то ему всё-таки не даёт покоя. — Что такое? — Просто… После всего, через что я прошёл ребёнком, я думаю, мог бы я стать кем-то вроде Джихуна? — профайлер поджимает губы. — Не под моим надзором. Ни тем более под надзором Намджуна. К слову, его состояние уже стабилизировалось и он идёт на поправку, только вот… Он оглох на одно ухо, это затруднит его работу. Будем надеяться, что начальство не сосчитает его немощным работать здесь спустя столько лет службы, — вздыхает Хосок. — Это точно… — Гук переводит взгляд на свой телефон и свайпает напоминание. — Мне пора, сегодня у мамы день рождения. — Выбери ей лучший подарок. Чонгук собирается, одевается и выходит из офиса, но в коридоре его настигает Джису с очень интересной информацией — это видно по её глазам: — Привет, я нашла эту легковушку с фото, — с ходу говорит она и протягивает конверт со снимком и всеми нужными записями об автомобиле. — Номера, регистрацию, всё. — Ох… Спасибо, нуна, — он благодарно улыбается, смущённо поднимая взгляд от белого немного помятого конверта. Она машет ему на прощание и уходит, и Гуку теперь нужно быстро сгонять за подарком, поздравить со всеми почестями и отправиться по оставленному адресу, чтобы увидеть воочию свою цель. Наконец-то он сможет это сделать и, возможно, сможет вспомнить. Чонгук приезжает к ювелирному магазину и заходит внутрь, взволнованно осматриваясь. Такие заведения для него непривычны, здесь он очень редкий гость и это очень заметно, именно поэтому милая продавщица смотрит на него с лёгкой насмешкой в глазах. Несмотря на это, брюнет подходит к ближайшей витрине и стал рассматривает дорогие кольца с энным количеством кристаллов. — Выбираете подарок своей возлюбленной? — вежливо интересуется девушка за прилавком, наблюдая за немного нервном посетителем. Гука жаба давит отдавать так много денег за блестяшки, здесь все цены одна выше другой и иногда переваливают за семь нулей, словно это не кольцо или колье, а крыло от самолёта. — Нет, маме, — улыбается парень, обводя взглядом остальные витрины. — Тогда, думаю, вы не должны скупиться на подарке. Всё-таки, мама — это самый дорогой человек. Вот, посмотрите, — она вытаскивает из-под стекла подушечку с симпатичным колье в виде улыбки с бриллиантами, которое стоит как целый самолёт и несколько гектаров земли в придачу. Чон оттягивает галстук, словно тот перекрывает ему весь кислород, и хмурится. — Да… Самый дорогой человек, — повторяет парень и отходит к другим украшениям. На глаза попадается браслет с красными рубинами, который стоит прилично и выглядит потрясающе. В камнях отражается весь свет помещения и слепит глаза. — Могу я посмотреть на этот экземпляр? — Конечно, — менее радостно отвечает девушка, желавшая срубить сегодня побольше денег. Не ожидала, что мужчина в дорогом костюме станет скупиться на подарки для своей матери, однако, учитывая то, что внешне он похож на зомби, можно поспорить о его финансовом положении. Ему показывают браслет вблизи, и мужчина с разрешения берёт его в руки. Красные рубины. Красное платье. Чонгук усмехается и кивает: — Беру. Как только он выходит из магазина, его телефоне вибрирует в кармане. Берёт трубку он, усевшись в свой автомобиль. Звонит мама — как неожиданно в такой-то обычный день. — Привет. — Привет, сынок. Где ты? — на фоне у неё какая-то возня, шум, чьи-то многочисленные голоса. — Наблюдаю вживую разложение трупа, а что? — услышав брезгливое возмущение из трубки, он смеётся. — Шучу, еду к тебе. — Боже, ты невыносим. Поезжай домой, потому что мы будем праздновать сегодня у тебя! Это не обговаривается, не опаздывай, — и отключается. Это заявление окатывает парня холодной водой, он едва не роняет телефон от наплыва эмоций, но быстро потухает и заводит машину. Ему стоит привыкнуть к таким импульсивным решениям его мамы и не злиться хотя бы в её день рождения. Поэтому, взяв свою хрупкую мужественность в руки, он отъезжает с парковки и направляется домой. Оставив авто на цокольном этаже и остановившись у подъезда, Чонгук поднимает взгляд к своему окну и видит многочисленные тени в квартире. Все активно готовятся к празднованию, и парень только может догадываться, сколько людей на этот раз соберётся разгромить его тихую маленькую обитель. Домой не хочется, но, сжимая в ладони маленькую коробочку с подарком, он понимает, что рано или поздно ему предстоит зайти внутрь. Поэтому он заходит сейчас. Поднимается наверх, делает пару необходимых вдохов-выдохов перед входом в квартиру и переступает порог. На кухне сидят Тэхён, Дженни, Соын и Ёнхи, которые готовят еду (точнее, мама учит Ёнхи и Тэхёна не бояться готовить, а Дженни спокойно нарезает овощи за их спинами); в гостиной настраивают телевизор Намджун и Хосок, которые притащили с собой хорошие колонки и прямо сейчас пытаются подключить микрофону к телику, чтобы потом все могли насладиться домашним караоке; Тэхи и Джухён сидят за диваном вместе с Хваном, тренируя его выносливость с помощью перетягивания игрушек, а Мённа надувает шарики, чтобы раскидать их для красоты по всей квартире. Чонгук готов к любому, но не к такой волне гостей, и особенно не ожидает он увидеть Намджуна, который, как он считал, находится сейчас в больнице. На нём корсет, помогающий сохранять торс в одном положении, такой же и у Тэхи. Последствия аварии. — А вот и блудный сын, — улыбается Соын, выглянув в прихожую. Чонгук неловко улыбается в ответ и, забывшись на мгновение, всё-таки протягивает свой подарок матери, которая во внезапном порыве чувств лезет к нему с объятиями и пачкает его щёку в каком-то соусе. — И тебе привет, мам. С днём рождения, — он вручает ей коробочку, женщина открывает её и счастливо улыбается, примеряя браслет и сверкая им в дневном свете. Он не прогадывает, потому что он идеально подходит. — Спасибо, сыночек. А теперь, — она тащит Тэхёна из кухни, который, к счастью, не успел ни в чём изляпаться, и толкает их к входной двери, — идите в магазин, мы забыли купить алкоголь, и возьмите ещё сладкого и фруктов. Хвана и девочек тоже с собой возьмите, — девчонки сразу прибегают и самостоятельно одеваются, а красноволосый только сочувственно улыбается только что приехавшему с работы Чонгуку и натягивает на себя новые высокие ботинки. В принципе, старший обматывается, как на северный полюс: шапку натягивает, шарфом обвязывается и куртку застёгивает чуть ли не по горло, а также заботится о том, чтобы тепло оделись и малышки. И Гук, одетый, как всегда, налегке, в одном пальто, которое расстёгнуто, чувствует себя настоящим дураком. Хотя он и не отрицает, что он им и является. Даже Хвана одевают в тёплую курточку, и девочки выходят первыми, сбегая по лестнице вниз. Парни решают спуститься без экстрима. — Почему в моём же доме меня не спрашивают о мнении? — бурчит себе под нос Гук, и Тэхён поднимает на него взгляд. Они уже выходят на улицу и поворачивают в сторону цокольного этажа. Терьер скачет в снегу, и подружки едва поспевают за ним, прыгая следом в сугробах. — Сегодня у твоей мамы день рождения, ей простительно, — с прежним сочувствием говорит парень, натягивая на губы улыбку. Чонгук качает головой, как бы говоря «не обращай внимания». Тэхён бы всё на свете отдал, чтобы ещё единожды услышать претензии матери насчёт учебы, его друзей или ветра в голове, поэтому он считает Чонгука глупым, но счастливым человеком, у которого есть близкие и любимые люди. Они садятся в автомобиль, Хвана загнать в салон оказывается не так просто. Джухён требуется заползти под их машину, чтобы вытащить и взять непослушного пса на руки. В итоге им всё-таки удаётся выехать обратно на улицу. На самом деле, тут пешком пройти совсем немного, пять минут до круглосуточного супермаркета, но брюнет опасается, что они просто не донесут тяжёлые баулы до дома вдвоём. Так что машина сегодня не только транспорт, но и грузовик для продовольствия. На задних сидениях дети резвятся, шутят на свои темы и смеются, тиская бедного Хвана со всех сторон. — В магазин ведь можно с собаками? — спрашивает Тэхи, встав на ноги и держась за сидение кросноволосого. — Сядь, пожалуйста. И да, в 7-Eleven можно с собаками, только держите его на руках, — говорит парень, повернувшись к девчонкам на светофоре. Их лица светятся ярче любого морского маяка. В магазине они берёт самую большую тележку и бороздят по отделам с товарами, припоминая, что же им наказала купить женщина. Сначала девочки тащат их в отдел со сладостями, и все, кроме Гука, оказываются жуткими сладкоежками. — Аджосси, можно это? А это? — Тэхи скачет у стеллажей с мармеладом и тычет в разноцветные упаковки. Джухён тоже выпрашивает кучу всего, и только Тэхён голодным волком молча рассматривает всё находящееся на расстоянии пяти метров от него. — Можно. Берите всё, что хотите, только не скидывайте в тележку весь отдел, прошу вас, — и на этих словах дети идут сметать стеллажи. В итоге Хван оказывается в более надёжных руках — тэхёновых, и он только стоит возле Чонгука, наблюдая за малышками, которые хватают всё, что любят. — Возьмите больше мармелада, мама захочет сделать коктейли, — после этого он обращает внимание на кислого Кима и поднимает бровь. — Что произошло? — Это ведь дорого, — лепечет он, косясь на ценники под многочисленными сладостями. С таким успехом они могут тут смело оставить с полмиллиона вон, и всё это будет на совести троих обжор, устроившихся на шее Чонгука и его мамы. Ведь они разделят эту сумму на двоих, парень не даст за всё расплачиваться в свой день рождения маме, а она не даст полностью оплатить все покупки сыну. Такой маленький компромисс. И Тэхёну неловко из-за того, что он не вложит в это ни воны. Итак ведь на шее с сестрой сидят. — Не волнуйся, отдашь мне, когда выйдешь на работу, — сверкнув белозубой улыбкой, напоминает парень о том, что денежный счётчик всё-таки растёт и вона медленно капает. Такой ответ успокаивает парня гораздо больше обычных «не переживай, мне и так некуда деньги девать». Поэтому он решает взять попробовать ореховую пасту, шоколад с солёным печеньем внутри, несколько пачек солёной карамели, и больше ни на что засматриваться он не решает. Зато девочки загружают сладким всё дно тележки, понабрав всего, что они очень любят, и Гук лишь надеется, чтобы у них ничего не слиплось от всего этого. Затем они отправляются в молочный отдел, где девочки останавливаются у морозилки с мороженым, присматриваясь к сотням разных вкусов и споря друг с другом, какой вкуснее. Тэхён тем временем зависает над замороженной пиццей, и Гук решает присоединиться к рассматриванию ассортимента. — Хочешь? — спрашивает он, ещё раз пробегаясь взглядом по цветным упаковкам. — Возьми гавайскую, пепперони и ещё одну, какую хочешь, я сейчас вернусь. И, пока девочки, загрузившие контейнер с мороженым, толкают тележку по магазину и катаются на ней, брюнет отправляется за алкоголем, без которого сегодняшний праздник не будет праздником. Советоваться с Тэхёном смысла нет, он вряд ли разбирается в спиртном, поэтому Гук берёт на глаз: ящик соджу, ящик джин-тоника с грейпфрутом и три литра мартини. Вернувшись обратно, он застаёт немного ошалевшего от количества выпивки красноволосого, у которого во взгляде читается открытое «а мы всё это осилим?» — Осилим. Увидишь, как к ночи Намджун с Хосоком погонят за ещё одним ящиком чего покрепче, — он укладывает тяжеленные бутылки в нижний отсек тележки, и девочки уже не могут толкать её. Так что рабочим конём снова становится Чон Чонгук. Тэхи говорит, что хочет ещё купить чипсы, и они втроём тащат брюнета за собой в следующий отдел, полностью отведённый для разной съедобной химии. Пока девочки рассматривают пачки чипсов, Гук берёт несколько упаковок рамёна себе на будущее, когда он снова будет приезжать домой на ночёвку и перекусывать во время бессонницы. Тэхён же скрывается из поля зрения, но не успевают они заметить его отсутствие, как парень возвращается с двумя прозрачными упаковками ежевики и черники, которые он едва держит в равновесии: в одной руке две пачки, в другой — ёрзающий Хван. Тележка постепенно наполняется. — Возьми, пожалуйста, парочку манго и ещё всяких фруктов на свой вкус, — просит устало Чонгук, засматриваясь на то, как девочки входят во вкус и сгребают с полок всё, что видят. — Стоять, теперь сок и газировка. Прямо по курсу, — выдыхает он, обречённо кивая в сторону дальних стеллажей. К счастью, там Джухён и Тэхи не тащат всё, что попадается под руку: они выбирают банановый и ананасовый сок, и от одного вида у парня сводит скулы. Из газировок Чон берёт спрайт, самый оптимальный вариант для мартини и соджу. Тэхён возвращается с виноградом, манго и кокосами. Такого, конечно, профайлер не ожидает, но девочки яро хотят попробовать кокос, и класть его на место смысла уже нет. И с этим багажом они направляются на кассу, оттуда — в машину, едва донося тяжёлые пакеты, и едут домой. — Всё, все довольны? — буркает Чонгук, зачёсывая ладонью волосы назад. Все трое ему хором отвечают «да», его от этого словно звуковой волной ударяет. Заносят в квартиру они всё частями, потому что унести за раз такое количество купленного было невозможно. В итоге, выдохшийся Чон скидывает обувь, закидывает на вешалку пальто и устало заваливается на диван, куда сразу прыгает Хван и умещается у него под боком, чихнув хозяину в подбородок.С днём рождения тебя, С днём рождения тебя, С днём рождения, милая мама, С днём рождения тебя.
Гостиная взрывается взрывом хлопушки, всё конфетти сыплется Соын на голову, под раздачу так же попадают мелкие хулиганки. Бисквитный маленький торт убирают на барную стойку, и именинница отрезает кусочек, пробует его, как это требует обычай, и все хлопают. — Так, а теперь, когда с традициями покончено, я предлагаю выпить и сыграть в «я никогда не»! — говорит Хосок, звеня бутылками. Большинство охотно соглашается на эту праздничную авантюру, Ёнхи тоже решает поучаствовать, но вместо алкоголя у неё будет сок. В большой миске Мённа с Хосоком замешивают мармелад со спрайтом и соджу, нарезают туда винограда и манго, кидают целое ведёрко льда. И именно этот коктейль шотами будут осушать игроки, потому что соджу пусть и очень чистый и лёгкий алкоголь, но ударить в голову может внезапно и очень сильно — как раз то, что надо. После этого можно и мартини пригубить. Тэхён и Чонгук единственные, кто не хотят пить: Тэхён из-за того, что не пил никогда, не знает реакции своего организма и вообще не умеет это делать, а Гук из-за того, что он не любит пить и так же не умеет. Но Хосока не переубедишь. Все дружно переносятся на диван, кто-то садится перед диваном на ковёр, кто-то даже на спинку, на кофейном столике расставляют девять рюмок и само пойло. Намджун тянется к пульту и спрашивает, какую песню включать на телике, и что первым выбирать будет, естественно, виновница сегодняшнего торжества. Заказав первой Ailee — «I Will Show You», она возвращает всех к игре. — Кто будет первым? — А… Можете объяснить правила? — неловко спрашивает Тэхён, и Ёнхи активно кивает, потому что тоже не совсем понимает, что здесь нужно делать. Хосок, как заводила сегодняшнего вечера, решает объяснить салагам базу всех крутых вечеринок. — В общем, кто-то говорит, к примеру, «я никогда не летал на самолёте», и если ты это делал, то ты пьёшь один шот, если нет — пропускаешь, — поясняет он, и молодняк разбирается с условиями. — Первой будет снова Соын, как королева этого вечера и мать моей прекрасной девушки! — Не подлизывайся, — смеётся именинница и задумывается. — А какого типа вопросы? Шестнадцать плюс, или можно брать выше? — Да мы, что, малолетки? — столкнувшись взглядом с Ёнхи, Хосок слегка поправляет ворот своей футболки и щёлкает языком. Намджун и Мённа смотрят на него укоризненно. — Да ладно вам, уверен, она побольше нас знает. Давай восемнадцать плюс. — Я никогда не зажималась в лифте с мужчиной. Начнём с простого, — улыбается Соын. Хосок, Намджун и Мённа позорно опустошают свои шоты, закусывая их виноградинками. Тэхён временно отлучается и возвращается обратно с вымытой черникой всё в той же пластиковой упаковке. — Следующий, по кругу, — командует Хосок. — Я никогда не лез в реку пьяным, — следующим идёт черед Намджуна, и кто бы подумал, что Хосок выпьет шот, а вместе с ним и Соын, отмахиваясь от лишних вопросов. — Я никогда не… — Ёнхи задумчиво щурится, слушая песню, — не встречалась со знаменитостью лично. Дженни, Чонгук, Хосок и Намджун еще раз смакуют коктейль. — Я никогда не… интересовалась своим полом, — с усмешкой говорит Мённа, обводя взглядом каждого. Все смотрит на Тэхёна, который молча выпивает и не комментирует этот поступок, как и все остальные не зацикливают на этом внимание. Однако Гук слегка подозрительно косится на сидящего рядом красноволосого, который разглядывает свои ноги, выглядывающие из-под шорт. — Так, дальше! Я никогда не напивался до того, чтобы танцевать на столе в каблуках. Хосок, пей, — смеётся Дженни, видя, как искажается лицо её парня и как заражаются смехом все сидящие. Кроме Чонгука. Он смотрит на Тэхёна уже пристально, осмыслив то, под каким предлогом парень выпил. То есть… Он гей? Или хотя бы би? И почему вообще это волнует Чонгука, он ведь совсем не заинтересован? Песня уже выключается, и Соын хочет, чтобы следующую выбрал её сын, который выпадает из этой реальности и пропадает в своих мыслях. — М-м… — тянет парень, почесав подбородок. — Юн Сын А — «My Favorite Things». — Боже, а без меланхолии никак? Ладно, включай давай, — Намджун по просьбе вбивает в поисковик название песни. Они проводят ещё час за игрой, половина уже навеселе и готова горы свернуть. Чонгук, Ёнхи и маленькие девочки становятся единственными трезвыми людьми в этом доме, хотя перед глазами мужчины немного плывёт, ведь он выпил пару шотов, а затем отказался от игры. Хотя про девочек нельзя сказать точно, ведь когда Намджун с Мённой отлучались или отвлекались, Хосок предлагал школьницам попробовать соджу с кокосом. Тэхён выпивает достаточно для того, чтобы расслабиться, и он уже сам предлагает разные авантюры, вроде прокричать что-то в окно, прогуляться по улице и всякое ребячество, от которого у Гука голова идёт ходуном. В итоге Ким просто валится с ног и присаживает возле лестницы на второй этаж, пока Намджун с Мённой устраивают танцпол посреди зала, Тэхи с Джухён веселятся вместе с ними под громкую музыку, а Хван носится под ногами. Дженни сидит на коленях Хосока и слушает его сопливые истории про глупых бывших и про то, что она у него самая лучшая. Чонгук уже сидит наверху, Ёнхи проводит время за его ноутбуком и смотрит в наушниках видео в ютубе. Ближе к часу ночи брюнет всё-таки решает спуститься вниз и проверить, не разнесли ли они ему полдома. Вряд ли тот хаос, что внизу, можно назвать приемлемой картиной для его тихой квартирки, но всё не так критично. Но сидящий в уголке на полу Тэхён его беспокоит. — Эй, плохо? — зовёт он сквозь громкую музыку, пытаясь её перекричать. Тэхён поднимает замыленные глаза на хозяина квартиры и что-то невнятно бурчит, сонно роняя голову обратно на колени. — Всё, вставай. Чон тянет его за руки, сам едва стоя на гудящих ногах, и ловит в объятия, потому что пьяный Тэхён абсолютно не способен удержаться стоя, его особенно сильно зовёт вниз гравитация. Что-то хрюкнув брюнету на ухо, он вцепляется тонкими пальцами в его плечи и повисает, а парень, кое-как подцепив того за ноги и подняв на себя, взбирается вверх на второй этаж. Там он укладывает парня на кровать и рухает рядом, кладя трещащую голову на холодную бетонную стену. Ёнхи глядит на него и вопросительно кивает в сторону пьяного парня. — Вырубается уже, не на полу ж ему спать, — вздыхает Чон, закрыв глаза на свои принципы. Ёнхи понимающе качает головой и снова смотрит видео, которое раскрывает на весь экран. Чон смотрит на умиротворённый профиль старшего, который лишь иногда корчится и кашляет. Он сидит и смотрит на него где-то полчаса, и всё думает о том, что же происходит. Он всегда думает о том, что к тридцати годам у него уже будет жена и он постарается стать самым лучшим отцом в мире, что будет жить ради детей, а не ради работы, хотя сейчас всё происходит ровно наоборот: смысл его жизни — убийства и их расследования. Сейчас, растрёпанный, покрасневший от алкоголя и спящий, Тэхён выглядит ещё более беззащитным, и Гуку хочется наблюдать за ним. Обычное желание присматривать за ним и убеждаться в безопасности парня и его сестры перерастают во что-то… большее. Гук не замечает, как в спальне остаются только они. Он закрывает дверь на замок, скидывает с себя костюм и надевает худи, в котором в последнее время спит. С Кима он только стягивает спортивки и оставляет их на стуле, забрасывает его под одеяло и ложится с краю, хмуро смотря в стену перед собой. Прохладно, по голым ногам пробегается холодок, и, вместо того, чтобы тоже завернуться в одеяло, надевает домашние штаны и укладывается обратно. Он рвано вздыхает, прислушиваясь к тяжёлому дыханию позади себя. Гуку непривычно от того, что в его спальне спит кто-то ещё, ведь всегда он здесь один и только Хван сопит под боком. Никогда его кровать не прогибалась под ещё одним телом. Сзади раздаётся шорох, Тэхён что-то мычит и, кажется, поднимается на локтях. Хозяин квартиры оборачивается на него и трёт глаза, встречается взглядами с сонным красноволосым. Ким падает обратно, массируя лоб и виски, мычит, что ему жарко и плохо, и Гук садится на кровати. — Принести воды? — Нет… — Может, включить кондиционер? — Нет, — хрипит он, дуя губы и заламывая брови. Он переворачивается на бок и елозит по кровати, пытаясь найти холодненькое местечко на постели, чтобы остыть. Гук вздыхает и ложится обратно, накрыв рукой горящее от соджу лицо. Через пару минут тишины и спокойствия Тэхён по-хозяйски раскладывается на кровати и закидывает одну голую ногу на Гука, которого как током ударяет, он распахивает глаза и застывает столбом. — Хён? — зовёт он, медленно поворачивает голову к спящему, который уже ни на что не обращает внимание, спрятав руки под подушкой и вытянувшись почти по всему периметру кровати. Слушая музыку с первого этажа, Гук постепенно успокаивается и решает, что не станет будить беспокойного старшего, которого из сна в реальность бросает каждые две секунды. Он медленно опускает взгляд на худую ногу с острой красной коленкой, которую он ободрал о ковёр несколько часов назад, пытаясь показать крутой трюк. Рука дёргается в порыве прикоснуться к свежей ранке, но он вовремя запрещает себе касаться и вообще реагировать на эту своевольность. — Не-ет, — бурчит парень во сне, по его щеке течёт слеза, и губы кривятся в плаче. Гук растерянно сглатывает и ёрзает, поднимается на локтях, и Тэхён, чувствуя движение возле себя, тянется к нему руками и притягивает ближе, чтобы укрыться от кошмара в чужой груди, в чужом успокаивающем запахе и тепле. Чонгук надеется, что парень не почувствует его учащённое сердцебиение, не почувствует, насколько потеют дрожащие ладони, которыми он мягко поглаживает того по спине и затылку, пытаясь защитить от страшных снов. — Всё будет хорошо, — осторожно шепчет он дрожащим от волнения голосом, пытаясь совладать с собой. — Чонгук, — вздыхает он, прижимаясь крепче к своему сожителю и утыкаясь носом куда-то в шею. Брюнета выбивает из колеи тихий голос, который зовёт его по имени. То есть ему снится он?