◎ ◍ ◎
— Я не хотел, чтобы она чувствовала себя… вскрытой, — сняв пальто, Чонгук вешает его на крючок и осматривает гостиную своей квартиры. Джухён нет, она сегодня снова у Мённы с Намджуном, так что они ночуют дома одни. — Да, это было глупо, — усмехается Тэхён, стягивая с уставших плеч светлый пиджак и укладывая его на спинку дивана. — Она просто пыталась быть сексуальной и смелой. Как думаешь? — Она такая и есть, — Гук ловит на себе проницательный, недовольный взгляд старшего, который наклоняет голову и смотрит исподлобья, и его красные волосы горят в темноте гостиной. — На самом деле… я просто иногда не могу выключить это. Я никогда не смогу стать нормальным, — вздыхает, лениво-медленно подходя к сожителю и становясь перед ним. Он видит, что его внимательно слушают. — Я пытался, но… И я, вероятно, конченый, раз считал, что какая-нибудь женщина… или мужчина захочет быть со мной.The Boxer Rebellion — Fear
— Иногда ты пугаешь меня, Чонгук, — выдыхает он, кусая нижнюю губу и смотря в чёрные глаза, зрачки которых дрожат и плавно расширяются. — Ты… тоже меня пугаешь, — шепчет он и, скинув с себя все сожаления, прижимается ближе и вновь целует. Не так, как в первый раз, более настойчиво, пылко, более чувственно, правильно, разобравшись в себе ровно настолько, чтобы понимать — так должно быть. Его пиджак падает рядом на диван, а они, неловко задевая многочисленную мебель первого этажа, стремительно, не отлипая друг от друга, поднимаются наверх, в спальню, в которую Чонгук никогда никого не впускает. Разве что только иногда. Тэхён, не дойдя ещё до прохладной кровати, расправляется бегло со своей рубашкой и падает вниз, терпеливо дожидаясь своего теперь уже любовника, от контраста с постелью тело пробивает тысячью мурашек. У Гука терпения меньше, зато пофигизма — вполне, так что некоторые пуговицы с треском и рокотом отлетают на деревянный пол. Наверное, терапевт действительно права, и в жизни Чонгука правда не хватает секса. Рык редко проезжающих машин баюкает спящий Сеул. Чонгук сонно продирает глаза, чувствуя, как на его прохладном плече располагается тёплая, с яркой копной волос голова, а тощие руки с длинными пальцами обвивают его костлявое тело. Ночь в самом разгаре, вставать безумно не хочется, а ещё тело ломит после не очень долгого «марафона», потому что к подобного рода нагрузкам он не сказать, что привык. Но горло сушит. Так что он встаёт и в одних трусах тихо спускается на первый этаж, чтобы добраться до кухни и налить себе из фильтра холодной воды. Ему бесконечно спокойно, потому что в груди, мыслях, да и в нём полностью селится мужчина с душой мальчишки, который вселяет надежду и уверенность в светлое будущее. И даже такая тёмная, грубая зимняя ночь кажется белой летней. Чонгук набирает себе воды в стакан и ловит краем глаза пятно сбоку. Осторожно поворачивает голову, не спеша, изначально прикинув, что это может быть проснувшийся следом за ним Тэхён, но нет. Женская фигура, полностью сокрытая шалью ночи, стоит посреди гостиной почти бездвижно. Чонгук чувствует, что сердце начинает набирать скорость, и спидометр на его грудной клетке быстро гонит стрелку. Руки дрожат, и он отходит от барной стойки, на котором оставляет фильтр и стакан, полный воды. — Что ты хочешь? — шепчет он почти жалобно, заломив брови, выражая всем собой искреннее сочувствие и сожаление. Девушка делает один короткий шаг к нему, затем ещё один чуть шире, и ещё. — Найди меня, — звучит, как из бочки, из воды, бесконечным глухим эхом. — Я пытаюсь… — Каким образом? Ты даже не помнишь, кто я такая, — она касается ладонью его лица, влажной, мокрой ладонью, оставляя на нём противный след, пока парень не моргает. Девушка исчезает, и он может сделать вдох. Разминает руки, кисти, осматривает комнату. Лучше бы он этого не делал. Она появляется снова, но на этот раз с разбегу налетает на него, хватается за шею, крепко стискивает, и у него белые пятна смешиваются с чёрными перед глазами. — Здравствуй, Чонгук. Он дотягивается до держателя ножей, хватает один наугад и начинает размахивать перед собой, пытаясь как-нибудь задеть это чудовище, потому что воздуха уже не хватает катастрофически. — Что ты делаешь?! Боже мой, Гугу, проснись! — знакомый низкий голос повышается от страха, Чонгук словно выходит из транса и видит, как лезвие сверкает в ночи, а Тэхён падает на пол и отсаживается подальше, к задней стороне спинки дивана, поджав под себя ноги и смотря ошарашенно. Разумеется, ведь его сейчас чуть не убивают. Он часто дышит, прижимает раскрытую ладонь к груди и выглядит как жертва, загнанная в угол безумным психом. Так и есть? — Прости… — Чонгук так потерян в своих чувствах и эмоциях, что ноги еле держат его, а голова кружится. Сейчас он чуть не совершает самую страшную ошибку в мире, и нож из его рук падает на пол, втыкаясь остриём в напольное покрытие, качаясь ритмично из стороны в сторону. — Прости меня, хён…◎ ◍ ◎
Ha Hyun Woo — Stone Block
Общежитие со стороны выглядит отвратительно, и Тао уверен, что внутри всё так же. Так же бегают крысы, так же обвисают гниющие доски, такие же заплесневелые окна, ржавое железо. Он стоит, диким псом впериваясь взглядом в тёмные, отражающие окна, пока Усок за его спиной закрывает дверцы своего автомобиля, приказав стоять смирно. Ему не говорят ровным счётом ничего. Ничего из того, чтобы он понял, в порядке Ёнхи или нет. Его руки плотно связывают простой бечёвкой за спиной, чтобы он не мог ими двигать, сопротивляться, и это ему совершенно не нравится, но он не собирается идти против правил. Его сопротивление отражается зеркалом на девушке. — Как тебе твоё новое жильё? Симпатично, правда? — с усмешкой, нескрываемой издёвкой шепчет на ухо Усок и толкает его вперёд, заставляя подниматься по ветхим, мокрым, старым ступенькам на второй этаж. Кажется, что доски прямо сейчас провалятся под ним. Они подходят к одной из квартир, в которые можно зайти с улицы, веранда засыпана снегом от и до. — Она в порядке? — напрямую рыкает китаец, за что его плечо крепко, до боли в костях стискивают, заставляют проглотить язык на ближайшее время. Усок не отвечает; толкает дверь ногой, снег с козырька падает плотной пудрой. Внутри так же холодно, как и снаружи, а ещё очень грязно, пыльно и омерзительно пахнет. На кухне сидят Суран и Чонин, которые сразу поднимают взгляд на вошедших. — Сколько я, блять, раз просила открывать дверь руками?! Я тебе эти ноги оторву вместе с задницей! — девушка тушит сигарету об обеденный стол. — Где Ёнхи? — агрессивно дёрнув плечом и вырвавшись из чужой хватки, снова спрашивает Цзы. Его чёрные волосы, мокрые от снега, прилипают ко лбу, скрывают один глаз, но и без того видно, что он на грани. — Так ты шавка Сокджина, да? — Тао хочет ответить ей, зарычать, но не успевает: ему со всей силы всекают по лицу, так, что кожа моментально краснеет, покрывается пятнами, а в ушах звенит. Доберман подбирает слюни, облизывает губы и снова сверкает взглядом. — Не смей кидаться, иначе я убью тебя. У тебя нет здесь силы. Брось его к девчонке, — приказывает девушка, смотря на Усока и указывая в сторону далеко не спальни. Чон поднимает бровь. — Что? Она задрала меня, вот и сидит теперь там. Не сдохнет раньше времени, не срись. У усмехается, пожимает плечами и, схватив китайца за шкирку, отводит его к лестнице вниз, открывает скрипучую дверь в тёмную комнату и швыряет туда нового пленника. Дверь закрывается сразу, а вместе с ней исчезает та крошечная полоска света, позволяющая видеть хоть что-то. Но её глаза он видит сразу: испуганные, широко раскрытые, и даже в такой темноте он видит её слабый силуэт на полу. Она дрожит и, кажется, абсолютно в невменяемом состоянии. — Ёнхи… — шепчет он, делая несколько шагов к ней, но девушка вскрикивает, пытается сесть дальше, прижимается к самому углу, и даже паутина в волосах её не пугает. — Не подходи ко мне! Ты убийца! Ты обманывал меня для того, чтобы убить, всю мою семью… Ты! Я ненавижу тебя! — срываясь на истеричный вопль, кричит она, и слёзы брызгают из глаз, но она не трогает лицо, не вытирает их, сжимая кулаки на пыльном полу. Вегугин внимательно следит глазами за стремительно скатывающимися хрусталиками слёз. — Ты… знаешь, — он чувствует себя задетым за живое, опустошённым и… виноватым. Очень виноватым. Перед глазами активно бегает мозаика воспоминаний их двоих, он вспоминает всех, кого знает в жизни, но… оказывается, что только Ёнхи относится к нему искренне. Не скрывая настоящих чувств и эмоций, относится к нему, как к равному, когда он ей безразмерно врёт. Всегда. И теперь она знает об этом. — Я не могу по-другому. Это моя работа. — Ты монстр! Монстр! Я хочу, чтобы ты сдох! Умри, умри, умри! — голос срывается на хрип, а её трясёт, словно в агонии, только пена у рта не идёт. Тао опускается на колени и чувствует, как его пробивают разряды тока вперемешку с противными липкими мурашками. Он чувствует себя хуже, чем когда стоит на коленях перед Сокджином. Слова в его мыслях вяжут язык, оседая на нём репейником, он никак не может заставить себя сказать их, стоит, стирая колени о грубый бетон, мелкие камни вгрызаются в коленные чашечки. Больно. Ей тоже больно. Она терпит, и он терпит. Китаец смотрит вниз, слушая угрозы и оскорбления, и только когда становятся слышны редкие всхлипывания, поднимает взгляд. Смотрит исподлобья, не решаясь на большее. Сильный, независимый, гордый доберман обратно становится жалким щенком. Он хочет произнести то самое, но от осознания разум бьёт тревогу. Он смотрит долго, непрерывно, немигающе, пока Ёнхи вытирает слёзы и размазывает грязь по лицу. Цзы сглатывает. Больно. Ей тоже. Она терпит. И он будет. — Прости меня, Ёнхи. Суран смеётся — это так глупо. Они все слышат вой из подвала, и они все абсолютно безразлично к этому относятся, кроме, наверное, Чонина: ему жаль. Очень жаль. Но не в его силах что-либо изменить. — Хёнсока уже устранили? — интересуется Усок, смотря на своих «коллег по работе». Мужчины, которые помогают им в таком нелёгком деле, стоят на кухне. — Устранили, его никто не найдёт. Он больше никак не связан ни с полицией, ни с NIA. Нет причин волноваться, — говорит один, чьё имя до сих пор неизвестно никому, кроме этого Чон Усока. Да и, на самом деле, им всем глубоко похуй, кто им помогает. Особенно Суран, которая затаивает за эти дни глубокую обиду на Сокджина. Почему? Причины может и не быть, просто сила убеждения — он тот, кто должен сдохнуть. Она выместит на нём всю свою злость и, может быть, получит одобрение полиции. Всё-таки самый опасный преступник Кореи будет убран, правда, не факт, что от этого её срок в тюрьме изменится. — Субин? — Ищем его след. Мы знаем, что он обучается в музыкальной школе в Каннаме, но его там ещё несколько дней никто не видел, и где он — неизвестно. Мы пробиваем его место жительства, но пока безрезультатно. — Даю вам сутки. Нам как раз их хватит для того, чтобы разработать сногсшибательный план, — усмехается Усок, ловя на себе одобрительные взгляды присутствующих.◎ ◍ ◎
Jungkook, Jimin — Mistletoe
Звонок от Намджуна, убийство, неразглашение. Чонгук прощается с утра с апатичным Тэхёном, виновато целует его в лоб и убегает на работу, оставив своему… парню наличные на некоторые нужды. Парень с утра выглядит просто ужасно, не разговаривает и никак старается не контактировать с парнем, но ничего поделать нельзя. Его уже ждут в отеле, который погрязает в атмосфере рождественского торжества, где люди ходят с счастливыми улыбками, дети радостно бегают по холлу, играя в догонялки, и никто, совершенно никто из них не догадывается о том, что на одном из этажей в спальне находят два трупа. Он совсем забывает, что сегодня тридцать первое декабря, канун всемирного Нового Года. Гук находит Намджуна, который стоит в сером пальто рядом с наряженной золотистой ёлкой. — Прости, что позвонил тебе в Новый Год, — виновато улыбается он. — Без проблем, — парень убирает передние пряди волос на уши и непринуждённо улыбается. — Я тут рождественские песни слушал. Специалистов и криминалистов нет? — Они уже наверху, — шепчет он подошедшему парню, осматриваясь по сторонам. — Стараемся не оглашать. — Есть новости о деле До Ёнбина, которые мне стоит знать? — У меня нет ответов, — вздыхает он. — И у NIA тоже. Их оперативная группа движется на участок. — Они захотят допросить меня? — он поднимает бровь, когда они доходят до нужного этажа, где так же всё безлюдно, словно всё хорошо. — Нет, тебя они не захотят допрашивать, — раздражённо отвечает лейтенант. — Их главный спецагент — Чон Соён, — Намджун видит, как парень бледнеет и закатывает глаза безнадежно, пытаясь смириться с неизбежным, и дёргает вопросительно бровью. — Работали вместе. Она меня терпеть не может. — О, ещё как, — Нам усмехается. — Сказала, чтобы ты ей не мешался. Наговорила ещё всякого разного, но… не хочу портить тебе праздники. Пойдём, — он кивает в сторону одной из комнаты отеля. — Покажу тебе кое-что, что тебя подбодрит. Они встречают Хосока и Джису, стоящих у двери в комнату, профайлер с улыбкой машет им, разглядывая удручённые лица коллег. — С Новым Годом! — старший смиряет его строгим взглядом, но парень не тушуется и поднимает брови. Здесь чувствуется, что разрядка атмосферы необходима. — С Ханукой? — Коридор защищён, никто из жильцов не узнает о произошедшем, — Хо решает поговорить с главой отдела, чтобы не пересекаться с сошедшим с ума младшим коллегой. Джису проводит их внутрь комнаты, парень осматривает помещение: застреленная женщина валяется в кровати, мужчина, тоже застреленный, но с пистолетом в руках сидит в кресле. Криминалисты ходят вокруг, фотографируют улики и жертв, раны, лица, кровь на постели и ковре. Гук подходит к трупу мужчины в костюме, тоже всего в крови, и аккуратно убирает в сторону его пиджак. На ремне сияет полицейская пряжка. — Он коп, Адачи Юто, начальник детективов… — Да, комната забронирована на его имя. — Ты знал его? — оборачивается на блондина Гук, тот с сожалением кивает, поджав губы, со словами парня соглашаются многие. Его знают практически все. — Он был генералом, Юто сам добился этого звания, сорок два года службы, — говорит детектив. — И у него был представитель. Он абсолютно чист. — Настолько чист, что добился звания в борьбе с более грязными копами, — хмыкает Хосок. — У некоторых вообще нет терпения, чтобы делать что-то по правилам. — Это не уход «по правилам», — Гук поворачивается к мёртвому телу девушки, которая лежит на кровати. Вся подушка пропитана бурой, насыщенной, липкой кровью, и запах от её количества в комнате стоит невероятный. — Кем была женщина? — Мёи Мина, двадцать шесть лет, — Джису встаёт по одну сторону от кровати, криминалист по другую. С обеих ракурсов всё выглядит просто отвратительно. — Была обвинена в правонарушении за проституцию. Мы думаем, что это убийство, — указывает на девушку, — а это самоубийство, — на мужчину. — Ну… Я этого не вижу, — сглотнув, произносит Гук, облизывая пересохшие от напряжения губы. Он сгибается на девяносто градусов, чтобы вблизи рассмотреть руку убитой Мины, увидеть её кожу, ногти, внутреннюю сторону ладони. — Нет следов борьбы. Да и зачем «абсолютно чистому» начальнику приходить сюда со значком? Я так понимаю, раньше Юто не применял насилие. Так зачем сейчас? — Адачи явно что-то скрывал, — Джису обратно переводит взгляд на убитую. — Он встречался с проституткой. Может, Мина угрожала сдать его. Он убивает её, а потом себя из чувства вины. — Вы закончили с орудием убийства? — спрашивает брюнет, надевая перчатки и подходя к одному из криминалистов, который копошится у трупа генерала. — Описываемое вами убийство — результат глубокого стыда. Юто хладнокровно убил женщину и нарушил всё, за что боролся, — парень становится рядом с трупом и наводит дуло на застреленную Мину. — Он смотрел бы на неё на кровати. Адреналин исчезает, чувство вины появляется. Он, наверное, почувствовал растущую тяжесть в груди. Бремя, которое он не мог снять. Единственный выход — самоубийство. Но что-то не складывается. — Неужели, — усмехается Хосок, у которого пазл в голове отлично складывается в одну картинку. — Он бы не смотрел на жертву. Он бы отвернулся, — поясняет психолог, поворачиваясь спиной к команде и приставляя пистолет к своему виску, спустив предохранитель и положив палец на вздёрнутый курок. — Из-за чувства вины. — Гук, положи пистолет на место! — взволнованно приказывает Намджун. — Он не… А, нет, заряжён, — взглянув внутрь пистолета, улыбается Чонгук и отдаёт взвинченному криминалисту из другого отдела оружие. — Простите. — Ты хоть представляешь, как глупо это было?! — Юто не убил себя, его убило третье лицо, — игнорируя взрывного капитана, брюнет делает вид, что ничего особенного не произошло. — Обе жертвы были одеты, значит, Мина только пришла. Может быть, Адачи поставил задвижку на дверь, чтобы она была открыта и Мина могла войти. Убийце не понадобился бы ключ, если бы он действовал быстро. Он вошёл, ударил Юто, забрал пистолет и выстрелил в Мину. Это не было убийство и самоубийство, это было двойное убийство. Намджун скрещивает руки на груди и смотрит на парня с лёгкой издёвкой на губах, с насмешкой в глазах. — Докажи.◎ ◍ ◎
— Убийца выстрелил в Мину один раз, но с Юто покопошился, — снова офис Сомун, снова Чонгук ёрзает возле доски следствия, где уже развешены фотографии генерала при должности и его мёртвое тело, некоторые улики и данные жертв. — Придал ему такую позу. Юто был целью, а Мина — жертвой обстоятельств. — Месть — это обычно что-то личное. А Юто был там с проституткой… — комментирует Хосок. Джису сидит на столе, закинув ногу на ногу, и пытается посмотреть на убийство с точки зрения Гука. — Ревнивая жена, девушка? — Нет, у него не было семьи, — качает головой Джису. — Работа была его жизнью. — Прямо как и многих моих знакомых-копов, — усмехается Намджун, отпивая кофе и косясь на Чонгука, стоящего с чёрным маркером в руках. — Мне нравится версия Хосока, — прерывает их обсуждения криминалист. — Убийца был так зол, что он был готов убить даже невинную женщину, чтобы добраться до цели. Кто мог так сильно ненавидеть Юто? — Полагаю, любой преступник в Сеуле? — Разместимся здесь, — в офис вальяжно заходит девушка в строгой форме и красном пальто, блондинистые короткие волосы убраны за уши. Внешность холодная, острая, а взгляд проницательный и гордый. За ней заходит мужчина с коробкой в руках, которая подписана красноречивым «NIA». Гук узнаёт её, и его пробивает на лёгкую дрожь. — Доброе утро, лейтенант Ким. Спасибо, что дали нам это помещение, — кокетливо улыбаясь, она снимает верхнюю одежду и остаётся в костюме. — Для NIA всё, что угодно, хотя, кажется, у меня не было выбора, — замечает не очень оптимистично блондин. Мужчина, зашедший с девушкой, помещает коробку на стол рядом с Джису, и той приходится подвинуться. Агент обращает внимание на Гука и улыбается ему. — Спецагент. Ох, нет, постой! Не так, — она кусает губу и усмехается. — Как они тебя тут зовут? — Привет, Соён. «Чонгук» вполне подойдёт, — отражает её настроение и миловидно улыбается. — Знаешь, не соглашусь, — фыркает она презрительно и обходит столик, всё ещё смотря на своего бывшего коллегу. — Моя оперативная группа взяла на себя дело До Ёнбина. — Свалочник, знаю. Мы изучали его прошлое, — оживившись, он сам подскакивает к девушке, смотря ей прямо в глаза. — Мотивы Ёнбина основаны на глубокой ненависти к себе. Вероятно, его воспитывала мать-одиночка… — Прошло меньше тридцати секунд, а ты уже говоришь о плохой матери, — смеётся Соён, скрещивая руки на груди. — Наверное, это новый рекорд. — Я просто… — Обвиняешь женщину в грехах мужчины? — спрашивает она, подняв брови. Чонгук не отвечает. — Да, я заметила. — Я говорю, что иногда серийные убийцы не просто рождаются, а их создают. — А иногда они просто рождаются, — хмыкнув, спецагент снова натягивает на лицо привычную нахальную улыбку. — Оставь свой комплекс мамочки дома, окей? Этому делу нужна новая точка зрения. Мне нужны люди, — она поворачивает голову в слушающему Намджуну. — Кто у вас свободный? — Никто, моя команда работает над убийством, — Соён скучающе обводит его взглядом и поворачивается уже в сторону Джису, которая всем своим видом показывает, что ей противны вторгнувшиеся в их офис люди. — Ты…? — Джису, — нехотя отвечает она и смотрит на младшего коллегу, а затем обратно. — Откуда вы знаете друг друга? — Соён профайлер, — поясняет Гук, даже не смотря на них двоих. Его взгляд направлен в прямом смысле «в никуда». — Работали вместе в NIA. — Едва ли, — спецагент закатывает глаза и снова обращается к интересующей её персоне. — Я прочитала ваше дело. Впечатляет. Мне нужен кто-то, кто введёт меня в курс дела. Может, вы могли бы? Ваш руководитель пообещал предоставить мне всё необходимое, — она крутится от Джису к Намджуну обратно, выставив напоказ свою белоснежную улыбку. У Гука начинает дёргаться глаз. — Соён, — зовёт он, не выдержав. — Мне позвонил До Ёнбин. Я связан с делом! — Да, с серийным убийцей, — соглашается блондинка. — И это главная причина не привлекать тебя. — Возьмите Джису, — лейтенант отмахивается рукой, мол, ничего не поделать и не надо устраивать сцены прямо в кабинете. Сегодня совсем не время. — На сутки. Двадцать четыре часа. А ты, — он смотрит на Гука, — за мной. Они вдвоём выходят из кабинета, и Чонгук оборачивается напоследок, чтобы хотя бы попрощаться с Джису и пожелать ей удачи в новом, не очень потрясающем коллективе. Но, обернувшись, он встречается взглядами с близко стоящей к нему Соён, которая держится за ручку двери и смотрит ему прямо в глаза. И перед тем, как громко захлопнуть перед его носом дверь, она с улыбкой произносит: — С Новым Годом. Гук вздрагивает, вздыхает, но идёт с Намджуном в зал, где ходят сотрудники полиции. Предоставив свой офис агентам разведки, они вынуждены кочевать по всему участку, и их первая станция — общий рабочий холл. Гук садится на диван перед столом, а Намджун ставит на него большую коробку. — Это материалы Юто. Просмотри его дела. Кто-то из них хотел его убить, — он хлопает по крышке и, пожелав психологу удачи и терпения, уходит в неизвестном направлении. А Чонгуку сейчас срочно нужно себя чем-нибудь занять, так что этот вариант прекрасен. Парень достаёт оттуда документы, карточки, справки, анкеты, кладёт их перед собой на стол и краем глаза замечает, как Соён, пришедшая в общую зону, делает себе кофе. Но парень решает не отвлекаться. В коробке, помимо прочего, он нащупывает бумажный коричневый конверт, очень лёгкий по сравнению с остальными, и достаёт его. Внутри лежит снимок, больше похожий на фотокарточку. На ней Юто и… Пальцы Чонгука дрожат, а глаза бегают по знакомому лицу мужчины с фото. Он распахивает губы, но с них не слетает даже рваного выдоха, ему становится страшно, потому что внезапно разблокировывается ещё одно воспоминание.Тёмная комната допроса, и ты тут — маленький, беззащитный, десятилетний — совершенно один. Пока не открывается железная дверь и внутрь не заходит мужчина. Ты знаешь этого мужчину. Помнишь его, но хотел бы забыть навсегда. Он, грузно нахмурив густые чёрные брови, подходит к столу и наклоняется над ним, на тебя падает большая чёрная тень. Поднимаешь на него жалобный взгляд. Тебе хочется сбежать, но двери закрыты. Тебе нельзя. Невозможно. Нереально. Запрещено злыми дядями в полицейских формах. — Привет, Чонгук, — голос томительный, как всегда, спокойный и мелодичный. На нём костюм, он всегда ходит в костюме, а ещё он, кажется, напряжён. — Помнишь меня? Детектив Ким Сокджин, — натянув улыбку на лицо, он продолжает смотреть на тебя выжидающе, как хищник на жертву. Но почему он так зациклен на щенке, у которого только кожа да кости? — Просто хотел ещё раз расспросить тебя о ночи, когда арестовали твоего отца. — Я уже рассказал всё, что знаю, — говоришь ты, пряча взгляд старательно, но ты знаешь, что из-за этого будет плохо, и иногда бегло скользишь глазами по лицу детектива перед тобой. — Да, но… — он наклоняется ниже, чтобы у тебя нет шанса уйти от зрительного контакта. — Полицейский сказал, что отец дал тебе прощальное напутствие. «Мы с тобой одинаковые», — тебя начинает трясти ещё тогда, и руки твои не способны успокоиться. Тремор в десять лет — твоя изюминка, фишка, только твой индивидуальный конёк. — Как думаешь, почему он так сказал? Я совсем не могу понять.
◎ ◍ ◎
— Мне это не нравится, Гук. Ким Сокджин был плохим копом. Тебе об этом не нужно вспоминать. Дом три тысячи пятьсот девять. Они паркуют шевроле Намджуна прямо перед дверьми, всё ещё сидя внутри салона, и смотрят через опущенные окна на вымощенные красным кирпичом стены. Это адрес Ким Сокджина, того мужчины с фотографии, и сюда его привозит никто иной, как Намджун, ведь в то время они работали вместе. — Сокджин — последний, с кем работал Адачи Юто до повышения, — Чонгук кивает на слова главу отдела, но всё равно настаивает на своём. Сейчас важнее разобраться в деле. — Это зацепка. Они вдвоём выходят, проходят к железной двери, и Гук с силой стучит кулаком по ней, дожидаясь ответа. Звонка в наличии хозяина дома нет. — Ты уверен, что готов увидеть его? — Прошло много времени. Я больше не боюсь, — вздыхает парень. — Скорее всего, он даже не узнает меня. Дверь открывается, но на пороге далеко не Ким Сокджин, а какая-то неизвестная женщина за сорок лет со скалкой в руке, которую, очевидно, собирается использовать как оружие. Только Гук не уверен, что они с Намджуном выглядят настолько устрашающе. — Извините, здесь живёт Ким Сокджин? — интересуется Гук, осматривая ещё раз дом и адрес, по которому они приезжают. Это точно этот дом, по-другому быть не может. — Нет. Уходите, — агрессивно отрезает она, но Намджун поднимает руку с удостоверением лейтенанта. — Опустите скалку, мы из полиции. Можно вас на пару вопросов? — он убирает светлые волосы назад и прячет документ обратно в карман. Женщина немного успокаивается, но кухонное орудие убирать из рук не торопится. — Вы знаете, кто такой Ким Сокджин? — Он жил здесь примерно пятнадцать лет назад, после чего продал этот дом мне. Сказал, что переезжает в Норвегию и ему некому оставить его, ну, я и купила. Больше вопросов нет? — спрашивает она, переводя взгляд с одного копа на другого. — Всего доброго. С Новым Годом. И дверь закрывается. Кажется, след пропадает, потому что связаться с Норвегией — не совсем то, что могут сделать копы Южной Кореи.◎ ◍ ◎
— Чон Чонгук, вы ведь занимаетесь бумагами Ким Сокджина? Они возвращаются с пустыми руками обратно в участок, и криминалист встаёт у окна, чтобы подумать над всем. Почему Норвегия? Как узнать его нынешнее место жительства? Можно ли как-нибудь по-другому узнать об этом Адачи Юто, увидеть его слабые стороны? И вот спустя полчаса размышлений его прерывает уже почти пожилой коп. — Верно. У вас есть что-то интересное? — По правде говоря — да. Насколько мне известно, его нашли в номере с проституткой? — спрашивает он, и брюнет кивает. — Директор Адачи Юто… был геем. Я знал его достаточно хорошо. Да, возможно, это именно то, что будет интересно Чонгуку. Ведь теперь картина приобретает новые краски. Спустя время Намджун, выглянувший из-за двери офиса Сомун, зовёт парня внутрь. Агенты сваливают куда-то временно, и теперь их кабинет свободен, однако… он терпит настоящие кардинальные изменения: стенд теперь стоит задней стороной к двери, диван гораздо дальше от рабочей зоны, на стену патриотично вешают флаг Кореи. — Весьма… удобно, — Хосок кашляет в кулак, осматривая помещение. — Специальному агенту Соён нравится метить территорию, — недовольно шипит Гук, всё же переступая порог кабинета. — Я позвонил паре сторожил, они подтвердили, что генерал был геем. Похоже, это не было секретом, — пожимает плечами Ким. — Если не Юто был с Миной… — Хосок многозначительно поднимает брови, глядя на спину младшего коллеги, который снова встаёт у окошка. — Значит, с ней был убийца, — брюнет оборачивается. — Он пытался подставить Юто. Он козёл отпущения. — Он подорвал его репутацию, — невесело проговаривает Ким, потирая напряжённый лоб. — Убийца пытался опозорить его. — Верно. Мёртвый коп не может постоять за себя, — кивает им профайлер. — Мина — сейчас единственная зацепка, — Хосок открывает заметки в телефоне и прочитывает их. — Мёи Мина. Училась на медсестру. Работала в «Пленённой птице», якобы компании по подбору пар. — На первый взгляд всё законно, — младший улыбается. — Дай угадаю, платили только мужчины. — Бинго, — цыкает Чон-старший. — Владеет и управляет Вон Гиён, так же известная как «Мадам». Я слежу за ней. — Отличная работа. Гук, продолжай искать в делах Юто. Может, найдёшь что-нибудь ещё.Тем временем.
В небольшом личном кабинете Намджуна вместе с огромной тучей документов, ноутбуками, папками и прочим сидят Соён и Джису. Первая стоит возле стола, заинтересованно разглядывая детектива, которого выделяют ей для дела. — Вы доверяете Чон Чонгуку, детектив Ким? — спрашивает не без усмешки блондинка, присаживаясь на рабочий стол. Она делает вид, что это простой вопрос из личного интереса, но Джису не глупая и прекрасно понимает, что её пытаются растрясти. — У него есть странные привычки, он незауряден, но да, я ему полностью доверяю, — нахмурившись, крутя в руке гелиевую ручку, отвечает ей девушка. — Почему спрашиваете? — Просто я ему не доверяю. Я думаю, что Чонгук скрывает глубину своих отношений со Свалочником, — Джису становится смешно от этих слов, и непроизвольная улыбка высвечивается на лице. Теперь ей всё понятно. — Вам не нужна моя помощь. Вы хотите следить за Гуком, — Соён отводит взгляд, пожав плечами, но улыбка с её лица не спешит сходить. Она делает вид, словно её не раскусывают, но тем временем не отрицает ничего. — Он бы никогда не позволил личным интересам помешать делу. — И вы тоже? — А вы? — мгновенно блокирует Джису своеобразную атаку. — Потому что мне кажется, что вы хотите избавиться от Чонгука. Мы точно на одной стороне? — Это запись инцидента в туннеле, — вместо ответа Соён, облизнув в предвкушении губы, разворачивает ноутбук с видеоизображением к детективу. На нём отчётливо видны две фигуры, одна из которых зажата среди железных балок. Несложно догадаться, кто это. — Камера старая. В отчёте Чонгук написал, что он ни словом не обменялся с До Ёнбином. Но они были вместе две минуты и двадцать восемь секунд. Звука нет, но я уверена, что они разговаривают. — Должно быть… — Ким поджимает губы и снова поднимает взгляд на свою временную напарницу. — Этому должно быть объяснение. — Вы преданы, детектив. Но не дайте себя ослепить. Чонгука выгнали из NIA не из-за одного случая. Он был образцом незаурядности. Чон Чонгук опасен. Не дайте такому как он разрушить вашу карьеру, — Соён выглядит впервые за всё это время максимально серьёзной. Джису смотрит обратно на монитор, всматривается в этот мрак и вздыхает. Может, к ней действительно стоит прислушаться?Спустя полчаса.
Намджун выходит из офиса Сомун и идёт обратно к себе. К счастью, его кабинет уже освобождают, каково его удивление, когда он обнаруживает внутри примостившуюся на диванчике Соын, решившую выбраться из плена собственной квартиры впервые за несколько недель, наверное. Хотя, на самом деле, он не должен быть удивлён: сегодня с утра, дожидаясь Гука в отеле, он звонит его матери и сообщает о том, чего младший сказать ей не решается. Про ту женщину, которая оказывается реальной и из-за которой у её сына теперь более эффектные кошмары. — Гук в офисе, можешь заглянуть к нему, — кивает в сторону закрытой двери блондин. — Я не к нему, — качает она головой и ждёт, пока лейтенант присядет рядом. — Я знаю, что делать. Если мы сможем найти тело девушки в чемодане, то сможем упрятать Чон Джихёка навсегда. Никаких посещений, консультаций, интервью. Так что… ты нашёл её? Есть новости? — Ты прямо как Гук. — Я просто заинтересована, — с неловкой улыбкой отвечает она. — NIA делает всё, что может. У нас есть только показания серийного убийцы и отрывки воспоминаний Чонгука. Этого недостаточно, — с нотками сожаления произносит Нам и убирает волосы назад. — Джихёк усыпил моего сына хлороформом, — её голос дрожит. — А я не могу пройти мимо телевизора, не увидев его. Это интервью… будь оно проклято. Намджун осматривает помещение, встаёт с места вместе с женщиной и кладёт ей руку на плечо, осторожно сжимая, смотря ей в глаза. — Давай уйдём отсюда. У меня есть бутылка бурбона в столе. — Как я могу отказать? — это действительно поможет отвлечься. — Пожалуйста, Джун. Я должна всё исправить. — Ты всегда беспокоишься о других. Позволь и нам немного побеспокоиться о тебе. В кабинет достаточно шумно входит Соён, мгновенно находя взглядом нужного ей человека и поднимая руку вверх, щёлкнув призывно пальцами. — Лейтенант, можно вас минутку? — Я… Я сейчас вернусь, — он виновато кланяется женщине и следует за спецагентом. Соын кивает и цепляется глазами за документы на столе, осторожно подходит к ним, касается папки, именованной как «До Ёнбин».— Девушка в чемодане была реальной. До Ёнбин отдал нам её браслет.
Женщина берёт в руку фото улики, тот самый браслет с полумесяцами и камнями. Он выглядит безумно знакомо, так, что сердце бьётся чаще. Она не может поверить в то, что подкидывают ей потерянные воспоминания. Закрыв папку и забрав себе фото улики, она быстро удаляется из кабинета лейтенанта. К сожалению, Джуну придётся выпивать в одиночестве.◎ ◍ ◎
Он пытается работать, пытается читать, но совершенно ничего не способствует этому. Совершенно.— Ты такой же, как твой отец.
— Это у тебя в крови.
— На тебя пока есть надежда.
— Очнись, Гугу!
Парень убирает документы обратно в коробку, не рассчитав силы, и она падает со стола прямо на пол, все бумаги, находящиеся внутри, рассыпаются по поверхности. Тихо выругавшись, парень опускается на колени и начинает собирать всё в кучку. В этот момент в офис входит Джису. — Привет, — скрестив руки на груди, подаёт она голос. Чонгук поднимает взгляд, положив коробку на пол, и ведёт вяло плечами. — Ты в порядке? — Я испортил всё с моей… девушкой, она не отвечает на мои звонки, — хрипит он, пытаясь снова собрать всё обратно. — Думаю, я её напугал. — Тэхён, да? — парень вздрагивает и коротко кивает, руки дрожат уже не только из-за воспоминаний. — Твоя мама сказала Намджуну, а он — нам. Всё в порядке, мы понимаем. Соын сказала, что доверяет ему. В чём бы ни была проблема, я думаю, ты всё исправишь. — Проблема во мне, — нервно усмехнувшись, он прекращает попытки всё исправить с этими бумагами адски трясущимися руками. — И я не могу исправить себя, так что… — Я не думаю, что это правда, — она садится рядом с ним, пытаясь заглянуть другу в глаза. Они переглядываются долго, пока парень не решает сменить тему на более нейтральную, чем эта. — Как дело? — Запутанно. Как у тебя? — Хосок проверяет эскорт-агентства Мины, — забросив хоть как-нибудь всё в коробку, он встаёт и ставит её обратно на стол. — А я копаюсь в бумагах. — Счастливого нам Нового Года, — произносит Джису тоскливо. Чонгук устало падает на стул, и его телефон в этот момент начинает звонить на столе, высвечивается неизвестный номер. Его всего передёргивает, но трубку он поднимает, смотря внимательно на взволнованную девушку. — Алло, это Чон Чонгук? — на том конце трубки женский молодой голос. — Да, верно. А вы?.. — К сожалению, мы вынуждены оповестить вас. Ровно пять минут назад Чон Дженни скончалась на операционном столе, у неё снова произошла остановка сердца, но в этот раз хирурги были бессильны. Соболезнуем вашей утрате, господин Чон.