Слышать сердцем

Только к середине следующего утра Дерек уговаривает Стайлза уехать из больницы. Шериф еще спит: доктора собираются оставить его в искусственной коме еще хотя бы на пару дней, чтобы дать отеку на мозге немного сойти. Вдобавок к нескольким переломам у него пробитое легкое и разрыв селезенки. Он все еще в критическом состоянии, но доктора надеются за несколько дней снизить статус до "серьезного, но стабильного". Не самые хорошие прогнозы, но... Дерек вспоминает, что шериф сказал про аварию Стайлза, и думает, что сюда это подходит тоже: "Могло быть намного хуже." Дерек понимает, что для Стайлза это сейчас не утешение – но когда-нибудь станет. – Прими душ, – говорит он Стайлзу, когда привозит его домой. – И поспи. Я снова заеду за тобой через пару часов. Он говорит медленно и ясно, но Стайлз все равно смотрит в телефон. Он вымотан и испытывает невероятный стресс, и это наверняка так нереально тяжело – проверять все по два раза, а ему приходится делать это все время . – Что, если... – Стайлз беспомощно моргает. – Что, если что-то случится? – Твой телефон при тебе, – говорит Дерек. – Мой – при мне. Если что-то случится, мы тут же поедем обратно. Но сейчас тебе нужно принять душ и поспать, окей? И Дерек достаточно хорошо знает Стайлза, чтобы понимать, как тот обычно отвечает, когда с ним разговаривают подобным образом. С парой-тройкой матерных слов, это уж точно. И то, что он просто кивает и начинает взбираться по ступенькам на второй этаж, только доказывает, насколько он устал, насколько чудовищно раздавлен. Пару минут спустя Дерек слышит, как вода начинает течь по трубам, когда душ пробуждается ото сна. Он делает себе кофе и берет его с собой в гостиную. Ставит чашку на стол и отрубается на диване, не сделав даже глотка. Четыре часа спустя его будит Стайлз. Дерек выливает холодный кофе в раковину, и они отправляются обратно в больницу. *** Большую часть выходных Дерек проводит на диване в доме Стилински, отсыпаясь между поездками в больницу. В какой-то момент он отправляется к себе и берет необходимые для ночевок вещи, и в какой-то момент Стайлз помогает ему устроить постель в гостевой комнате. Дерек все время обменивается сообщениями с Джорданом и некоторыми другими офицерами. К тому моменту, как наступает понедельник и Дереку снова нужно на работу, они уже продумали новое расписание. На ближайшие пару недель все смены Дерека передвинуты: теперь он не работает в ночь или допоздна, что означает, он будет отвозить Стайлза в больницу перед работой и забирать обратно во второй половине дня. Если Стайлз захочет уехать раньше, он может написать Дереку, и кто-нибудь приедет и заберет его. Дерек ожидает, что Стайлз напишет ему в понедельник, потому что шериф все еще спит, а сидеть на стуле около кровати в течение восьми часов вряд ли очень весело, но Стайлз никак с ним не связывается. И он все еще в больнице, когда Дерек приезжает забрать его после работы. – Ты ел сегодня? – спрашивает его Дерек, когда они едут обратно к Стайлзу домой. – Я съел сэндвич, – говорит Стайлз. – Мы можем заехать и купить... – Дерек. Дерек бросает на него взгляд. Сегодня Стайлз выглядит чуть более расслабленным. Все еще уставшим и выжатым, но не держащимся из последних сил, как в выходные. И в его глазах снова появился слабый свет, который Дерек хочет защитить, словно хрупкую искру, появившуюся на маленькой щепке, – и раздуть из нее огонь. – Дерек, я умею готовить. – Умеешь? Стайлз закатывает глаза. – Да. Конечно, умею. Как ты думаешь, кто делает папе все эти салаты, которые он берет с собой на работу и тайно выбрасывает, прежде чем пойти и купить себе чизбургер? – Что? Я никогда такого не видел, – невозмутимо врет Дерек. Стайлз секунду смотрит на него округлившимися глазами и внезапно разражается смехом, расползаясь по переднему сидению камаро. Он слабо толкает Дерека в плечо, и Дерек тоже смеется, по его груди растекается тепло, и он думает, что Стайлз будет в порядке. Но все равно, пока они делают макароны с сыром – "Папе нельзя столько сыра, поэтому, когда он проснется, не говори ему, что мы готовили!" – Дерек и не думает о том, чтобы собрать вещи и вернуться в свою квартиру. И дело не только в том, что он не хочет оставлять Стайлза одного. Он сам не хочет оставаться один. Ему нравится, как они со Стайлзом сталкиваются плечами, когда готовят за кухонной стойкой. Ему нравится есть на диване перед телевизором, когда их ноги в носках лежат на кофейном столике, а Стайлз прыскает от смеха, читая субтитры к комедии, которую они смотрят. Ему нравится слушать, как Стайлз немузыкально мычит себе под нос, пока он загружает посуду в посудомойку, а Дерек выносит мусор. Он думает о том, какой же он домашний вампир, бродящий поблизости и внедряющийся в принадлежащие Стайлзу места, занимая их собой, просто потому что это намного приятнее, чем быть одному. Он думает, все было бы не так плохо, будь они просто друзьями, но Дерек хочет большего, разве не так? Из-за этого его пребывание здесь кажется частично корыстным. Возможно, даже некрасивым, потому что у него не чисто альтруистические мотивы. Не в том смысле, что он ждет чего-то в ответ – он не полный мудак – но ему нравится эта новая близость между ними, нравится достаточно сильно, чтобы задуматься о том, смогут ли они потом построить на ней отношения. Стайлз отправляется спать около девяти, а Дерек смотрит телевизор еще где-то с полчаса. Потом, проверив, закрыта ли входная дверь, тоже поднимается наверх. Он принимает душ, надевает пижамные штаны и тонкую футболку и заходит в комнату для гостей. Ставит телефон на зарядку на столике у кровати, смотрит на него немного, а потом вздыхает и тянется, чтобы взять. Набирает номер. – Все в порядке? – требовательно спрашивает Лора, отвечая после третьего гудка. Черт. Дерек забыл, что существуют часовые пояса, и у нее сейчас уже за полночь. – Прости, – Дерек морщится. – Да, я в порядке. Прости, я перезвоню завтра. – Ну, я уже проснулась, – говорит Лора без доли осуждения в голосе, практичная, как всегда. – Что такое, младший братец? Дерек закатывает глаза. – До сих пор зовешь меня так? Он слышит ухмылку в ее голосе. – Буду звать, пока не умру. Но серьезно, что там у тебя? И Дерек рассказывает. Про случай с шерифом, про присмотр за Стайлзом, про то, что он теперь спит в комнате для гостей и волнуется, что может быть... – Домашним вампиром? Таких не существует, Дерек. Не думаю, что возможно приручить вампира. – Это как энергетический вампир, – защищает свою правоту Дерек. – Но в плане домашних вещей. Он почти видит, как закатываются ее глаза. – Таких не существует. – Будешь просто повторять это? – Это ты не можешь отпустить эту мысль, – указывает Лора, что, в общем-то, справедливо. – Ты не домашний вампир, Дерек. Ты одинок и влюблен в этого парня, но, даже если бы ты не был влюблен, ты бы все равно помог ему, верно? – Да, – с сомнением говорит Дерек. – Да, – решительно говорит Лора. Дерек ждет, когда она изречет еще какую-нибудь сестринскую мудрость. – Дело только в этом, Дер, – говорит она. – У тебя нет никаких тайных мотивов. Если ты чувствуешь себя виноватым, то это только потому, что ты такой. Всегда был таким. Дядя Питер родился без сосуда с виной, и его сосуд достался тебе. И мой. И Коры. У нас с этим проблемы. Я не говорю, что ты должен сразу пойти и заявить о своей любви к этому пацану, но ты не должен стыдиться того, что он тебе нравится. Это свойственно всем людям. Мы нравимся друг другу. – Мне не нравится, когда ты говоришь так, будто я робот, – бубнит Дерек. – Это аналогия. – Мне так не кажется. – А откуда тебе знать, что такое аналогия? – дразнит его Лора. – Ты ведь робот, – ее тон смягчается. – Послушай, младший братец, ты не робот и не вампир, окей? Ты просто слишком много думаешь. У нас в семье таких немного, поэтому иногда мы не знаем, как нам с тобой быть. Но ты не делаешь ничего дурного, помогая другу, окей? Даже если ты хочешь, чтобы он однажды стал тебе больше, чем друг. Это немного заглушает его тревогу. – Спасибо, Лулу, – нежно говорит он в трубку. – Спокойной ночи, мишка Дерек. – Спокойной ночи. *** В среду у Дерека выходной, потому что в этот день доктора собираются попробовать вывести шерифа из искусственной комы и никто в участке не хочет, чтобы Стайлз в этот момент был там один. Никто не произносит слов "на всякий случай", когда Джордан говорит Дереку, что его смену поменяли, чтобы у него был свободный день. Они приезжают в больницу к десяти, разговаривают с докторами, а потом им остается только ждать. Стайлз в этом не очень хорош. Он ходит взад-вперед по комнате ожидания, представляя из себя едва сдерживаемый сгусток нервной энергии. Он меняет местами листы на доске объявлений. Он трогает стебли пластикового растения. Он сидит рядом с Дереком, тряся своей ногой. Дерек кладет руку ему на бедро, чтобы остановить это. – Хочешь поиграть в Скраббл? – В него еще кто-то играет? – спрашивает Стайлз. – Конечно, – говорит Дерек. – Если он у меня, конечно, еще есть, и ты не удалил его, чтобы освободить место для всех тех приложений для гей-знакомств. Стайлз фыркает. – Я знаю, что ты просто пытался смутить меня. Стайлз наклоняет голову на бок, глядя на рот Дерека, пока тот говорит. – Смутить тебя? Дерек кивает, поднимая брови, предлагая Стайлзу попробовать с этим поспорить. – Извините, конечно, – говорит Стайлз, – но это был мой невероятно тонкий и лишь немного неловкий способ намекнуть тебе, что я не натурал. – Серьезно? – Господи Боже. Неужели Дерек встретил кого-то, кто умеет флиртовать еще хуже, чем он сам? Нет, это невозможно. По чистой статистике нет ни одного человека в Соединенных Штатах, кто флиртовал бы хуже, чем Дерек. Ни одного. Стайлз закатывает глаза. – Ты должен был спросить: "Эй, Стайлз, зачем ты скачал мне на телефон столько приложений для гей-знакомств?" И я бы ответил: "Ой, я совсем забыл удалить их после того, как использовал. У-у-упс." И ты бы все понял. – Мне не кажется, что нормальные люди общаются таким образом, – неуверенно говорит Дерек, решив, что спросит об этом у Лоры во время их следующего разговора. – Ха, – говорит Стайлз. Его нога все еще трясется под рукой Дерека. – Эй, Дерек. – Что? – Я не натурал, – говорит Стайлз. – Просто, чтоб ты знал. Дерек чувствует, как жар ударяет ему в лицо. – Я это запомню, – говорит он. – На будущее. Стайлз бросает взгляд на телефон и медленно улыбается. – Да уж, пожалуйста. В их разговоре присутствуют паузы, думает Дерек. Пунктуация. Пробелы, как лакуны в произведениях для оркестра, которые позволяют Стайлзу поспевать за разговором. И Дереку, который всегда ненавидел необходимость говорить, чтобы заполнять тишину, так очень даже комфортно. Порой ему тоже нужно время. – Иногда ты смотришь на экран, – говорит он, – а иногда читаешь по губам. Почему? – Читать по губам трудно, – отвечает Стайлз, предварительно бросив взгляд на телефон. – Некоторые исследования говорят, что ты улавливаешь лишь тридцать процентов того, что человек говорит, даже если ты действительно в этом хорош. Но я читаю не столько губы, сколько речь. – Как это? Стайлз не смотрит на экран. Его рот изгибается в улыбке. – Я сделал это только что. Зависит от контекста, но смысл в том, что я читаю не только по губам. Я смотрю на то, как твои брови взлетают вверх, когда ты задаешь вопрос, смотрю на язык твоего тела. И позвольте сказать Вам, офицер Лицо Кирпичом, что Вас не так-то просто прочитать. – Правда? – В ситуации с этими приложениями, – говорит Стайлз, – я был уверен, что ты либо считаешь меня горячим, либо хочешь убить меня. У тебя очень сильный взгляд, Дерек. Дерек кривляется. – Моя сестра Лора говорит, что я робот. Стайлз смотрит в телефон и смеется. – Ну, что я могу сказать – жестко, но справедливо, чувак. Жестко, но справедливо. – Твой отец говорит, тебе не нравится носить слуховые аппараты. Смех Стайлза испаряется. – Ага. Через некоторое время уши начинают болеть. И иногда люди видят их и начинают орать, чем делают только хуже. Типа, мне не нужно, чтобы вы говорили громче, мне нужно, чтобы вы говорили четче. – Понимаю, – говорит Дерек. – Но почему тогда ты выбрал себе ярко-голубые? Стайлз закатывает глаза. – Потому что только старики носят слуховые аппараты под цвет кожи, Дерек! – Ты очень сложный человек, не так ли? – легко поддразнивает Дерек. – Я такой многослойный, – соглашается Стайлз. – Такой многослойный. – Мне это нравится, – мягко говорит Дерек. Щеки Стайлза розовеют, и он опускает голову. Они играют в Скраббл, чтобы убить время. *** Требуется много времени, чтобы шериф очнулся, и, когда это наконец происходит, он все равно не сразу приходит в себя. Но он вцепляется в руку Стайлза и бормочет что-то, и Стайлз оседает от облегчения и начинает всхлипывать, потому что его отец жив, он проснулся, и он помнит, кто он. Такой многослойный, думает Дерек, наблюдая за ним из дверного проема, – эту свою часть Стайлз держал под замком много дней. Он ждет у двери, следя за тем, чтобы доктора не забывали включать Стайлза в разговор. Он не вмешивается, не перебивает, но ему нужно быть уверенным, что Стайлз получает всю необходимую информацию, и раз или два взгляд Стайлза обращается к нему, и он посылает Дереку короткую благодарную улыбку. Дерек видит, как шериф снова что-то бормочет, потом разочарованно хрипит и вытягивает дрожащие ладони из рук Стайлза. Он поднимает их в воздух, немного морщась от прилагаемых усилий, и показывает Стайлзу несколько дерганых жестов. Потом повторяет их, уже более настойчиво. Стайлз кивает, его глаза наполняются слезами. – И я тебя люблю, пап. *** Они покидают больницу уже ближе к вечеру. Дерек с разрешения Стайлза отправляет смс Джордану, чтобы все в участке знали, что шериф выздоравливает так быстро, как только можно было ожидать, но пока не готов к посетителям. Если бы он был готов, то в коридоре уже выстроилась бы очередь из волнующихся офицеров. – Это хорошо, – говорит Стайлз, когда они идут к машине. – Это лучше, чем хорошо. Это... – он прикусывает губу и пару секунд терзает ее зубами. – Все будет хорошо. Дерек полагает, он говорит о том, что острый страх потерять отца испаряется, только чтобы уступить место другому: предстоящим практическим аспектам больничного ухода, страховке, реабилитации и долгой дороге к восстановлению. Могут пройти недели, прежде чем шерифа выпишут из больницы, и месяцы, прежде чем он снова встанет на ноги. Мгновенный страх Стайлза сменяют другие, новые испытания. – Столько... – прерывисто выдыхает Стайлз. – Дерек, папа столько делает для меня. Что, если я не могу делать столько же для него? – Ты можешь, – говорит ему Дерек, не сомневаясь ни секунды. Стайлз пропускает волосы между пальцами. – Мне нужно оборудовать ему спальню внизу, верно? Это надо сделать в первую очередь. – Да, – соглашается Дерек, – это в первую очередь. Мы с другими офицерами можем помочь тебе передвинуть мебель и убедиться, что ему будет удобно использовать ванную на первом этаже, пока он травмирован. – Ты хоть представляешь, как неебически трудно будет разбираться с его страховой по телефону? – спрашивает Стайлз. – Я ненавижу эти телефонные службы. Почему нельзя просто отправить сообщение или имейл? – Не знаю, – говорит Дерек. – Но мы с этим разберемся. – Он столько для меня делает, – тихо повторяет Стайлз. – Я не думаю, что это соревнование, Стайлз. Стайлз улыбается ему дрожащими губами. – Да, я знаю. Последние лучи солнца отбрасывают длинные тени на больничную парковку. – Хочешь, возьмем пиццы? – спрашивает Дерек. Они пропустили обед, так что Дерек голосует за ранний ужин. – Ага, – говорит Стайлз, выпрямляясь и глубоко вздыхая. – Поехали к "Тони", на Сосновую. У них лучшая пицца в округе. Стайлз ждет на парковке "У Тони", пока Дерек идет внутрь, чтобы сделать заказ. Ждать приходится долго, и Дерек рад, что оставил Стайлзу ключи, чтобы тот мог опустить окно, или включить кондиционер, или что-нибудь еще. Когда он выходит обратно с пиццей в руках, окна камаро все так же подняты. Дерек открывает дверь, жонглируя коробками. Ему в уши ударяет death-метал. Стайлз вздрагивает, когда замечает его, и выкручивает звук до минимума. Почему-то он выглядит смущенным. Дерек кладет пиццу назад и садится на водительское место. Он следит за тем, как Стайлз скользит подрагивающими пальцами по внутренней стороне дверцы. Мгновение Дерек думает, что он собирается взяться за ручку, но пальцы проходят мимо нее, вниз, к... Сердце Дерека пропускает удар. К динамикам, из которых все еще слабо играет музыка. Может ли... может ли Стайлз чувствовать музыку? Бьющийся пульс далеких басов, толкающих динамик изнутри? Конечно же, может. Потом Стайлз поворачивает голову и видит, что Дерек смотрит, и кровь приливает к его лицу. – Хочешь сделать погромче? – спрашивает Дерек, указывая на стерео. Секунду Стайлз сомневается, а потом сглатывает. – Да. Он проворачивает регулятор громкости так быстро, что внезапная волна шума почти впечатывает Дерека в крышу камаро. Звук такой чертовски громкий, что Дереку кажется, его мозг вот-вот взорвется. Он закрывает уши ладонями, кривит лицо, но когда снова смотрит на Стайлза, то видит, что тот сидит с прикрытыми глазами и слабой улыбкой на губах, пока тяжелые басы посылают вибрации через всю машину. Дерек чувствует, как они бьют его в живот и отзываются прямо в костях, но, когда он перебарывает тошноту, все кажется не так уж плохо. И Стайлз улыбается. Сначала едва заметно, смущенно, но потом он открывает глаза, озаряет Дерека широкой, открытой улыбкой и что-то говорит. Дерек видит, как движется его рот, но ни черта не может расслышать из-за орущей музыки. – Я тебя не слышу! – кричит ему Дерек и беспомощно трясет головой, все еще прижимая руки к ушам. Стайлз откидывает голову назад и смеется, смеется, смеется.