Status praesens subjectivus

Хаус с удовольствием пользовался своей репутацией гениального и непонятого безумца, когда ему нужно было прикрыть перед другими, что он и сам себе не в состоянии объяснить смысла своих действий. Например, как сейчас, когда он не просто согласился заехать за Уилсоном к его… актеру, но и поднялся на пятый этаж в квартиру - это с его-то любовью к лестницам. Дверь ему открыл Виктор, одновременно жестом приглашая войти. - Джеймс звонил сказать, что задерживается. Проходи. Чай, кофе? У Джеймса, кажется, пиво было в холодильнике… - А он в курсе, что в кинотеатрах есть такие любопытные штучки, которые называют расписанием сеансов? – вопросил Хаус риторически. – Это, конечно, диктатура, но они оправдывают их позорное существование тем, что зрителям якобы надо заранее знать, во сколько приходить на просмотр. - Я уверен, что он успеет. Джеймс задержался в больнице… - О, спасибо, что просветил, а я-то решил, что он после работы на часок-другой обычно заглядывает в клуб садо-мазо. - … Он сказал, что получил какие-то важные результаты, но я не очень разобрался. Я не силен в медицинских терминах, - продолжил Виктор, оставляя последнюю реплику Хауса без внимания. - Это неудивительно. О чем вы с Уилсоном вообще умудряетесь разговаривать, кроме секса? Ты пересказываешь ему серии Бивиса и Батхеда? - Не мог бы, даже если бы захотел – у меня нет телевизора. - Ты читаешь ему познавательные куски из Библии по вечерам, чтобы развлечь? Или, чтобы помочь ему с умирающими пациентами, подбираешь отходные молитвы? - Ну, возможно у него есть с кем посоветоваться насчет своих пациентов на работе, а дома ему хочется видеть спокойствие и симпатичную мордашку? – усмехнулся Виктор, ставя перед Хаусом принесенную из кухни бутылку пива и высокий бокал. - А еще какой-нибудь прок от тебя, кроме как для украшения интерьера, есть? – безучастно поинтересовался Хаус, отпивая пиво из горла. - О, да, - с медленной улыбкой подтвердил тот, - есть. Очень большой… прок. - Амиши отказываются тискаться на заднем ряду кинотеатра? Иначе логичнее было бы, если бы он звал в кино тебя. - Ты думаешь, он позвал тебя, чтобы потискаться в романтическом сумраке кинотеатра? – рассмеялся Виктор. – Есть еще что-нибудь, что мне надо знать о вас, ребята? - Ревнуешь? - К тебе? О, нет. Кроме того, я не люблю Хичкока – это нездоровое зрелище. - Это говорит актер сериала, в котором триста серий выясняется, от кого главная героиня понесла ребенка в первой? При том, что большую часть времени она не помнит, ни кто это был, ни что родила ребенка, ни своего имени, ни того, что этот сюжет повторяли уже раз пятьсот. - А это мне говорит человек, который смотрит эти сериалы? Мне-то за это деньги платят. - Я же говорил, что разницы между актером и хастлером нет. - Ты в таких препинаниях сам от себя не устаешь, Хаус? В любом случае, я – пас. - Ну, насчет этого я и не сомневался. То, что ты – пассив, видно сразу, - рассеянно съязвил Хаус, оценивающе разглядывая гостиную, выдержанную в едином сверхминималистичном стиле, где не было места никаким признакам жилого помещения. В целом, возможно, она смотрелась бы и неплохо, если бы не было ощущения, что обстановка целиком сошла со страниц какого-то каталога мебели. Правда, Уилсон наверняка смотрится здесь… органично. Он выглядит органично в любом окружении. Уилсон открыл дверь своим ключом и с порога начал извиняться за опоздание. Извинялся он перед Хаусом, а смотрел на своего любовника, что раздражало невероятно. - Я получил томограмму твоего пациента с пневмонией… - Джеймс, - попросил Виктор мягко, - прошу, не перед моим ужином. Поговорите по дороге, пожалуйста. - Да, прости, нам в самом деле пора. Жаль, что ты не можешь пойти, - заметил он, осторожно целуя Виктора на прощание в щеку, пока Хаус изображал рвотный позыв. - О, да, Хичкок – гений, - подтвердил Лидз, с удовольствием подставляясь под поцелуй, - но мне на натурные съемки к трем часам ночи, и надо немного поспать. - Он ненавидит Хичкока, - сообщил Хаус, когда они сели в его машину. - Знаю. Так вот, насчет твоего пациента – никаких новообразований у него в легких не обнаружено - я только что посмотрел томограмму. Возможно, истощение вызвано затяжными, часто повторяющимися пневмониями. Никаких других данных за онкологию нет. Короче, я считаю, что тут нет рака легких. - Жаль, я надеялся, что это все же будет рак, и мне удастся спихнуть этого священника тебе, а самому спокойно отдохнуть в Рождество. - А мне отдыхать в Рождество не нужно? - Ты – еврей, тебе этот праздник не положен, - рассеянно откликнулся Хаус, останавливая машину на красный свет. Рядом встало ярко-синее спортивное шевроле. Хаус ни на секунду не отрывал взгляд от светофора, готовый в любой момент стартовать. - Не будет ничего страшного, если тот проедет перекресток первым, - заметил Уилсон. - Ты вообще меня не знаешь? Нет, такого позора я не переживу… - сообщил Хаус, вдавливая в пол педаль газа в ту же секунду, как сменился свет. Машина проскочила перекресток со скоростью всех пятидесяти с лишним миль в час, оставив посрамленного водителя ярко-синего шевроле далеко позади. Уилсон невозмутимо уперся коленом в переднюю панель, чтобы обезопасить себя от внезапного торможения. - Я праздную Рождество в этом году, - после непродолжительного молчания сообщил он. - Ты празднуешь? Или это твой Виктор хочет поводить рождественский хоровод вокруг трупа хвойного дерева? – уточнил Хаус, не отрывая взгляда от дороги. - Это честно. В конце концов, он праздновал Хануку со мной. Я не такой уж ортодокс… - Нет, это он - ортодоксальный методист, празднующий Хануку. - Да, - согласился Уилсон, - Виктор – покладистый человек. - Оно и видно, - ядовито заметил Хаус, паркуя машину у кинотеатра. * Утром за день до Рождества Хаус пришел на работу в отвратительном настроении. Разумеется, большинство людей, знакомых с Хаусом лишь поверхностно, наверняка сказали бы, что он всегда находится в отвратительном настроении, но те, кому приходилось работать и общаться с ним близко, знали, что ворчание гениального диагноста не идет ни в какое сравнение с теми моментами, когда Хаус по-настоящему зол. - Уилсон имеет наглость опровергать онкологию – что еще мы можем предложить, мои дорогие рабы? Ты, - несколько предсказуемо указал Хаус в сторону Чейза. - Может быть, рецидивирующая тромбоэмболия легочной артерии? – почти наугад отозвался тот. - Златовласка, мы с тобой сто раз обсуждали: прежде чем говорить – думай или заменяй это действие аналогичным для одноклеточных. Что это за тромбоэмболия, которая не дает изменений на эхокардиографии? - Возможно, ранние стадии, - возразила Кэмерон, мужественно перетягивая огонь на себя. - Настолько ранние, что не видны на эхо, но достаточно развитые, чтобы раз за разом в течение полутора лет выдавать клиническую картину развернутой пневмонии? Видит бог, по сравнению с вами амебы – нобелевские лауреаты. Вы понимаете, до чего вы меня довели? Я начал говорить о боге! Форман, что интересного в доме нашего священника? - Я вчера все осмотрел, но ничего, что можно было бы связать с пневмониями, не нашел. Вас вряд ли заинтересуют фотографии пятнадцатилетней давности мистера и миссис Тейлз на книжной полке. Его жена давно умерла – дом крошечный, но очень чистый, и никаких признаков грибков или асбестовой пыли, или чего-то подобного, так что это не аспергиллез и не пневмокониоз. Никаких химикатов в разорванных пакетах, никакой бытовой химии с нарушением условий хранения. В холодильнике между бутылками с питьевым йогуртом, фруктовым пюре и банками паштета затесался просроченный вареный шпинат, но это неудивительно, учитывая, что хозяин опять лежит в больнице… - Я узнал, что ему приходилось лечиться в «Джерсийском центре психоневрологической помощи» после смерти жены, - заметил Чейз. - Ага, и его легкие до сих пор скорбят. Лучше вообще молчи, если не можешь сказать что-то стоящее – я ведь почти про тебя забыл… – Он, кстати, еще сказал, какая вы с доктором Уилсоном прелестная пара. По его словам, вашу обоюдную заботу, нежность и понимание можно увидеть невооруженным взглядом… - Ты только что обеспечил себе дежурную рождественскую ночь, - сообщил ему в ответ Хаус, запуская мячиком об столешницу с такой силой, что тот отскочил в сторону и закатился под шкаф. – Кэмерон, принеси. - Я вам что, собачонка? – возмутилась она, вставая. - Нет, от собачонки толку было бы больше, и с ней не надо было бы пререкаться. Правда, вид сзади у тебя, конечно, приятней, - нагло заявил ей шеф. - Хаус! – от возмущения у нее даже голос зазвенел, но гнев Кэмерон тут же растаял, когда, обернувшись, она увидела, как он забрасывает в рот разом две таблетки викодина. Складывалось отчетливое чувство, что Хаус снова начал повышать дозу. Уже совсем спокойным тоном она сказала: - Возможно, нам сделать ему иммунограмму? Посмотрим, есть ли у него иммунодефицит. - Кто о чем, а иммунолог о своем… - проворчал Хаус, закрывая глаза в ожидании, пока таблетки подействуют. Боль крутила каждую мышцу бедра словно тисками, и ощущение создавалось такое, будто мышцы самостоятельно ломают кости и разрывают суставы. От боли даже дышать было трудно, и голос его прозвучал глухо даже для него самого. – Я тебе бесплатно скажу, что у него как минимум есть вторичный иммунодефицит – не может не быть срыва иммунной системы, учитывая его анамнез… - он нахмурился и через паузу продолжил уже несколько спокойнее – кажется, таблетки начали действовать. - А впрочем, почему бы не сделать? Тем более, что Кадди будет в ярости от того, что мы транжирим больничные средства… Сделай. И запомните, дети мои, что я-то на Рождество собираюсь отдыхать, а вот вы останетесь пестовать нашего больного, если до вечера не придумаете, от чего и как его лечить.