Стокгольмский синдром

Горячая вода, стекающая по телу, казалась настолько холодной по сравнению с мыслями, летающими в черепной коробке с каким-то устрашающим эффектом. Она боялась себя и их, поэтому чаще зарывалась пальцами в мокрые волосы, будто стараясь вычистить из головы всё то дерьмо, что засело в задворках и не собиралось оставлять. Пар, поднимающийся к потолку и обволакивающий теплом казался дымом сигар, которые Майкл курил у них на терапии, сидя в своём кресле. Назойливый запах не оставлял даже спустя столько месяцев, приелся к ней, и ни одни другие ароматы не могли Саре заменить этот. Она поворачивается лицом к шторке, перепроверяя, задёрнута ли та до конца. Проходится новой мочалкой по коже, стирая с себя грязь и начиная чувствовать удивительную легкость при этом. Никакой тошноты от плохого самочувствия, ни единого признака усталости или простуды, — будто получившая доступ к неизведанному спокойствию, сидит в широкой ванне, смотря на стекающую воду в водосток. Мысли, тревожащие до этого, превратились в незначительный шум, не способный отвлечь её от такого состояния. Сара может сравнить это чувство с тем, что испытывает человек, переживший клиническую смерть. Только вокруг не тёмная пустота, а бежевые плитки, разрисованные по бокам чёрными линиями. Зато сторона морального самочувствия схожа: тревоги исчезли, уступив место светлой безмятежности. Ей не хочется выходить из этой эйфории, ведь придётся снова включать мозг и возвращаться в мир проблем, а этого желают только мазохисты. Отдаленно, совсем на грани реальности, слышны голоса и их много для одной Адель, которая должна была приготовить им ужин. За вкус девушка не ручалась, но пообещала большую порцию и сбегать за шоколадками «Bounty». О’Нил съела их все, и мусорная корзина была заполнена разорванными обертками. Она тянется к бортику и берёт бокал с фруктовым вином, втягивает носом сладкий запах и немедля делает глоток. Становится ещё горячее, но вместе с тем намного лучше. Туман, плотно отгораживающий разум от всех проблем становится плотнее. Ей хорошо. Саре невероятно хорошо, учитывая события последних дней. За эти минуты готова отдать всё, лишь бы остаться тут подольше, наслаждаясь теплотой и умиротворённостью. Зачем нужен мир, пропитанный болью, жестокостью и суровость, если можно отключиться от него вовсе? — Мне кажется, я так сильно хочу убить свою жену. Не подскажите, доктор, какие похоронные бюро берут меньше денег? — Меня беспокоят навязчивые мысли о суициде. Могу ли я доверять вам и рассчитывать на здравое мнение? Родители даже не расстроятся, увидев мой труп. Им всегда было плевать на существование третьей дочки. — Вам никогда не был интересен тот свет? А ощущения после смерти? Что если вся наша жизнь должна состоять из страданий? Мне нравится страдания, доктор, а вам? — Девочки из старшей школы называют меня странной, но я не считаю себя таковой. Это ведь нормально, когда хочется кого-нибудь беспричинно убить? — Они говорят, что я похожа на своего отца. Он занимался наркоторговлей, продавал маму в рабство и наказывал меня раскалённым железом по ляжкам. Хотите увидеть эти метки? Похожи на татуировки! Господи, я так хочу сейчас закурить травки. — О, а вот ещё! Производители врут, указывая калорийность продукта. Разве может молоко сделать нас полными? Тогда зачем диетолог запрещает пить мне его из-за соображений своих знаний? — На прошлой неделе я стал свидетелем нападения. Шёл поздно вечером, услышал крики и заметил движения справа, там находилась заброшенная стройка, которую рабочие оставили уже несколько лет. Говорят, что там девочка спрыгнула. Жутко, да? Но не суть. Какой-то мужчина издевался на девушкой, снимал на камеру и бил её, а я остался наблюдать, почувствовав лёгкую тревогу за неё, не больше. Мне показалось это стрёмным, и я ушёл. Позже ночью объявили о пропаже девушки. Как думаете, виновен ли я? — По пути сюда, — Майкл выпустил клуб дыма, улыбаясь хитрой улыбкой, — я всё думал о вас, доктор О’Нил. У меня был печальный опыт с другими психотерапевтами, но с вами я ощущаю легкость. Как насчёт чашечки кофе сегодня в семь? Я угощаю. Сара резко вынырнула из воды, узнав в памяти этот голос из тысячи остальных. Во время погружения нервозные и до ужаса спокойные рассказы клиентов скакали, как зайчики в её голове. Как только спина коснулась дна ванны, она прикрыла веки и позволила тишине взять над собой власть, погружаясь в неё, как в спасательный чан с лекарственными жидкостями. Даже не побоялась, когда рабочие моменты вязким ядом всплыли в мозгу и щёлкнули рычагом. В этом и была обратная сторона работы: нести на себе бремя других, делить с ними их переживания и затеи, узнавать о мрачных уголках их души, но при этом ни разу не моргнуть и не дрогнуть. О’Нил включила душ, чтобы снова смыть с себя липкие следы чужих мыслей. Раскрыла рот, выдыхая от жажды, и на языке почувствовался солоноватый привкус. Она и не заметила, как из глаз неосознанно покатились слёзы и кровоточила нижняя губа. Видимо, прикусила, когда лёгкие обожгло от нехватки воздуха. Бокал, до этого стоявший на бортике упал на кафель, разбился на мелкие осколки, что нещадно прошли под кожу. У неё не было привычки смотреть на пол перед тем как вылезти, и потому сорвавшийся крик боли проконтролировать не получилось. Сара зашипела, приподнимая раненную ногу и двумя руками держась за раковину, чтоб не упасть и дальше не пораниться. Былое настроение кануло в небытие, исчезло в нахлынувшей пытке, словно поджидавшую за дверью. Она присела на бортик, дотянулась до полотенца и с горем пополам обмотала им тело, не переставая корчиться от болезненных ощущений, парализовавших левую ногу. — Сара! — Постучала Адель, обеспокоено прислушиваясь, — с тобой всё хорошо? — Да ни черта! — всхлипнула девушка, всё ещё держа ноги в воздухе и наблюдая за каплями крови, образующими лужицу, — можешь мне помочь выйти? Я не заметила, как столкнула бокал и поранилась. — Ты одета? — Прикрыта, — пробурчала Сара, теряя терпение, — пожалуйста, вытащи меня отсюда. Весь пол в осколках. Раны нужно обработать. Масштабность беды подсказывала ей, что придётся не только обрабатывать, но и, наверное, зашивать. Она повернула к себе ступню и ужаснулась, заприметив количество вошедшего в кожу стекла. Хуже было от того, что в ванной стояла неимоверная жара, давящая со всех стен. Ручка двери пару раз дернулась, и Сара взмолилась, чтобы никакая инфекция с пола не успела пробраться в кровоточащие раны. Обрадовалась, когда холодный воздух с коридора проник в маленькую комнатку, но тут же в оцепенении уставилась на Майкла в проеме. — Проблемы, юная леди? — Он усмехнулся, рассматривая её напуганное лицо, но смешок исчез при виде крови на полу. — Каким образом, Сара? Это не мог быть Тёрнер. Сара потрясла головой, приходя в себя после длительного времяпровождения в горячем помещении и вновь подняла взгляд, но Майкл не пропал. Он заступил за порог и осторожно приблизился к ней, не упуская из виду девушку. — Ты как тут оказался? — О’Нил дернулась назад, когда Майкл попытался дотронуться до неё. — Тот факт, что ты истекаешь кровью волнует тебя меньше, чем мое присутствие? — фыркнул Тёрнер, протягивая к ней руки, — или ты подвинешься, чтобы я спокойно мог тебя вызволить на свободу, либо останешься, и ампутация ноги себя ждать не заставит. Будешь одноногим очаровательным мозгоправом. Она не ответила, сжав губы и испепеляя его взглядом, в котором чувства и эмоции боролись за первое место. Он в очередной раз коснулся её, но уже более уверенно, не почувствовав сопротивления. Подхватил на руки, прижав к своей груди и вышел в коридор, предусмотрительно оставаясь спиной к наблюдавшим сотрудникам и Адель. Моринг поморгала, до сих пор не веря, что в её дом буквально вломились офицеры с Майклом посередке. — О, какой приятный сюрприз, мисс Моринг, — пропел Тёрнер, широко улыбнувшись, — позволите пройти? Спрашивать о цели было незачем. Девушка вздохнула, окинула его недоверчивым взором и отодвинулась, пропуская в гостиную. Как знала, что предыдущие спокойные часы всего лишь являлись затишьем перед бурей. — Вы до сих пор не замужем? — спросил Майкл, — нет? Печально. Встреть я вас раньше, обязательно бы взял в жены, но прошу прощения, обещал другой. Сара откинулась на спинку стула, вытянув ногу вперёд и с трудом положив её на стоящий спереди табурет. Словно миллионы острых иголок с парализующим ядом на конце одновременно впились в стопу. Она скорчилась, устраиваясь поудобнее и поправляя съезжавшее вниз полотенце. Находиться с Майклом в одной комнате — вариант не самый лучший, но и не худший. Глупо было бы отрицать, что растерянность в ней сильнее чувств, что загорелись одним появлением мужчины. Он вернулся в комнату с чистыми руками, закрыл за собой дверь и уселся напротив с аптечкой, сосредоточенно глядя только на её ногу. — Тебя всё-таки выпустили? — Сара вздрогнула, почувствовав прохладную перекись на пальцах. — Нет. Я всего лишь твоя иллюзия, а сам в камере сижу и письма пишу, — Майкл встретился с ней взглядом, и губы его изогнулись в полуулыбке, — сидел бы я перед тобой, если бы не выпустили? О’Нил съежилась от близкого присутствия с ним. Сглотнула слюну и сильнее свела вместе ляжки, прекрасно осознавая в каком положении находится, но кажется, Майкла больше волновали раны, чем нагота девушки, хотя пару раз он всё-таки задержался на её груди и выпирающих ключицах. Прохлада теперь больше играла против, насылая табуны мурашек. Сара предпочитала думать, что холод вызывал такую реакцию, а не человек напротив. — Не рада меня видеть? — не отвлеклась от извлечения осколков спросил. — Не совсем. Всё ещё зла твоим поступком у решетки. Майкл громко положил пинцет на тарелку, в которой уже лежали маленькие стеклышки и изучающе посмотрел на девушку, не изменившись в лице. В такие моменты он становился её врачом, а не она, и начинал ковыряться в мозгах, как в своём ящике. И Сару раздражало, что вопреки разуму, тело к нему тянулось и начинало гореть, пока в нем бушевали истинное здравомыслие и рассудительность. Та дымка, отделяющая мимолётные желания наоборот задурманивала, оказавшись под влиянием вспыхнувшей симпатии. — Я припечатал не тебя, — спустя минуту разглядываний ответил Майкл. Физическая боль сдерживала в хватке благоразумия, не позволяя броситься в обрыв, но от его ответа Сара больше охнула, чем напряглась. Сожаление к нему возымело своим эффектом. — Меня мучают галлюцинации, — признался он, сидя на приеме, — уже больше шести лет. Были потрачены десятки тысяч долларов на препараты, которые обратным действием меня в эту яму закапывали глубже. Теперь же они стали неотъемлемой частью меня. Непонимание быстро сменилось осознанностью его тараканов, забивающих всю голову. Сара смело встретила взор зеленых глаз, высматривая в нём то, что хотела увидеть, но кроме увлечённости не заметила ничего. Майкл хмыкнул, уловив в ней изменения и вернулся к работе, оставив девушку одну со своими догадками. — Ты, — нерешительно начала она, — ты снова видел её? — Да. Я вижу её каждый день, и тебе об этом известно лучше, чем кому-либо. О’Нил шикнула, когда пинцет прошёл слишком глубоко. — Осторожнее, — попросила, потянув к себе ногу, только Майкл удержал её, не дав сдвинуться. Поглаживающие касания его большого пальца по косточке успокаивали и навевали о тех вечерах с бутылкой мартини и целым списком фильмов, которые им не удавалось досмотреть. Вся соль, покрывавшая свежие царапины, крылась в этих коротких действиях. Сара потёрла глаза, устало зевнула и постаралась выкинуть из памяти зловещие картинки, приходившиеся сердцу больным уколом. Становилось всё легче, стопа перестала кровоточить, и Майкл обращался аккуратно, своим внимательным видом завораживая стойкий дух доктора с упрямством в крови. — Скажи мне, — он медленно распаковал бинт, сначала обработав обезболивающей мазью все ранки, — почему тебя не было все эти месяцы? — Я похожа на ту, что водится с убийцами? — А что ты сейчас делаешь? — в упор смотря задал риторический вопрос. — Это случайность, — парировала она, вздёрнув подбородок и под смешок Майкла поправив полотенце, — не было бы Риты, и ты бы меня не увидел ещё долго. — Мне забавно видеть в тебе противоречия, — Тёрнер намеренно слишком туго затягивал бинт, пользуясь преимуществом, — то ты любишь, то готова расстрелять. Ваше непостоянство меня расстраивает, любимый мозгоправ. Сара подавилась всколыхнувшимся возмущением, но лишь вздохнула, понимая, чего хочет Майкл. Манипулирование уже давно не берет её. По-крайней мере, ей так казалось. — Если тебе не трудно, — она выпрямилась, придерживая края ткани на теле, — то подай одежду, лежит в шкафу на второй полке. Конечно он выполнит просьбу, не оставив в беде. И Сара уже приготовилась к испытанию, когда он присел перед ней и прошёлся губами по голени, всё выше добираясь до коленей и опаляя горячим дыханием, в котором смешивался запах жвачки и сигарет. — Я хочу сам тебя одеть, — ухмыльнулся и встал, зайдя к ней за спину со стопкой вещей. — Ну уж нет, — отрицательно ответила, став серьёзной, — то, что ты находишься рядом ещё ничего не значит. — Я же не прошу тебя ложиться под меня, Сара, — настаивал Майкл, — разве в моем желании есть что-то запретное? Человеческое хотение помочь другому, попавшему в неприятную ситуацию. В этом вы видите корыстные цели? Может быть тогда проблема в вас, мой доктор? Если бы она была круглой мишенью в дартс, то он бы попал в самую середку остроконечным дротиком. Не в его стиле признавать неправоту и отступать, как послушная собачка, и от долгих дискуссий сущность этого мужчины лишь становилась сильнее. И оба знают, что сил у Сары противостоять не хватит. Дело не в желаниях, кроющихся в каждом вдохе и выдохе, — Майкл просто не оставит её, пока не добьётся своего. А грязные и властные способы входили в комплектацию Тёрнера, слова «благородный», «честный» не присутствовали в арсенале. И пока она размышляла над ответом, с помощью которого поставит на место, мужчина уже приблизился критически близко, находясь в жалких сантиметрах от неё и интересующим взором рассматривал её лицо, как картину на выставке. Подцепил пальцем рыжую прядь, кажущуюся тонкой и безжизненной от воды и вдохнул слабый аромат шампуня. — Ну так что, доктор? Сара подняла на него взгляд, машинально приоткрыв рот и даже не заметив этого. Уголки его губ дернулись, но он оставался неподвижным, выжидая её ответа. Терзал невесомыми касаниями, проводя нежно по опущенной руке и насылая дрожь волнения. Язык её тела твердил ему больше, чем слова. В первую очередь, он обращал внимание на жесты, а потом уже на пламенную речь. Хоть она и была психологом, знающим такие приёмы, но всё равно не научилась владеть собой до конца. — Хорошо, — на выдохе произнесла, следя за его движениями. Каждый считывал другого, как незнакомый научный объект. Они не могли просто смотреть друг на друга без задних мыслей, потому что сканирование уже вошло в привычку и долгие игры в гляделки приносили им больше восторга, чем разговоры по душам. И в воздухе невидимые уничтожающие лучи, которые пускали из своих глаз, сталкивались в борьбе за первенство. Ни один из них не хотел проиграть другому. Иногда Саре казалось, что она видит его мысли в буквальном смысле, но он тут же путал её поддельными эмоциями, не позволяя зайти далеко в свой разум. Она сама стянула полотенце, отбросив на пол и оставшись полностью обнаженной. Без страха и стыда, не прикрываясь, потому что всё Тёрнер уже там видел. Он с легкостью застегнул застежку лифа, мимолетно провёл указательным пальцем по позвоночнику и слегла надавил на поясницу, ухмыльнувшись появившимся мурашкам. Понимал, что через несколько минут ей станет холодно и сразу же спохватился за оставшуюся часть нижнего белья, трепетно дотрагивался до внутренней части бедра, как бы случайно задевая её половые губы горячими прикосновениями и убирал руку, забирая с собой теплоту кожи. Сара глубоко вдохнула, сдерживая в себе рвущуюся тягу ответно обнять его и поцеловать. Не было ни жарко, ни холодно, — ужасно хотелось зарыться в светло-каштановые волосы и на минуту позабыть о своих принципах, работающих и звучащих в ней больше всего. Для него же температура в комнате подскочила на десятки градусов, а от вида маленьких шрамов по телу, в него словно пускали электрические разряды. Кровь в жилах кипела от интимности момента, когда её доверие полностью было возложено на него и ещё больше Майклу нравилась её раскованность. Такой она всегда была, но лишь в редких случаях. — Прекрати, Майкл, — изнемогая от накатившего жара шепотом попросила Сара, когда он задержался на чувствительном бугорке. Низ горел, а верх бросало в холод, и хуже было от горящего зуда в ладонях. Ещё чуть-чуть и она сама не сдержится. — Почему ты не приходила? — Не хотела тебя видеть. — Вот как. И это только потому, что я был честен с тобой? — Твоя честность никого не спасла, — О’Нил сжала челюсти, — а только погубила. — Хочешь сказать, что я самый худший из всех, что находились у тебя на приемах? — Майкл влажно поцеловал её щеку, — неужели ты настолько свята? — Мистер Тёрнер, — придав голосу суровости проговорила она, совсем как на терапии, — манипуляции не всегда являются средством для достижения цели. Метание стрелок в чужую сторону не способствует получению желаемого. Не всегда это работает. — Давай ещё озвучь психологическую оценку и назови плату за приём, как ты любишь это делать, — хрипло усмехнулся он и спустился ниже к её губам, проведя языком по ним, — а что скажешь о выявлении слабости у других? Игра с ними — увлекательный процесс, не так ли? Его глубокий и низкий голос звучал совсем близко и желанно, путал мысли и намерения, касания добавляли в этот коктейль сладости, когда словесная перепалка являлась спасительной горчинкой. Зеленые глаза потемнели от возбуждения в стоявшем полумраке комнаты, солнце спряталось за облака и дыхание обоих обжигало другого. Он поддался вперёд, он поцеловал её, требовательно проникая в рот и сплетая языки, но как только Сара обхватила его лицо ладонями, Майкл отстранился с улыбкой на губах. — Думаю, терапия подошла к концу. Как будете платить, мисс О’Нил?