Стокгольмский синдром

Вся неделя пролетела, если не так, как в быстрой съёмке, то в режиме длинных, но безрезультатных ночей. Бывало, настигнет идея или вспомнится случай из жизни, и сон откладывается сначала на несколько часов, а потом уже и в комнате начинает светать и исчезает хоть какая-то нужда в отдыхе. Незаметно усталость подбирается к середине дня и без короткой дремы на диванчике весь мозг бы свихнулся от сбоев в режиме сна. Череда бесконечного потока душевнобольных прошли через её кабинет и неуклюже садились в кресло, занятые осмотром кабинета. Эти пять, а то и десять секунд длились вечностью, ведь ей нужна была сосредоточенность в разговоре. Одни из них открыто восхищались интерьером, другие же — поглядывали на окно, спрятанное за толстой тканью штор. Как чуяли, что свобода ещё ближе, чем казалось, но не все рискнут приходить в этот блок чаще двух раз в неделю. Потому что уровень безопасности тут был повышен по настоянию Лауры, и охранники стояли на каждом метре у двери. Среди белых оттенков выделялись чёрным пятном, которое поначалу можно за статую принять и испугаться. Сара ещё раз прошлась по комнате, перепроверяя на чистоту и собранные вещи. Теснить Адель больше не хотелось, тем более к ней приезжает брат и ежу понятно, что, как уставшему с дороги человеку, ему будет приятнее сразу прилечь на нормальную кровать. Может быть удастся поселиться в той же гостинице, что и Джон. Конечно этот вопрос станет последним в её списке, так как это могут воспринять в ненужном образе. Моринг как-то двусмысленно улыбнулась и пожелала удачи, словно была рада такому стечению обстоятельств. Она прошла к своему чемодану, извлекла маленькую шкатулку из резного дерева и украшенную цветными орнаментами — подарок от мамы на пятнадцатилетие, когда вместе шли и сережки из серебра. Сара шкатулку пополняла редко, не заботясь о количестве украшений внутри. Основные висели на ней и снимала их она редко. Сейчас там лежало одно серебряное кольцо — тонкое, изящное и с маленьким изумрудом посерёдке, огранённым под грушевидную форму. Бриллианты же помельче обрамляли центральный драгоценный камень, и честно, Сара примерно ещё с неделю после свидания в ресторане смотрела на него, не сумев отвести взор от приковывающего цвета. У Майкла такого же оттенка были глаза, и эта мелочь показалась ей до безумия милой и значимой. Оно будто ещё хранит прохладу того вечера и её эмоции. У неё дрожала рука, но лицо оставалось спокойным. Сара и сама не знала, зачем это делает, но девушкам с кольцом на безымянном пальце реже делают комплименты и глупые предложения. А раз Джон хотел с ней встретиться, то на что-то надеялся и разумнее будет сразу ему предоставить доказательство занятого сердца, чем пытаться заговорить ему зубы нелепыми разговорами. — Вас что-нибудь тревожит в последнее время? — Сара перевернула исписанный лист в ежедневнике и поставила маленькую точку в новом, готовая делать нужные пометки, — вы не приходили две недели, Майкл. Его отсутствие не столько напугало, сколько озадачило, ведь он всегда рвался прийти самым первым и, в основном, записывался на утреннее время. Появлялся в своём репертуаре и с улыбкой на губах, но О’Нил нравилось замечать в нем мелочи, так и кричащие, что этот мужчина не с обложки журнала и ведёт такую же обычную жизнь. Маленькие царапины на щеках от острой бритвы, иногда появляющиеся круги под глазами, заметно влажная шея, виднеющаяся из-под рубашки и пиджака, а на воротнике темнели мокрые следы. Сара понимала, что он посещал её сразу после пробежки и давала время на маленький отдых и предлагала свежевыжатый апельсиновый сок. — Знаете, — Майкл побарабанил пальцами по подлокотнику, — мне хочется поделиться с вами несколькими случаями, но боюсь, вы выгоните меня за дверь и вызовете полицию. Сара насторожилась, бросив быстрый взгляд на дверь позади него и сделав первую пометку в ежедневнике. — Дело в том, что я нередко вижу галлюцинации, которые развились особенно сильно в подростковом возрасте. Вы же…вы же слышали про два убийства, произошедших в северном округе Сентфора. — Допустим. — Дайте сначала мне уверенность, что я могу доверять нашей связи, доктор. — Я не буду обещать вам то, чего не смогу выполнить, — незамедлительно ответила Сара, сжав пальцами ежедневник. Майкл укоризненно взглянул на неё и на шариковую ручку и фыркнул. О’Нил в замешательстве вздохнула, чувствуя нарастающее напряжение между ними и, поразмыслив, убрала ежедневник на столик, чем задобрила Майкла. Он кивнул ей в одобрительном жесте и успокоился, решив полностью рассказать ей правду и поделиться впечатлениями. Она сидела, закинув одну ногу на другую, впрочем, как обычно, и ждала, не высказывая никакого возмущения. Покорность и желание идти навстречу — это и привлекло его в ней первым делом. Для психолога она была слишком нежна и восприимчива, хоть и не показывала. Только однажды Тёрнер проследил за ней, дабы узнать адрес и увидел её, сидящую на скамейке у собственного дома и плачущую навзрыд, пока рядом никого не было. Причины не крылись в личной жизни или ссорах с близкими, закрытый ежедневник на коленках уже достаточно сказал ему. Видеть её в слезах — непривычно, но завораживающе. — Спасибо, доктор, — тепло отозвался Майкл и продолжил: — суть в том, что их убил я. Знаете, я не то, чтобы не хотел этого делать, мне не оставляли выбора. Это случалось на вечерних прогулках, когда я выходил и гулял часами, чтоб очистить свою голову от навязчивых мыслей, девушки шли навстречу мне и в них я видел весьма устрашающее существо, являющееся ко мне днём и ночью. А дальше помутнение рассудка, но способность обуздать агрессию, мертвое тело, рыжие волосы у меня на одежде и чувство удовлетворенности. Не могу сказать, что я варвар и заставлял их мучиться. Совсем наоборот, вспышка была быстрой, как и мои действия, эффект совсем не отличался. Домой я приходил умиротворенным, правда затратно выходило на окольные пути и на новые вещички пришлось потратиться. Я правда попытался найти в себе хоть какую-то часть вины, но даже частицы сожаления не нашёл. И сейчас, когда мои руки заляпаны кровью, кстати выходил я всегда в перчатках, а полиция мечется в поисках, мне бы хотелось узнать ваше мнение. А, и ещё! — Он оторвался от спинки кресла и наклонился к ней, скользя небезынтересным взглядом по фигуре доктора, — каждый раз по пути сюда мой мозг посещают идеи о вашей смерти. Прошу вас, не бойтесь, вы последняя, кого я хочу лишить жизни, уж больно привязался и сроднился. Так вот, даже сейчас, я вижу в вас то существо, толкающее меня на убийство. Не могли бы мы отвлечься ненавязчивым разговором, чтобы я зациклился сугубо на вас, как на личности, а не на своих интересах, противоречащих моим намерениям? Пожалуйста, Сара, мне трудно не слышать чужие голоса, глядя на вас и ваши рыжие волосы. — Как выглядит это существо? — Она остереглась, прислушиваясь к каждому слову мужчины и запоминая их. Тень страха сжала в тиски, но паника бы ухудшила положение. Сара натянуто улыбнулась ему, показывая, что не осуждает и готова внимать дальше. — Я же попросил, доктор, — он вдохнул полной грудью и зарылся лицом в ладони. Через мгновение поднял голову, встречаясь с ней потемневшим взглядом. — Убегать от проблемы тоже не вариант. — Вы не боитесь меня? — Боюсь, — она раскрыла губы и втянула ртом воздух, справляясь с поступившими вариантами устранения Майкла, — но моя левая ладонь сейчас опущена, а указательный палец находится на кнопке сигнализации, и если вы дёрнетесь, я нажму на неё и тогда произойдёт плохой исход. — А есть хороший? — Он поддался вперёд ещё на несколько сантиметров, не испугавшись её предупреждения. — Начните рассказывать мне о том, что видите, — попросила она, — и мы обсудим проблему вместе. Я не собираюсь оставлять вас наедине с пугающими и тревожащими явлениями. Вы ведь пришли за помощью, не так ли? — в качестве подтверждения Сара подняла обе ладони вверх и сдвинулась с места, став ближе к нему, — я беззащитна, Майкл, в данный момент полагаюсь только на доверие и ваши утверждения. Нам ведь важно чувствовать друг друга, верно? Для наилучшего решения. — Вот так просто? — Удивился он, — не вызовете полицию, не запишите наш разговор на диктофон, не посмеете помешать мне или отговорить. С чего такое понимание и желание сблизиться? — Мне важно понять корень всех переживаний, чтобы отталкиваться от него, — тактично ответила Сара и после недолгой паузы сказала: — хотите сказать, что нам лучше оставаться отстранёнными и давать многозначные ответы вместо прямых и честных? Майкл хмыкнул, снова откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы, размышляя о своём и не переставая улыбаться кому-то. Один раз он опасливо оглянулся назад, чем напугал Сару, но уже через секунду принял прежнее положение, смотря куда-то в пустоту сквозь доктора. Взгляд его метнулся к её обеспокоенному лицу, и Тёрнер потёр глаза, а уже после этого видел перед собой бледную кожу и выступающие на глазах О’Нил слезы. — У неё такие же рыжие волосы, — Майкл сморгнул, прогоняя ненужные образы. И заметил, что у Сары кожа более бежевая, а на глазах нет ни единой слезинки, — и одета она была в то же шёлковое платье василькового цвета, что висит в вашем шкафу. Давно хотел сказать, что у вас, доктор, красивый кожный оттенок. Все эти зеленоватые виднеющиеся прожилки на руках и груди можно сравнить с украшением. Они завладели моим вниманием, хоть вы этого и не замечаете, но я смотрю на них каждую вторую секунду, когда нахожусь рядом. Сара помнила все произнесённые речи, и не важно, каким тоном они были оговорены: злым и нетерпеливым, властным и требовательным, нежным и заботливым. Для него её память автоматически воспроизводила побольше места, и пережитые с ним моменты отпечатывались ярким пятном не в голове, а в сердце. Вопрос Майкла поставил Сару в тупик не только перед ним, но и перед собой. Когда в последний раз она признавалась в своих чувствах и говорила об этом открыто без боязни, что её отвергнут? Конечно, она слушала его и дальше, не озираясь на ежедневник и показывая своё доверие к нему, но мысли были заняты одним и тем же, просверливающим дыру в разуме. Как подросток бежать от чувств не хотелось, а увиливать от ответа намного сложнее, чем первое. Обычная терапия превращалась с ним в психотерапию, выявляющую в ней то, о чем она и сама не знала. И первым пунктом стало признание самой себе, что слабость к Майклу появилась после третьей встречи. Они обсуждали любимые фильмы, просто начали делиться подборками и эмоциями от просмотра, и Тёрнер в очередной раз доказал ей, что он такой же живой человек. Его раздражали фэнтези и детективы, но романтику посмотреть он никогда не отказывался. Фэнтези не любил, потому что предпочитал нахождение в реальности даже в фильмах, а от вида порхающих фей и колдунов его воротило, как ребёнка от нелюбимой каши. Сара же призналась, что сохнет по документалкам и готова напролёт пересматривать «Хатико: Самый верный друг», пока слез не останется и эмоциональное выгорание к ней не явится с распростертыми объятиями. Майкл даже предложил посмотреть его, клятвенно обещая, что воздержится от язвительных комментариев и будет тихо сидеть. Она согласилась, не зная чего ожидать, но идея поплакать и освободиться от груза пришлась по душе. Впервые в жизни Сара добровольно превратила сеанс со своим пациентом в просмотр фильмов, заперевшись в кабинете и накупив вредных газировок со вкусом лайма. Ожидания оправдались, и тонна слез с текущими из носа соплями затопили комнату, когда заиграла грустная музыка и вид ждущего пса окончательно девушку добил. Ей не было стыдно за свои эмоции, и стеснения не чувствовалось. Утыкаясь лицом ему в кашемировый свитер и греясь теплом объятий и близостью, Сара растрогалась сильнее обычного. Так странно и так ново был сам факт его присутствия в такой момент, где полумрак витал во всем кабинете, от газировки хотелось сильнее пить, а его дыхание опаляло макушку. Майкл прижимал её к себе, терпел эти плачевные сцены, на которых О’Нил сжимала края его верха и шмыгала носом. Она забавная, подумал Майкл, обвивая хрупкое тело руками и ненавязчиво скользя пальцами по талии. Фильм ему пришёлся по вкусу, хоть и слез не вызвал, а скорее долю сожаления, но больше всего ему понравились её губы, что стали солеными и одновременно сладкими от водички с газами. Сара тогда приподнялась, оглядела его своими красными глазами и миллиметры между ними сгорали в горячих выдохах, испускаемых ею. Ощущение не только физической, но и моральной близости с ним возымело своим эффектом, обрушившись новой порцией эмоций. И все эти мелкие царапины, колючие волоски, щекочущие кожу, морщинки на лбу и шрам у брови виделись уже совсем в другом, более нежном, ключе. Он первый её поцеловал, запустив пальцы в растрепанные волосы и их излюбленные «пациент», «доктор» исчезли по окончанию титров, хотя Майкл всё ещё любил называть её так, находя чертовски сексуальным именовать Сару таким званием. «Доктор О’Нил» — любимое сочетание слов, ставшее сладостью на языке. Но слышать это из уст чужих людей, словно наждачной бумагой провести по открытой ране. Ему нравилось, как заигрывающе она проводила ногтем по груди, но больше всего Майкл любил наблюдать за ней спящей и представлять, как все жилки, что были заметны из-за тонкой кожи, кровоточили и тонкими струйками стекали по по её телу, так красиво контрастируя с тёмно-рыжим оттенком волнистых прядей.