***
«Вся галактика трепетала перед Первым Орденом и Кайло Реном, но одна девчонка отважилась пойти против». Если бы Бена Соло попросили рассказать свою историю, он начал бы именно так. Все покорились ему, а девчонка сумела победить, даже не осознав этого. Она завладела самым важным, тем, что было сокрыто ото всех в глубине и сумраке — его сердцем. Оно медленно ссыхалось и гнило, лишенное любви хозяином и само разучившееся любить. Но пришла девушка, запустив руку в грудь по самый локоть, и достала оттуда пульсирующий комок мышц. Сердце, уже отвыкшее чувствовать, при первом прикосновении сопротивлялось, трепыхаясь, пульсируя алой кровью. Только возврата назад уже не было. Девушка ушла, унося его сердце с собой, и он прочёсывал всю Галактику в стремлении вернуть то, что принадлежит ему. Или забрать её собственное сердце. Спроси кто Бена о природе его чувств к Рей, вряд ли он нашёл бы слова. Лишь знал, что никогда ничего не хотел в своей жизни так, как её. И не успел заметить момент, когда восхищённая одержимость стала обрастать другими, более глубокими и сильными чувствами, которые пустили в нём корни и проросли тем, что Бен боялся назвать даже мысленно. Но осознание всё же пришло. Как и понимание: Бен Соло не мог исчезнуть бесследно хотя бы потому, что его любили. Любил Хан, любила Лея, и Люк любил. Но все эти люди, связанные с ним родством, дорожили им просто потому, что он — их кровь: так убеждал себя Бен. А Рей — Рей полюбила его вопреки всему, сумела разглядеть под бронёй из страха, боли, одиночества и гнева. Он мог ощутить её чувства, как и то, что она в силу возраста и определённых качеств не позволяла им проявиться. Однако девушка спасла его на обломках Звезды Смерти. Она звала его на помощь в тайнике Палпатина. Слепящий Свет, вырвавшийся из самых глубин его души, осветил путь, который ему суждено было пройти. Прошлое, которое сын Хана и Леи так упорно отвергал, не оставляло его до конца, мучило и преследовало, как назойливая тень в жаркий полдень; прошлое шептало ему правду о том, кто он есть на самом деле, вплоть до самой смерти. Но Свет, рождённый любовью, благодарностью и прощением, освободил Бена Соло от оков, и на свой последний бой он вышел таким, каким был на самом деле: уязвимый, без брони и шлема, вооружённый одним лишь бластером, но при этом свободный, уверенный в том, что правильно, а что ложно. Ложно было изменить своим идеалам ради могущества, которое не принесло ему ничего, кроме страданий и разочарования. Ложно было верить в преданность чью-либо, кроме семьи. Последней ступенью к осознанию этого стало предательство Рыцарей Рен, тех, кого он считал своими братьями по оружию. Ложно было предать учение своего мастера, купившись на лесть и притворную поддержку Сноука, за которым стоял более могущественный и жестокий кукловод. Тот, кто осушал их с Рей, высасывая силы Диады. В тот момент, чувствуя конец, Бен хотел схватить руку девушки, сказать, что больше они не будут одиноки, что если даже они падут, то только вместе. Но это тоже было ложно — думать, что всё закончится для них вот так просто. Когда он полз, полуослепший от боли, волоча за собой вывернутую ногу, каждый вдох давался ему с трудом, продираясь через сломанные рёбра и задетое лёгкое. Но его вёл всё тот же Свет — так и неназванный вслух. Он ни за что не позволил бы Рей умереть. Кто угодно, но не она. Эта девушка должна жить, должна дышать и радоваться каплям дождя, который так её завораживает. Её тело, маленькое, хрупкое, безжизненно покоилось в его руках, и взгляд — стеклянный, остановившийся взгляд большущих глаз, распахнутых широко, как у ребёнка — это самое страшное, что он видел в своей жизни. Бен не раздумывал. Он знал, что должен сделать, и ему было плевать на цену, которую придётся заплатить. Хотя страх всё же сжимал его горло — но не страх быть отвергнутым: Бен уже не раз переживал разочарование, и справился бы в последний. Нет, он боялся, что не успеет показать ей, ради кого пожертвовал всем: лидерством над Галактикой, властью и мощью Тёмной стороны, забравшей у него так много, собственной жизнью. Он уже давно не видел для себя возможности стать однажды счастливым. Но после встречи с Рей надежда, призрачная и робкая, воспряла в нём, и Бен отчаянно желал хоть немного радости — для себя, для них. Он безумно хотел вырвать у беспощадной судьбы хотя бы один день любви. Одну ночь страсти. А в конце он не хотел уже ничего — лишь видеть глаза Рей напротив своего лица: глаза, в которых не было ненависти. Лишь узнавание и любовь. Большего он не мог и пожелать, потому что до последнего думал, что и чувства Рей тоже ложны, что это он сам, отчаянно желая тепла взаимности, придумал себе их. Но поцелуй, робкий, жаркий, отчаянный, сказал ему всё. Как и мысли, испуганными бабочками метавшиеся в разуме Рей, который она впервые не ограждала от него щитом. Когда их губы соприкоснулись, он на мгновение позволил своему последнему порыву взять верх: обхватить худое тело руками, прижать к себе, дать понять, как сильно он этого хотел. Угасающее сознание сумело запомнить лишь обрывочные моменты, что вспышками проносились в голове. Момент, когда они одновременно улыбнулись — потому что осознали, как глупо было воевать друг с другом всё это время. Момент, когда он подумал — вот и конец, последние мгновения жизни, последние секунды с Рей. Момент, когда он ощутил холод. А затем — прощение. Он не жалел ни о чём. Он не боялся смерти. Но ему было горько, что их с Рей история подошла к концу, так и не успев начаться. История, которая зародилась словами «Всё, что мне нужно, я беру», закончилась тем, что Бен Соло отдал Рей всё. А затем свет для него померк, и последнее, что он запомнил — её тёплая рука, держащая его руку, последнее, о чём он успел подумать — «Люблю».***
«Вы слышали легенду о том, как Убийца Джедаев полюбил Последнего Джедая?». Темнота. Невесомость. «Ты был мне братом. Я любил тебя!». Голоса. «Это я твой отец». «Сила течет во мне, и я един с Силой». «Растлению Тёмной стороны юный Скайуокер поддался. Мальчика, что учил ты, уже нет». «Я подвел тебя, Бен, и мне жаль». Знакомые голоса и те, которых он никогда не слышал прежде. Они дробились, искажались, перекликались эхом. «Я нашел точку сосредоточенья Великой Силы». «Я клянусь в верности вашему учению». Бен Соло открыл глаза. Его снова окружала тьма. И он не сразу осознал, что эта тьма живая — она существовала. Упругая, вязкая, пронизанная лентами прозрачных дорог. Он ощущал себя в пространстве, но не во времени. Он был, но не дышал. Он видел, но не моргал. Он не жил, но мог осознать себя. Я Бен Соло, сын Леи Органы и Хана Соло, внук Энакина Скайуокера и Падме Амидалы, бывший Верховный Лидер Первого Ордена Кайло Рен. Я есть, но где я? Это место светилось яркими точками, подобно ночному небу, но Бен откуда-то знал, что это не звёзды. Полоса изогнутой дороги пружинила под его босыми ногами, и спустя мгновение он понял, что на нём нет одежды. «Мы ещё встретимся, обязательно». «Я не хочу потерять тебя». «Первый шаг тобою сделан». Обрывки фраз продолжали слышаться со всех сторон: они принадлежали тем, кто жил задолго до него, тем, кого Бен застал в живых, и тем, кто будет жить после. Не все из голосов он узнавал, но каким-то образом при этом знал, кому они принадлежат. Бен понятия не имел, сколько прошло времени: он продолжал брести по бесконечному серпантину прозрачных тропинок, когда один из голосов вдруг заставил всё его эфемерное тело проникнуться странным, знакомым теплом. «Бен. Вернись, прошу тебя, вернись». Он хотел закричать ей в ответ, но не смог: лишь в голове у него без остановки звучало имя: «Рей, Рей, Рей». И снова дорога, бесконечная, бескрайняя, и снова голоса. Иногда Бен ощущал тепло, которое вновь сопровождалось зовом Рей; иногда это тепло было безмолвным: вскоре он понял, что, должно быть, она взывает к нему с той стороны. Жар её Света был ему знаком и при жизни: ещё задолго до встречи с ней он прожигал или согревал в самые неожиданные моменты. Иногда, лежа без сна в своей каюте, Бен ощущал, как его сердце безумно колотится, буквально заходится в стуке, и он был почти уверен, что это слышат все на звёздном разрушителе. А всё оттого, что грудь сдавливало от ощущения одиночества, какой-то детской обиды на родителей, и Бен в смятении осознавал, что эти чувства принадлежат не ему. Рей всегда была с ним: до встречи и после смерти. Посреди бездны Вселенной, в его жизни, на просторах его мятежной души, между небом и землёй, на подступах к бесконечности — там всегда была Рей, только она одна там всегда и была. Когда Бен уже смирился с тем, что слишком далеко ушёл во Тьму, чтобы вернуться назад без последствий, появилась Рей. Он, всю жизнь боровшийся со своими слабостями, пытавшийся искоренить их, внезапно встретил ту, которая заставила осознать: его главные слабости — это она сама и преданная семья. Его не могли вернуть обратно ни мать, которую он любил горячо и отчаянно. Ни отец, которым так дорожил когда-то. Ни Люк, джедай-легенда, на которого маленький Бен взирал с восхищением и обожанием. Ни сомнения в выбранном пути, ни кошмары и боль, сопровождавшие каждый день, проведённый во мраке сделанного выбора. Ни жертвы, на которые он пошёл во имя Тьмы. Ни утраты, которые невозможно было заполнить. И даже Свет, всё ещё пробивающийся сквозь пошедший трещинами панцирь Кайло Рена, не способен был вытянуть его на поверхность. А она — смогла. Девчонка. Рей. Неизвестная никому сирота с Джакку, угнавшая драгоценный корабль Хана Соло. Она сумела заглянуть в его душу, достала до самого дна и отыскала там не погасший Свет, который рванулся ей навстречу. Столько лет, прожитых в вакууме непонимания и ненависти, когда Бен чувствовал себя отвергнутым всеми, кого любил, сделали его сердце жёстким, а душу — чёрствой. Но первое же столкновение с палящим Светом Рей открыло ему истину, заставив заглянуть в такую же искалеченную душу, увидеть в ней отражение собственных ран и понять: ещё не всё потеряно. После этого он уже не понимал своих чувств. Он больше не был им хозяином. Он запутался и оступался с каждым шагом в попытке разобраться. Бен знал лишь, что всё его нутро, все его мысли были заняты этой девушкой. И среди этих мыслей одна-единственная билась яростно, пульсировала красным — он любил Рей. И вновь эхо голосов донесло до него отчаянное и горестное: «Если ты любил меня, то почему оставил?». Он позволил Рей одержать победу на Старкиллере, рискуя своим именем доблестного воина, добытым в тяжелейших схватках и выматывающих тренировках. Он убил своего учителя и правителя, подставив себя под удар тысяч ненавистников. Унизился, выпрашивая её руки, умоляя выбрать его. Пощадил её на обломках Звезды Смерти, гонялся за ней по всей Галактике, ожидая, когда же она наконец разберётся в себе и примет судьбу. Он помчался за ней на Экзегол, вооружённый одним лишь бластером, и отдал за неё жизнь. «Поэтому».***
Времени не существовало. Бен не знал, как долго он бродил так, прислушиваясь к голосам и вглядываясь в чернильное пространство вокруг. Но в один из сотен тысяч моментов, растянувшихся в бесконечность, он вышел к странному, зависшему над бездной кругу. Остановившись перед ним, Бен долго вглядывался в гипнотическое переплетение светящихся линий вокруг. А потом сердцевина круга зажглась алым, и… — Я не могу, мам, не могу и всё… Маленький светловолосый мальчик смотрел печальными глазами на темноволосую женщину с уставшим лицом. — Увидимся ли мы снова? — пробормотал он. — А что говорит твоё сердце? — Я вернусь и освобожу тебя. Даю слово. — Будь смелым и смотри только вперёд, — рука женщины легла на щёку мальчика в знакомом до боли жесте. — Не оглядывайся. Картинка пропала, но круг снова зажёгся красным, показывая на этот раз юношу с падаванской косичкой, на руках которого умирал мужчина в робе мастера-джедая. — Оби-Ван… Обещай, что ты мальчика обучишь… — Да, учитель. — Он из числа избранных… Он восстановит равновесие. Ты дал слово… И вновь изображение сменилось: перед Беном оказался совсем молодой парень, ученик джедая, с гордым, даже слегка надменным лицом, но мягкой улыбкой. Каким-то чутьём Бен понял, что перед ним его дед, ещё до того, как стоявший напротив возмужавший Оби-Ван назвал его по имени. — Ты явно устал, — заметил мастер. — Я очень плохо сплю, — было видно, как неохотно далось Энакину это признание. — Это из-за матери? — Она теперь часто мне снится. — Время излечит это, — непреклонно сказал Оби-Ван. — Лучше бы мне снилась Падме, — это признание, напротив, вырвалось у юноши легко и естественно. — Я снова рядом с ней… это опьяняет. — Контролируй свои мысли, они выдают тебя. Вступив в братство джедаев, ты дал клятву, которую нельзя нарушать. Картинка снова изменилась. Энакин взволнованно говорил с кем-то, постепенно повышая голос: — Я готов к испытаниям, но Оби-Ван считает, что я чересчур непредсказуем и ещё не могу стать джедаем. Хуже того! Он ко мне придирается, он меня не слушает и даже не понимает! Несправедливо! Бен потрясённо уставился в погасший провал. Много лет он равнялся на своего деда, зная его исключительно как могучего Лорда Ситхов. Но этот растерянный, мятежный молодой человек был ему намного ближе, и это открытие потрясло мужчину. Он долго простоял возле портала в прошлое, но круг оставался тёмным, не желая больше ничего показывать. И снова перед Беном растянулись ленты бесконечных призрачных дорог, которые в конце концов вывели его к другому порталу — гигантскому треугольнику, посреди которого мгновенно зажглось алое пятно, явившее двоих: Энакина и красивую темноволосую девушку, сидевших настолько близко, что их лица находились в считанных сантиметрах друг от друга. — С тех пор, как мы встретились, много лет назад, я всё время каждый день думал о тебе. Мы снова вместе, и я весь в огне, — юноша придвинулся ближе, но девушка подалась назад, увеличивая дистанцию между ними. — Я околдован поцелуем, который ты мне напрасно подарила. Ты вторглась в мою душу, и мучаешь меня. Как же мне быть? Бен не узнал, что ответила девушка, потому что портал уже показывал ему другую картину: свадьба, явно тайная, потому что на ней присутствовали лишь первосвященник и два знакомых дроида. И потом — ещё дальше в будущее двух влюблённых, давно ставшее прошлым для Бена: Энакин уже джедай, его лицо украшает шрам — напоминание о том, что теперь он закалённый в боях воин, прошедший испытания, которых он так жаждал. Но это лицо всё так же, как и в юности, омрачено тревогой. — Когда же мы будем откровенны друг с другом? — Падме расстроенно хмурилась, глядя на мужа. — Я видел сон, как те, что снились мне про маму перед её смертью. И мне приснилась ты… ты умерла при родах. Рука Падме непроизвольно дёрнулась к едва округлившемуся животу: — А малыш? — Я не знаю… — Это только сон, — девушка попыталась подбодрить мужа. Миг — и перед Беном уже магистр Йода, мудрый и спокойный. А напротив него — мрачный, растерянный Энакин. — Эти видения твои… — Они сулят боль… Страдание. Смерть. — Осторожность соблюдать надо, глядя в будущее, Энакин. Боязнь потери к Тёмной стороне привести может. — Я не допущу, чтобы эти видения стали явью. — Смерть — это жизни естественная часть. Радуйся за близких своих, которые в Силу преобразовались. Не оплакивай их и о них не горюй. Ведь к ревности приводит привязанность, а ревность ведь это алчности тень. Отпустить ты должен скорее всё то, что потерять боишься. Бен бродил между порталами, которые показывали ему видения прошлого, целую вечность. Он видел падение своего деда на Тёмную сторону и возвышение Дарта Вейдера, видел страшные последствия Приказа 66. Видел рождение своей матери и своего дяди, гибель Империи, расцвет любви своих родителей и себя самого на руках у молодого Хана. Несколько раз он пробовал протянуть руку и коснуться вязкой поверхности портала, но каждый раз он отбрасывал Бена назад и надолго угасал. А затем где-то в переплетении прозрачных лент вновь алела точка, и он бежал туда по бесконечным запутанным дорогам. Однажды огромный круг явил Бену знакомую картину: заброшенная база Сопротивления на кроваво-белой поверхности Крэйта и он сам, коленопреклонный, с исчезнувшими в руках игральными кубиками Хана. В тот момент он, казалось, имел всё, к чему так долго шёл: Верховный Лидер Первого Ордена, убивший собственного учителя, имевший долгожданную, неограниченную власть. Но, получив могущество, взобравшись на самый пик, он всё равно чувствовал себя проигравшим. Вновь оставшись один, с ужасом осознавая, что долгожданные перемены не принесли ему желанного покоя и удовлетворения, лишь погрузили глубже в пучину хаоса и отчаяния. Именно в тот момент начался его долгий и тяжёлый путь обратно к Свету. Путь, который это странное место показало Бену во всех подробностях, демонстрируя едва ли не каждый день того года, что предшествовал его смерти. Путь, который завершился на обломках супероружия Империи, посреди бушующих волн, со смертью матери. Она, пожертвовавшая собой, отец, добровольно отдавший свою жизнь, и Рей, что исцелила его, вливая по капле собственные силы — все они жертвовали, желая лишь одного: вернуть Бена Соло, вырвать его из паутины Тьмы, позволив сделать оставшиеся шаги до искупления. Увиденное позволило Бену окончательно осознать все изъяны сделанного им когда-то выбора. Он жалел лишь о том, что у него не было возможности показать это, исправить больше. Он жалел, что не успел попросить прощения у матери. Жалел, что больше не увидит милое лицо Рей. Бен блуждал в этом странном пространстве меж звёзд, и порой ему казалось, что прошло несколько часов, а иногда — что минуло несколько столетий. Он не уставал, не хотел есть, пить или спать; он не задыхался от быстрой ходьбы или от бега. Он шёл без устали, не имея конечной точки, подозревая, что её и не существует вовсе. Он шёл, и ему мечталось о другом мире: о том, где всё могло пойти иначе. Об идеальном мире, в котором отец не пал бы от его руки, а дядя не поддался бы страху потери той роковой ночью; о мире, где его не одолевали бы жуткие голоса, где не стояло бы жестокого выбора «убей — или будь убитым». В том мире, где он и Рей могли бы быть вместе, где ему позволено было бы любить её и она, возможно, любила бы его в ответ. Но всё, что у него было — лишь эти полугрёзы, картинки прошлого и боль совершённых ошибок, которая, в отличии от всего остального, была столь же ощутима, как и при жизни. И голос Рей, без конца звавший его. Она просила его вернуться, но он не знал, куда вернуться и как это сделать. Он не знал, жива ли ещё девушка с большими глазами и золотистыми крапинками на носу, или её зов доносится до него спустя миллиарды световых лет, из того пространства, где её уже нет. Бен так привык к бесконечному шелесту чужих разговоров и обрывков фраз, что не сразу понял, когда именно в голоса, принадлежавшие исключительно тем, кто владел Силой, вплёлся ещё один. До боли знакомый, такой родной, такой драгоценный. Бену казалось, что он слышал его давным-давным, в одной из далёких отсюда прошлых жизней. «Мой сын жив. Мамы не стало, но её дело, то, за что боролась, не угасло. Возвращайся домой». — Папа! — крикнул он, и на этот раз понял, что его крик — реален, что он услышал его и ощутил вибрацию, потрясшую пространство. Бен побежал, будто пытаясь догнать того, чей голос звучал сейчас так ясно в переплетении призрачных дорог. Или он звучал только в нём? — Я пойду с тобой, папа! «Нельзя, пацан. Пока рано. Возвращайся, там тебя ждут. Она ждёт тебя». — Кто — она? Возникший прямо перед ним очередной портал накалился докрасна, и с той стороны предстала… Рей. Она смотрела прямо в его глаза, положив ладонь на поверхность чего-то с той стороны — но со стороны Бена казалось, что она касается самого центра портала. — Бен… Будь со мной. Он протянул руку и ощутил, как что-то с нечеловеческой силой тянет его на ту сторону. Послышался звон разбитого стекла, всё померкло… а затем пришла боль. Перед закрытыми глазами посреди беспредельной темноты вдруг вспыхнул свет, и он ослеплял. С болью стали сгибаться конечности, и с болью воздух начал пробиваться в расправившиеся лёгкие. Боль заполняла кости, мышцы и сухожилия, боль разливалась по венам вместе с вновь циркулирующим кровяным потоком. Как будто самой болью была жизнь. А спустя ещё мгновение, растянувшееся в бесконечность, Бен ощутил холод, почувствовал твёрдость камня под собой и открыл глаза.