***
— Чуи, он вернулся, чтобы всё исправить…. Ответом Рей послужил раскатистый рёв. — Я знаю, что это не вернёт Хана! Я всё помню, я видела… Но подумай, неужели твой друг хотел бы, чтобы ты смотрел на его сына с ненавистью? Он простил Бена, Чуи… ты знаешь, что это так. Прости и ты. Хотя бы дай ему шанс доказать, что он заслуживает прощения. Бен слышал разговор, похожий на этот, уже в четвёртый раз за последние несколько суток. Он находился на базе «Органа» уже пять стандартных дней, и всё это время Рей ходила от одного жителя к другому в попытке связать две такие разные части её жизни, сделать так, чтобы Бен вписывался в новую реальность. Название форпоста не удивило его, но всё равно, услышав фамилию матери, он с трудом скрыл нервную дрожь. Здесь Бена преследовало прошлое. Начиная с названия базы и заканчивая людьми, которые его окружали — от этого не было спасения. Не то чтобы он хотел спрятаться или боялся встретиться лицом к лицу с кем-то из тех, кто давно, в той далёкой жизни, знал его именно как Бена Соло, а не как ученика Сноука Кайло Рена. Одним из таких призраков прошлого стал Лэндо Калриссиан. Старый авантюрист постарел, седые нити запутались в его как всегда безупречно уложенных волосах, а лицо прочертили морщины. Но глаза — смеющиеся, лучистые — были прежними, и Бен не разглядел в них того, к чему готовился, того, что заслужил увидеть. Ни осуждения, ни презрения, лишь грусть об ушедшем и невозвратном. — Привет, парень, — Лэндо смотрел ему в лицо, щурясь на солнце — таком же редком госте планеты Ди’Куар, как и сам Калриссиан. — Да, здорово ты вымахал. Помнится, я говорил Хану, что сын будет на голову выше него самого. Бен стоял, опустив руки вдоль тела. Ему не было неловко или дико вести этот диалог — просто странно. Странно говорить так буднично с тем, кого он знал как молодого, беспечного, вечно одетого с иголочки «дядю Вэндо». Говорить об отце, лучшем друге этого человека, который пал от руки самого Бена. Говорить с тем, кто в отгремевшей войне стоял в рядах напротив. Говорить так, будто он не умирал сам, и будто не приказывал убить тех, кто был дорог Лэндо Калриссиану. Бен хотел попросить прощения, хотя и понимал, что этого будет недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Лэндо, разглядывая его, будто что-то понял и покачал головой: — Нет, не извиняйся. Хан бы не стал. Что сделано, то сделано, да? Я тоже в своё время наворотил дел… Давно это было. Я тут кое-что привёз тебе, — тёмная морщинистая ладонь скользнула за полы плаща и вытащила на свет бластер модели DL-44. — Узнаёшь, правда? Соло кивнул. Это оружие он узнал бы из тысяч похожих: точно такое же было в кобуре отца, когда его тело скрылось во мраке шахты Старкиллера. — Помню, хотел подарить такой на твоё рождение, — усмехнулся Лэндо, разглядывая бластер. — Лобот отговорил… В общем, Рей сказала, что ты сейчас без оружия. Не знаю, захочешь ли сделать себе новую светящуюся палку, но это пусть останется у тебя. Поколебавшись мгновение, Бен принял бластер из рук Калриссиана. Встретил его испытующий взгляд, твёрдо выдержав его. А потом протянул руку, всей душой надеюсь, что её пожмут. — Спасибо… — Лэндо, — усмехнулся старик, встречая в воздухе и крепко пожимая его ладонь. — Учитывая твой возраст, отбросим это неуместное «дядя», которое мне всё равно никогда не нравилось. — Спасибо, Лэндо. — Бен задержал морщинистую руку в своей чуть дольше, чем это было необходимо. — За всё. Старый друг отца был не единственным призраком прошлого. Но он оказался на стороне Бена так же неожиданно, как и Маз Каната, помощь которой в первые дни оказалась неоценимой. Эту пиратку боялись и уважали, её заступничество у ангаров подарило ему шанс хотя бы на базе насладиться относительным спокойствием и свободой. Его почти не беспокоили, а если кто-то подходил, заводя разговор, это всегда был тот, кого Бен знал прежде. Дэмерон пока обходил его стороной, но косых взглядов, которые бывший пилот Сопротивления кидал на бывшего Верховного Лидера, становилось всё меньше по мере того, как текли дни. Зато однажды с ним заговорил бывший штурмовик. Приблизившись, он какое-то время пристально всматривался в глаза Бена, а потом с вызовом произнёс: — Я Финн. Когда-то они были начальником и подчинённым, двумя сторонами кровавого конфликта. Теперь у Бена было меньше прав, чем у лот-кота, которого приютили обитатели базы, а Финн был уважаемым человеком, генералом и героем войны. А ещё они волею судьбы оказались на одной стороне, связанные одним-единственным: девушкой по имени Рей. — Благодари мою чувствительность, которая позволяет самое важное: распознавать ложь. — Сухо произнёс бывший штурмовик. — И благодари Рей. Я знаю, что ты не лжёшь, и я видел, что Рей тоже говорит правду. А ещё я вижу, как ты дорог ей, хоть и понятия не имею, почему. Бен хотел усмехнуться и сказать, что при желании спокойно мог бы обмануть разум как Финна, так и ещё десятка человек, чьё доверие ему требовалось. Но слова застряли у него в горле, когда он услышал, что дорог Рей. Воспользовавшись этим замешательством, Финн повернулся боком, указывая большим пальцем на свою коричневую куртку: её потёртая кожа на спине, прямо посередине, была стянута в длинный, крепкий шов, сделанный чьей-то неумелой рукой. Парень снова обратил лицо к Бену: — Это не единственная метка, не единственный шрам, который ты оставил. Тебе не хуже меня известно об этом. Соло-младший стиснул зубы, стойко выдержав взгляд Финна, и резко обронил: — Я не могу исправить того, что уже совершил. Но могу сделать так, чтобы в будущем не осталось теней прошлого. Финн поколебался ещё несколько мгновений, а затем протянул ему руку. И Соло второй раз за день пожал ладонь того, кого прежде называл врагом. Даже после того, как бывший штурмовик ушёл, Бен продолжал оставаться на месте, задумчиво уставившись в пространство. Его изумляло такое милосердное отношение: оно казалось ему незаслуженным. Он не знал, простила ли его мать — не успел узнать, хотя её жертва говорила громче слов. Он не знал, простит ли его Чуи. Он не знал, что Рей уже его простила. Но он себя простить не смог, и это было самое главное. Но ещё более удивительным и ставящим в тупик, помимо отношения окружающих, было поведение самой Рей. Они оба поначалу были очень растеряны, не понимая, как вести себя друг с другом. Бен не мог знать, что происходило с девушкой, пока он находился по ту сторону. Когда-то он предлагал ей всю Галактику, предлагал разделить с ним путь в Силе. Сейчас он мог предложить только себя, и не был уверен, что он сам ей нужен. Слова, которые мужчина произнёс в Силе за мгновение до смерти, жгли его лёгкие. Он понятия не имел, услышала ли их Рей, и не собирался спрашивать. Как не собирался лезть к ней в голову за ответами: оба, не сговариваясь, снова подняли ментальные щиты, отгораживаясь друг от друга, едва Бен ощутил, что снова может управлять Силой. Зачем она вернула его? Чего от него ждут окружающие? Есть ли у Рей кто-то, кто сумел скрасить два этих долгих года? Как ему быть дальше, как найти своё место в этом мире — мире, который принял его во второй раз? Вопросы одолевали его день и ночь. Вопросы, на которые не было ответа. Но что не укрылось от Бена, так это грустные взгляды Рей, которые она бросала на него. Что бы она ни чувствовала к нему, чем бы ни руководствовалась, мужчина был уверен как минимум в одном — там не было равнодушия. Ей было не всё равно. Тогда что же он делал? Отказывался от того, что было для него желанней всего на свете. Отталкивал ту, за которую отдал жизнь — и отдаст снова, если потребуется. Несколько лет назад, на заброшенной базе Крэйта, когда Рей подняла рампу, отрезая их друг от друга, больно было настолько, что он не мог дышать. А сейчас девушка сама подавала ему руку, не важно, почему, и всё, что нужно — это принять её. Ч т о ж е о н д е л а л? Когда-то Бен отказался бросить всё ради неё, отринуть имя Кайло Рена и его путь во Тьме — путь, по которому Рей не пожелала пойти. Это заставило её забыть о том, что в нём всё ещё жив Бен Соло, который говорил, что она не одинока. Спустя время он-таки смог предать всё, чему служил после падения на Тёмную сторону, ради того, чтобы просто спасти её. Но было поздно. Бен осознавал: шанс, данный ему теперь, станет последним. Поэтому он не позволит внутренним метаниям и разрывающим его противоречиям снова всё разрушить. Неважно, почему Сила решила его вернуть. Неважно, зачем Рей спасла его. Он здесь, он рядом с ней, и это было всем, что Бен хотел знать. — Я унесу свои вещи из каюты в ближайшее время, — сказала Рей в их первый вечер на Ди’Куар. Они стояли у трапа «Сокола», вглядываясь в сизый сумрак. Бен категорически отказался от предоставленного ему жилья на базе, даже зная, что своим присутствием будет раздражать вуки, а его самого будет раздражать старый корабль. Но это всё равно лучше, чем жить в окружении недоверчивых и презрительных взглядов сопротивленцев. — Что? — не понял Соло, поворачиваясь к девушке. Она выглядела немного непривычно в коричневой джедайской робе, но её волосы по-прежнему были убраны в три смешных пучка. Тонкие пряди на висках постоянно выбивались из причёски и, когда Рей не видела, он подолгу задерживал на них взгляд. — Капитанская каюта. Я освобожу её для тебя. — Зачем? Кажется, вопрос удивил и немного смутил её: — «Сокол» твой, Бен, ты законный наследник… — Не неси ерунды. Этот корабль мне не принадлежит, и уж тем более я не собираюсь выселять тебя из каюты, которую ты обжила. В первую секунду ему показалось, что слова прозвучали чересчур грубо. Но пока он лихорадочно размышлял, чем можно было бы их смягчить, губы Рей изогнулись в лукавой улыбке. — Стыдно признаться, но я надеялась, что ты откажешься. Бен неуверенно улыбнулся в ответ. Он вообще заметил, что стал часто улыбаться рядом с Рей. И хотя он не был уверен, что именно чувствует по этому поводу, внутри у него что-то трепетало. Это был приятный трепет. Потому что Рей смеётся над его замечаниями, которые сам Бен едва ли мог назвать остроумными. Она стоит рядом, но слегка позади него, подобно стражу-хранителю, когда кто-то пытается с ним заговорить. Она ищет ему одежду и спрашивает, чем он хотел бы перекусить. Всё это в первые дни шокировало его — теперь же просто обескураживало. Уже много лет никто не заботился о нём, но дело было даже не в этом, а в самой Рей… Она никогда не была такой с ним. Такой она была лишь со своими друзьями, с людьми Сопротивления — с теми, кого считала родными, кого не боялась, кого впустила в своё сердце. И Бен не мог поверить, что теперь и он тоже заслужил право быть там, в пульсирующей глубине, источающей любовь. Рядом с ней Бен вновь учился ощущать вкус жизни, и давно позабытое чувство неожиданно горчило, ведь он не помнил, каково это — быть счастливым. В последний раз он был счастлив так давно, столько лет, проступков и ошибок, столько смертей назад… Рядом с Рей было так хорошо и одновременно так невыносимо трудно. Она будила в нём давно, казалось, отмершее; ощущения при этом были такие, будто ему выкручивают внутренности. Она не просто вернула его к жизни: она заставляла его жить. И оказалось, что это очень больно. Им ещё столь многое нужно было друг о друге узнать. Близость душ, что они вдвоём разделяли в Силе, позволяла чувствовать эмоции другого, но при этом они понятия не имели, что каждый из них представляет собой в быту и повседневной жизни. Бен совсем не знал Рей с этой стороны, и это тревожило его ещё задолго до смерти и перерождения. Поэтому теперь он с жадным любопытством наблюдал за девушкой, за тем, как она двигается, как говорит и ведёт себя. Рей была совершенно неприхотлива, и Бену это нравилось. Ему нравилось, что она не зависела от вещей и от комфорта. Единственной её слабостью по-прежнему оставалась еда — она кушала много и жадно, и Бена забавляли её немного диковатые повадки за столом. Как и то, что Рей всё — буквально всё — измеряла в пайках: «На это можно было бы купить годовой запас пайков!», «Это совсем небольшая деталь, с пол-паёчка», «Он противный и мерзкий, как старый паёк». Бен отмечал, что за прошедшие два года они ничуть не изменилась: те же веснушки, то же золото кожи. Он никогда не был тем, кто ведётся на яркую внешность. Тем более в случае с Рей: не её внешний вид заставлял его сердце биться чаще. Бен не был слепым, и тем не менее красота, физическая красота, никогда не интересовала его настолько, чтобы покупаться на неё. Рей была особенной, потому что сочетала в себе невероятный спектр качеств: смелая и трогательно ранимая, она наполнялась яростью так же быстро, как милосердием. Её сердце было щедрым и сильным, тело — тонким и хрупким, а рука — тяжёлой. Она была готова отдать всё за идею, в которую верила, и плюнуть на всё ради тех, кого любила. И Бен был без ума от всего этого; он был без ума от неё. Тот день, когда Рей продемонстрировал ему свой новый световой меч, навсегда впечатался в его сознание. Он узнал рукоять её старого посоха: девушка крутанула небольшой рычажок, и пространство корабельного отсека пронзил золотой луч. — Ты позволишь? — Бен протянул руку, и Рей без колебаний вручила ему оружие. Мужчина любовался чистым светом клинка, прислушивался к низкому гудению, исходившему от него, перебирал пальцами гладкую металлическую поверхность рукояти. Это был великолепный меч: начиная от кропотливой сборки, силы кайбера, заключённого внутри, и заканчивая идеальным балансом, благодаря которому сейбер удобно лежал в ладони и ощущался как продолжение руки. — Безупречная работа, Рей, — заметил Бен, возвращая её собственность. Два бледно-розовых пятна вспыхнули на щеках девушки, когда их руки сомкнулись на рукояти. Оба замерли, глядя друг другу в глаза. Этот момент, вся эта сцена почему-то ощущалась до странности интимной: как если бы Рей стояла перед ним обнажённой. Отчасти, так и было: всё, что связано со сборкой первого меча, всегда считалось очень личным и сокровенным. И Бен ощущал — то, что она показала ему свой сейбер, было для девушки чем-то особенным. Как и то, что сейчас их пальцы переплелись, согревая своим теплом мелко подрагивающий металл. Рей будто тоже почувствовала, что между ними создалось видимое напряжение: она неловко отстранилась и погасила меч. Бросила на Бена взгляд исподлобья и буркнула: — Ты планируешь обзавестись сейбером? Он нахмурился. Осознанно или нет, девушка задела больное место: без меча Бен ощущал себя будто неполным. И не только потому, что чувствовал дискомфорт, будучи безоружным — новый бластер в счёт не шёл, потому что Соло-младший никогда не был поклонником огнестрельного, — но и потому, что меч для адепта Силы — это нечто особенное. — Мы можем слетать на Татуин, — продолжила Рей, не дождавшись ответа. — Я закопала там мечи твоего дяди и твоей матери. Бен вздрогнул: это простое слово — мать — было для него подобно удару током. Однако он быстро взял себя в руки и покачал головой: — Нет. Пусть это наследие Скайуокеров останется в прошлом. Я соберу себе новый меч. Тем вечером он долго лежал без сна в крохотной каюте второго пилота: Чуи всегда спал в экипажном отсеке, так что эта каморка отошла Бену. После его слов Рей рассказала о системе Адега, в которой достала кайбер-кристалл для своего меча. — Полетим туда сразу после собрания, — сообщила она так легко, будто это было самой естественной вещью на свете: они вдвоём, решающие всякие бытовые задачи. Как будто так всегда и было. Как бы он хотел, чтобы так было всегда. По обшивке «Сокола» застучали капли дождя. Бен закинул руки за голову, прислушиваясь к этому звуку. За долгие годы, проведённые в открытом и чёрном пространстве бесконечного космоса, будучи запертым в дюрасталевых стенах гигантских звёздных разрушителей, он почти разучился подмечать такие простые, такие естественные вещи. В отличие от Рей, которую, кажется, радовало и удивляло буквально всё, что она видела вокруг. Бен хорошо запомнил, как два дня назад увидел её на корточках перед большой лужей, по которой девушка весело хлопала рукой: вода, как и зелень, завораживала её в любом виде. Тогда она не заметила Бена, и он продолжал незаметно подглядывать за ней, ловя каждую эмоцию, отражавшуюся на лице. Она сияла, как солнце. Она была Светом. А внутри него по-прежнему плескалась Тьма. Правда, она больше не имела над ним власти. Прежде голоса в его голове толкали Бена на путь саморазрушения и хаоса, а теперь он стал сам себе хозяином. Он надеялся, что со временем сможет познать и всю суть баланса — тонкой нити между бушующей страстью и щемящим покоем, по которой ему предстоит идти отныне. Но всё же он — Тёмная сторона Диады. Его гнев, его мощь, его яростная манера боя — та часть Бена Соло, которая находилась в тени. А часть, открытая солнцу — его сострадание, его мягкость. И его любовь к Рей.***
Когда Бен и Рей прибыли на расчищенную специально под собрания поляну, все лица моментально обернулись к ним. Бен ощущал, как его ощупывают жадные взгляды: какие-то — презрительные, какие-то — испуганные. Он не был робкого десятка: жизнь хорошо закалила его в том, чтобы гордо и бесстрашно шествовать среди врагов, не обращая внимания на шепотки и брошенные в спину проклятия. Бен и сейчас бы мог это сделать, если бы не Рей. Он не хотел ставить её в неловкое положение, в котором она и без того оказалась, притащив его на базу Сопротивления. Но и давать слабину перед этими людьми не собирался. Впервые в жизни Соло пожалел о том, что репутация Верховного Лидера Первого Ордена шла впереди него. Когда-то ему нравилось подкреплять её умышленной демонстрацией гнева, психологическим давлением. Ему хотелось, чтобы его боялись, потому что казалось, что только так с ним будут считаться, его будут воспринимать всерьёз. Осознание того, что он вселяет страх, заставляло чувствовать себя могущественным и одновременно защищённым. Но после своего перерождения Бен утратил желание пугать. Он хотел, чтобы его уважали, но здесь не было никого, кто испытывал бы к нему это чувство. За исключением Рей. Рей всегда была исключением. По Дэмерон отделился от группки людей и вышел на середину поляны: — Итак, думаю, начинать собрание с объявления о пополнении в наших рядах смысла нет. Эффектное появление нашей… — тут он запнулся и поморщился: — …Диады поспособствовало распространению новости. Как бы мы ни относились к Силе и её проявлениям, как бы ни была её воля выше нашего понимания, мы должны отнестись к этому со всем смирением. А также помнить: перед нами больше не Верховный Лидер Кайло Рен. По взглянул на Бена, и впервые за долгое время в его глазах не плескалась злая обида: — Перед нами Бен Соло, сын Хана Соло и Леи Органы. Помните о том, кто его родители, и о том, что генерал отдала свою жизнь за его спасение. Ещё минуту назад Бен думал, что хуже быть не может — но По доказал: ещё как. Почувствовав осторожное прикосновение к рукаву своей туники, мужчина повернул голову: Рей смотрела на него, улыбаясь уголками губ. Её взгляд просил: не нужно, только не срывайся, только не сейчас. — Но мы же понимаем, что Сопротивление — не вся Галактика, — выступил Финн. — А Галактика вряд ли примет бывшего военного преступника. — Они не примут и Рей Палпатин, — сурово отрезал По, глядя на девушку. — Я знаю, что не имею права просить тебя об этом, но складывающаяся ситуация не оставляет нам выбора. Пока мы не одержим верх в этой гонке влияния, пожалуйста, не раскрывай детали своей биографии. Даже сквозь плотные щиты Бен ощущал её колебание, но спустя несколько секунд девушка кивнула. Он незаметно сжал кулак. Для Сопротивления Рей была в первую очередь знаменем победы, оружием, с помощью которого можно было бы манипулировать правительством. Никому не было дела до её переживаний, а если и было, то они отбрасывались в сторону, а на первое место выходило всеобщее благо. — Что же касается тебя, Бен Соло, — обратился к нему По, — то я могу предложить лишь два варианта: либо отправиться в добровольное изгнание, либо послужить Сопротивлению. Это уже больше, чем то, что тебе предоставило бы временное правительство. Бывший Верховный Лидер понимал это. И при любых других раскладах предпочёл бы первое, если бы не Рей: она смотрела на него доверчиво, с надеждой. Не отрывая от неё глаз, Бен произнёс: — Пока Рей на вашей стороне, я тоже на вашей. Он думал, что Дэмерона его ответ не удовлетворит, но тот кивнул и обратился к собранию с проблемой куда более глобальной и насущной: — Как вы все знаете, Сенат не принял наше предложение включить в миротворческий договор пункт о разоружении. Хотя наши представители не раз выступали на диспутах с напоминанием о том, что, если не взять под контроль поставки оружия, стоит ждать повторения истории с Первым Орденом. Тогда, если вы помните, эта военная организация в обход Галактического соглашения стала наращивать боевую мощь, финансируемая бюрократами, которым был выгоден вооружённый конфликт. — Это всё из-за того, что в Сенате процветает коррупция! — подал голос Калуан Иматт. — Пока там будут заседать те, кто поддерживает военные корпорации, мира в Галактике не будет. — Мир в Галактике не наступит до тех пор, пока вы раз за разом будете пытаться восстановить Республику, — Бен не сразу понял, что голос, разнесшийся над поляной, принадлежал ему. Несколько десятков пар глаза уставились на него. Плевать. Если уж он вынужден так или иначе участвовать в деятельности этой горстки политических дилетантов, то не намерен сидеть и выслушивать их бред. Детство, проведённое в больших прохладных залах административных зданий, дало свои плоды: Бен знал, что такое политика, не понаслышке. Он знал игры, в которые играют интриганы, занимающие высшие должности. Его мать была тонким и умелым политиком, она ловко манипулировала умами людей. А Бен смотрел и учился, и хотя со временем не пошёл по её стопам, кое-что он всё-таки запомнил. Поднявшись во весь рост, так, чтобы его видели, он заговорил: — Большие деньги делаются на вере людей в светлое будущее. На страхе людей перед будущим делаются колоссальные деньги. Если вы строите мир, то можете заработать, если рушите его — тоже можете, но процесс при этом будет более сложным и длительным. А теперь подумайте, откажутся ли богачи от средства быстро и просто сделать себе состояние? Вокруг царила тишина, даже лесной массив, окружавший поляну, не шумел пышными верхушками деревьев. Первым очнулся По. — Ты не только человек, который пока не пользуется доверием, ты ещё и младше меня, — он смерил Бена долгим взглядом. — Не пытайся внедрить тут свои радикальные идеи. — Мы две стороны одной медали. Сопротивление и Первый Орден получали оружие от одних и тех же людей, ты ведь в курсе? — усмехнулся Соло. — И что с того? — вспылил По. — В битве нужна тактика, в войне — стратегия, Дэмерон, — небрежно уронил Бен. — Не то чтобы я сам был великим стратегом, но это мне кажется очевидным. Нужна гибкость. Ультрареспубликанские взгляды никуда нас не приведут. Будете гнуть ту же линию — и Сопротивление вместо миротворцев назовут сепаратистами. Ты ведь понимаешь, что это означает? Помедлив секунду, бывший коммандер хмуро кивнул. Новая война, вот что это означало. Несмотря на взаимную неприязнь, Бен не мог не признать, что идиотом Дэмерон не был. Не зря Лея Органа доверила ему самое дорогое, что у неё было — Сопротивление. — Что ты предлагаешь? — вмешался Финн, вставший рядом с ними: теперь они образовывали ровный треугольник, заключённый в круг людей, сидящих на поляне. — Суть в том, что, когда власть сосредоточена в руках ограниченной горстки людей, на них проще повлиять. Мне ли не знать, — заметил Бен. — Пора отказаться от прежнего политического строя. Объединенные системы Галактики, к примеру? Не республика, а Федерация, включающая в себя миры-субъекты. — Выдать суверенитет каждой системе? — недоверчиво засмеялся Уэдж Антиллес. — Вы в своём уме? Правительство на такое никогда не пойдёт! Бен помнил этого человека — старый друг Люка Скайуокера, пару раз он прилетал навещать магистра и его новую школу джедаев. — Не суверенитет, — возразил Соло. — Но достаточно широкие полномочия во внутренней политике. — Это поможет улучшить торговлю и наладить экономику, — взбудораженно воскликнул Финн. — Пожалуй, — пробормотал По, прищурившись на Бена. — Но Уэдж прав: никто на это не согласится, и мы не наберём достаточное количество голосов. — Помнится, Сопротивление всегда строилось на идее, — в центр их группы вошла Рей. — То, что было когда-то горсткой людей на разваливающихся ржавых кораблях, превратилось в оружие, свергнувшее Императора и Первый Орден, — при этих словах девушка бросила быстрый взгляд на Бена и снова обратилась к друзьям: — Поэтому всё, что нам нужно — это посеять семена и ждать всхода. — Рей права, —вставила Роуз, незаметно подошедшая и вставшая по правую руку от Финна. — Идею нельзя истребить, если она поселится в головах людей и разумных существ. А если эта идея подарит им долгожданный мир и не потребует кровопролития, они ухватятся за неё. — Допустим, — Дэмерон потёр переносицу, — но Центральные миры расчётливы; как только кто-то прослышит об идее реорганизации Республики, поднимется буря. — Значит, нужно начать с Внешнего Кольца, — пожал плечами Бен. — Демократии там никогда и не было, зато имеется запредельный уровень преступности. Кому-то переворот сыграет на руку, кому-то нет, но жители этих систем крепко ухватятся за идею того, что у них наконец-то появятся свои законы, которым будут обязаны следовать все. Его слова потонули в гомоне обсуждений. Почти все сходились на мнении, что план непрост, в нём куча дыр, но других предложений ни у кого не было. За два года Сопротивление в своих попытках навести порядок в Галактике зашло в тупик. — Итак, — пронёсся над толпой голос По, — у нас есть идея, есть относительно ясный первый этап плана. Гуманитарные миссии в лояльные к Сопротивлению миры — это наша первостепенная задача. Вперёд, повстанцы! Его слова сопровождались гулом и улюлюканьем. Бен вскинул брови, покачал головой и направился прочь с поляны. За ним тихой тенью следовала Рей. — Чему они радуются? — поинтересовался Соло у девушки. — Тому, что впервые за последний год у них есть внятная цель. Ты подарил им и Галактике надежду, Бен, — она улыбалась, не отрывая глаз от его лица. Он смутился, отвёл взгляд и буркнул: — А ты чему радуешься? — Приключениям, — её счастливый смех поднялся к темнеющему небу. — И тому, что я проживу их бок о бок с тобой. Когда две фигуры скрылись за сморщенным стволами деревьев, По Дэмерон повернулся к Маз Канате: всё это время она была рядом, но не принимала участия в дискуссии — лишь загадочно улыбалась. — Думаешь, у нас всё получится? — поинтересовался он. Та усмехнулась и привычно подкрутила стёкла своих странных очков: — Два самых могущественных адепта Силы в Галактике на нашей стороне. Уже немало.