***
— Ты меня слышишь? Он держал её в объятиях. Холодная и неподвижная, она казалась такой крошечной, такой незначительной. Бен обвёл невидящими глазами пещеру, будто пытаясь отыскать на древних камнях ответ. Для него Рей была всем, он не допустит, чтобы она исчезла. — Держись. Его рука легла на живот девушки, вливая по капле все силы, что ещё оставались. Но, когда он открыл глаза, её тело по-прежнему бессильно лежало у него на руках: окоченевшие пальцы, стеклянный взгляд. — Рей! Нет, Рей! Вернись, я не могу без тебя, я не хочу без тебя!… Бен вскочил с постели, едва не ударившись лбом о стену: его каюта была совсем маленькой, в ней помещалась только небольшая узкая койка и стол-верстак. Тыльной стороной ладони отерев вспотевший лоб, мужчина присел на постель, широко расставив ноги и уперев локти в колени. Он потянулся к Силе: на том конце Уз пульсировал живой, слепящий Свет. Рей была жива — они оба были живы, в сопровождении Чуи и ВВ-8 путешествовали по планетам Дальнего Рубежа, вербуя местных жителей на сторону Сопротивления. Бен при этом старался лишний раз не высовываться, что давалось ему крайне тяжело. Говорила всегда Рей: ему всё равно никто не поверил бы. Для одних он был бы простым незнакомцем, стоящим за спиной последнего джедая, для других — военным преступником, непонятным образом оставшимся в живых. Было очевидно, что рано или поздно его личность будет раскрыта, и это, как и их операция, дойдёт до временного правительства, но пока они старались сыграть на опережение, стоило действовать максимально осторожно. Бен сам до конца не понимал, что именно он делает и зачем: ему были чужды идеалы, продвигаемые Сопротивлением, он не верил в демократию, а политика и войны ему опротивели. Он хотел быть рядом с Рей и продолжать постигать Силу. Но зато Соло знал наверняка: если бы тогда, на Экзеголе, ему не удалось спасти Рей, он разнёс бы всю Галактику, выжег её дотла… Даже мысль об этом пробуждала внутри него бурлящую Тьму. Он поднял голову: на верстаке лежали два незаконченных меча. Ему осталось только поместить внутрь рукояток кристаллы, найденные на Дантуине. Но Бен медлил, потому что остался самый важный этап сборки — напитывание кайберов Силой. В последний раз, собирая своё смертоносное оружие с гардой, он заставил кристалл кровоточить, наполнив его мощью Тёмной стороны. С тех пор Бен успел отречься от старой догматики, сразился признавшим его, наконец, мечом джедая Энакина, научился использовать исцеление Силой и ею же был возвращён в мир живых. Многое из того, что он совершил с тех пор, как выкинул свой сейбер в воды Кеф-Бира, было продиктовано Светлой стороной. Но Бен почему-то всё равно не мог решиться на последний шаг: он боялся, что, несмотря на все старания, когда он впервые зажжёт свои новые мечи, из рукояти вырвется нестабильное алое пламя, которое вновь спалит то немногое, что он уже успел приобрести и чем дорожил больше всего. Рей. Её присутствие в его жизни. Он часто думал о том, как ему повезло встретить эту девушку… И как ей не повезло встретить его. Она была самым прекрасным событием, самым лучшим воспоминанием, лучом света во тьме, что окружала его чуть ли не с рождения. А он стал для неё угрозой, страхом, самым серьёзным испытанием. И пусть время и Сила всё расставили по местам, дав понять, что Рей нуждается в нём не меньше, чем он в ней, Бен часто задумывался: какое право он имеет на эту девушку? Он ни на секунду не забывал, что Рей намного младше него: несмотря на свою суровость в бою, порой, в минуты искренней радости или задумчивости, её лицо становилось совсем юным, почти детским, и в такие моменты он думал: она священный артефакт, а он — контрабандист, задумавший воровство. Он видел её красоту — наполненную красоту, — и она сковывала его, пугала его, лишала покоя. Красота Рей околдовывала и парализовала; в горле у него вставал ком всякий раз, как Бен ловил себя на мысли о том, насколько эта девушка прекрасна, и насколько он не соответствует ей даже в этом. Соло не мог позволить Рей обнаружить, насколько был искалечен постоянным страхом, живущим внутри него. Его душа была темна, а сердце щерилось на мир острыми иглами недоверия и жестокости. Но оно знало любовь к Рей, и это благодатным светом разгоняло мрак, делая Бена лучшим человеком — делая его тем, кто стремится быть лучше, приручая своих демонов. Он полюбил смотреть, как Рей тренируется со своим мечом. Сияние ярких солнечных лучей, янтарь песчаных барханов — золото клинка ей безумно шло, это был её цвет. Ему нравилось, что она могла часами копаться в инженерной станции «Сокола», раз за разом внося улучшения для модернизации корабля — хотя иногда он даже ревновал к этому старому фрахтовику, которому доставалось столько внимания девушки. Но это было мелочью, потому что на самом деле Бен ревновал её ко всему и всем, хотя она об этом даже не догадывалась — и это ему тоже нравилось. Как выяснилось, не нравилась ему только готовка Рей. Когда она единственный раз попробовала приготовить на ужин какие-то тушёные овощи в жидкой подливе, Бену пришлось приложить невероятные усилия, чтобы она не заметила его реакцию, потому что стряпня была… ужасной. Ни один лишний мускул не дрогнул на его лице, когда он, улыбнувшись, выговорил: — Рей, это очень вкусно. Девушка тоже расплылась в улыбке, и за одну только ямочку не загорелой щеке Бен готов был питаться только приготовленной руками Рей дрянью всю оставшуюся жизнь. — Правда? — Конечно, — он кивнул. — Давно не пробовал ничего вкуснее этой… этого… блюда. Рей внезапно с хмурым лицом вскочила и отобрала у него миску. — Бен Соло, ты криффов лгун! Я чувствую тебя, забыл? Вкусно ему! Тогда ему удалось загладить вину долгим и сладким поцелуем, после которого девушка растерянно смотрела на него, пытаясь вспомнить, из-за чего, собственно, они ругались. Им удалось прийти к негласному соглашению, что готовить будет Бен, а она — чинить «Сокол». Так Соло-младший убедился, что, когда у них получается договориться, они становятся сильнее и работают слаженнее. Он провёл бок о бок с Рей уже немало дней, но по-прежнему не мог воспринимать как данность то, что они делят быт. Прежде всё это было лишь его фантазиями, драгоценными и тайными, в которых Верховный Лидер Первого Ордена находил утешение. Сколько раз, возвращаясь в свои покои на разрушителе, он воображал, как Рей встречает его: представлял её сидящей и читающей что-то на датападе — при этом её вздёрнутый конопатый носик смешно морщился; или чинящей какую-нибудь неисправность, или болтающей с дроидами. Иногда — чаще, чем он мог признаться, — Бен представлял её в своей постели. Особенно сильно подобные фантазии мучили его в последний год перед смертью — когда нервозность в связи с новым руководящим постом и боль от ран, что нанесла Рей, отвергнув его, сплелись в дрожащий клубок ярости, гнева, исступления и желания. Он был болен страстью, которая отравляла все его решения и поступки. Но тогда эту пылкую агрессию было нечем подавить, а теперь… о, теперь он мог целовать Рей. Он мог, наконец, сжимать её в объятиях, обхватывать руками её веснушчатое лицо, заглядывать в огромные ореховые глаза и читать в них не ненависть, а ответный трепет. То, что прежде казалось Бену несбыточной мечтой, немыслимым, щедрейшим подарком судьбы, вдруг превратилось в реальность. И он боялся поверить в это; он не хотел всё испортить своей пылкостью. Но при этом он был здоровым влюблённым мужчиной, а Рей — красивой молодой женщиной, и постепенно игнорировать тот факт, что их влечёт друг к другу со страшной силой, становилось всё сложнее. Однажды они столкнулись на пороге рефрешера: Бен выходил оттуда, обнажённый по пояс, вытирая влажные волосы небольшим полотенцем. Чуть не врезавшись ему в подбородок, Рей дёрнулась, будто хотела отвернуться, но передумала. Стояла, разглядывая его своими большими глазами, и старалась не опускать их. В узком проёме они стояли так близко, что ощущали дыхание друг друга: его было глубоким и размеренным, её — частым и поверхностным. — Мне прикрыться? — он сказал это без улыбки, но видел, что девушка поняла его намёк: ту ночь, когда Сила неожиданно соединила их; тот разговор; то электричество, протянувшееся между ними через тысячи парсеков бесконечного космоса. Сейчас нить их обоюдного желания натянулась так крепко, что, казалось, они не смогут даже разминуться на пороге рефрешера. Но вот Рей сделала шаг внутрь, а он — наружу, и закрывшаяся дверь разделила их. Бен прислонился головой к металлической перегородке и услышал глухой стук с другой стороны — он понял, что девушка сделала то же самое. Сила жаждала баланса, а тела двух людей, составляющих Диаду — единения. Бену было очевидно, что он волнует Рей и что она смущается; но он не знал, что с этим делать, так же, как ни за что не признался бы, что сам робеет не меньше неё. Раньше его желание было настолько агрессивным, а эмоции так жестоко подавлялись, что сражение со своей человечностью превращало Бена в сгусток неконтролируемой ярости. Теперь он позволил себе ослабить хватку: по-прежнему оставаясь замкнутым и закрытым человеком, Соло при этом не ощущал удушающей сдержанности, необходимости скрывать свои чувства или порывы — лишь контролировать их. Он мог использовать свою чувствительность во благо, и это рождало странные, но прекрасные мечты об их с Рей совместном будущем. И в этом будущем он видел их в определённом статусе. Бен прежде не задумывался над тем, чтобы жениться. Это, как и дети, всегда казалось чем-то далёким, чем-то, что было ему недоступно, как и многие другие простые радости жизни. У него элементарно не было времени, чтобы как следует обдумать такую возможность: шла война — сначала внутри него, потом в Галактике. Всегда были препятствия: обязательства, учитель, чрезмерная уязвимость, опасность быть убитым. Но теперь война окончилась, враги были повержены, а Бен был жив. И рядом с ним была Рей. Однако бывшему рыцарю Рен почему-то казалось, что она вряд ли согласится на подобное предложение, вздумай он озвучить его. Рей элементарно не поймёт, почему нельзя просто жить вместе. А он не станет настаивать. И всё же Бену почему-то до дрожи хотелось назвать эту девушку своей женой.***
— Тебе не кажется, что он слишком быстро согласился? — спросила Рей. Они продвигались по пыльным улочкам бедного квартала Мирры. Центр столицы Акивы, планеты Внешнего Кольца, блистал дворцами, шелестел прохладными фонтанами; широкие улицы были засажены растениями, падающая тень которых спасала от палящего солнца. Здесь же, на окраинах, опоясывающих город, некуда было деться от страшной жары и духоты. Маленькие хижины теснились друг к другу очень близко, но они были слишком низкими, чтобы спасти путников от беспощадных лучей. Рей, проигнорировавшая советы Бена и сбросившая поначалу плащ, почти сразу накинула его обратно: из-под накидки блестели только глаза. ВВ-8, катившийся рядом, запищал на бинарном. — Тебе не может быть жарко. Не надо было увязываться с нами! Так что помолчи и перестань действовать мне на нервы, — резко осадил Бен. — С чего ты взял. что ему не может быть жарко? — заступилась Рей за круглого бело-оранжевого дроида. Тот с благодарным писком покатился к ней. — Вот! У него микросхемы плавятся! Соло окинул их обоих скептическим взглядом, но ничего не сказал, прибавляя шаг: пот градом катился по его лицу, одежда липла к телу. Но какое-то смутное чувство гнало его вперёд, за черту города, туда, где в тени раскидистых деревьев был оставлен «Сокол». — Ты так и не ответил. Почему Рол Фиррис так легко согласился на наше предложение? — Потому что он бизнесмен, а ты пришла к нему с деловым предложением. — Я?? — Если бы на переговоры заявился Дэмерон со своими радикальными речами о всеобщем благе, мы бы потеряли Акиву как союзника. Прежде этой планетой правили сатрапы, которых волновало лишь сохранение и преумножение капитала. Сейчас они зовут себя губернаторами, но суть одна: это люди, которым дела нет до всеобщего блага. Однако если ты упакуешь своё предложение в нужную форму и преподнесёшь её на их условиях, то можешь многое выиграть. Видя недоумение на лице девушки, он пояснил: — Мы дали им понять, что благоденствие, которое они приобрели при временном правительстве, с приходом к власти членов Сопротивления не только не уменьшится, но и будет расти. — Бен, чем мы занимаемся? — глухо пробормотала она. — Это ведь обыкновенный подкуп… — Мы занимаемся политикой. Подобное времяпровождение мне тоже отнюдь не по душе, но ты же хочешь помочь своему обожаемому Сопротивлению? — Не говори так. Оно не моё… обожаемое. Это ещё и твоё наследие. — Что ты несёшь? — Твоя мать отдала этому делу свою жизнь! К этому моменту они уже покинули пределы Мирры. В нескольких десятках метров виднелась прогалина, на которой приземлился «Сокол». Бен чувствовал, как закипает от гнева, но в этот момент все его чувства обострились, предупреждая об опасности. Уже повернувшись к Рей, чтобы резко ответить, он поймал её взгляд. — Я тоже это чувствую. Они одновременно ускорили шаги. Взбегая по трапу, Бен вынул из-за пояса бластер, прижался спиной к нагревшемуся металлу и осторожно выглянул из-за угла. Прямо у входа в грузовой отсек стояли трое гуманоидов: их кожа была абсолютно белой, а носы им заменяли два узких отверстия. Один из них, самый высокий, выступил вперёд и слегка поклонился Бену, выставляя руки в жесте, призванном показать, что прибывшие не вооружены. Бена это не обмануло, и он вышел на площадку, всё ещё держа чужаков на прицеле. Рей встала рядом с ним, сжимая в руках неактивированный меч. — Кто вы такие? И где вуки? Высокий заговорил неприятным, скрипучим голосом: — Прошу извинить. Ваш зверь вёл себя неспокойно, и нам пришлось решить эту проблему. Немного электричества — не волнуйтесь, через некоторое время он придёт в себя. Нам как раз хватит, чтобы поговорить с вами. Бен вскинул брови. Он не любил, когда на членов его команды нападают, он не любил повторять свои вопросы дважды и незваных гостей. А эти гуманоиды умудрились нарушить все три пункта: мужчина ощутил, как его охватывает ярость. Кайберы, висящие в специальном мешочке на поясе, нагрелись: Бен чувствовал исходящий от них жар. Закалить их сейчас в гневе Тёмной стороны казалось проще простого, и его оружие, наконец, было бы готово. Усилием воли он заставил себя переключиться на то, что говорил высокий незнакомец. — Наш лорд желает видеть вас, Кайло Рен. До Бена донеслась дрожь, охватившая Рей при звуке этого имени, но он не опускал бластер и продолжал буравить гуманоидов взглядом. — Когда-то наш лорд финансировал вашу организацию, Верховный Лидер. Он желал бы помочь вам вернуть былое могущество и ваш пост взамен на маленькую услугу… Соло не выдержал. Он в два широких шага оказался перед чужаками, нависнув над их главарём. Бледные ладони двух, стоявших позади, дёрнулись, и мужчина понял, что не ошибся: оружие у них всё-таки было. — Ребята, вы немного припозднились. Я шатаюсь по Галактике уже порядочное время, а ваш хозяин только сейчас решил обратиться ко мне со своим заманчивым предложением? — Ходят разные слухи о том, что случилось с вами после битвы при Экзеголе, — решимости в незнакомце немного поубавилось; возможно, он не понял сарказма, но явно смекнул, что разговор сразу свернул куда-то не туда. — Наш лорд какое-то время был уверен, что вы погибли, и вынужден был заключить договор с… другой организацией. Но он высоко ценил сотрудничество с вами и хотел бы возобновить… Из экипажного отсека раздался рёв, а затем тяжёлые неуверенные шаги: Чубакка пришёл в себя. Гуманоиды вздрогнули и попытались двинуться в сторону выхода, но Бен даже не пошевелился, перегораживая им путь. Вуки показался в проходе, держась за стену, и снова огласил корабль устрашающим рычанием. Медленно окинув взглядом каждого из чужаков, Бен произнёс спокойным, утверждающим тоном: — Меня зовут Бен Соло. Это мой корабль и моё настоящее имя. Вуки тоже мой, и женщина моя. Можете передать своему хозяину — пусть его не сбивает с толку другая фамилия или иное оружие: тот, кто посягнёт на моё, будет уничтожен. Ещё передайте, что, если я захочу вернуть себе контроль над Галактикой, то мне не нужна будет ничья помощь. А теперь вон отсюда, иначе я скажу вуки, что вы очень хороши на вкус. Гуманоиды быстро обогнули его, обошли по дуге Рей и исчезли за пределами корабля. Чуи позади недовольно рыкнул. — Извини, что присвоил тебя, — пожал плечами Бен. — Как ты? Чубакка закивал головой, подвывая, и поковылял обратно. ВВ-8 с возмущённым писком покатился за ним. Рей задохнулась: — А передо мной извиниться не хочешь? Бен смерил её внимательным взглядом и усмехнулся: — Нет, не хочу. Девушка прищурилась, но обозначившаяся было улыбка тут же погасла: — Кто они? — Уугтины, — пояснил он, минуя коридор и направляясь в сторону своей каюты. — Обитают в катакомбах под Миррой. Солнца почти не видят, отсюда и такой… специфический внешний вид. — Что за Лорд? — напряжённо продолжала Рей, не отставая. Бен скинул пропитавшийся пылью и потом плащ и хмыкнул: — Криминальный. Не волнуйся, к ситхам это не имеет никакого отношения. Но о них забывать тоже нельзя: ты ведь не думаешь, что все приверженцы Империи и Тёмной стороны погибли в битве при Экзеголе? Девушка пожала плечами: — Большинство из них в любом случае уничтожены. Те остатки, что, возможно, существуют где-то на задворках Галактики, нам сейчас не страшны. А вот сенаторы… — Ты так боишься сенаторов, Рей, но они лишь бизнесмены, — он в раздражении повысил голос. — Штабных крыс тоже опасаться не стоит. Оставшиеся в живых офицеры Первого Ордена, верные идее диктатуры, а некоторые из них и ситхам — это ростки, способные вновь посадить идею. И для них я по-прежнему живое воплощение этой идеи… Бен устало опустился на койку, повесив голову. — Мы справимся с этим, — услышал он тихий голос. — Вот увидишь. Мы убедим нужных людей в том, что новая политика пойдёт на пользу их бизнесу, и сумеем восстановить Республику, а потом… — Какую Республику, Рей? Очнись! Она исчезла задолго до падения джедаев и Приказа 66! Сопротивление с точки зрения большинства жителей Галактики — это террористы-радикалы, а вовсе не миротворцы. Отстаивая призрачные идеи свободы, вы при этом понятия не имели, что с этой самой свободой делать. Доказательство у вас перед носом: последний джедай и вернувшийся с того света бывший враг летают по отдалённым системам в попытке урегулировать тот хаос, в который вы погрузили Галактику! Когда Бен поднял на неё сверкающие от гнева глаза, её лицо выражало потрясение. В ней разрасталась тревога; она боялась того, что в нём зрело, того, что его собственные страхи вновь возьмут над ним верх. — Я здесь только ради тебя. Если я вновь ввяжусь в эти игры, это закончится плохо. Я не политик, Рей, и никогда им не был. Я воин, я гожусь только для того, чтобы сносить головы. — Сила, Бен… война закончилась. Теперь можно отбросить оружие и начать, наконец, жить. Именно это — наша главная цель. Неужели ты не навоевался? Он устало потёр лоб и отвернулся: — Не знаю, Рей. Я просто… Я ничего другого не умею. Я всю жизнь за что-то бился, а когда проиграл, пришёл покой. Но я не знаю, что делать теперь с заново обретённой жизнью. Не знаю, как это — просто просыпаться по утрам, есть вкусную пищу, чинить старый спидер и ложиться по вечерам с любимой женщиной. Я всю жизнь либо убивал сам, либо старался не быть убитым. Мне знакомы лишь кровь и лишения. Я был изгнан из старого мира и не вписываюсь в этот, новый. Мне в нём нет места. Она порывисто шагнула к нему: — Твоё место здесь, рядом со мной. А моё — возле тебя. И так будет всегда, и так всегда было. — Вот как? Тогда почему ты прежде ничего не говорила обо мне ни своим друзьям, ни кому-то из сенаторов? Ты не призналась, что я был с тобой в тайнике Палпатина. Не рассказала о том, кто спас тебя и на чьей стороне Кайло Рен закончил свою жизнь. — В его словах не было ни капли упрёка, лишь горечь и сожаление. Рей хотела резко ответить, но осеклась. Бен буквально слышал, как в такт биению сердца в её голове кружатся мысли. Действительно… почему она не воспользовалась правом голоса, которое у неё было? Ни разу за все прошедшие годы она не подняла тему того, кто принимал непосредственное участие в победе над императором. Соло знал и чувствовал, что Рей не нужна была дешёвая слава или чужие заслуги: причина крылась в другом. — Не потому ли, что ты никогда всерьёз не рассчитывала, что я вернусь? А раз так, то зачем ворошить прошлое, правда? — Нет, Бен! Нет... Всё было не так. Я просто... — Ты просто не хотела ввязываться в политику, — спокойно закончил он. — Ты не желала иметь с этим ничего общего, потому что осознала, как далека от такой жизни. И, понимая это, ты подсознательно выбрала путь, который даже при условии моего возвращения не позволит нам принимать участие в политической жизни Галактики. — Он отступил, окидывая её холодным взглядом. — Ты не знаешь, чего хочешь. До сих пор. Её большие глаза наполнились слезами. Бена непросто было смутить женскими истериками, но боль, неподдельная и глубокая, которая отпечаталась на каре-зелёной радужке, задела его. Он уже хотел пойти на попятную, остановить эту перепалку, пока не поздно, но Рей опередила его: — За прошедшие до твоего возвращения годы у меня не было возможности остановиться и подумать. Я искала тебя. Я была растеряна в связи с тем, что открылось мне в мире политики. Я не знала — ты прав — чего сама хочу. Но мне не понятно, почему ты сейчас нападаешь на меня. — Да потому, что, пока ты не признаешь своё происхождение и свои ошибки, ты будешь в ловушке! — он снова вышел из себя. — Я говорил тебе это три года назад, и повторю сейчас: не бойся отпустить прошлое! — А ты сам сумел его отпустить? — её голос тоже дрожал от обиды и злости. — Рей, я отпустил его в самом прямом смысле! Я умер! Умер, чтобы ты жила — так, как тебе хочется — а не таскалась по системам на корабле моего отца, с идеями моей матери и фамилией моего дяди! Девушка задохнулась и, резко развернувшись, вышла из каюты, не сказав ни слова. Какое-то время Бен просидел в одиночестве, стараясь привести в порядок разбегающиеся мысли. А затем направился в кабину проведать Чубакку: тот уже отошёл от удара шокером и теперь сосредоточенно изучал сетку координат. — Нам нужно на Эриаду, — напомнил Бен, на что вуки беззлобно заворчал и кивнул ему на кресло первого пилота. Соло нерешительно опустился на протёртое сиденье. Воспоминания ожили перед ним яркой картинкой: вот он, пятилетний, сидит на коленях у Хана и увлечённо колотит по панели управления, на что отец только беззлобно смеётся; вот он впервые пилотирует с ним корабль; вот радостно взбегает по трапу, встречая его после долгого отсутствия. Последним возникло воспоминание о том, как он смотрит в сетчатый иллюминатор на заснеженный пейзаж Старкиллера: его грудь разрывало от боли и тоски. Он уже знал, что должен был сделать, но тогда, стоя в кокпите и обхватив руками спинки кресел, ощущал, как страшная броня Кайло Рена даёт трещину, из которой вырывается слепящий Свет — любовь к отцу… Бен вздрогнул, отогнав непрошеные видения, кивнул Чубакке и активировал механизмы управления: — Полетим по Хайдианскому пути. — Двигатели плавно запустились, и «Сокол» вышел на орбиту. После того, как корабль перешёл на сверхсветовую, Бен оставил Чуи и отправился на поиски Рей. Девушка обнаружилась у себя в каюте. Перед ней на небольшом верстаке, — точной копии того, что стоял в его комнате, — были разложены какие-то детали: похоже, она опять нашла, что починить. Какое-то время понаблюдав за тем, как длинные смуглые пальцы мелькают над гайками и шурупами, Бен не выдержал: — Ты ведёшь себя, как ребёнок. Девушка фыркнула: — Кто бы говорил! Помнится, недавно ты всерьёз ревновал меня к кораблю. Он проигнорировал этот выпад: — Рей, давай поговорим, пожалуйста. Просто поговорим. — Думаю, мы уже всё обсудили. Во всяком случае, ты сказал всё, что хотел. — Но при этом ты по-прежнему отказываешься прислушаться ко мне. Я могу быть резким, да, но я никогда не лгу. Она по-прежнему молчала. Бен попробовал зайти с другой стороны: — Мне важно, чтобы ты тоже была честна — в первую очередь сама с собой. А ещё мне важно, чтобы мы принимали решение вместе, или чтобы ты, строя планы, хотя бы учитывала, что есть я. Иначе зачем всё это? Рей продолжала сосредоточенно заниматься чисткой деталей. — Ты собралась меня игнорировать? — обманчиво спокойным голосом поинтересовался он, нависая над ней. — Ты загораживаешь мне свет, — невозмутимо ответила она. Бен, разумеется, и не подумал отойти в сторону. Не старался больше выровнять шумное дыхание или контролировать волны гнева, обиды и непонимания; точно такие же исходили от неё, омывая его разум, грозя потопить. — Рей, — начал он снова, — я не пытаюсь ни к чему тебя принудить. Или приказать. Лишь прошу: подумай над моими словами. В глубине души ты знаешь: я прав. Руки девушки, быстро мелькавшие над запчастями, замерли. Она медленно подняла взгляд на Бена. — Подай мне тряпку, она на полке за твоей спиной. Знакомая пелена ярости заволокла его глаза. Он прикрыл их на мгновение, громко выдохнул… и резким движением ладони снёс на пол всё, что Рей так скрупулёзно раскладывала. — Какого...?! — вскочила она с возмущённым криком, однако предпринять ничего не успела, потому что Бен одной рукой опрокинул верстак и шагнул к ней, оттесняя к стене. Они стояли, тяжело дыша и буравя друг друга гневными взглядами. Сейчас оба были наполнены болезненной яростью. Как тогда, в тронном зале Сноука, посреди разрушений и огня, когда между ними дрожал фамильный меч Скайуокеров. — Ты спасла меня, чтобы теперь снова пренебречь? — в его горле клокотала злость. — Что?? Бен!... — Тогда слушай меня! Сопротивление ждёт от тебя определённых действий. — Он подошёл вплотную, наблюдая, как по ореховой радужке её глаз пробегают золотистые искры. — Ты должна будешь играть роль джедая, которым никогда не была и не станешь, до тех пор, пока это будет политически выгодной игрой. Твой бывший учитель, произошедшие события, совершённые ошибки, — даже сама Сила! — говорили о том, что прежний путь губителен, что отрицанием ты ничего не добьёшься. Хватит прятаться, Рей! Скажи, чего ты хочешь! Если не мне, то хотя бы самой себе. Её подбородок дрожал, но она гордо вздёрнула голову и распрямила плечи, не желая выглядеть жалкой. Даже будучи загнанной в угол, эта девушка отказывалась давать слабину, и Бен внезапно понял, несмотря на гнев, что уважает её гораздо больше, чем думал. Но ответное молчание выводило его из себя. Он схватила её за плечи и встряхнул: — Чего ты хочешь, Рей? Исполнять приказы сопротивленцев и до конца дней быть пешкой в чужих руках? Или хочешь быть рыцарем-джедаем в сияющих белизной одеждах? Ты хочешь вот этого всего? Потому что я — нет, но если это то, что сделает тебя счастливой, я в деле. Я хочу быть с тобой — неважно, где, как, в каком качестве, — и это всё, что я знаю наверняка. А ты? Ты хочешь быть со мной? — Я… Бен, это… — Скажи, Рей, скажи, что не любишь меня! Скажи, что не хочешь меня! Признайся мне! Признайся себе! — от его крика, казалось, затряслись стены. — Чего ты хочешь? — Я не хочу быть джедаем! Я хочу быть с тобой! Он замер на мгновение, а потом опустился на колени и прислонился щекой к её груди. Бен ощущал, что она застыла, почти не дыша, и крепко обхватил бёдра девушки, прижимая к себе, отсчитывая удары сердца, что билось за клеткой рёбер быстро и сильно. — Оно не лжёт, Рей. Оно говорит, что нам не нужна политика, и мы тоже не нужны ей. Мы нужны друг другу. Бен ощутил её тонкие пальцы в своих волосах. — Я говорил себе, что не заслуживаю всего этого, знаешь? — продолжал он, всё так же стоя перед ней на коленях. — Я не считал, что заслуживаю любить, быть любимым, иметь семью, жить среди… среди людей, по-человечески, понимаешь? И больше всего я не заслуживал тебя. Тебя… такую красивую, такую добрую, с таким щедрым, полным сострадания сердцем. — Бен… — Нет, подожди! Послушай. Я знал, что никогда не смогу заслужить тебя, никогда не смогу стать достойным. И тогда я решил, что сумею силой заставить тебя быть со мной… Заставлю, думал я, это у меня получается лучше всего, и она покорится мне. Но ты не покорилась, — его губы изогнулись в горькой усмешке, — и этим ещё больше пленила меня. Я проклинал твоё упрямство. Но в конечном итоге именно оно заставило меня поверить, Рей, поверить… что я могу быть счастлив. С тобой. Ты дважды спасла меня: сначала от меня самого, потом — от смерти. Не бросай теперь. — Бен, — он поднялся на ноги, и её ладошка легла на его щёку, очерчивая шершавую небритость. — Ты был достоин меня. Всегда. Ты не был монстром. Ты просто окружил себя людьми, которые убедили тебя в этом. Теперь ты рядом со мной, и я больше никогда не позволю тебе усомниться в том, что ты хороший человек. Я никогда тебя не оставлю, — слёзы всё-таки скатились по её щеке, одна за другой, капая на губы, которые улыбались ему, — не после того, как я перевернула вверх дном всю Галактику в поисках тебя. Он улыбнулся в ответ, глазами охватывая всё её лицо, как тогда, за секунду до смерти, когда пытался оттиснуть в памяти самые дорогие на свете черты. Как в тронном зале на разрушителе Сноука, когда надеялся, что их обоюдному одиночеству пришёл конец. Как в лесах Старкиллера, когда понял, что пропал навсегда. — Люби меня, Рей, — прошептал Бен и протянул ей руку: бесстрашно и уверенно. — Пожалуйста, люби меня. Она приняла его ладонь, шагнула к нему, и Сила дрогнула вокруг них. Бен целовал Рей в солёные губы, чувствуя, как из глубин его души поднимается нечто, с чем он боялся не совладать. На место бесконечному страданию приходила волна бурлящего счастья, а следом — покоя. Эти светлые, чистые эмоции сливались с другими, более глубокими и тяжёлыми: там была головокружительная страсть и низкое, почти животное возбуждение. В стремлении хоть немного унять его Бен крепче прижал девушку к себе; он хотел всего. Это было не просто желание, а голод — жгучий, сбивающий дыхание. Он жаждал её всю без остатка; как задыхающийся, упоённо глотающий воздух, он тянулся к ней, припадая ртом всюду, куда мог достать. Шум собственной крови в висках оглушал Бена. Он запустил руки под тунику Рей, желая коснуться горячей кожи. Её тело, ода красоте стойкости, которое он столько раз представлял в своих фантазиях, теперь дрожало в его руках, выгибалось от его ласк. В этот момент он чувствовал себя в оболочке собственного, как в тюрьме: ему хотелось раствориться в этих объятиях, чтобы они перестали быть плотскими — его глаза встретились с искрящимися глазами Рей. Он нежно коснулся губами её лба, а потом прислонился к нему своим: это был удивительный миг целомудрия и нежности прямо перед тем, как оба сорвались в пропасть, где царствовала страсть. Они целовались, как сумасшедшие, и, подталкивая Рей к постели, Бен думал о том, что они — словно две звезды, которые притягиваются и сталкиваются. Их взрыв похож на те самые объятия; он разрушает их обособленность и рождает нечто иное, прекрасное и единое, нечто большее, чем то, какими они были по-отдельности. Они творят космос, в котором планеты, чёрные дыры и туманности — плод их любви. Опрокинув девушку на койку, Бен рванул в стороны полы её туники и уткнулся носом в ключичную впадинку, где запах, особый запах девушки, был особенно ярким. — Что же ты делаешь со мной, Рей? — пробормотал он, разглядывая её покрасневшее от смущения лицо, её блестящие и воспалённые от его неистовства губы. Соло не умел выражать свои чувства словами, поэтому просто раскрылся для Рей, позволяя заглянуть в себя, прочесть всё, что ей хотелось узнать. Она смотрела на него ошеломлённо, ловила приоткрытым ртом воздух, как будто увиденное застало её врасплох. — Видишь? — шептал он, водя губами по её предплечью. — Видишь, что ты сделала со мной? Видишь, как много тебя во мне, Рей? Тебя так много… Тыльная сторона его ладони прошлась по её ключицам. Бен пьянел от того, что дышит с ней одним воздухом. Он накрыл грудь девушки рукой: они оба одновременно выдохнули и опустили взгляды вниз, туда, где одной широкой ладонью Бен обхватил её всю. Казалось, это изумило обоих, будто они только сейчас поняли, насколько он большой и насколько она хрупкая: его бледные пальцы слегка сжали золотистую кожу девушки, и этот контраст оттенков ещё больше возбудил Бена. Но внезапно сквозь дымку сумасшедшей похоти пробилась мысль, которая на секунду отрезвила мужчину: он поднял голову, разглядывая распростёртую под ним девушку. — Так нельзя… Крифф, Рей… Прости, — он попытался привстать, но две сильные ноги неожиданно сомкнулись в замок за его спиной, две тонкие руки притянули к себе, и Рей зашептала: — Опять хочешь сбежать, Бен Соло? Не пущу! Я никуда не пущу тебя. Она сама потянулась к нему, как всегда, делая неуверенный и порывистый первый шаг. Он накрыл её рот своим, вдавливая Рей в жёсткую койку. Она сказала, что хочет быть с ним. Эти слова, обращённые к нему из уст Рей, Бен представлял лишь в самых смелых мечтах, как и то, что она будет с таким жаром целовать его в губы. Но происходящее сейчас определённо не было грёзами: ощущение горячей кожи под пальцами, прерывистое дыхание, переплетение рук и ног, болезненное напряжение в паху, которым он бессильно вжимался в узкие бёдра Рей. Бен никогда не чувствовал себя так. Ему казалось, что Рей была везде, и для него это было чересчур: он боялся всё испортить, не справиться с собственной страстью, которая превращала его в животное — что в жизни, что в постели. Вдруг это отпугнёт Рей, вдруг она примет его порывы за грубость, а неопытность — за пренебрежение. — Шшш, — тонкие пальцы неожиданно накрыли его губы. — Бен, хватит… прошу, давай хотя бы сейчас не будем портить всё страхами и опасениями. Люби меня, как умеешь, и я сделаю то же самое… Эти слова не успокоили Бена: он по-прежнему напряжённо всматривался в запрокинутое лицо девушки, пока раздевал её, оставляя на дрожащем теле лёгкие поцелуи. Постель была слишком мала для них двоих, а на полу валялись разбросанные инструменты и опрокинутый верстак, но сейчас Бен не замечал этого: весь мир сузился до той, что лежала перед ним обнажённой. Щёки Рей пунцовели, но она не пыталась прикрыться, спрятаться от его жадного, бесстыдного взгляда — в ней не было ни капли жеманства, она была совершенно естественна в своей робости и в том, как откровенно желала его. Ему тоже не была свойственна излишняя скромность, но всё же, когда он оказался перед девушкой полностью голым, смущение тронуло краской и его лицо. Бен редко задумывался над тем, как выглядит: всё, что он знал о себе, умещалось в три слова — высокий, сильный, носатый. По его мнению, не так уж плохо для мужчины. Он знал, что его внешность яркая и запоминающаяся, но насчёт собственной привлекательности сильно сомневался. Рей была красивая, а он большой — это то, что Бен уяснил для себя с самой первой их встречи на Такодане. Но что тогда, в пыточной на Старкиллере, что сейчас, когда она разглядывала его расширившимися глазами, он мог прочесть в её глазах искреннее восхищение. — Какой ты красивый, — зачарованно прошептала она, касаясь его щеки. Он повернул голову и поцеловал её в центр ладони: эта простая ласка почему-то взволновала их обоих больше, чем всё, что они делали друг с другом до этого. Рей хочет быть с ним, она хочет его и считает красивым. Для того, кто так невысоко ценил себя, кто боялся поверить в саму возможность подобного, это стало головокружительным откровением, и Бен содрогнулся от восторга и возбуждения, подминая Рей под себя. Его знания о том, как обращаться с девушками в постели, были теоретическими и обрывочными, но он был старше Рей, он был мужчиной и намеревался сделать всё возможное, чтобы происходящее стало для неё чем-то прекрасным и особенным. Потому что для него это было именно так. Бен успел удивиться тому, что скользнул в её тело легко и естественно, почти не встретив сопротивления; ощущения Рей, какими бы они ни были, кажется, тоже захватили её, потому что она дёрнулась и попыталась сомкнуть ноги. Но он уже был в ней, поэтому она лишь толкнула его глубже, задыхаясь и упираясь руками в его влажную от пота грудь. Теперь ей было больно — Бен видел это, чувствовал это. Даже в такую минуту, даже любя, он причинял ей боль. Рей не заплакала, лишь закусила губу, тяжело дыша. Когда он попробовал двигаться, она резко втянула воздух и попыталась отползти от него. Бен удержал её на месте, больше не смея шевелиться, и коснулся поцелуем взмокших висков: — Тише… Сейчас всё пройдёт, потерпи немного… Руки, которыми он придерживал спину девушки, тряслись от напряжения. Он успокаивал её словами, ласками, поцелуями, ощущая, как постепенно расслабляется под ним худенькое тело. И как от нетерпения, от горячей, почти лихорадочной нужды двигаться у него мутится рассудок. — Рей, я больше не могу, — он уже готов был проклясть себя за слабость, за мольбу, прозвучавшую в голосе, но в этот момент девушка сама робко и неуверенно подалась ему навстречу. Бен припал губами к её приоткрытому рту, желая, чтобы она забрала, заглушила его тихий стон, когда их тела начали раскачиваться в медленном, сладком ритме. Они одновременно выдохнули от болезненного облегчения. Наконец. Спустя столько лет, столько потерь, столько смертей — это происходило с ними. — Бен, ты раздавишь меня, — прошептала Рей, и он поспешно приподнялся на локтях, давая ей возможность дышать. Её разрумянившееся лицо обрамляли слипшиеся от влаги завитки волос; она слабо улыбалась ему, а потом прикрывала глаза, запрокидывая голову. Бен несильно сжимал её шею, наблюдая, как по синей дорожке вены стекает капля пота, чувствуя, как в пальцы туго ударяет частящий пульс. Ему казалось, он уже привык: вновь дышать воздухом, ощущать вкус пищи, тепло или холод, но почему-то только сейчас, когда он жадно двигался в теле Рей, каждым сантиметром кожи осязая её, ощущая её тепло — только сейчас Бен, наконец, почувствовал себя живым. Ему хотелось, чтобы этот момент навсегда запечатлелся в его памяти — момент, когда Рей ласково касается его подрагивающими пальцами, смотрит на него с любовью; момент, когда он так глубоко в ней, и его сердце выстукивает сумасшедший ритм. Бен смотрел, как её маленькая, тронутая загаром грудь подрагивает в такт его резким движениям, и протянул руку, касаясь острых сосков, сминая их почти безжалостно. Но ответный стон Рей дал ему понять, что она наслаждается этим. Он с облегчением понял, что отсутствие опыта совсем не мешает, только сковывает; его тело само знало, что делать, двигаясь инстинктивно, доверяя собственной природе. Так же, как тело Рей, казавшееся таким маленьким, таким непригодным для мужчины подобных размеров, постепенно подстраивалось и принимало его абсолютно естественно. Бен хотел, чтобы для Рей этот самый первый раз был особенным, чтобы она запомнила не боль и стыд, а удовольствие. Но тугая волна, прокатившаяся по телу, застала его врасплох. В этот момент где-то на задворках пустеющего разума он осознал, для чего нужен опыт в постели, а потом каждая мышца его тела напряглась, и Бен ощутил, как любовь, что он испытывал к Рей, переходит все разумные пределы. Наслаждение разрывало его на части, пока он давил хриплые стоны, уткнувшись лицом в шею девушки и из последних сил сжимая её в объятиях. Они — две звезды, затерявшиеся в бесконечности.***
— Мне было чуть больше двадцати, когда я предал Люка, — тихо сказал он. Бен сам удивился, что сказал это вслух, признал это, потому что, как ни крути, правда была такова. Они по-прежнему лежали на узкой койке; влажные простыни сбились в неопрятный ком и валялись на холодном полу, поверх опрокинутого верстака и раскиданных механических деталей. Их тела, всё ещё не остывшие, тесно сплелись: Бен откинулся на спину, подложив руку под голову. Рей лежала рядом, прижимаясь к его груди. После произошедшего он хотел есть и спать, но ещё больше он хотел разделить эти мгновения ускользающего блаженства с Рей. Поэтому её неожиданный вопрос на какое-то мгновение привёл его в замешательство. — Почему ты спрашиваешь? Она помолчала, прежде чем ответить: — Потому что мне было чуть больше десяти, когда однажды, на заставе Ниима, я почувствовала… холод. Странный холод, который просто невозможно было ощутить в жаркий день посреди пустыни. С тех пор он сопровождал меня всегда. — Она подняла на него глаза: — Я ощутила холод при нашей первой встрече на Такодане. Во время событий на Старкиллере и когда пробудились Узы. Весь год после их разрыва я периодически чувствовала его. И в момент твоей смерти. Бен молча слушал, и в его душе рождалось понимание: во время описываемых ею событий он тоже ощущал кое-что. Тепло. Её Свет. А Рей ощущала его Тьму. Он поделился с ней этой догадкой, и девушка поникла: — Значит, это всё Сила… Бен резко привстал, откидываясь на стену, металл которой неприятно леденил разгорячённую кожу. Заключив лицо Рей в свои ладони, он твёрдо сказал: — Сила не решает ничего за нас. Она лишь показывает нам пути, а какой выбрать, мы определяем сами. Ты спасла меня не потому, что Сила приказала тебе, а потому, что ты этого хотела. Как я полюбил бы тебя, даже если бы Сила не толкала нас навстречу друг другу. Она лишь отметила нас, как две равные половины, и только. Дело здесь вовсе не в предопределённости нашей связи, а в нас, Рей: в тебе и во мне. Она порывисто обхватила его шею, всем телом прижимаясь к нему, так, что их сердца стучали друг напротив друга. Парадокс их связи был итогом долгого пути, который прошёл каждый из династии отмеченных Силой. Энакин Скайуокер нарушил правила Ордена Джедаев, полюбив женщину по имени Падме и взяв её в жёны. Итогом их запретного союза стали дети, которые тоже избрали непростой путь. Дочь Энакина Скайуокера, принцесса Лея, полюбила контрабандиста и стала его супругой. Принцесса и контрабандист произвели на свет сына, который носил в себе противоречивый баланс двух сторон. Но Тьма перевешивала, и он был одинок в бесконечной борьбе с самим собой, пока не встретил ту, которая встала рядом с ним, чтобы разделить этот непростой путь. Теперь они с Рей создавали свой союз, и, разглядывая уснувшую на его плече девушку, Бен думал: вне зависимости от того, каким будет итог, он, наконец, понял, что значит баланс и каков его собственный путь в Силе. Тьма — это эгоизм и страсть, Свет — созидание и покой. Рей желала лишь мира и добра всему сущему, но при этом она хотела обладать — им, Беном. Бен не мог похвастаться таким альтруистичным взглядом на мир, но он искренне желал счастья и благополучия как минимум одному живому существу — Рей. Они — и их единение в Силе и в жизни. Их любовь. Вот что было смыслом всего. Неслышно покинув каюту Рей и вернувшись к себе, Бен поднял со стола незаконченные мечи. Оружие зависло в воздухе рядом с двумя пульсирующими кристаллами, пока мужчина всё глубже погружался в бездну Силы, отыскивая там то, что так долго старался нащупать, но каждый раз, нащупывая, упускал. Тьма не может исчезнуть просто так, но любовь, — искренняя, глубокая, — способна вывести к Свету. Бен вспоминал свою нежность, когда гладил Рей по влажным волосам, целовал её руки. Вспоминал свою неистовость, мглу, которая бурлила в нём, пока он обладал девушкой, двигался в ней. А потом вспоминал, как Рей яростно атаковала его, в гневе проткнув насквозь мечом с алой гардой. И её животворящую энергию, исполненную любви и самоотречения, когда она исцеляла нанесённую рану. Тьма. Свет. Баланс. Когда Бен открыл глаза, перед ним парили готовые мечи: их рукоятки блестели в сумраке каюты. Взяв оружие в руки, он без колебания нажал на кнопку активации, и помещение наполнилось мерным гудением. Темнота была изгнана из каждого уголка сиянием двух лиловых клинков.