***
billie eilish — i love you *** я любила тебя, не зная, что ты так близко. я любила – так странно, страстно, смешно и смело. ты был призраком, а потом появилось тело. появились глаза, улыбка, тепло ладоней, тихий голос – в его спокойном и мягком тоне было что-то, чего я раньше не замечала. я любила тебя. любила ещё с начала. я хотела бы объяснить, но не хватит речи. я целую твои запястья, ключицы, плечи и твержу об одном – как рада, что ты родился, что нашёлся. горит луна белоснежным диском. ты смущаешься и смеёшься, не понимая. ты был песней, но эта песня была немая, а теперь ты звучишь, собой исцеляя рану. я люблю. и любить до смерти не перестану. Она приподнялась на локте, оглядывая погружённую в полумрак каюту сонным взглядом. Всё её тело, казалось, трепетало от глухой, но приятной боли, от не до конца ещё схлынувшего возбуждения, которое пробегало по коже лёгкой судорогой. Бена не было рядом, но смятое и сбившееся в ноги бельё всё ещё хранило его запах. Небольшое бордовое пятнышко, расползшееся по некогда белым, но теперь посеревшим от времени простыням, привлекло её взгляд. Девушка ощутила, как краска бросилась ей в лицо. Рей провела по пятнышку пальцами — это было неопровержимое доказательство того, что она сдалась любви, что она отдалась ей. Доказательство того, что Бен сделал её своей, а она его — своим. Они заклеймили друг друга, оставили на телах отметины, пылающие фиолетовым и алым. Рей села, позволив простыне соскользнуть вниз, на талию, и спрятала пылающее лицо в ладонях. Всё уже было позади, но её, казалось, только теперь догнало чувство неизбежности произошедшего. Волнение клокотало в горле, вырываясь наружу тихими, растерянными смешками. Теперь девушка осознала, что означало безудержное напряжение, которое она испытывала рядом с Беном во время их поединков в той, прошлой жизни, когда он носил ненавистную маску, и искры от его нестабильного клинка казались незначительными по сравнению с тем электричеством, что потрескивало между ними. Вот что означали его взгляды, полные неукротимой жажды, которую Рей, будучи слишком юной и наивной, расценивала как ярость! Вот что за дрожь она сама ощущала, стоило их телам оказаться слишком близко друг к другу — в допросной на базе Старкиллера, когда Кайло Рен склонился так низко, что она могла ощутить запах кожи его перчаток; в заснеженном лесу, где мужчина всем весом оттеснил её к самому краю пропасти; в турболифте «Превосходства», когда Рей могла пересчитать все родинки на бледном лице, или когда они спина к спине боролись со стражей Сноука. Её необъяснимый трепет — и его ответная дрожь, которую он не мог скрыть, как ни пытался. Всё было предчувствием, всё вело к этому моменту — когда Рей и Бен стали близки в старой каюте «Сокола Тысячелетия». Для девушки всё окончательно встало на свои места, пока руки Бена ласкали её: она вспоминала горячую ладонь, сорвавшую ожерелье, подаренное ей на Пасаане девочкой аки-аки, и эту же ладонь, раздавившую ситхский голокрон. Теперь она понимала, почему тогда эти события вызвали в ней такую волну смятения и беспокойства — теперь, когда знала, на что ещё способны эти руки. За время, проведённое по эту сторону закрытой дюрасталевой двери, Рей узнала про Бена очень многое. Например, что его большие уши, которых он очевидно стеснялся, очень чувствительны. Что в его глазах начинает бушевать пламя, стоит ей просто посмотреть на него исподлобья застенчивым взглядом. Что, когда она касается определённых участков его тела — запретных участков, скрытых от глаз большинства людей — Бен дёргается, и это напоминает Рей, как она касалась оголённых проводов разрушенных кораблей. Что его глубокий голос делается совсем низким, рокочущим, когда наслаждение становится нестерпимым. Что он, убивавший людей непоколебимым ударом своего меча, медлил и трепетал, прежде чем решиться взять её, беспомощно лежавшую под ним. Да, он не двигался. Он ждал. Напряжённое предвкушение во взгляде выдавало его мысли и желания, но, как и в прошлый раз, он давал ей возможность самой решить, чего она хочет. И на этот раз Рей не сомневалась: его. Только его. Их окружал полумрак, и в этой сизой темноте они узнавали друг друга — пальцами, губами, — будто знакомились заново; они почти ничего не говорили, изъясняясь ласками, дыханием и стонами. Рей смотрела, как Бен склоняется над ней: из-за отсутствия света она могла различать его черты лишь расплывчато — чёрные влажные волосы липли ко лбу, и он казался ей красивым какой-то острой, пряной красотой. Бледные руки мужчины двигались в размеренном, завораживающем ритме, и когда они касались её кожи, это раз за разом разрушало тот непреодолимый барьер, что возвели между ними война и смерть: Бен дотрагивался до её обнажённого тела дрожащими пальцами, и это символизировало для Рей запредельную близость. Ей нравилось, как он дрожал, стоило ей несмело провести рукой по его груди или плечам, коснуться лица. Нравилось думать, что никто, кроме неё, не знал, как страстно Бен Соло может целовать, или каков он на вкус, или как его робкая нежность в одну секунду сменяется исступлением, почти безумием. Нравились его тихие вздохи и его надсадное, хриплое, прерывистое: «О Сила…», означавшее, что он на грани. В тот момент Рей осознала, что владеть Силой — ничто. Вот оно, настоящее могущество. Владеть Беном Соло — его сердцем, его телом. Она осознала, что значит любовь; что её продолжение и выражение всегда заключено в телах влюблённых и неустанно ищет выход; что вступить с возлюбленным в связь — значит прозреть, понять, чем было предчувствие, пугавшее и вселявшее тревогу; что вместе с осознанием время искажается, годы жизни сжимаются в одну яркую секунду, наполненную раскатом грома, которая дарует ясность, подобно вспышке молнии. Предчувствие становится воспоминанием, а воспоминание — истиной: это была та самая великая любовь, которую им обоим предстояло встретить, потерять и воскресить. Первый взгляд глаза в глаза, испуганный и растерянный, — и вопрос: «Неужели это ты? Неужели нам с тобой предстоит пережить нечто важное, нечто большое?». И когда Рей из последних сил цеплялась за плечи Бена, когда задыхалась под ним, пока её тело сводила судорога, когда слушала его стоны и сама тихо вздыхала с ним в унисон — она уже знала ответ. Бен всегда был её судьбой; даже тогда, когда она впервые заглянула в его глаза после того, как назвала монстром в маске; даже когда оставила след на его лице; когда впервые позвала по имени и когда безжалостно закрыла их болезненную связь в Силе; когда они сражались в его каюте и на поверхности Киджими и когда она почувствовала его присутствие на Экзеголе — они всегда были предназначены друг другу. Теперь она понимала, что означал его безнадёжный взгляд на Старкиллере и той промозглой ночью на Ак-То: чувство, зарождавшееся в закоулках его души, бродившее в его мыслях и находившее отклик в ней самой. Бен влюблялся в неё, и каким-то непостижимым образом влюбил её в себя, ничего для этого не сделав. Рей по-прежнему сидела, закрыв лицо руками и ощущая, как щёки и ладони становятся влажными, когда дверь каюты тихо приоткрылась, и проём заслонила массивная фигура того, о ком были все её мысли.***
— Проснулась? Под потолком зажёгся небольшой плоский светильник, тусклый свет которого немного разогнал из углов серые тени. Улыбка Бена была смущённой, когда он присел рядом с Рей на край узкой койки. Но она тут же померкла, когда мужчина окинул глазами лицо девушки и спустился ниже. — Рей? — встревоженный тон вернул её к реальности, в которой она сидела перед Беном наполовину обнажённая, со сползшей на живот простынёй. Подхватив ткань, девушка прижала её к груди и вздрогнула: стянув простыню, она открыла позорное пятно крови. Всхлипнув, Рей вновь уткнулась в свои ладони, прячась от испытующего и напряжённого взгляда Бена. Почувствовав на себе его руки, она всё же решилась встретиться с ним глазами. — Рей, — начал он, осторожно придерживая её запястья, — что такое? Ты… жалеешь о случившемся? Его голос дрогнул в конце, но она почти не обратила на это внимания, потрясённая его предположением. — Бен! Нет, как ты мог такое… нет! Я нисколько не жалею, — она опустила голову, не зная, как сказать, чтобы он понял. — Тогда что? — его голос стал мягче и вместе с тем требовательнее. — Дело во мне, да? Я сделал что-то не так? Обидел тебя? Девушка вскинула на него глаза — как раз вовремя, чтобы заметить, как краснеют кончики его ушей, за которые он заправил волосы: с внезапной волной теплоты к Рей пришло осознание, что Бен нервничал ничуть не меньше её самой. Она покачала головой и мягко улыбнулась: — Нет, Бен. Я просто немного взволнована. И это, — она кивнула на бордовое пятнышко, прежде чем вновь набросить на него простыню, — и всё произошедшее для меня очень… странно. Непривычно, — Рей покраснела, всё ещё не чувствуя в себе достаточно смелости, чтобы открыто говорить о том, что случилось между ними на этой постели. — Да, для меня тоже, — тихо ответил Бен; его лицо было серьёзным, однако глаза улыбались, — но я счастлив, что это произошло, Рей. — И я счастлива, — шепнула она, сама потянувшись к нему губами. Он ответил — пылко, жадно, заставляя её по-прежнему чувствительное тело откликнуться дрожью. Скользнув рукой по его бедру, Рей ощутила под ладонью холод металла и резко отпрянула. Бен усмехнулся: — Пока ты спала, я не терял времени. Конечно, мне ещё предстоит научиться управляться с ними… — он отстегнул от пояса два световых меча, держа их на вытянутой ладони. Гладкие, массивные рукояти из тёмного металла имели в середине ребристое утолщение; в верхней части начинались провода, уходящие в навершие. Это было грубое, прочное оружие без изысков; так же, как старый меч Кайло Рена, оно могло многое рассказать о своём владельце. Например, то, что он не разменивается по мелочам; что для него куда важнее содержание, однако форме он тоже уделяет немало внимания, предпочитая, чтобы об этом никто не знал. Подняв глаза, Рей заметила, что Бен внимательно наблюдает за ней: на его лице застыло выражение сосредоточенного ожидания, которое он безуспешно пытался замаскировать ироничной ухмылкой. — Можно? — тихо спросила девушка и, дождавшись его кивка, осторожно взяла мечи в руки. Сейберы легли удобно и прочно, но Рей всё же испытывала лёгкий дискомфорт: громоздкая рукоять явно предназначалась для гораздо более широкой ладони. Однако, стоило ей нажать на кнопки активации, как все мысли вымело из головы. Яркие фиолетовые лучи прорезали пространство. Клинки были длиннее всех, что Рей довелось видеть прежде; энергия кристаллов делала их чёткими, насыщенными, и сила, исходившая от оружия, ощущалась буквально физически. Девушка не была уверена, способны ли ощущать это обычные люди или только форсюзеры, однако подобная сила впечатляла. — Они великолепны, Бен.***
ruelle — live like legends «Сокол» приземлился на Эриаду — шумной, грязной, окутанной смогом планете — в тот момент, когда Рей, прыгая поочерёдно то на одной ноге, то на другой, пыталась втиснуться в свои брюки. Бен покинул каюту несколько раньше, чтобы обсудить с Чуи дальнейший план действий. Предполагалось, что на этот раз они не станут скрываться и подадут запрос на приземление в портовом ангаре города. Судя по тому, как мягко дрогнул пол в тот момент, когда Рей вышла в коридор, всё шло по плану. Но, когда девушка шла по коридору в направлении кокпита, до неё донёсся раздражённый голос Бена, а следом — другой, знакомый, принадлежавший… Финну. Рей ускорила шаги и вошла в кабину как раз в тот момент, когда голубоватое изображение бывшего штурмовика дрогнуло и пропало. — Что случилось? Чуи проревел в ответ что-то про упущенные возможности и раскрытый секрет. — Бен? — девушка ощутила, как в груди что-то неприятно заворочалось: дурное предчувствие затопило её. Соло нажал кнопку коммуникатора, и перед ними вновь возникла мерцающая голограмма Финна. — У меня скверные новости, ребята. Временное правительство в курсе того, что бывший Верховный Лидер жив. Не знаю, кто слил эту информацию… точно не наши, в этом я могу вас заверить. Тут изображение зарябило, и лицо Финна сменилось нахмуренной физиономией По Дэмерона. — Рей, дело дрянь. Сенаторы требуют нашего незамедлительного прибытия на Корусант. Они ожидают руководителей Сопротивления и тебя… вас. С Беном. Эти старые мешки, набитые кредитами, готовы выслушать последнего джедая. Я не знаю, что у них на уме. Поэтому будет лучше, если перед Советом мы успеем встретиться и обсудить всё между собой. Его место снова занял Финн, договаривая: — В общем, вылетайте немедленно. Мы будем ждать вас по приземлении. Сообщение закончилось, и изображение погасло. Рей посмотрела на Бена: он сидел, сдвинув брови и опершись на сложенные руки, явно что-то обдумывая. Страх ледяными пальцами вцепился в горло Рей: если они полетят на Корусант, будущее Бена из просто неясного станет совсем шатким. Сейчас на их стороне около двух десятков планет Внешнего Кольца. С одной стороны, немало, но это всё равно капля в море, в огромном океане галактической политики; океане из крови, денег и жажды власти. — Бен, они не тронут тебя. У нас есть поддержка нескольких крупных систем. А если сейчас отправимся на встречу с представителями Эриаду, то заполучим ещё и сектор Сесвенна. Корусант подождёт… — Не думаю, что в этом есть смысл, — мужчина спокойно прервал её. — Наверняка уже поступил сигнал о том, с какой целью мы прилетели. А вместе с ним и категорический запрет на любые контакты. Не удивлюсь, если этот запрет сопровождался угрозами. Рей заметила, как под его левым глазом дёрнулась жилка — но, если не считать привычного тика, Бен оставался спокоен и невозмутим. Так, будто не удивился произошедшему. Будто готовился к этому. — Чуи, — обратился он к вуки, всё это время молча прислушивавшемуся к разговору, — двигаем на Корусант. — Бен, послушай… В этот момент по обшивке корабля ударило что-то тяжёлое: фрахтовик дрогнул, удар эхом прокатился по дюрасталевому нутру. Соло бросил взгляд на приборную панель и поинтересовался у Чуи: — Моторы не выключены? Вуки зарычал. — Хорошо. Держи в режиме ожидания, — Бен поднялся и прошёл по короткому коридору к выходу из корабля. Рей не отставала. Отстегнув меч, она заметила, что мужчина сделал то же самое. Второй его сейбер остался в специальном креплении на поясе. Замерев перед рычагом, опускавшим посадочную рампу, они переглянулись. Рей кивнула, Бен рванул рычаг. Перед ними открылась галерея ангара, оканчивающаяся тупиком; судя по всему, им выдали не лучшее посадочное место, с самого краю платформы. Прямо у трапа стояли четверо: их лица прикрывали глубокие капюшоны, потому определить расу было невозможно. Рей тут же прощупала обстановку: среди них был не очень сильный форсюзер. Сила волновалась. Опустив ментальные щиты, девушка осторожно потянулась к Бену. Коснуться его сознания всегда было чем-то особенным: ум Бена Соло был острым и, в отличие от эмоций, прагматичным. Но размышлял мужчина так стремительно, что угнаться за полётом его мысли было просто-напросто невозможно. Неконтролируемый поток обрушился на Рей, звуча в голове, подобно сотне шепотков. Она успела вычленить одну-единственную: бывший Верховный Лидер догадывался, зачем явились незваные. А потом его голос раздался в реальности: — Кто такие? Стоявший ближе всех незнакомец сделал шаг вперёд и откинул капюшон: на его голове топорщились небольшие острые рожки, а кожу рук и лица покрывали замысловатые татуировки. Забрак. Он слегка поклонился Бену и заговорил на общем языке с лёгким акцентом: — Приветствую вас, Кайло Рен. Прошу, расценивайте наш визит как исключительно дружеский. Мы пришли с миром. Рей ощутила, как догадка Бена превратилась в уверенность. Внешне он сохранял полное спокойствие, но она видела, как запульсировала вена на его виске, а рука, сжимавшая рукоять меча, натянула кожу перчаток. Девушке было очевидно, что забрак намеренно игнорирует её. Фигуры позади него по-прежнему безмолвствовали. Рей незаметно сдвинулась в сторону, оказавшись практически вплотную к Бену, и забрак это заметил: на мгновение его жёлтые зрачки переметнулись к ней, а затем снова обратились к тому, кто был целью визита. — Моё имя Дарак. Я прибыл с деловым предложением от имени тех, кто сохранил лояльность к вам, Верховный Лидер. Бен усмехнулся: — Надо сказать, я предполагал нечто подобное. Правда, не ожидал, что ко мне подошлют тех, кто посчитает мой ум настолько скудным. Я прекрасно понимаю истинное положение вещей. Эриаду — дом семьи Таркин. Полагаю, здесь всё ещё остаются приверженцы Империи и ситхов. Вы лояльны к Тёмной стороне, а вовсе не ко мне. Фигуры, закутанные в плащи, беспокойно зашевелились, и Дарак подал им знак. Капюшоны упали, открывая неестественно бледные лица и лысые черепа трёх мужчин: датомирцы, определила Рей. — До нас дошли лишь обрывочные слухи о том, что случилось с вами в Цитадели Ситхов, — продолжал забрак невозмутимо; если слова Бена и смутили его, он не подал виду. — Могу я узнать, почему вы говорите о себе в третьем лице? — насмешливо поинтересовался Бен. — Или под «мы» подразумевается несколько большее количество народу? — Говоря так, я имею в виду группу людей, которая высоко превозносит доктрину Империи и Тёмной стороны Силы. А вы — их наследие, внук лорда Вейдера. Стоящие во главе нашей организации люди обладают колоссальными средствами. Они хотят помочь вам вернуть былое могущество. Соло поморщился: — В последнее время я слышу эту фразу слишком часто. Что же вы хотите предложить мне? Рей напряглась и бросила на мужчину быстрый взгляд, крепче перехватывая сейбер во вспотевшей ладони. — Вы могли бы воспользоваться нашими ресурсами, возглавить отдельную фракцию правительства и восстановить диктатуру в Галактике, — подал голос один из датомирцев, самый высокий из троих. Воцарившееся молчание нарушал лишь шум, доносящейся из ангара. Наконец, Бен сделал вперёд шаг, другой, третий; оно обошёл Дарака по кругу, а затем переключился на датомирцев. — Говорите, пришли с миром, — задумчиво пробормотал он. — Полагаю, целый арсенал оружия, спрятанный под вашими плащами, свидетельствует именно о миротворческих намерениях. Забрак пожал плечами: — У нас немало врагов, так же, как и у вас, Верховный Лидер. Настороженный взгляд жёлтых глаз ни на секунду не выпускал Бена из виду. Соло вёл себя очень расслабленно и насмешливо, и подобная мальчишеская бравада приводила новоприбывших в замешательство. Они явно не этого ожидали от «наследия Вейдера». Рей буквально слышала эмоции, которые обуревали гуманоида — подобострастие, уважение и парадоксальное презрение, любопытство и страх. Каждая из них звучала по-своему, с особой тональностью и высотой. — Не называйте меня так, — отрезал Бен, остановившись, наконец, напротив забрака. — Лидер чего? Чем верховодить? Нет! — он резко остановил Дарака, пытавшегося что-то сказать, и продолжил: — А сейчас я изложу ваш истинный план, а не то упакованное в красивую обёртку дерьмо банты, которое вы не очень успешно пытаетесь преподнести. Вы не верите мне — и даже не смейте это отрицать. Вы в любом случае разочаруете меня ответом: либо ложью, либо тем, что слишком глупы. Ведь только глупец поверит тому, кто уже однажды предал свою сторону. Я же сделал это дважды. Соло стал прохаживаться перед незваными гостями, заложив руки за спину, будто читал им какой-то важный доклад. — А это значит, что меня в любом случае ждёт смерть. Воспользовавшись мною и добившись возвышения, вы убьёте меня, как только я стану не нужен. Если же договориться с продажными политиками не удастся, вы попробуете сдать меня правительству, чтобы потом под видом своих примкнуть к одной из фракций и опять же внедрить в неё свои идеи, как в своё время уже сделал Дарт Сидиус. Если вы ищете себе идола, являющегося прямым потомком Империи и последних лордов ситхов, которого сможете использовать и выбросить за ненадобностью, то вы обратились не по адресу. Остановившись, он бросил взгляд на забрака и склонил голову набок: — Я что-то упустил? Дарак задрожал от сдерживаемой ярости. — О да, Кайло Рен. Вы упустили из виду тот факт, что мы не делаем подобных предложений дважды. Это — лучшее, чего может ожидать тот, кто потерял всё, и это явно щедрее, чем то, что вам может предложить временное правительство. Ваше предательство и поражение при Экзеголе доказало, что вы — не ваш дед. Советую соглашаться на наше щедрое предложение: так вы, по крайней мере, погибнете, став героем хоть для кого-то. Рей чувствовала, как накаляется обстановка: воздух густел, шумели моторы, которые Чуи не глушил по приказу Бена. Девушка хотела подойти к нему ближе, но она слышала его мысли, которые ясно говорили ей держаться подальше: это только его дело. Мужчина медленно приблизился к забраку и, нагнувшись, заглянул ему в глаза: — Всё верно. Хоть в чём-то вы не ошиблись. Я не Вейдер, — его голос был вкрадчивым, спокойным, как будто он разъяснял что-то важное, но очевидное маленькому ребёнку, — ведь я вернулся оттуда, откуда никто не возвращался. И я всё же переоценил ваши умственные способности, а вы — недооценили мои. Иначе бы вам в голову не пришло хоть на секунду допустить мысль, будто я нуждаюсь в вас или в ком бы то ни было для того, чтобы позаботиться о собственной судьбе. — Теперь я точно вижу, что вы не Вейдер. Это был голос самого высокого датомирца. Он выступил вперёд, и Рей поняла, кто в этой компании на самом деле был главным. Теперь, когда датомирец отделился от остальных, в нём ясно ощущалась Сила. — Ведь Лорд Вейдер отдал всё, что имел, в дар Тёмной стороне. Россказни о его предсмертном искуплении — лишь байки, которые должны были реабилитировать ваше семейство в глазах Республики. Вы не Вейдер, потому что проиграли ещё в тот момент, когда не смогли убить девчонку, а не убили, потому что оказались слабы и влюбились в эту суку. Рей вздрогнула, ощутив, как в Силе резко возросло напряжение. Бен криво улыбнулся и произнёс: — Мне не по себе от численного превосходства идиотов на один квадратный метр. Кое-кому пора отчаливать с моего корабля. И запомнить вам нужно лишь одно, — тут он понизил голос до шёпота, и Рей показалось, что даже шум, доносящийся из ангара, утих: — Вейдер — давно минувшее и пугающее прошлое. А я — неизбежное настоящее и неотвратимое будущее. Забрак скривился: — Так что нам передать нашим лидерам? — Передайте это, — спокойно ответил Бен, а в следующую секунду вынул из-за спины два скрещенных меча, и светящиеся лезвия прошлись по горлу стоявшего рядом датомирца. Забрак и двое оставшихся гуманоидов резко отпрянули, когда к их ногам упало обезглавленное тело. Всё произошло так стремительно, что Рей даже не успела среагировать. Она активировала свой меч и через мгновение оказалась плечом к плечу с Беном. В её лихорадочные мысли вплелась внезапная: о том, что вместо крови у Бена — реактивное топливо. Он решает проблему наскоком, без прагматичности и дипломатии, которая была свойственна его матери, скорее… да, как его отец. Безрассудная отвага — так можно было описать последнего Скайуокера. — Вы… вы напали на парламентёров! — задыхаясь, прошипел Дарак. — Об этом станет известно временному правительству! Вы только что упустили и этот шанс! Бен склонил голову набок: — Ну надо же, какая жалость. Хорошо, что вы прояснили этот момент, а то сам бы я так и думал, что меня ждёт радушный приём на Корусанте. А теперь, — его голос завибрировал от гнева, — я советую вам поскорее бежать к своим хозяевам и пересказать наш разговор слово в слово. Он пинком отбросил отсечённую голову датомирца. Вскинул руку — и трёх оставшихся визитёров вышвырнуло из отсека. Насмешливо поклонившись им, Бен крикнул: — Чуи, валим отсюда! «Сокол» отстыковался от платформы, и, пока рампа не поднялась, Рей видела, как незваные гости поднимаются на пол ангара, а Дарак что-то кричит в коммуникатор. Девушка посмотрела на Бена: их взгляды встретились, и на дне его глаз она увидела странную смесь обречённости и… торжества.***
talos — reborn *** Я знала, что будет, когда я тебя отыщу. Как знала и то, когда именно это случится. И мир рассмеется и бликами будет лучиться, И ты будешь дерзок, и я тебе это прощу, Кассандра-провидица властвует сердцем моим. Не знаю, каких еще слез я себе напророчу. Но ты был мне подлинно дорог - беспечен, порочен, Испорчен, утрачен - но истинно мною любим. Когда Рей зашла в экипажный отсек, Бен фехтовал. Фиолетовые клинки мелькали в воздухе с низким гудением. Было заметно, что управляться с двумя мечами ему пока непривычно и трудно. — Чуи нужна помощь? Не прерывая тренировки и не взглянув на неё, мужчина отрицательно мотнул головой. Рей молча разглядывала его, в который раз отметив, что он очень похож на родителей. Она хорошо помнила лица Хана и Леи: Бен унаследовал проницательные глаза матери и выразительное, вытянутое лицо отца. Девушку вновь заворожил контраст между грубым, хищным профилем Бена и его густыми, почти девичьими кудрями. Ей нравилось двойственность его ассиметричного лица, которая выражалась в том, что холодный, колючий взгляд из-под нахмуренных бровей соседствовал на этом лице с мягким, каким-то детским подбородком. Забавно, но даже его внешность — глыба натренированного тела и мягкость глубокого голоса — ярко демонстрировали дуальность его натуры. — Бен, — негромко позвала она, и он остановился, деактивируя сейберы. — Я едва создал своё оружие, — задумчиво пробормотал мужчина, оглядывая тяжёлые рукояти, — но оно уже отняло жизнь. Мне кажется, это всё, что стоит знать обо мне. Я убийца, и останусь таким навсегда. — Не говори так, — возразила Рей, встревоженная самоуничижением, прозвучавшим в его голосе. — Когда-то ты сама назвала меня монстром! — он развернулся и пошёл в сторону своей каюты. — А ты не возразил! — она зашагала за ним, чувствуя, как ею овладевает свирепость: почему, едва ей начинает казаться, что между ними всё стало просто и понятно, он пытается всё усложнить? — Потому что так было удобнее! Так было удобнее, правда ведь, Бен Соло? — Я всегда считал, что поступки говорят громче слов, — глухо отозвался он, — и в моём случае они говорят всё о том, кто я такой. — Что ж, если тебе так хочется поговорить о чудовищных поступках, пожалуйста: тогда, на Крейте, ты отдал приказ убить всех. Я слышала — он звучал очень громко у тебя в голове. Ты… ты действительно готов был всех уничтожить? Меня? Лею? Он замер на краткий миг, а потом повернулся и в упор посмотрел на неё. И Рей увидела: то, что правило им долгие годы, что раскололо кристалл его меча, что ослепляло и заставляло бросаться в гущу событий без оглядки, как с высокой отвесной скалы. Гнев. О, много, очень много гнева клубилось под белым полотном его кожи, бежало по синим дорожкам вен, зажигало яростью пронзительные глаза. Этот гнев по-прежнему жил в нём, приручённый Беном Соло и его любовью. Но он в любую минуту мог выплеснуться наружу, уничтожая всё по воле того, кто был ему хозяином. Гнев и любовь, сталкиваясь, рождали удивительный симбиоз, управлять которым был способен лишь тот, кто ходил по тонкой полосе между двух сторон: Тёмной и Светлой. — Я убивал людей, Рей. Я убил собственного отца. Горечь произнесённых слов растворила беспощадную злость, которая владела Рей. Её сердце дрогнуло, когда Бен устало опустился на холодный и грязный металлический пол корабля, откинув голову. — Я вспоминал о боли и разочаровании, которые он подарил мне. Ему было плевать на меня, и я знал это, потому что Хан никогда не пытался это скрыть — он был плохим отцом, но он не был плохим человек. А я тогда не понимал разницы. Вся злость, обида, горечь слились в тот момент в моей руке, которая активировала световой меч. Но когда алый луч прошил его тело, я осознал — нет, я вспомнил, — что любил его. Он был моим папой. И я любил его, Рей… И всё же я убил его. Он спрятал лицо в ладонях. Рей села рядом с ним, поджав под себя ноги. На неё, как волны на берег, накатывали чужие эмоции: боль, растерянность, ненависть к себе, обида на других. Если её мысли — это туго закрученный клубок, который она постепенно старалась распутать и разобрать на составляющие, заручившись спокойствием и опытом, хоть не всегда своим, то его — ураган из эмоций и чувств, которые он даже не пытался подавить или обуздать. Как и свои порывы. В нём бесшабашность Соло сочеталась с требовательностью Органа и силой Скайуокера. Это был разрушительный коктейль. — Я был ничтожеством, пока не перешёл во Тьму, — сказал он, резко поднимая голову и глядя на неё потухшими глазами. — А потом стал монстром. После перерождения я вновь стал никем, и теперь — я чувствую это — нечто опять толкает меня на тропу, где, чтобы стать кем-то, необходимо стать чудовищем. Видимо, только эти два состояния и доступны мне. — Неправда, — Рей порывисто подалась к нему, заключая его вытянутое лицо в свои ладони, — нет, Бен, это неправда. Ты никогда не был никем. Твои способности, твоя восприимчивость к Силе уже сами по себе уникальны, но ты сумел достичь невероятного мастерства, окружённый врагами и находясь в эпицентре войны. Твои знания, твой опыт — это невероятное богатство. Да, ты совершал ужасные поступки — но ты искуплен в глазах тех, перед кем больше всего был виновен. Отец, мать, дядя — они простили тебя. Больше ничьего прощения тебе не требуется. Рей видела, что её слова не убедили Бена: его выразительные глаза смотрели печально, как будто он думал, что она просто хочет утешить его, не веря в то, что сама говорит. Он попытался убрать её руки, но девушка не позволила, и Бен бегал зрачками по её лицу в попытках отыскать то единственное, что она могла ему предложить, то, что всегда служило ему утешением и было источником его сил — её любовь. Рей слабо улыбнулась и продолжила: — Теперь ты стараешься загладить вину перед Галактикой, хотя не должен этого делать, ведь ты ни в чём перед ней не виноват. Смерть смыла с тебя грехи прошлого, но не заслуги. Ведь ты спас меня и мою душу, не дав сорваться во Тьму. И я люблю тебя, — просто закончила она, большим пальцем погладив шершавую щёку. — Монстр или нет, я люблю тебя, Бен Соло. Это было правдой. После того, как они стали близки, Рей почти избавилась от остатков своих иллюзий. В те мгновения ей открылось слишком многое: на просторах души Бена, что были распахнуты для неё, пока он двигался глубоко в её теле, она увидела, какая глубокая трещина проходит по всему его существу, как прочно связаны между собой разрозненнее части его «я», и как крепки цепи, что сковывают его. Девушка знала, что Кайло и Бен — один и тот же человек, но только теперь понимала, что значит любить его. Однажды она сказала Кайло Рену, что от него трудно избавиться. Она сказала Бену Соло, что хотела принять его руку. Эти слова преследовали её долгими холодным ночами после его смерти, догоняли насмешливо-жестоким эхом, наполняя осознанием того, что он погиб из-за неё. Не только потому, что принёс себя в жертву, но и потому, что она не смогла принять его таким, какой он есть: тогда ей казалось, что нужны определённые условия, правильные слова и поступки. Она отказывалась принимать тот факт, что любовь безусловна. Теперь же всё было иначе: она смотрела на Бена и видела в нём проявления Кайло, но то, что этот мужчина менялся в лучшую сторону, было очевидно: это наполняло Рей покоем и радостью. В то же время она с приятным и порой постыдным волнением замечала, что во многом он остался прежним: упрямый, прямолинейный, нахальный и острый на язык, Бен так же плохо контролировал себя в гневе и так же резко закрывался, стоило кому-то попробовать пересечь его ментальный забор. Она хотела, чтобы он стал лучше, но при этом оставался собой — что и происходило. И для этого ей всего лишь потребовалось признать свою любовь к нему. Кто знает, возможно, осознай она это чуть раньше, и всё было бы иначе: исход войны, трагичные смерти — всего этого можно было бы избежать. Так что это вовсе не Бен был виноват перед Галактикой… Все эти мысли молнией пронеслись в её голове за одно мгновение, а в следующее Соло коснулся её волос, перебирая пальцами неизменные пучки. Она смотрела на его лицо, покрытое сетью родинок, как небо — звёздами, и неожиданно выпалила: — Давай целоваться. Он замер с ошарашенным лицом, и девушка, смутившись, попыталась объяснить: — Когда мы целуемся, мы понимаем друг друга. Мы не ругаемся и не спорим, а хотим одного и того же, вот я и подумала… Он не дал ей договорить. Да и слов больше не осталось, они были не нужны. Лишь Бен, лишь Рей, и их трепетная любовь. Прежде, когда он был заключён в броню Кайло Рена, от него пахло железом и дымом: тяжёлые, душные запахи, которые хорошо олицетворяли то, кем стал этот запутавшийся мужчина. Теперь, обнимая и целуя возрождённого Бена Соло, Рей тоже ощущала дразнящий аромат дыма, а ещё кожи, но очень лёгкие, ненавязчивые; их перебивал собственный запах Бена, терпкий, мускусный, которым она никак не могла надышаться. Ей нравилось смотреть на его редкую улыбку, на то, как расходились от враз теплевших глаз лучики морщинок, и как его обычно задумчиво-угрюмое лицо будто освещалось внутренним светом, когда он находился в её объятиях. Но когда «Сокол» вошёл в атмосферу, и их ослепили огни вечернего Корусанта, Бен вышел из каюты вновь весь в чёрном, будто окутанный тенями. На поясе, вместо бластера, подаренного Лэндо, были закреплены два меча. Исчез серый плащ Люка — его заменил чёрный длинный кейп из непроницаемой материи, руки скрыли привычные перчатки, и только лицо оставалось открытым. Резкие очертания его скул и хищный профиль выражали непоколебимую решимость и непререкаемую властность. На посадочной платформе их уже ожидали: угрюмый По и мрачный Финн, чуть поодаль — их верные подруги, Зори и Роуз. А позади них — целая делегация встречающих. BB-8 скатился по опущенному трапу и с радостным писком подкатил к По. Рей прощупывала атмосферу в попытке понять, не арестуют ли Бена сразу, как они сойдут с корабля. Но лица сенаторов и дипломатов расплывались в лицемерных улыбках под прицелами голокамер, и Рей позволила себе выдохнуть, а её рука, сжимавшая рукоятку сейбера, расслабилась, когда они с Беном плечом к плечу встали напротив встречающих. Девушка посмотрела на стоявшего рядом мужчину, впервые осознав, как сильно он отличается от всех, кого ей довелось встретить. Она видела на его лице усталость, залёгшую в тёмных кругах под глазами и в ранних морщинках, украсивших белую кожу. Он возвышался над толпой — властный, холодный, будто выточенный из камня, презрительный ко всему окружающему; он заслонял собою свет огней на посадочной платформе. Он смотрел, и его взгляд обжигал — в зрачках билось неукротимое пламя, как отражение от нестабильных всполохов легендарного меча с гардой.