The Wolf Brothers

      Звук снега, стучащего по их укрытию, был гораздо громче, чем потрескивание поленьев в печи. Началась вьюга, братьям-волкам было слишком опасно выходить наружу, и так будет, по крайней мере, до следующего дня.       Снежинки были настолько мелкими, что скорее походили на крупу, которую ветер швырял во все стороны. Они нашли этот дом несколько недель назад и решили остаться на некоторое время. Тут было убого, но намного лучше и намного безопаснее, чем места, в которых они побывали.       Даниэлю здесь тоже понравилось, и они наконец начали изучать его силы, которые росли с каждым днем. Он уже перестал бояться этого, как и многих других вещей, с которыми они сталкивались в своем путешествии.       Однако единственное, что продолжало беспокоить Шона — это его кашель. Даниэль не поправлялся.       Он знал, что они не могут оставаться на месте вечно, в конце концов, они все еще держали путь в Пуэрто-Лобос. Он просто не был уверен, что Даниэль все еще хочет этого. Он боялся даже поднимать эту тему, когда тот был так счастлив здесь. В любом случае, сегодня они бы не смогли уйти отсюда, даже если бы захотели.       Матрац сегодня был придвинут к дровяной печи, два тела прижимались друг к другу, они лежали лицом к лицу, так как эта проклятая метель, казалось, отыскала все щели в их приюте и теперь дула в них с удвоенной силой.       Грибочек лежала рядом с их коленями и скрывалась под одеялом, впитывая общее тепло, которое они создали. Время от времени Шон чувствовал, как ее уши мягко хлопают его по лодыжке. — Так холодно. Я рад, что у меня есть Мистер Енот, который согревает меня. — Прокомментировал Даниэль.       Шон сих пор чувствовал тяжесть поступка, который он совершил, но теперь он знал, что сделал правильный выбор. Кроме того, этот мудак заслуживал гораздо более худшего, чем украденная палатка и толстовка. — И теперь ты знаешь, как развести огонь. Хорошая работа, enano, здесь становится все теплее. — Он слегка улыбнулся и посмотрел на пламя с Даниэлем, нахмурившись, когда брат перестал смотреть на него. «Мы так и не поговорили об этом. О той ночи... неужели меня одного это волнует?»       Он все еще корил себя за то, что поддался, что согласился на то, чего он не должен был позволять, но Даниэль надавил на него, воспользовавшись его минутной слабостью. По крайней мере, так он говорил себе.       Это было неправильно, но это было всего лишь средством для достижения цели, верно? — Как думаешь, это когда-нибудь прекратится? Что если это надолго, и мы застряли тут? — спросил Даниэль, шевеля пальцами ног перед тлеющими углями. Внезапного вопроса было достаточно, чтобы вывести Шона из оцепенения. — Этого не случится. Эти метели длятся день или два максимум. — Заверил он, поглядывая на изодранные куски ткани, которые когда-то были носками. — Я принесу тебе новые в следующий раз, когда пойду за едой, обещаю. — Пообещал старший, чувствуя себя достаточно виноватым, чтобы не подкалывать его. — Ты всегда можешь согреть их. — Хмыкнул Даниэль, слегка потрясывая ногами.       Шон бросил на него нечитаемый взгляд. — Да неужели?       Шон застонал и повернулся, в результате чего Грибочек выскользнула из-под одеяла. Зная, что он сам навлек это на себя, он объявил: — Большой-брат-обогреватель идет.       Даниэль ухмыльнулся и повернулся к нему лицом, одеяло, скрывающее горы из их коленей, соединилось в одну. Он проскользнул дальше между ног Шона и поднял свои, наблюдая, как Шон наклонился вперед и схватил его за лодыжки.       Шон быстро растер их, заставляя кожу немного потеплеть, а затем спрятал их под свою рубашку. — У тебя ледяные пальцы. Чувак, ты реально хладнокровный. — Поддразнивал он, массируя их через свою толстовку. — Заткнись, здесь холодно, как в морозилке. — Пробормотал Даниэль сквозь поджатые губы. Грибочек обежала их, пытаясь снова залезть под одеяло, но потерпела неудачу. Вместо этого она улеглась на приятном месте возле бедра Даниэля под теплым жаром огня.       Он не мог не смотреть на Даниэля, который поглядывал на него так, будто он что-то планировал и не очень хорошо скрывал это в своих блестящих карих глазах. — Эй, слушай, о той ночи... — начал Шон, понизив тон, хотя рядом не было никого, кто мог бы услышать их. — Я просто хотел… — его голос был прерван резким выдохом из глубины его груди.       Даниэль опустил ноги по обе стороны от колен и покачал ими вверх и вниз, его задумчивый взгляд сменился довольной усмешкой. — Даниэль, эй, остановись. — Тут же сказал он раздраженно. Похоже, младший знал, какую тему он намеревался поднять и теперь пытался отвлечь его.       Даниэль аккуратно сунул пятки к промежности, трогая его яйца, заставляя его ерзать сильнее, а его член встать почти полностью — и ноги его уже почти согрелись. — Я пытаюсь поговорить с тобой, серьезно, прекрати это. — Приказал Шон. — Что? Я ничего не делаю. Ты СКАЗАЛ, что согреешь мои ноги. — В таком же тоне ответил Даниэль. Повышение их голосов заставило Грибочка встать и переместиться в другое место. Все, что можно было услышать, — это слабый скулеж, прежде чем она вовсе пропала из поля зрения. — Я только собирался сказать, что мы не должны делать это каждую ночь, понимаешь? Мы вообще не должны, мы братья. — Серьезно сказал он, заставляя Даниэля прекратить нападать на его чресла. — Забудь. Я просто игрался. Не похоже, что в этой грёбаной вьюге есть чем заняться. — Проворчал он. — Даниэль... — позвал Шон, ненавидя то, как плаксиво он звучит для себя. Возможно, это правда, и со стороны он скулил так же, как и слышал.       В конце концов он закрыл глаза и тяжело задышал через нос. Не то, чтобы он не наслаждался этим... Даже если он ненавидит себя за это. Но что бы сказал папа, если бы увидел их двоих сейчас? Понял бы он, что это просто ради комфорта? Или ему это было бы отвратительно? Как бы он ни пытался, он не мог представить, что отец подумал бы о втором, или, может быть, он просто не мог заставить себя. — Слушай, enano, я просто не хочу, чтобы это становилось странным, хорошо? Все уже и так достаточно странно. — Ты имеешь в виду, что я странный? — Нет... — Шон слегка нахмурился.       Даниэль бросил на него взгляд, полный горечи. — Ты единственный, кто все усложняет. Это приятно, и это весело... Никто не должен знать, и никто не узнает об этом. — Пробормотал он. Теперь в его глазах читалась боль, которая существовала где-то глубоко в них обоих.       Он выглядел подавленным.       Шон посмотрел на него, все еще уязвленного, когда его маленькие ступни снова начали шевелиться вопреки его приказу. Он почувствовал, что начинает затвердевать в джинсах. Ему почти больно, когда пятка касается основания его члена.       Он закрыл глаза и отвернулся, не в силах встретиться с глазами, которые продолжали прожигать в нем дыры. Это было так хорошо, намного лучше, чем пустое удовольствие, которое он мог себе доставить. Это было то, что Даниэль понял слишком рано, всего в девять лет. — Кто-то ужа-а-асно твердый. — Злорадно прокомментировал Даниэль. — И ты только делал вид, будто не хотел этого. — Сказал он, продолжая потирать его, от чего его щеки и мочки ушей сильнее залились краской стыда. Стыда и безысходности.       Не в силах больше этого выносить, Шон сжал зубы и вынырнул из-под одеяла, сгребая брата под себя, заставляя того застыть от удивления. — Ты разве не знаешь, что нельзя тянуть большого волка за хвост, enano? — спросил он, глядя в эти круглые глаза. «Хорошо, он, наконец, потерял дар речи... Оказывается, для этого нужно не так уж и много». — Подумал он, пока одна его рука медленно переплеталась с рукой Даниэля, чтобы поднять ее над головой младшего брата.       Шон воспользовался этой возможностью, чтобы наклониться и нависнуть над его открытой шеей. Никаких касаний, только неосязаемое тепло его дыхания. Он взял другую руку и подвел ее ко второй, держа обе теперь над Даниэлем. — А теперь ты пойман в ловушку с голодным волком. Что ты собираешься делать? — спросил он.       Страх.       Азарт.       Удовольствие.       Любовь.       Все это отражалось в глазах его брата. Когда он посмотрел в них, Шон понял, что намерен максимально использовать эту власть над своим младшим братом. Это был его подарок. Единственное, чего Даниэль хотел от него больше всего. И он, как его старший брат, был тем, кто мог предоставить ему это. — Пожалуйста, Ш-Шон. — Даниэль запнулся. С улицы доносился звук завывающего ветра, где-то в углу скулила Грибочек, но сейчас это не волновало старшего волка. Теперь его единственным приоритетом было заставить Даниэля забыть обо всех их травмах и сосредоточиться на том, что было прямо сейчас. — Вот. — Прошептал он, удерживая руки брата одной рукой, и начал водить по его маленькому телу тыльной стороной ладони. «Он говорит, что он больше не ребенок, но действительно ли он готов делать то, что делают взрослые?» — Задался вопросом Шон.       Его ладонь легла на маленькую выпуклость в брюках младшего. Не с праздным давлением, как Даниэль, но с резкой силой, чтобы заставить другого хныкать и вскидывать бедра от удовольствия, которое это принесло.       Удовлетворенный, Шон отпустил маленькие и липкие руки, приподнялся на локте. Лицо его теперь было на несколько дюймов выше пояса джинсов Даниэля. В комнате было холодно, но он чувствовал жар, исходящий от него. — Что ты делаешь? — спросил Даниэль, смущенный, но взволнованный происходящим, которого он не понимал. — Тебе понравится, вот увидишь. Это то, что делают подростки. — Объяснил он, играя с пуговицей джинсов Даниэля, а также своих собственных. Воспоминания о вечеринке всплыли в его голове, но он знал, что по сравнению со всем, что могло случиться той ночью, это было гораздо более захватывающим. «Лайла сломала бы мне руки, если бы увидела меня сейчас».       Он осторожно стянул джинсы, затем и трусы с узких бедер Даниэля, оставив его хорошенький розовый член торчать на открытом воздухе. Он вздрогнул от изменения температуры, но Шон знал, что это ненадолго.       Так же плавно он сомкнул рот на члене молодого волка и хлюпнул языком, заставив Даниэля громко вскрикнуть. — Т-ты взял его в рот... — Даниэль лежал на локтях, глядя на него сверху вниз, пока Шон покачивал головой. Его губы обхватили головку, а язык скользнул под его нежную крайнюю плоть. — Шон... — произнес он мягко, закрывая глаза и расслабляясь.       Шон перевернулся на бок, его член теперь был свободен от ширинки джинсов, он лениво поглаживал себя свободной рукой, в то же время насаживаясь ртом на Даниэля. В этот момент им было не холодно, голодно, грустно, и они были не на грязном матрасе, а делили удовольствие на двоих. И им почти удалось сбежать отсюда.       Прошло совсем немного времени, прежде чем младший начал извиваться и роптать, его пальцы царапали старую ткань в поисках чего-то — чего угодно, за что можно было держаться, пока удовольствие внутри него нарастало.       Это чувство копилось и в нем, гораздо быстрее, чем когда-либо. Плечи напряглись, и он тяжело задышал над чувствительной кожей Даниэля. — Шон, стой… Шон! — глаза мальчика распахнулись в то время, когда его нижняя часть тела схватилась спазмом, его крошечный член излил жемчужины семени в глотку Шона. «Блядь!» — мысленно прокричал Шон.       Надрачивая себе, вскоре он кончил, струя спермы изверглась и полилась по его руке и бедрам Даниэля, быстро иссякая.       Шон оторвался от Даниэля и перекатился на спину, хватая воздух, как и его брат где-то позади. Он рывком вытер рот, а затем застегнул джинсы, пытаясь прийти в себя. — Это было потрясающе. — Прошептал Даниэль, пытаясь натянуть штаны на все еще полутвердый член. Он остановился, когда почувствовал влажность оргазма Шона. — Фу, тут что-то осталось. — Пожаловался он, ожидая, пока Шон подползет к нему и вытрет его разорванной тряпкой, которую они приспособили для подобных случаев.       Старший волк стыдливо ухмыльнулся и придерживал одеяло, лежа на боку у огня. — Теперь ты знаешь, с чем мне пришлось иметь дело.       Даниэль толкнул его локтем по пути внутрь одеяла и свернулся калачиком на груди Шона, закрыв глаза, когда пара рук обвилась вокруг него. «Можно ли все вернуть назад? Или мы зашли слишком далеко?» — задумался он, их дыхание замедлилось от поверхностного и тяжелого до спокойного и глубокого.       Счастливый от того, что его брат с ним, Шон погладил его по волосам, и от этого тот только крепче прижался к нему. — Я люблю тебя, маленький детёныш, — напомнил он, слушая, как завывает ветер снаружи, словно стая волков вдалеке. — Я тоже тебя люблю. Всегда буду. — Спи спокойно, если эта метель утихнет к утру, мы сможем попрактиковаться завтра.       В ответ последовал кашель, и Даниэль улыбнулся, шепотом пробормотал что-то, что Шон не смог понять.       Завтра они все обсудят, им придется идти дальше. Теперь он знал ответ: он тоже не хотел уходить. Если бы он мог, он был бы не против остаться здесь навсегда с Даниэлем. Только они и их маленький Грибочек. Братьям-волкам больше никто не нужен.       Прежде чем он понял это, он уже дремал, видя сон о том, что Енот преследовал их в сосновом лесу, а рядом с ним мчалась стая гончих. Он представил себе охотников, которые неотступно следовали за ними, убегающими...       Бесконечно убегающими...

______________________________

      Снег все еще шел, несильный на этот раз, чем наслаждались Шон и Даниэль. Это напомнило ему о прошлых рождественских праздниках, проведенный здесь с папой. Папой и Карен... Трудно было не думать о ней, ее здесь не было, но в то же время она была везде.       Она была в пижаме, которую носил Даниэль, из-за чего он называл его глупой принцессой каждый раз, как они ложились спать. Она была в виноватом взгляде Клэр, которая подолгу смотрела на него, думая, что он не замечает. Она была за запертой дверью наверху, за которую они с Даниэлем должны заглянуть, потому что тот настоял. — Мы не можем, enano, мы здесь гости. Как бы отреагировала Клэр, если бы узнала, что мы не послушались ее в первую же ночь, когда она и Стивен оставили нас без присмотра?       Он переместил свой вес с одной ноги на другую, серьезно глядя на Даниэля, который смотрел на дверь с перил балкона.       Прошло почти две недели с тех пор, как они появились здесь, и только сейчас он начал воспринимать это место как дом. Из-за их присутствия Клэр часто казалось, что ФБР поджидает их прямо за входной дверью. Едва ли от этого ей становилось лучше с каждым днем.       Тем не менее, это не помешало ей и Стивену отправиться на вечернее Бинго, заявив, что после того, как она пропустила прошлую неделю, ее «девчонки» начали что-то подозревать. — Ладно, ладно... Просто это может быть нашим единственным шансом. Клэр и Стивен никогда не оставляют нас одних в доме. — Он усмехнулся, но Шон не сдвинулся ни на дюйм. — В комнате все равно ничего не осталось. Она забрала все свои вещи, когда уходила. — Шон надеялся, что это звучит достаточно разумно, чтобы отговорить Даниэля от этого, по крайней мере, на некоторое время. Правда заключалась в том, что он не хотел рыться в ее вещах. В Сиэтле было достаточно тех, что лежали в гараже. — Давай, идем в душ. — Повел он, игриво толкая его в спину. «Даниэль прав, это может быть наш единственный шанс... И я собираюсь использовать его по максимуму».       Шон улыбнулся про себя и закрыл за ними дверь. Прошли годы с тех пор, как они по-настоящему радовались ванне. Каждый раз, когда он приходил сюда, он чувствовал себя немного менее грязным, Даниэль тоже, хотя он никогда и не был так увлечен купанием. — Мы собираемся принять душ вместе? — спросил он, скорее взволнованно, чем скептически. С тех пор, как они пришли сюда, Даниэль надоедал ему тем, что просил сделать то же, что и в домике, но он сказал ему тогда, они должны быть вдвое осторожнее. Они больше не были одни посреди леса. — Да, почему бы и нет? У нас есть по крайней мере два часа, до того, как они вернутся. — Ответил он, посмотрев на два полотенца, которые Клэр оставила для них у раковины.       Даниэль посмотрел на него и вытянул руку, в результате чего полотенца медленно поднялись в воздух и полетели в сторону душа. — Суперволк... — сказал он, пытаясь казаться суровым, но оказался не в силах сдержать улыбку. Они уже нарушали правила, так что они могли расслабиться и сегодня вечером.       Шон последовал за полотенцами к душу и раздвинул занавески, включил горячую воду, которая стала действительно горячей прежде, чем он начал снимать одежду. «Здорово», — подумал он, с легкостью стягивая с себя рубашку. Она не липла к телу и определенно не пахла ничем, кроме его дезодоранта. Это были мелочи, за которые он никогда не думал, что будет благодарен.       Когда он начал расстегивать джинсы, он заметил, что Даниэль не раздевался. Вместо этого он неловко стоял у туалета и смущенно оглядывался, пока Шон делал это один. — Хорошо, что не так? Опять холодные ноги? — спросил он, останавливаясь на молнии. — Нет, просто... Мы никогда не раздевались полностью. — Шон не мог не удивиться этому, и Даниэль наверняка прочитал это на его лице. — Я хочу. Я давно хотел этого. — Признался Даниэль, прежде чем наконец снял свою рубашку. Он был таким маленьким, Шон надеялся, что здесь он начнет достаточно хорошо питаться. — Ну, мы могли бы раздеваться, если бы ты только попросил. Знаешь, было время, когда я думал о том, что тебе будет противно, если я буду голым. — Отметил он, снимая свои новые джинсы со второй ноги. — Заткнись, сейчас все по-другому. — Голос Даниэля был низким и надменным, когда он шарил по металлической кнопке своих джинсов. Шон воспринял его отвлечение как идеальное время, чтобы выскользнуть из своих боксеров и запрыгнуть в душ, который к этому моменту едва ли не звал его по имени. — Вода такая кла-а-ассная... — простонал он, позволив ей литься по спине. Повернувшись, он плеснул дождем обжигающей воды в лицо и провел руками по темным волосам, откинув их назад. — Даниэль! — Я иду, э-эй, подожди меня!       Через тонкие занавески Шон едва мог различить расплывчатый силуэт хрупкого тела Даниэля, несущегося по комнате. Он придержал их и позволил ему проскользнуть под его подмышкой, после чего опустил.       Сначала Даниэль сжался от жары, затем постепенно расслабился после того, как Шон, не стерпев, вылил на его макушку пригоршню воды в попытке усмирить его непослушные волосы. — Горячо, как ты можешь выдерживать это?! — спросил он, смеясь, когда влажная челка закрыла собой его глаза. — Тебе это понравится, я тоже не всегда любил это... Но это приятно, правда? Не слишком жарко? — Все в порядке, я хладнокровный, помнишь? — Даниэль улыбнулся и тоже зачерпнул воду руками, брызгая на брата в ответ.       После того, как они оба достаточно промокли, Шон начал наносить шампунь на волосы Даниэля, а то, что осталось — на свои. — Как думаешь, мы тут надолго останемся? — в конце концов спросил Даниэль, жмурясь, пока мыло стекало по его лицу. — Я не знаю. Я надеялся, что, по крайней мере, до Рождества. — Шон не думал об этом столько, сколько следовало бы. Сначала идея состояла в том, чтобы подождать, пока Даниэлю не станет лучше, а теперь, пока не закончатся каникулы. Это было достаточно самоотверженно, но с мыслью вернуться в лес смириться было сложнее, чем он думал.       Даниэль молчал. Пауза затянулась, и теперь часть его сожалела о том, что он не солгал ему снова. Даниэль бы не понял, что он лжет? Он сомневался в этом, и теперь он задавался вопросом, собирается ли он наслаждаться оставшимся временем их пребывания здесь, зная точно, что скоро этому придет конец. — Я просто подумал. Знаешь, Клэр нравится, что мы здесь. Но мы просто не можем оставаться здесь вечно, это не безопасно для любого из нас. — Шон смыл последнюю пену с Даниэля и низко наклонился, чтобы встретиться с его прищуренным взглядом. — Порядок?       Даниэль протер глаза и улыбнулся: — Думаю, да. — Это было лицо, которое он хотел бы видеть больше. Он сделал мысленную пометку, чтобы заставить его улыбаться как можно чаще прежде, чем им снова придется бежать. — Эй, Шон? Мне было интересно... — начал он, и какой-то неловкий стыд заменил счастье на его лице. — В чем дело? — спросил Шон, стоя прямо, положив руку на кран. Это «Эй, Шон?» не предвещало ничего хорошего. Он был почти уверен в этом, но кто знал, может быть, ему сегодня повезет? — У тебя там волосы… — сказал он как бы между прочим.       Шон не мог не разразиться бурным смехом, который сделал Даниэля еще более смущенным, ссутулившегося возле края душа и внимательно изучавшего реакцию Шона. — Ты такой милый, enano. Однажды они и у тебя вырастут. Помнишь, я говорил о том, что твое тело готовится стать взрослым мужчиной?       Он наклонился и запустил пальцы в жесткие волосы, росшие узкой дорожкой от низа живота до пупка, изучая реакцию Даниэля. Рукой отмахнулся от воды, бьющей по его коже, и, наконец, дотронулся редких волос у основания его члена. — Ты привыкнешь к этому. — Он снова хихикнул, безразлично пожав плечами и посмотрел на Даниэля, который изучал свою собственную длину. Его член был гладким, но не слишком маленьким для его возраста. «Конечно, он же Диас», — подумал Шон самодовольно, затем мысленно сделал выговор самому себе. — Я не уверен, что смогу, но думаю, это не так уж плохо. — Его глаза следили за движениями пальцев Шона. — Ну, тебе лучше привыкнуть к этому, ведь однажды ты можешь стать таким же волосатым, как папа. — Это было бы намного хуже, и он даже надеялся, что этого не случится. Папа был более суровым, и было понятно, почему у него их было так много на руках и ногах. Во всяком случае, ему вроде как нравится безволосость Даниэля. «Это делает меня еще большим извращенцем?»       Маленькая рука коснулась его живота, трогая тонкие волосы. У Шона их было немного, и он никогда не задумывался о бритье. Насколько он знал, вряд ли у него их когда-нибудь будет столько же, сколько у папы.       Шон немного прикусил губу и смотрел, как Даниэль исследует его, все время вытирая влагу с глаз. Его брови нахмурились, расслабились, затем снова нахмурились, когда его пальцы почувствовали под собой волосы над его членом. — Я могу побриться, если тебе это не нравится. — Предложил Шон, побудив Даниэля улыбнуться и положить руки на бедра Шона. — Нет, все в порядке... Это вроде... Вроде как твой волчий мех.       В ответ на это Шон мог только неловко улыбнуться и взъерошить волосы Даниэля, вызвав смех между ними. Это было круто, он терпеть не мог чувствовать себя родителем Даниэля. Даже если Даниэль думал, что ему нравится приказывать брату что делать. На самом деле для Шона это было бременем.       Шон снова потянулся к крану и выключил воду. Он выдернул их полотенца с верха душевой штанги и подхватил одно под руку, используя другое, чтобы начать вытирать голову Даниэля. Он опустился на колено и начал протирать его тело.       Сначала плечи, бока, а потом и живот. Он был особенно осторожен в том, чтобы вытереть его задницу, медленно и круговыми движениями перемещая полотенце вокруг него. Сначала Даниэль напрягся, а затем осторожно оттолкнул Шона, забирая свое полотенце. Он мгновенно застыл, и Шону показалось, что он выглядел стыдливо, когда отвернулся от него.       Удовлетворенный, Шон тоже принялся вытираться, прежде чем открыть шторы, после чего вышел из пара и вернулся в прохладный открытый воздух ванной комнаты. — Давай, почисти зубы, и тогда мы сможем пойти в кровать. — Проинструктировал Шон, а затем взял свою зубную щетку, вглядываясь в Даниэля, который подошел к нему. Он все еще пытался скрыть свой стояк под полотенцем. — У нас все еще есть час до их возвращения. — Напомнил ему Даниэль, сунув в рот собственную щетку, дуясь, глядя на Шона в зеркало.       Шон остановился на секунду, ухмыльнувшись в ответ отражению Даниэля. — Я знаю, маленький детеныш. Так что пошевеливайся. — Ой. — Удивленно произнес он, широко раскрыв глаза и тут же невозмутимо закрыв их. Иногда до него действительно не сразу доходит.       Два брата-волка продолжали чистить зубы, а затем оделись в тишине. Между ними возникло некое взаимное ожидание, пока они были в ванной. «Это может быть наш единственный шанс, я лучше использую его».       Прежде, чем истечет время и Клэр со Стивеном вернутся, два брата-волка поспешили подняться по лестнице в комнату для гостей.       Даниэль не бросил на комнату матери ни единого взгляда.

______________________________

— Я буду скучать по Крису. Как думаешь, бабушка с дедушкой в порядке? — спросил забившийся в угол Даниэль.       Все произошло так быстро, что он все еще не мог поверить в это. За один день все пошло прахом. Это продолжало доказывать, что независимо от того, насколько защищенным он начинал себя чувствовать, они никогда не будут в безопасности на самом деле. Не здесь, и поэтому они снова отправились на юг — в Пуэрто-Лобос.       Единственная проблема, с которой они столкнулись сейчас, заключалась в том, что у них не было никаких денег, а Калифорния — даже не половина пути. — С ними все будет в порядке. Без ордера они не смогут доказать, что мы там были. — Шон с беспокойством отвел взгляд. На самом деле он не был в этом уверен. Он знал, что если копы что-то найдут, то их родственников обвинят в укрытии беглого преступника.       Он преступник? Хэнк Стампер утверждал то же самое. — Но мы ничего не сделали, они все равно не могут ни хрена доказать. — Боже, он был так зол... Они не были готовы продолжить путь, ведь у них нет денег...       Он изо всех сил старался не показывать того, что он думает об этом, глядя в щель в дверях их вагона. Деревья проносились мимо так же быстро, как и время, проведенное в Бивер-Крик. «Мы так долго не можем решить эту проблему. Это только все усложняет».       Даниэль бездельничал, играясь с йо-йо слева от него. Из-за случайных движений поезда, движущегося по рельсам, это было довольно трудно, поскольку каждый раз с вагоном сотрясались и оба мальчика.       Они действительно поцеловались в ту ночь? Это был первый раз Даниэля, и все, что он чувствовал — это то, что он украл его. В то время мысль об этом была внезапной и какой-то «правильной», но теперь он чувствовал себя никем иным, как вором. «Толстовка, палатка... чертово йо-йо. Круто, нет проблем. А еще я украл у младшего брата первый поцелуй, и этим все сказано».       Часть его хотела поверить, в что, это не идет в счет. То, что это было сделано, чтобы заткнуть его и было чисто результатом их собственной страсти. Это было не совсем так, но он хотел верить в это... Даниэль тогда почти предложил себя трахнуть. Тем не менее, это было определенно слишком. Это был единственный оставшийся мост, и он делал все, чтобы не пересекать его.       Шон застонал, сжав переносицу между холодными и грязными пальцами.       Потом был Крис, чьи семейные отношения были столь же испорчены, просто по-другому. Сможет ли он вообще ему помочь? Чарльз пообещал Крису попытаться добиться большего, но сколько стоит слово пьяницы?       Он сказал Даниэлю, что может написать ему, когда они где-нибудь поселятся, что он не потеряет его как друга, как он потерял Ноя, а сам Шон — Лайлу.       Если бы Криса действительно отправили жить к бабушке с дедушкой, как бы они поддерживали связь? Он не хотел думать об этом, вместо этого он начал наблюдать, как Даниэль распутывает йо-йо, уже готовый бросить это дело. — Иди сюда, — он засмеялся, подзывая молодого детеныша к себе. — Я не очень в этом хорош, но главное — движения кисти. Ты не можешь просто дернуть за нитку и надеяться, что это сработает.       Даниэль саркастически зарычал на него, затем плюхнулся рядом с ним, позволив Шону приступить к распутыванию игрушки. — У нас все будет хорошо, Шон, я знаю, что будет. Мы братья-волки, верно? — Даниэль поднялся на колени и запрокинул голову, глядя на Шона в ожидании.       Слегка улыбнувшись, Шон встал и сделал то же самое, откинув голову с Даниэлем в серии долгих и столь необходимых воплей.       Они взвыли, их голоса едва ли не перекрикивали шум несущегося поезда.       Даниэль хихикал, вероятно, впервые после посадки на поезд, и он не мог не хихикать, потому что впервые за этот день он начал чувствовать себя почти обнадеженным. — Я люблю тебя, маленький братец. — Сказал Шон, падая на спину с Даниэлем. Он положил распутанное йо-йо на его грудь Даниэля, а затем взъерошил его волосы. — Я тоже тебя люблю, большой братан. — Он улыбнулся в ответ, и они оба уставились на темный потолок вагона, позволяя движениям состава медленно усыплять их.