Мистер Декабрь

      Ганнибал сдержал слово. Он ждал Уилла на территории Департамента.       Уилл вышел через раздвижные двери и остановился. Ганнибал говорил с Шультцем. Тот же снова курил. Надо заметить, что во время работы с Мистером Февраль фотограф к сигаретам не прикасался. Теперь же, стоило догадаться, навёрстывал упущенное. Уилл пригляделся и различил, что Ганнибал словно бы пожал плечами в жесте «не совсем уверен». Шультц, наоборот, часто и побуждающе закивал и всунул сигарету в зубы.       «Вот кто клал на рак лёгких», — подумал Уилл и стал спускаться по лестнице.       — Ты просто предложи и дай ему времени, — Шультц отвернулся от Ганнибала и помахал Уиллу: — Мистер Декабрь, до завтра.       — До завтра, мистер Шультц.       — Нет. Нет и нет. Я для вас — Сэм, — Шультц ушёл.       — Ты близко знаком с… Сэмом? — уточнил Уилл.       — Тоже давний пациент, — улыбнулся Ганнибал.       — И до сих пор?       — Нет, Сэм разобрался со многими своими навязчивыми неврозами. Разве что время от времени мы пересекаемся в светском обществе.       — Ты и в самом деле хороший специалист.       Ганнибал дождался, как Уилл сядет в кресло, закрыл за ним дверь, сам занял место водителя и, только съезжая с парковки, ответил:       — Я во всём, за что бы ни брался, хорош.       — Абсолютно?       — Абсолютно.       — Ганнибал, тебе же говорили, что у тебя завышенная оценка…       — Оценка себя самого, Уилл, у меня адекватная. И ты, как немногие, это можешь подтвердить.       Ганнибал вывел автомобиль на скоростное шоссе Джона Фоллза и, ну прямо абсолютно идеально, встроился в поток.       — Прости, это так.       — И ты во многом хорош, Уилл. У тебя талант видеть ускользающее от понимания большинства. Джек собрал хорошую команду, но ты её жемчужина.       — Да, ты говорил нечто в таком духе, — и, несмотря на то что Уилл уже слышал подобные отзывы от Ганнибала, сейчас он покраснел и отвернулся.       Ганнибал дал ему времени, чтобы прийти в себя, не отвлекаясь более на смущение. Достаточно, чтобы свернуть по направлению к Моравиа-роад, по которой уже можно было, набрав постоянную высокую скорость, спокойно двигаться к Вулф Трэп в пригороде.       — Уилл, я позволил себе выбрать для тебя одежду на завтра.       Уилл закрыл и, словно с усилием, раскрыл глаза:       — Согласовав это с Рэндаллом Тиром? Вот спасибо. Полагаешь, мне стоит в ней отвести три лекции, прежде чем аудитория освободится для съёмки?       — А ты будешь чувствовать себя комфортно в непривычной для тебя одежде?       — Знаешь, мама говорит, что я, будучи маленьким, со скандалом встречал любую новую вещь.       Ганнибал скоро посмотрел на него и вернулся взглядом к дороге.       — Она утверждает, что я кричал «чужой» даже паре новых носков. Поэтому она выкладывала купленную одежду на стульчик у моей кровати, чтобы я к той привык и, со временем, позволил надеть.       — То есть новым брюкам следует примерно лежать на месте и не создавать проблем, чтобы заслужить твоё доверие? — Ганнибал, похоже, был на тонкой грани к засмеяться.       — Именно. Но теперь я взрослый человек, так что не устраиваю выволочки ни новым рубашкам, ни пуловерам, какими бы пугающими не выглядели вывязанные на тех олени.       Ганнибал всё же улыбнулся.       — Я понял тебя. Но есть ещё кое-что.       — Кое-что?       — Да, это о съёмках у Сэма.       — О съёмках? Именно во множественном числе?       При съезде на Моравиа-Роад по обочинам пошёл голый лиственный лес.       — Сэм предложил кое-что.       — Это при вашем прощании? Не говори, что всё же придётся раздеваться.       — Раздеваться тебе придётся, но не перед ним, — Ганнибал скусал губы, не поворачивая головы.       — Замолчи.       — Я не сделаю ничего, чего бы тебе не хотелось, Уилл, — тут он повернулся, — только то, чего ты хочешь.       — Что предложил тебе Сэм?       — Он предложил нам. Совместную фотосессию.       — Зачем?       — Сэм увидел тебя вживую и считает, что при должном оформлении ты и твоё наполнение только выиграете. Рядом со мною.       — Очень лестно, знаешь ли, но я не уверен на этот счёт.       — Насчёт чего именно: что ты стоишь дорогой оправы или что ты будешь выигрышно смотреться со мною рядом? — сузил глаза Ганнибал.       — Любое моё «да» тебе не понравится?       — Любое.       До самого поворота на Вулф Трэп молчали.       Ганнибал заговорил только тогда, когда оба стояли на теряющем под солнечными лучами, снегом и дождями краску крыльце дома Уилла, следя за галопирующими в подлеске собаками.       — Позволь, я покажу тебе ещё кое-что, как вернёмся ко мне.       Уилл почёл за лучшее согласиться:       — Как много сегодня «кое-что»… Да, но что именно?       — Сам мне скажешь, что это.

***

      Вернувшись в Олд-Таун, домой, Ганнибал отвёл Уилла в кабинет, где включил ноутбук и нашёл нужную папку с отдатированными файлами.       — Просмотри понедельник этой недели. Время твоего приёма, — Ганнибал пригласил Уилла сесть. — Я буду в кухне. Присоединяйся, как закончишь.       Что ему предстоит смотреть, Уилл понял сразу, стоило увидеть: архив с видеозаписями приёмов пациентов. Такого он (видеофайлы с камер на местах преступлений) пересмотрел на пару с Беверли и Брайаном — больше не захочешь. Но вот сейчас он очень захотел.       Мотая до семи часов вечера понедельника, Уилл знал, что именно ему предстояло увидеть, но он намеренно начал с начала своего часа, не берясь сразу за нужный временной интервал.       Стоило заметить, что уже как с полгода его походы к доктору Лектеру не имели терапевтической необходимости. Время оставалось закреплённым за ним, поэтому Уилл приходил к семи вечера, он и Ганнибал разговаривали, пили вино (вот как прямо сейчас перед глазами Уилла), молчали, кружили друг вокруг друга. Уилл мог уйти и уехать в Вулф Трэп, а мог и остаться на ночь в гостевой спальне, которая уже давно стала его, потому что в ванной лежали его зубные нить и щётка, а в комоде смена одежды.       Камера стояла высоко, так, чтобы в поле обзора попадали и письменный стол Ганнибала, и оба кресла, одно со спинки, и чёртова сдвижная лестница.       «Твою ж мать», — только сейчас Уилл сообразил, что всегда, когда бы он ни приходил на приёмы, эта лестница стояла ровно в одном и том же месте, словно ею не пользовались вовсе. Но это не могло быть правдой. Ганнибал постоянно снимал с её помощью книги, да и сам Уилл, забравшись, те доставал. Но к девятнадцати ровно Ганнибал сдвигал лестницу так, чтобы местоположение её хорошо просматривалось. А почему? Да потому что Уилла тянуло к ней, что ни вечер. Дойти, покрутиться, оббежать рукой направляющие, сдвинуть, вернуть, облокотиться, откинуться, согнув ногу и зацепившись носком ботинка о ступеньку. А ещё лучше (вот как прямо сейчас, что и видел Уилл в записи) вообще на лестницу лечь, призывно улыбаясь, и почти расстегнуть рубашку. А начерта она застёгнута на все пуговицы? Но, главное, продолжать улыбаться своему доктору и качать коленкой. И справился со всем Уилл Грэм великолепно. Потому что, когда Ганнибал накрыл его собою и начал жать со всех сторон, Уилл не ударил лицом в грязь. Он с подкупающей готовностью обнял Ганнибала по плечам, впутав пальцы в белёсые волосы, а ту самую блядскую свою коленку закинул Ганнибалу по ноге. Да выше, чуть не до бедра, когда тот обеими ладонями тискал Уиллу задницу.       «Пятьдесят секунд, — подытожил Уилл, — пятьдесят ёбаных секунд».       Именно столько Уилл Грэм в записи понедельника этой недели позволял своему доктору лапать себя за зад и сосал его же язык. Именно столько цеплялся руками за его плечи, тянул к себе и стонал, прежде чем оттолкнуть.       Звука в записи не было. Стоны Уилл помнил и так.       «На это невозможно смотреть», — решил после пятой минутной перемотки назад, закрыл файл и поднялся со стула.

***

      Мог ли Ганнибал признаться хотя бы самому себе в том, что об определённых своих поступках он сожалеет или сожалел? Нет. По той простой причине, что он не сожалел. Да, бывало, что в чём-то он ошибался. Но все свои ошибки он принимал к сведению, чтобы потом не допускать ничего подобного. А чаще всего расчёты Ганнибала были безошибочными.       — Тебя долго не было, — сказал он появившемуся в кухне Уиллу.       — Просто сложно было оторваться, — смирно отозвался тот.       Настолько смирно, что Ганнибал просмотрел Уилла пристальнее. И под этим «пристальнее» тот взял из фруктовницы инжир и откусил.       — Новая ваза?       — Да.       — А что с прежней?       — Ударилась о стену, — Ганнибал вернулся к кипящей кастрюле.       — Почему именно я с тобою? Или Сэм предлагал индивидуальную фотосессию не только нам?       — Потому что мы пара.       Клубок исходящих паром спагетти отправился в дуршлаг.       — Ты ему сказал? — Уилл жестоко дожевал ягоду.       — Нет.       — Излишне застенчивый Рэндалл?       — Тоже нет.       — Да кто в таком случае?       — Ты бы знал, Уилл, как бережно относятся к тебе твои сотрудники. Они давно считают нас парой. А сказал Сэму об этом Джек.       — Мои бережно относящиеся ко мне сотрудники забыли поставить в известность меня, — Уилл закрыл ладонями лицо и прижал те посильнее.       Когда отнял руки, Ганнибал протягивал ему две тарелки с пастой.       — Алана и Марго тоже пара, — Уилл развернулся с тарелками.       — Есть нюанс, — вслед ему сказал Ганнибал.       — Валяй, — разрешил Уилл из-за стены.       — Сэм считает, что ты и я сексуальнее.       — Да неужели? — Уилл обернулся на голос Ганнибала.       — Позволь узнать, ты задержался в моём кабинете, потому что сколько раз просмотрел таинство у лестницы?       Уилл смог удержаться и не закатывать глаза, а просто забрал у Ганнибала бокалы.       — Пять, — нехотя бросил через плечо и сел на свой стул.       Ганнибал тоже сел, не спуская с Уилла довольного взгляда. Разобрался с салфеткой, потом разлил вино в бокалы.       — С первого раза не всё рассмотрел?       — Мать… Боже, Ганнибал, я всё рассмотрел с первого раза.       — Но?       — Но это было сексуально, — Уилл снова начал краснеть.       Ганнибал кивнул:       — Ешь, прошу тебя, паста быстро остывает.