A little hot

Он писал эти письма каждую свободную минуту. Как же сильно он любил эту Л, раз не мог даже выкинуть ее из мыслей? Маринетт хотелось закричать, что она его любит гораздо больше… Но разве мог нелюбимый человек заменить того, кто был спрятан глубоко в сердце? Нет. А значит у нее не было иного шанса, как взять и сдаться. Услышал бы это Нуар, она, великая и непобедимая Ледибаг, опускает руки. Отпускает свои чувства прочь. Сдается. И идет куда глаза глядят. А в таком состоянии ноги вели её только в одном направлении. — Ма-ма-маринетт? — а он даже не удивлен, привычно разводит руки, принимая ее в свои объятия и позволяя выплакаться в свою толстовку. — Снова назвал другом? И даже знает причину ее слез. Только в этот раз… Немного не угадал. Маринетт прижимается к его телу сильнее, не в силах подавить слез. И он не отталкивает ее, не требует рассказать ему все. Просто утыкается носом ей в макушку, гладит по спине, делится своим теплом. — Лука, знаешь, — давясь всхлипом в горле, она поднимает голову, — я такая идиотка. Она хочет сказать совсем иное, но с Лукой сложно врать. Он словно видит ее насквозь. До нее доносится слабый выдох. — Можно? — он нежно обхватывает её за подбородок, впиваясь взглядом в ее губы. Она устала. Ей надоело бегать за недосягаемым солнцем. Ей осточертело ворочаться в одиночестве в холодной постели. И поэтому она сдается. Снова. И просто целует Луку сама в губы, позволяя его рукам скользнуть по ее спине ниже и помочь ей оседлать его. Он горячий. Нет. Обжигающий. Его ладони сжимают ее ягодицы, пока его язык по-хозяйски врывается в ее рот. И ей нравится. И правда, зачем столько времени она тратила на солнце, когда совсем рядом с ней был целый океан чувств? А Лука не думает. Он наслаждается вишневым вкусом губ Маринетт. Его руки уже задирают пиджак и футболку Маринетт, гладят ее обнаженную кожу. А она прижимается к нему, буквально елозит на нем, словно требуя большего… И он готов ей дать это. Он готов на все ради этой девочки. И поэтому с трудом отрывается от ее губ, но тут же приникает к шее, впиваясь в белоснежную кожу. Маринетт откидывает голову назад, давая ему пространство, и парня трясет. Он догадывается, что после она пожалеет об этом. Но пока у него есть возможность, он щедро оставляет засосы по всей ее шее, стягивает ткань футболки ниже, лишь бы открыть себе больше места для меток. Пока Маринетт не удивляет его своей смелостью, она спешно стягивает с себя пиджак и футболку, после чего дергает ткань его футболки на себя, пытаясь стянуть ее. И он помогает ей, позволяет ее ладоням изучить его, наслаждаясь ее стонами в его кожу. Она его, сейчас она его и только. И никакое солнце им не нужно.