Путь искупления

Как и было оговорено заранее, Янь Ли спокойно спала себе в комнате, и ни один слуга не рискнул ее будить, после одной попытки, когда Цзян Чэн поймал наглеца за руку и грозился запихнуть ему, или любому кто осмелиться потревожить отдых его сестры, эту самую конечность в то место, где ей быть не положено. После столь убедительных и подробных описаний того, как это будет происходить, всякий здравомыслящий человек, обходил цзинши десятой дорогой, воровато озираясь на каждом повороте, чтобы, не приведи небожитель, не нарваться на дракона, охраняющего свою спящую красавицу. Хоть Цзян Чэну страшно хотелось узнать, о чем таком секретном будут разговаривать его родители с братом, он не мог оставить уставшую сестру без присмотра, опасаясь, что какой-нибудь неосторожный смертник всё-таки разбудит ее. Поэтому подростку ничего не оставалось, кроме как озабоченно расхаживать взад и вперёд по коридору, при этом абсолютно бесшумно, зная, какой чуткий сон у Янь Ли, и всячески стараться заглушить любопытство, подстрекающее его пойти подслушивать под дверью родителей.        Вэй Ин встретил своих давно ожидаемых гостей, бодрствуя, сидя в позе лотоса на своей кровати. Когда они вошли, юноша хотел встать и поприветствовать их, но глава ордена тут же осадил его, положив руку на костлявое плечо, не сильно изменившееся с их последней встречи. Вообще-то Цзян Фэн Мянь и Мадам Юй ожидали увидеть более удручающее зрелище, чем просто худой, бледный, с пустыми серыми глазами подросток. Этот образ был далёк от того Вэй Ина, который, не зная тягот и забот взрослой жизни, жил с ними под одной крышей, не зная конца веселью и прогулам тренировок. Но и тот факт, что этот лишенный эмоций и палитры чувств в глазах ребёнок, не был похож на иссохшуюся мумию, готовую испустить дух, уже несказанно радовал взрослых. Ведь это значит, что ещё не все потеряно. Можно попытаться достучаться до того, забившегося в угол сознания знакомого всем Вэй Ина, который ещё не раз будет нарушать правила и «портить» Цзян Чэна своим неподобающим примером.        Мадам Юй все же одарила критичным взглядом свежие, толстые бинты на шее и их выглядывающий из-под одежд край на запястьях, но разумно оставила комментарии и упрёки при себе. Для предстоящего разговора нужна была более приятная, располагающая атмосфера. Первые слова взял на себя Цзян Фэн Мянь.        — А-Сянь, как ты себя чувствуешь? Можешь говорить?        Вэй Ин немного склонил голову к груди, будто прислушиваясь к внутренним ощущениям, затем перевёл абсолютно монотонные серые глаза на главу ордена и ответил хриплым, низким, немного замогильным голосом.        — Глава ордена Цзян, мое состояние не стоит вашего беспокойства. Шицзе хорошо обо мне позаботилась. — К чему весь этот официоз? Раньше ты называл главу ордена «дядя Цзян», не за чем менять обращение. — как бы между делом вставила Мадам Юй, зарабатывая благодарный взгляд мужа и настороженный подростка. — Как скажете, Мадам Юй. — согласился с правкой Вэй Усянь, исподлобья изучая женщину. — Ты уже завтракал? — продолжал задавать безобидные вопросы мужчина. — Да. — По твоему виду этого не скажешь. — укоризненно сказала Мадам Юй, бросая взгляд на торчащие ключицы, едва ли обтянутые тонкой кожей. — Простите, что мой вид вызывает у вас излишние беспокойства. — почтенно склонил голову Вэй Усянь; прежнее настроение болтать о всякой ерунде и шутить по поводу и без у него давно отпало. — Не стоит извиняться. Я надеюсь, что ты сделаешь правильные выводы и исправишься в будущем. — отмахнулась от столь почтительных жестов в ее сторону женщина; вот от кого от кого, а от приемного сына она таких действий точно не ожидала. — А-Сянь, ты же понимаешь, почему мы здесь? — задал выводящий на нужный разговор вопрос глава ордена. — Дядя Цзян, было глупо надеяться, что после всего случившегося у вас не возникнет вопросов. — философски изрёк Вэй Ин, тяжело вздыхая, — Я готов, спрашивайте. — С нашей стороны будет глупо спрашивать у тебя, почему ты это сделал. Поэтому этого вопроса от нас не жди. Мы прочитали твою историю, — постучала пальцами по стопке бумаги женщина, — и у меня возникла парочка сомнений, по поводу полноты твоего рассказа. — … — Мадам Юй, я же сказал, что готов удовлетворить ваше любопытство в этой области. Но пока ничего конкретного от вас я не услышал. Хотите лично от меня услышать о тех событиях? — заговорил парень, когда пауза после слов хозяйки Пристани стала затягиваться. — Нет. Твой рассказ про Аннигиляцию Солнца получился весьма богатым на объяснения. Однако непонятно, как армия, превосходящая в три раза числом солдат союза четырёх могучих орденов, смогла проиграть? — спросила женщина внимательно слушающего подростка. — Всё-таки заметили. — вздохнул парень, потирая складку между бровями. — Нужно быть слепым и наивным, чтобы не заметить огромную разницу в цифрах. — пригвоздила своим взглядом напряжённого, как тетива, подростка Мадам Юй, немного уязвленная подобным ответом.        Тишину, воцарившуюся после этих слов в комнате, долго никто не нарушал. Мадам Юй больше нечего было добавить, Цзян Фэн Мянь предоставил свой жене карт-бланш в речах и поступках и молча сидел на кровати подле подростка, а сам Вэй Ин пытался собраться с силами, чтобы рассказать утаённую часть истории. Наконец, разложив длинное объяснение по полочкам в своей голове, юноша решительно заговорил.        — Началось все после падения Пристани Лотоса. Мы с Цзян Чэном скрывались на улицах, пытаясь незамеченными покинуть Юнь Мэн, но патрули клана Вэнь заметили шиди и уволокли в сожжённый орден. Я освободил его и мы сбежали. После этого меня пленил Вэнь Чжао и сбросил с горы Луаньцзан. Вы знаете, что это земля с тяжелой темной энергией, и никто не выходит оттуда живым. А я выжил, но вернулся уже изменённым… я стал отступником и пошёл по пути тьмы. Во время Аннигиляции Солнца я поднимал армии мертвецов и управлял ими, убивая клан Вэнь. Так мы сравнялись по силам и смогли победить.        Цзян Фэн Мянь тихо сидел в стороне, переваривая услышанное. Никогда прежде он не слышал, чтобы кто-то использовал темную энергии и более того мог подчинить с ее помощью не то чтобы одного мертвеца, а целую армию. Мадам Юй, не склонная идти на поводу чувств в серьезных обсуждениях, пристально наблюдала во время рассказа за каждым движением, взмахом ресниц, вдохом и выдохом, чтобы уличить во лжи и недосказанности, которая кстати снова присутствовала в этом расширенном повествовании.        — Что случилось с Цзян Чэном в плену? Раз уж взялся рассказывать, говори обо всем без утайки. — строгим голосом попросила Мадам Юй.        Вэй Ин посмотрел на женщину уже не пустым, а каким-то обреченным взглядом, который буквально умолял не следить так пристально за его речью. Ведь если он что-то скрывает, то, наверное, это болезненное воспоминание, которое лучше не трогать. Но Мадам Юй, как будто специально выковыривала на поверхность самые старые, незаживающие раны, с хирургической точностью ударяла по самым больным местам. Но кто говорил, что процесс лечения всегда приятен, а лекарства всегда сладкие?        — С Цзян Чэном там ничего не случилось. «Правда, ведь практически все время он спал» Случилось со мной. «Полуправда». Вэнь Чжу Лю сжёг мое золотое ядро. — Ложь. — безаппеляционно объявила Мадам Юй, — Если хочешь, чтобы мы тебе поверили, говори правду. — … — Сжигающий ядра сжёг ядро Цзян Чэна. — на выдохе выплюнул правду Вэй Ин, за скрывающей глаза чёлкой не замечая одобрительный взгляд женщины, который почти сразу же сменился удивленным, но быстро вернулся к привычной отстранённости. — Что было дальше? — упорствовала Мадам Юй. — … Когда я пришёл в сожжённый орден, я встретил старого знакомого из клана Вэнь. Это был скромный, застенчивый паренёк, принадлежащий к семье целителей… Позже он… стал первым и единственным мертвецом, в котором я пробудил сознание и память о прошлом… Почти сразу нас нашла и его старшая сестра — зам главы надзирательского пункта, в который превратили Пристань Лотоса. Они прятали нас в руинах ордена, и Вэнь Цин определила, что ядро Цзян Чэна сожжено… До нашей встречи я как-то читал ее трактат, в котором она описывала возможность пересадки золотого ядра от одного заклинателя другому. Я попросил ее об этой операции, она с трудом, но согласилась… После для Цзян Чэна я придумал легенду, что на одной из гор земель Илин живет Баошань Саньжэнь, и для неё вырастить ещё одно ядро обычное дело… Ну он поверил. На горе Вэнь Цин усыпила его травами, а после провела операцию и, действительно, вырезала мое золотое ядро. Когда я спустился с горы, меня пленил Вэнь Чжао, который все эти дни шёл за нами по пятам, а после я уже рассказывал.        Рассказанное, как обухом по голове, ударило по всем присутствующим. Цзян Фэн Мянь с трудом сопоставлял образ того Вэй Ина, что сидит перед ним. Погаснувшего изнутри, истончившегося призрака прошлого себя, который опустил руки, отказываясь бороться за светлое будущее, и образ того храброго юноши, что без колебаний идёт на неоценимые жертвы ради близких, положив на алтарь счастья его родного сына, свою судьбу прославленного заклинателя, превосходного фехтовальщика, овладевшего всеми стихиями. Предпочитая счастье брата своим личным достижениям.        Мужчина многое услышал, как и Мадам Юй. Но женщина обладала самым главным качеством, жизненно необходимым для главы ордена. Это умение читать между строк, выискивая недомолвки, скрытые оскорбления и завуалированные угрозы, часто применяемые на совете кланов. Поэтому была поражена историей до глубины души, стоило ей только представить те страдания, которые пришлось пережить приемному сыну, чтобы провернуть всю эту аферу с пересадкой ядра, вдобавок ко всему сохранив это в секрете.        Ради чего, он шёл на это, сквозь боль совершал поступки, о которых никто не узнает? Его не будут воспевать в песнях, о его подвигах не сложат легенд, а другие заклинатели будут вечно перешептываться за спиной, осуждая его выбор темного, скользкого пути. Однако, спросите себя, был ли у него выбор? Лишившись золотого ядра, путь тьмы был единственной возможностью остаться в мире заклинателей. Чтобы быть рядом с ее детьми. Кроме Цзян Чэна и Янь Ли у Вэй Ина никого не осталось, ничто не держало его на этой стороне. Он мог стать обычным человеком, мирно работающим в поле, или заняться каким-нибудь ремеслом, завёл бы семью и не знал забот. Но он так не мог, потому что среди заклинателей осталась его семья, которую он не в силах бросить.        Мадам Юй захотелось отмотать время назад, чтобы ничего этого не было, чтобы она не знала о тех жертвах, на которые пошёл Вэй Ин, защищая ее сына. Это ее несправедливое отношение к воспитанию приемыша, ведь он не был виноват в том, что Цзян Фэн Мянь когда-то давно полюбил его мать, а она предпочла ему Вэй Чанцзэ. Вэй Усянь не виноват в смерти своих родителей, не виноват в том, что глава ордена Цзян взял его, босяка, с жестокой улицы и захотел вырастить в своей семье в память о погибшей возлюбленной и лучшем друге, который таковым являлся, даже несмотря на его статус слуги. После бесконечных ругательств и упреков в свой адрес Вэй Ин все же считал всю семью Цзян практическими кровными родственниками, а Цзян Чэн стал для него братом, ради которого он отдаст все, что имеет и когда-либо будет иметь.        Почему женщина так рьяно мешала их общению и дружбе? Хоть у старшего и гулял ветер в голове, но ведь они были детьми. Конечно, все ее топтание ногами было оттого, что она готовила их к такому ужасу, как Аннигиляция Солнца, заставшему их врасплох в подростковом возрасте, но всем же детям нужно иногда веселиться. А иначе за что им сражаться в будущем, что заставит их вспомнить славные детские годы и вновь поднять свои мечи, для защиты светлого будущего. Не будь у них счастливого прошлого, о каком бы послевоенном мире они грезили у походного костра?        Сейчас не то время, чтобы поддаваться эмоциям. Ещё не все темные пятна в этой истории закрыты. Мадам Юй мельком посмотрела на своего мужа, все ещё о чём-то напряженно размышляющего, на Вэй Ина, спрятавшего свой грозовой взгляд за отросшей чёлкой. Видимо, эта история и вправду была тяжелой для обычного воспоминания, не то что для рассказа. Хотя, если поставить себя на его место, представить, как ты лежишь на горе, рядом с тобой лежит твой брат, ради которого ты проходишь через все эти испытания, а из твоей груди в этот момент вытягивают такое знакомое, родное тепло, с таким трудом добытое, и от него ты добровольно отказываешься. Любому захочется забыть об этом дне. Предпочтительнее думать, что золотого ядра у тебя никогда не было, чем вспоминать, что оно было и безвозвратно ушло.        — Вэй Ин. — позвала погрузившегося в созерцание своего прошлого парня Мадам Юй, — Как ты вернулся в прошлое?        Если бы парень пребывал в нашей реальности, а не в «чертогах разума», то он имел бы прелесть услышать смягчившиеся нотки во всегда холодном, приказном голосе, который впервые звал его по имени. Но он лишь поднял ничего не выражающий взгляд на женщину перед собой, хрипя два слова.        — Я умер.        После того тона, каким был произнесен ответ, Мадам Юй захотела себя убить, лишь бы не продолжать расспрос, потому что после этой лишенной эмоциональной окраски фразы, температура в комнате почему-то резко упала, как и сердце в груди женщины. На ее каменное лицо были направлены два серых, туманных омута, а взгляд их проходил как бы сквозь хозяйку Пристани и в тоже время буравил саму душу. От такого взора хотелось поежиться и где-нибудь спрятаться, но Мадам Юй стойко выдерживала их напор, однако, не решалась задавать ещё вопросы. Хотя это и не было нужно, потому что Вэй Ин заговорил сам. Вроде бы слова звучали для тех, кто сидел в комнате, и вместе с тем казалось, что это случайно вылетевший из головы клубок неоконченных мыслей в перемешку с внутренними переживаниями.        — Я был самонадеянным глупцом, что пошёл по пути тьмы, на каждом углу заявляя, что смогу удержать контроль. Конечно, смогу, стремись достичь невозможного, так ведь? Стремишься, стремишься, а за спиной только и слышно, как легко тебе это досталось, ведь темную энергию не нужно копить, она уже готова к использованию… А потом ты создаёшь артефакт, по силе превосходящий твою собственную, но даже тогда ты сможешь удержать контроль, верно ведь?.. Хах… Каким уверенным я был. И куда делась эта уверенность, когда я убил Цзинь Цзы Сюаня?.. А потом ещё пять тысяч заклинателей… и шицзе… И что я должен на это сказать. Как мне оправдать их смерти? Я пытался все контролировать, но сбежал на гору Луаньцзан, а после меня объявили предателем… Пока я был на их стороне я был гением, постигшим горизонты невозможного, но стоило мне сказать слово против, как все тут же объявили меня новым Вэнь Жо Ханем, демоном с неутолимой жаждой крови… Кто встал на мою защиту? Кто остался со мной в конце? Никого не было. А конец мой был бесславен… Перед смертью я уничтожил артефакт… Стигийская печать, единственная вещь, способная затуманить мой рассудок… А после меня растерзали на части мои собственные мертвецы… Проснулся я уже в прошлом.        Цзян Фэн Мянь хотел было, может приобнять, как-нибудь попытаться утешить, но… какие тут могут быть утешения. Какие слова могут починить разбитую душу, заставить сердце биться заново? Как вернуть к жизни человека, который уверен, что получил по заслугам? Ни одни прикосновения не заберут боль и несправедливость прошлой жизни, любые слова поддержки будут меркнуть на фоне того кошмара, в котором томится загнанная искорка жизни, с каждой секундой теряющая свой свет.        Мужчина посмотрел на свою жену в поисках поддержки, но видел застывшую нефритовую статую, лишенную и проблеска эмоций. Мадам Юй впервые в жизни предстала перед мужем в таком виде. Не сильной, всегда и все держащей под контролем женщиной, а не в пример… живой что ли. Пусть лицо ее и не выражало никаких чувств, но глаза. Лихорадочно блестели, как самые яркие звёзды на ночном небосводе, она не плакала, но казалось, что стоит ей моргнуть и по высоким скулам пролягут две бесцветные соленые дорожки. И это было бы ещё более ужасным зрелищем, чем молчаливо сжавшийся Вэй Ин, потому что, как действовать в подобной, никогда не происходившей ранее ситуации, Цзян Фэн Мянь не знал. Его жена точно не допустит прилюдных объятий, как и слов утешений, других способов поддержки мужчина не знал, из-за этого он молчаливо возносил молитву богам не допустить подобного. Что угодно, только не слёзы его жены.        И видимо небожители решили сжалиться над семьей Цзян, над которой хорошенько повеселились в прошлой жизни. Мадам Юй, отвела взгляд от поникшего, купающегося в чувстве вины парня, и решительно посмотрела на своего мужа. Мысленная просьба бесшумно ретироваться из комнаты была получена, одобрена, и почти сразу же приведена в исполнение. Мужчина, почему-то с того самого момента, как зашёл в комнату, чувствовал себя в ней третим лишним, поэтому, безоговорочно доверяя жене, поспешил покинуть место скопления угнетающей атмосферы. Мадам Юй мельком поблагодарила судьбу за понятливого мужа и, почувствовав жизненную необходимость в последующих речах и поступках, заговорила.        — А-Сянь. — никакой реакции, — А-Сянь, никто не может знать, что творится в душе другого человека, но я… возьму на себя ответственность сказать это. Ты многое пережил, большинство твоих дней были наполнены неразделенной болью и страданиями… Но ты должен понять, что это ушло… Сожаления закончились вместе с твоей смертью. И судьба дала тебе шанс все исправить… Ты можешь продолжить убиваться, кормить свою скорбь чувством вины и никто не в силах тебе помешать, но задумайся над тем, чтобы хотя бы подумать о другой жизни. У тебя есть другой вариант все исправить…        Мадам Юй подошла вплотную к понуро склонившему голову парню, непривычно ласково поглаживая чуть дрожащей рукой убранные в неряшливый хвост пряди.        — Ты сказал, что были люди, назвавшие тебя Вэнь Жо Ханем, но ты им не был… Ты выбрал другой путь, став обьектом всеобщего порицания за свою дерзость, но ты не должен сломаться под его весом… Ты сильный, действительно сильный, раз смог пройти через все те испытания, уготовленные судьбой… и знаешь, твоё перерождение, это не просто чудо, это ещё один шаг, после которого будет ещё один и ещё, пока, не закончится пустошь, в конце которой тебя будет ждать оазис… Мой тебе совет, который я бы хотела получить ещё в детстве, — слушай злые языки за своей спиной, но запоминай не то, что они говорят, а зачем они это говорят…        Мадам Юй мягко убрала свою руку с головы адепта и, забрав с собой листы истории, почти скрылась в дверях, когда уже спиной к юноше добавила.        — В твоей истории много недомолвок, в которых может крыться истинная причина произошедшего. Если бы ты рассказал все, я бы сейчас тоже сказала бы больше, но, мне кажется, что не все было так просто в твоём прошлом, и боюсь, что тебя просто использовали, как козла отпущения. Подумай… обо всем.        Только после хлопка двери Вэй Ин позволил себе расслабиться, и его тут же свалил приступ надрывного кашля, который был вызван продолжительным разговором-исповедью. Ему казалось, что лёгкие сейчас лопнут, и он выхаркает внутренности по кусочкам, а сам в третий раз отправится к праотцам. (ком. Первый раз — падение с горы Луаньцзан, второй — мертвецы, а третий — сейчас)        «Дыши, дыши, все хорошо, все временно, в следующий раз хрипи потише…»         Как мантру, повторял про себя подросток, стараясь сфокусировать уплывающее сознание хоть на чём-то в этом объектном мире, кроме ускользающего сквозь пальцы воздуха. Но все мысли клином сошлись на поверхностном дыхании, отчего хотелось сбросить с шеи бинты и раздирать ногтями едва поджившее горло, ради живительного глотка. Какой-то иррациональный страх сгустился вокруг Вэй Ина и загонял его в ловушку собственного сознания, где казалось, что стены комнаты стали сдвигать с кровожадным намерением раздавить тебя, а бинты на шее сами собой подвязались к потолку, и ты снова болтаешься в петле, и ждёшь пока у тебя закончится воздух в легких или сломаются шейные позвонки, прекращая мучительную агонию.        Ещё вчера Вэй Ин был бы благодарен судьбе за такой подарок, но сегодня незаметно даже для него самого что-то изменилось. С неба обрушившееся на многострадальную голову желание жить, делать, пытаться изменить свою судьбу и будущее, из которого он вернулся, удерживало на плаву, и вело задыхающегося от леденящего душу фантомного ужаса к поверхности голодных вод океана, в которые он ненароком заплыл.        Сделав глубокий вдох, будто и вправду вынырнул после погружения на глубину, Вэй Ин кое-как взяв себя в руки и, оттерев лицо от фонтана выплюнутой крови, растянулся на своей кровати, стараясь исключить нагрузку на саднящие лёгкие, собирая разлетевшиеся мысли в кучку, повторяя в голове речи, идущие из глубины таинственной, но все же существующей души. Непонятно как, почему, когда, но отношение Мадам Юй к нему определенно изменилось, и почему-то на сердце от этого расцветали лотосы и пели иволги. Интересно, всегда ли мнение этой суровой женщины было важным для него или это изменение произошло после перерождения, но все сказанные ей слова, попали прямо в цель, заставляя спустя продолжительный промежуток времени вдохнуть полной грудью, чистый воздух с отголосками недавно распустившихся кувшинок.        Кажется, после того как его разорвали на части разбушевавшиеся мертвецы, а помолодевшее, целое тело очнулось в своей старой комнате, Вэй Ин переродился только физически, а душа не поспевающая за телом, дрейфовала где-то неподалёку, незримым призраком кружила в Пристани Лотоса, каждый раз ответственно подходя к своему делу, нагоняла смуту в сердца членов семьи Цзян, вовремя предупреждая их о попытках самоубийства неугомонного, спящего в одном тапке, тела. И только сейчас откровенный разговор с самым неожиданным и неподходящим для этой роли человеком стал тем необходимым толчком, который раскрыл запертое на тысячу замков и сотню засовов сердце и вернул заблудшую душу в родную обитель.        Пусть в сознании все ещё живет страх допустить ошибку, и сердце не находит себе место от кошмаров прошлой жизни с его участием, а кровь стынет в жилах, когда перед глазами мелькают безжизненные тела Мадам Юй, дяди Цзяна, шицзе и ее мужа — это все неосязаемые напоминания реальности древнего кошмара, который только Вэй Ин в силах предотвратить. Потому что уже видел его, прошёл через его последствия, не заметив массы странных деталей, но сны удачно подкидывают ему потерявшиеся под столом кусочки неоконченного пазла. У него все ещё впереди, победы и поражения, страх и надежды, счастье и отчаяние. Может не сразу, но Вэй Ин придёт к этому, и кто знает, что ждёт его там в конце… или кто?