Путь искупления

На дальнем, обособленном, отрезанном от всего суетного мира тренировочном поле, не зная устали и пощады, бились два, думаете прославленных рыцаря, а не угадали! Там сломя голову друг на друга набрасывались два адепта под строгим соколиным взором Мадам Юй, отскакивали, как мячики от стенки, под острые, отрывисто свистящие в воздухе подобно стрелам комментариям и жесткую оценку собственных способностей.        — Блок! Удар! Отход! Неужели я от вас так много прошу?! — сокрушалась в личном царстве Мадам Юй. — Простите! — выкрикнул в ответ обливающийся сто седьмым потом Вэй Ин. — Если у тебя есть силы разговаривать, то перерыв делать не будем! Следующая связка! — громогласно объявила женщина. — Я тебя убью. — шипел на своего недалекого брата Цзян Чэн. — Ну попытайся! Давай, я весь твой! — подначивал еле стоящий на ногах Вэй Ин. — Что вы там шепчетесь! Двадцать кругов вокруг поля! Бегом! Цзян Чэн — налево, Вэй Ин — направо! — сидела в тени деревянного навеса Мадам Юй.        Мальчики, обменявшись тычками и пинками, разбежались в разные стороны, кинув друг на друга многообещающие взгляды. Они, как умалишённые, с раннего утра носились на тренировочном поле, опрометчиво попросив Мадам Юй позаниматься с ними, и теперь пожинали горькие плоды своих трудов. А вот их личному садисту, кажется, все нравилось. Сиди себе в тенёчке, да покрикивай на нерадивых детей, что через пару дней уедут на год в Облачные Глубины, позорить свой родной орден.        Полуденное солнце нещадно припекало вымотанных в край мальчишек, своими обманчиво ласковыми лучами слепя глаза кубарем катающимся по земле адептам, которые так сказать плавно перетекли из состояния стоя, в лёжа, а точнее в отработку рукопашного боя. Возможно, они бы ещё столько же проносились по полю, если бы Цзян Фэн Мянь не пришёл их проверить, прерывая тренировку.        — Моя госпожа, вы их совсем уморить решили? — мягким голосом спросил мужчина, наблюдая за валяющимися на деревянном полу детьми, наконец, услышавшими команду отбой. — Если бы эти лентяи не пропускали тренировки, то сейчас не чувствовали бы себя уставшими. — бескомпромиссно озвучила свою точку зрения Мадам Юй. — Детям свойственны развлечения. — попытался оправдать полумертвых амёбоидных простейших отец. — Вся жизнь не может пройти в развлечениях, тем более в свете некоторых грядущих событий. — намекнула на предсказанное Вэй Ином будущее женщина. — Моя госпожа, вам не кажется, что от излишнего усердия станет только хуже? — Фэн Мянь! Они вот-вот уедут в Облачные Глубины! Я тренирую их, пока есть такая возможность! Если тебе не нравится мой подход, занимайся этим сам! — ответила уязвлённая женщина. — Я не имею ничего против ваших тренировок. Но может стоит иногда прерываться на отдых. — пытался облегчить участь детей Цзян Фэн Мянь. — Сейчас обед. Чем тебе не отдых? — категорично заявила Мадам Юй, поднимаясь с троноподобного стула. — Вы правы, моя госпожа. — Цзян Чэн, поднимайся и не позорься. Вэй Ин — ты остаёшься, мне нужно с тобой поговорить. — молниеносно распорядилась женщина.        Быстренько эволюционировав из простейших в человека-разумного, Цзян Чэн соболезнующе посмотрел на брата и ушёл с отцом под боком. Вэй Ин, уже гадал, в чем таком мог провиниться, как на каторгу, шёл вслед за Мадам Юй, ни разу не бросившую на него взгляд.        Женщина шла легко и непринуждённо, в отличие от выжатого хуже корки лимона адепта, волочащего своё бренное существо по пятам развевающихся от легкого ветра, созданного стремительной ходьбой, полов пурпурных одежд. Не разбирая дороги, Вэй Ин в состоянии полузабытья от напекшего темную макушку безжалостного солнца, наконец, приковылял к храму предков.        Похоже, теория о наказании скоро получит официальное подтверждение. Но Мадам Юй молча прошла внутрь прохладного помещения, не проронив ни слова, пересекла длинный зал, останавливаясь перед табличкой с именем создателя ордена.        Цзян Чи был странствующим заклинателем, своими силами основавший орден Юнь Мэн Цзян, который позже разросся, обрёл власть и могущество и вошёл в пятерку сильнейших орденов заклинателей. О его прошлом записей практически не осталось, и то что доподлинно известно немногочисленным наследникам семьи Цзян, так это легенда о его мече. Преданный одному хозяину он сам себя запечатал со смертью главы ордена, и ни один последующий не смог извлечь его из ножен. Говорят, что в мече осталась обитать частичка души самого Цзян Чи, и меч подчинится лишь тому, кого основатель посчитает достойным.        Эта легенда передавалась среди членов семьи Цзян, и Вэй Ин узнал о ней, только когда Цзян Чэн в будущем, захмелев после Улыбки Императора, случайно проболтался. По сути это являлось семейной тайной, ведь всплыви она на поверхность, любой глава ордена омылся бы позором, от того что его предок считал кандидатуру недостойной. Кому захочется опускать свой авторитет из-за каприза почившего родственника?        Неужели Мадам Юй привела Вэй Ина в храм, чтобы рассказать ему это? Лучше уж тогда сразу убейте, потому что он слишком устал, чтобы по второму кругу слушать эту тягомотину. Но женщина упорно молчала, стоя спиной к адепту, проявлявшему чудеса терпения.        — Вэй Ин, я хочу тебе рассказать историю об основателе нашего клана… — заговорила Мадам Юй, продолжая стоять спиной к подростку. — Ну началось… — одними губами продекламировал Вэй Ин, отключая функцию «слух». — На занятиях, если ты, конечно, на них был, учителя рассказывали о том, что наш орден был основан странствующим заклинателем. Цзян Чи был одиночкой и путешествовал по миру, избавляя мирных жителей от нечисти, и, однажды, его дорога пролегла через Пристань Лотоса, когда это место ещё было маленькой деревней. Но дальше этой земли он не продвинулся. Можешь сказать почему? — спросила Мадам Юй не тоном учителя, а как будто мама рассказывает сказку на ночь сыну. — Может просто место понравилось. — отмахнулся от ответа уставший, в пол уха слушающий Вэй Ин, мечтающий поскорее смыться на обед к брату. — Я так и думала. Хочешь прогуливать уроки, пожалуйста. Только потом самостоятельно изучай материал. — с легким упреком в голосе сказала Мадам Юй, но наказывать не стала, возможно, потому что именно такой ответ и ожидала услышать. — А остался Цзян Чи в Пристани, не потому что место понравилось, а потому что встретил девушку, которая стала его спутницей на тропе самосовершенствования. — со вздохом озвучила правильный ответ Мадам Юй, но даже сквозь усталость, неумолимо гнущую к земле, Вэй Ин не удержался от комментария. — Хоть Цзян Чи и встретил девушку в Пристани Лотоса, но он ведь мог забрать ее с собой. Жили бы жизнью странствующих заклинателей, но они остались здесь, значит, место им понравилось.        Закипевший на солнце мозг не успевал контролировать язык, с рождения лишенный костей, который раньше никогда не позволял себе вот так прерывать речь Мадам Юй, хотя сама женщина даже не обернулась и ничего по этому поводу не сказала, только продолжила свою историю.        — Заклинатель остался жить в деревне, потому что девушка, которую он полюбил, не была заклинательницей, а работала в поле и, судя по немногочисленным оставшимся записям, именно ее кроткий, мягкий характер передается в семье Цзян. — … — Значит, Цзян Чи отказался от своей прежней жизни, ради возлюбленной. — скорее утверждал, чем спрашивал Вэй Ин. — Да. — односложно ответила женщина и после долгой паузы продолжила свой рассказ. — Ради любимой он больше ни разу за всю свою жизнь не покинул деревни, но и не забывал свои обязанности, защищая мирных жителей от нечисти. Позже к нему стали приходить дети и взрослые с просьбами, взять их в ученики. Кого-то он оставлял под своей крышей, тем самым основав свой небольшой орден заклинателей. После смерти его место занял единственный сын, потом внук и так далее до наших дней. — Это я слышал. — не удержал язык за зубами Вэй Ин, если так и продолжится, кто знает какую ещё мысль он случайно озвучит. — Если бы ты не знал даже такой простой истины, я бы не побрезговала высечь тебя Цзы Дянем. — без угрозы в голосе ответила Мадам Юй; это типа она сейчас так пошутила или забыла разозлиться? — Простите, но я не совсем понимаю, зачем вы мне это рассказываете? — все-таки озвучил вертевшийся на языке вопрос Вэй Ин.        Мадам Юй обреченно выдохнула и будто из женщины вытащили позвоночник, она тяжело оперлась руками на стол перед ней.        — Вэй Ин, ты и в правду непостижимый человек. — негромко произнесла Мадам Юй, хотя в храме кроме них никого не было.        Ну прекрасно, — думал Вэй Ин, — столько молчала, а начала с… что это вообще? Оскорбление, комплимент, сарказм? Кто-нибудь знает, что творится в голове этой женщины?        — Несмотря на твою жизнь в нашей семье, на мое несправедливое к тебе отношение, ты заботился о моих детях, шёл на жертвы ради них, и, может, именно ради их защиты ты пытался покончить с собой.        После этих слов Вэй Ин непроизвольно вздрогнул и внутренне напрягся. Как она могла догадаться? Неужели его поступки столь очевидны? И что это знание ей даст? Сейчас будет злиться, что я не умер? Нет, бред собачий. Тогда что? Назовёт глупым, неразумным ребёнком? Вэй Ин молча стоял в ожидании приговора своих действий, но Мадам Юй, казалось, никак не могла решиться озвучить терзающие ее мысли.        — Я не знаю твоих мотивов, причин твоих действий, но… хоть ты и носишь фамилию Вэй, ты стал частью семьи Цзян… Я хотела у тебя спросить, почему ты это делаешь, но сейчас мне, кажется, что ответ не важен. Лучше скажи мне, — развернулась к удивленному такой пламенной речью Вэй Ину Мадам Юй и серьезно посмотрела в грозовые глаза напротив, — Будешь ли ты и дальше защищать семью Цзян? — Да. — не задумываясь, решительно ответил подросток.        Не заметив и тени сомнений в ясных серых глазах, женщина, не давая себе передумать, протянула руку к мечу основателя ордена и обхватила темно-фиолетовые ножны с чёрным извилистым узором по длине, а после протянула их застывшему каменным изваянием Вэй Ину. Мадам Юй не знала, выберет ли его меч, но что-то ей подсказывало правильность этих действий, будто таким она и представляла в своих фантазиях первого главу ордена. Упрямого, непокорного, живого, странствующего в поисках новых ощущений и позже, остепенившегося, обосновавшегося в одном месте с семьей. Построившего на лотосных прудах свой орден, чтобы помогать людям, делать то, что он умеет лучше всего, при этом заботясь о благе своей семьи.        Вэй Ин неуверенно протянул руку к запечатанному мечу, не надеясь на хороший исход этой затеи. Он ведь не Цзян, не потомок основателя, не великий заклинатель. Зачем главе ордена выбирать столь посредственную личность? Холодные, гладкие ножны, казались тёплыми и совсем не тяжёлыми, легко лежали в руках подростка, а в чёрных завитках проглядывались давно позабытые иероглифы каких-то заклинаний. Вэй Ину, казалось, что это не просто меч, а огромная ответственность, что давно лежала на его плечах, а теперь обрела материальную форму.        Изящные пальцы обхватили привлекательную, с неприметными письменами рукоять, и резкий рывок со звоном обнажил запечатанную на долгие годы сталь, которая лишь при условии полной изоляции от мира могла так хорошо сохраниться, нисколько не утратив, ни блеска, ни остроты.        Вэй Ин был не в силах отвести свой благоговейный, грозовой взор, наблюдая за отблесками свечей в отражающем действительность, точно зеркало, лезвие, от одного взгляда на который можно порезаться. Мадам Юй, точно также завороженно любовалась этой картиной и улыбалась уголком губ. Возможно, раньше ее бы обуревала злость и ревность, что меч не достался Цзян Чэну, а предпочёл ему сына слуги, но сейчас таких мыслей не возникало. Давно забытый голос сердца шептал, что так и должно быть. Разве ты сама не рада подобному исходу? Как долго, Юй Цзы Юань, ты намерена себя обманывать?        Мадам Юй не скрывала искренней радости в уже не пурпурных, а почти розовых, прояснившихся глазах. И не только потому что подросток смог снять печать с древнего меча, а потому что в серых глазах загорелся тот самый знакомый лесной пожар, бушующий неудержимой огненной стеной. Это было впервые с возвращения Вэй Ина в прошлое и скоро этому огоньку суждено погаснуть так, что лишь отголосок будет теплиться на дне расширенных зрачков, но даже такая секундная победа стоила всех затраченных усилий. Ведь настанет день, когда на эту искорку налетит неотвратимый порыв ветра, который вновь раскалит докрасна угли, и продолжит кружиться вокруг них, пока сила его не иссякнет, а дрова не обратятся пеплом.        Счастье это длилось ожидаемо недолго. Вэй Усянь нахмурился, вложил меч в ножны и протянул его обратно Мадам Юй со словами.        — Мадам Юй, у меня уже есть Суй Бянь и второй меч мне ни к чему. — косил под дурачка Вэй Ин. — Никогда не поздно овладеть второй рукой и ходить с парными мечами. — делая вид, что не замечает протянутого меча, пожала плечами Мадам Юй. — Простите, Я не могу его принять. — упорствовал Вэй Ин. — Сначала, дослушай историю. Если ты присмотришься, то увидишь, что у этого меча нет имени. Единственным его хозяином был основатель нашего ордена Цзян Чи, и перед своей смертью он завещал, что имя меча — это отражение души его владельца. — Скажи мне имя своего меча, и я скажу тебе, кто ты. — вспомнил крылатую фразу заклинателей Вэй Ин, на что Мадам Юй только одобрительно кивнула, хотя мальчишка опять ее перебил. — Поэтому Цзян Чи не дал имени своему мечу, потому что у этого меча будут и другие хозяева, и у них будут собственные представления о правильности имени. Но оружие заклинателей всегда имеет связь с их душами, поэтому и своё имя для них не загадка. А вот чеканные иероглифы на ножнах нужны для стороннего наблюдателя, но основатель ордена никогда не понимал, зачем так этим кичиться. Поэтому и не выставлял на показ имя своего меча. Никто за всю историю его так и не услышал. — закончила Мадам Юй, наблюдая за реакцией Вэй Ина, который упорно не хотел принимать меч. — История, безусловно, занятная. Но зачем вы мне ее рассказываете? — … — История? Это только предисловие. — тоном строгого учителя ответила Мадам Юй; таки, стоп, это сейчас опять была шутка или она серьезно? — Доподлинно известно, что меч запечатал себя после смерти своего хозяина и никто, до сегодняшнего дня, не смог извлечь его из ножен, хотя многие пытались. — Это должно стать причиной моего согласия? — спросил упорствующий в своём отказе Вэй Ин. — Легенда, передающаяся среди членов нашей семьи, гласит, что в оружие в твоих руках осталась жить частичка души основателя ордена, которая решает, кто достоин стать следующим владельцем меча. — Мадам Юй, я не могу спорить с решением Цзян Чи, но могу поспорить с вами. Я не могу принять его. — упорно протягивал ножны женщине Вэй Ин. — Ты единственный кто смог снять печать за сотни лет. Это меч основателя нашего ордена, который сам себя запечатал в день его смерти, и никому до тебя не удавалось извлечь его. Ты честно заслужил его. — недоумевала женщина, подобному решительному отказу. — Я не могу его принять. — выделяя каждое слово повторил Вэй Ин. — Почему? — искренне желала понять отказ Мадам Юй, не принимая из протянутой руки меч. — Я его не заслужил. — … — Это меч основателя ордена Юнь Мэн Цзян — Цзян Чи. Я никогда не смогу заслужить его. Потому что моя фамилия Вэй. — голос предательски дрогнул на последних словах, а Мадам Юй облегчённо выдохнула, от такой глупой причины. — Он выбрал тебя, несмотря на твою фамилию. Поэтому меч твой. Потому что ты давно стал частью семьи Цзян. — с тенью улыбки на губах ответила женщина.        Вэй Ин пару раз похлопал глазами, проверяя, не привиделось ли ему. Куда катится этот мир? Может он всё-таки умер и его душа, неизвестно какими заслугами попала в рай? Мадам Юй улыбается ему. Мадам Юй признаёт его членом семьи Цзян. Мадам Юй отдала ему меч основателя ордена Цзян. Мадам Юй сейчас будет хоронить Вэй Ина, скончавшегося от сердечного приступа. Но не замечая и тени издёвки или лжи в розовых глазах напротив, подросток позволил себе искренне обрадоваться такому неожиданному подарку, широко улыбнулся и повесил меч за спину. С серьёзным, но светящимся радостью и довольством лицом говоря.        — Я позабочусь о брате в Облачных Глубинах, даю слово. — Цзян Чэн тоже не будет отставать, заботясь о тебе. Иди на обед, я подойду чуть позже. — возвращая холодное, строгое лицо несопоставима с этим мягко ответила женщина. — Спасибо, Матушка! — выпалил первую мысль, что промелькнула в уставшем сознании, Вэй Ин, вылетая из храма предков.        Мадам Юй, как громом поражённая, замерла с лицом, выражающим крайнюю степень удивления, то есть абсолютно невозмутимое, каменное, с плавно набегающим на точёные скулы смущенным румянцем. Если бы она была не в храме предков, а на улице, то уже рассекла бы Цзы Дянем с сотню деревьев, выплескивая эмоции в привычной форме агрессии. Однако, мы покривим душой, если скажем, что ей было неприятно видеть радостное лицо и слышать искреннее обращение, случайно сорвавшееся с не соединенным с мозгом языка, но подобное обстоятельство застало ее врасплох.        Не зная, как ей реагировать на столь внезапные, но вполне ожидаемые слова, Мадам Юй пропустила тот момент, когда стали долетать голоса адептов, уже закончивших обедать и возвращающихся к занятиям. Метеором выбежав из храма, женщина тут же разогнала довольных учеников, навешивая на них дел и наказаний на три жизни вперёд, а в мыслях все ещё стоял недавний разговор с приемным сыном, которого она лично признала членом семьи Цзян. Если Вэй Ин об этом хоть кому-нибудь расскажет, она точно не сможет посмотреть этому человеку в глаза и сгорит от смущения! Позлилась, погневалась на свою тяжкую судьбу Мадам Юй и пошла на тренировочное поле, связки надрывать да душу отводить.        А Вэй Ин и не думал никому рассказывать о подобном. Пожалуй, это признание касалось только его и приемной матери, и даже Цзян Чэну не стоит знать об этом. Даже у такого бесстыдника ещё не атрофировалось чувство личного. Поэтому, забежав сначала в комнату, чтобы до поры до времени спрятать от любопытного брата меч, Вэй Ин, окрылённый задушевным разговором, влетел в столовую, где его и Мадам Юй уже заждались.        Вот только женщина так и не пришла на обед, а ее командный голос добивал до трапезной прямо с тренировочных полей, что дети иногда непроизвольно вздрагивали, но глядя на спокойного Цзян Фэн Мяня, который улыбался чему-то одному ему известному, расслаблялись до следующего свиста Цзы Дяня.        Братья, вымотанные безжалостной мясорубкой, с лёгкой руки устроенной Мадам Юй, еле доковыляли до своих комнат, как тут же совершили опрометчивый поступок и на секунду привалились на кровать. До завтрашнего полудня эти двое так и останутся полностью одетые и обутые дрыхнуть без задних ног, пока не проснутся полностью выспавшиеся и с четким осознанием, что на сборы им остаётся только половина дня, потому что ранним утром они уже отбывают на год в Облачные Глубины. И, как с роем пчёл в одном месте, начнут повторный забег по ордену, собирая разбросанные во всей его территории нужные и не особо вещи.        А пока переместимся в кабинет Цзян Фэн Мяня, где мужчина уже накрыл ужин на двух персон, ожидая свою госпожу. Ему хотелось вновь попробовать преподнести подарок, в который он вложил все свои чувства к этой непостоянной, взрывной женщине, и который она когда-то на эмоциях отвергла. Мадам Юй, вымотанная за день не хуже своих детей, не самым грациозным образом ввалилась в комнату и приземлилась за стол напротив мужа.        — Тяжелый день? — участливо поинтересовался мужчина, заботливо наливая некрепкого вина. — С чего ты взял? — ощетинилась женщина, чтобы муж вдруг не принял ее усталость за слабость, но успокоилась после глотка вина, благодарно усыпляющего сорванное криками горло. — Ну моя госпожа сегодня пропустила обед и целый день провела под солнцем. Поэтому ее день мне показался насыщенным на дела. — пожал плечами мужчина, не забывая вовремя подливать вино. — У главы ордена тоже много обязанностей. — отмахнулась от продолжения этой темы Мадам Юй; Цзян Фэн Мянь понял жену без слов. — Могу ли я узнать, для какого разговора моя госпожа задержала Вэй Ина после тренировки? — Это наше с ним дело, так что не можешь! — сразу же грубо отказала Мадам Юй. — Я был в храме предков. — продолжал строить саму невинность Цзян Фэн Мянь. — … — Меч основателя ордена пропал. — … — Тебе, как я погляжу, жить надоело! На что это ты сейчас намекаешь! — гневалась женщина, когда ее задумка вскрылась. — А разве я на что-то намекаю? — изобразил удивление мужчина, — Если моя госпожа не знает, что случилось с древним артефактом, то кто-то незамеченным пробрался в храм предков и выкрал его! Нужно отдать распоряжения на обыск комнат, поднимать всех на мечи… — Не нужно, это я его взяла. — затормозила мужа Мадам Юй, хотя в глубине души понимала, что это все беспокойство напускное. — Моя госпожа, отдала меч Вэй Ину, не так ли? — разыграл неведение на своём лице мужчина. — Хватит спрашивать то, что и так знаешь! — в конец засмущалась женщина, покрикивая на довольного мужа. — … — Я рад, что моя госпожа нашла с мальчиком общий язык. — отвечал чинно мирно сидящий на своей циновке мужчина, а в глазах так и плясали бесенята. — Прекрати нести околесицу! Тебя там не было! Так что ты ничего не знаешь! — откровенно краснела уже и от вина и от смущения Мадам Юй. — Тогда, может, моя госпожа расскажет мне? — невинно спросил Цзян Фэн Мянь. — На кой черт мне это делать! — злилась женщина, но почему-то не вскакивала из-за стола, как раньше, и не выбегала из комнаты. — Да так просто. — А может ты мне расскажешь, почему зовёшь меня «своей госпожой»?! — попыталась заболтать мужа Мадам Юй. — Только после вас. — попытка провалилась. — Нет, ты первый! — шла на попятную женщина. — Моя госпожа, действительно, забыла? — состроил обиженное лицо мужчина, грустными глазами смотря на бушующую грозовым облаком жену. — Я ничего не забываю! — пускающая молнии тучка нависла над спокойным, как шаолиньский монах, мужем. — Тогда просветите меня в этих вопросах. — лукаво улыбался Цзян Фэн Мянь, нисколько не боясь перегнуть палку, кажется, их обоих слишком сильно затянула эта игра. — Вы посмотрите, что удумал! — развела руками женщина. — Кому вы приказываете смотреть? — стал оглядываться в поисках свидетелей мужчина. — Хватит убегать от ответа! — беспомощно сокрушалась Мадам Юй, забывая про свой сорванный за день голос. — Моя госпожа, вы первые это начали. — тут же парировал Цзян Фэн Мянь. — А вот и нет! Я просто посчитала своего сына достойным, и он оправдал мои надежды, сняв печать с меча! — Оу… — только и смог выдавить ошарашенный ответом мужчина.        Видимо до Мадам Юй не сразу дошёл смысл громко выкрикнутых и отскочивших от стен комнаты слов, поэтому после молчаливой, затянувшейся паузы она густо покраснела и затараторила пуще прежнего.        — … Заткнись, не смей это комментировать! Забудь! Это не то, что ты думаешь! Не пойми превратно! Ты ничего не слышал или я за себя не ручаюсь!        Цзян Фэн Мянь уже ушёл в свой счастливый мир, где он на драконе летает сквозь радугу, а Вэй Ин стал полноправным членом его семьи, поэтому, чтобы не усугублять сложившуюся ситуацию, покорно молчал и выложил перед своей госпожой старую шкатулку из белой яшмы. Старая она была, не потому что плохо сохранилась, а потому что у Мадам Юй возникло острое чувство дежавю. Где-то она уже видела ее, но не могла вспомнить где и при каких обстоятельствах. Заметив сложные мыслительные процессы, четко отразившиеся в затянувшемся молчании, Цзян Фэн Мянь взял слово.        — Я хотел бы преподнести своей госпоже подарок. В знак примирения. — повторил свои старые слова мужчина.        Мадам Юй, как во сне протянула руку к яшмовому футляру. Отчего-то речи ее мужа и ее собственные поступки были ей слишком знакомы. Ее ответ прямо вертелся на языке, но никак не хотел формироваться в голове и озвучиваться. Сдвинув крышку, изящная рука дрогнула, так и зависнув в воздухе. На пурпурной бархатной подстилке лежал кинжал тонкой работы, с выгравированным узором на лезвии.        Лотосы, попавшие в сеть паутины.        Нетрудно было догадаться, что или кого символизировал этот рисунок. Наверняка, немало сил лучших мастеров было вложено в создание этого клинка, сверкающего идеально отражающей поверхностью. Но в футляре он занимал лишь половину свободного пространства, как будто рядом должно находиться что-то ещё. Мадам Юй с немым вопросом в глазах подняла взгляд на мужа, который извлёк из-за пазухи точно такой же кинжал и положил его в шкатулку на пустующее место.        — Моя госпожа, я взял на себя смелость попробовать свои силы в кузнечном деле, выковав и украсив эти парные кинжалы для нас. Как у этих клинков всегда будет пара, так и у этого молодого господина, всегда будет его молодая госпожа. — с тёплой улыбкой повторил, уже звучавшие ранее слова Цзян Фэн Мянь, — Когда мы только поженились, Юй Цзы Юань звала меня молодым господином, а после этих слов я стал величать ее своей госпожой.        Мадам Юй замерла под натиском воспоминаний. Это было сказано во время их крупной ссоры, и на эмоциях девушка в прошлом много чего нелицеприятного ответила на извинения своего мужа. А ведь он искренне хотел тогда наладить отношения, даже подготовил такой подарок и бережно хранил его все эти годы, после грубого отказа и кучи злых комментариев.        Так совестно за свои поступки Мадам Юй ещё никогда не было. Ей сейчас хотелось поскорее провалиться под землю, убежать на тренировочное поле и хорошенько поразмахивать Цзы Дянем, а не смотреть в фиолетовые глаза напротив, полные тепла, надежды и чего-то ещё… непонятного, неозвученного, потому что слишком рано, слишком страшно разрушить зарождающиеся отношения.        Женщина долго смотрела в лучистый взгляд, направленный лишь на неё, горевший только для неё одной, поэтому, сломавшись под их напором, резко поднялась и, не проронив ни слова, скрылась за громко хлопнувшими дверьми. Цзян Фэн Мянь нисколько не расстроился этому побегу, потому что успел заметить смягчившееся выражение лица при виде подарка, сумел разглядеть в порозовевшем взгляде целую палитру эмоций, и ни одна его не разочаровала. Мужчина спокойно дал время своей жене побороть смущение или хотя бы на время его заглушить и позже дать ответ. Хотя нужен ли он был?        Оставив футляр с парой кинжалов лежать на столе, Цзян Фэн Мянь уже в одиночестве закончил ужин, как глава ордена разобрал кипу бумаг и довольный, но до одури уставший свалился спать в соседней комнате, чтобы утром обнаружить в яшмовой шкатулке только один клинок, который он сам вечером вложил туда. А днём молча, незаметно наблюдать за своей женой, упражняющейся в метании холодного оружия в отдаленном, обособленном от всего мира, тренировочном поле. Смущать женщину, конечно, иногда нужно, но и меру знать надо.