Путь искупления

Вечерний туман уже окутывал изящные белые домики, выстроенные полумесяцем вокруг озерного шатра вод, но белая дымка не казалась зловещей или пугающей, как часто это ощущается в кошмарных снах. Здесь неспешно курсирующие потоки воздуха, наполненные легкими водяными капельками, всегда приносили запах свежести, и сладкий букет каких-то цветущих в этот момент жизни деревьев. В городе Гу Су, окаймляющим резиденцию клана Лань, запрятанную среди пиков уединенных гор, витала неизменная атмосфера спокойствия и умиротворенности, наверное даже единения в этой неспешности с самой природой, которая живет в своём размеренном непрерывном цикле, так и люди здесь не стремятся к шумным увеселениям, разве что в великие празднества, предпочитая тишь да гладь да божью благодать.        Здешний туман всегда приходил утром, рассеивался за день, и возвращался вечером, отчего создавалось впечатление, что и не туман это вовсе, а облака, неспешно плывущие в лазурной синеве неба. Облачные Глубины сочетают в своём названии воздух и землю, рождённые вдали от суеты смертного мира белые комочки ваты, изменяя своим правилам и предназначениям, спускаются на твердь, где все подчиняется законам жизни: рождается — цветёт — умирает. И наши белокурые фантазии теперь существуют по этим законам, превращая низменную обитель в царство небожителей — свою родину, раскинувшуюся от самых бездонных глубин, до прекрасно далёких звёзд.        И во всю эту романтику местности, выделанную как под копирку выстроенных домиков с чёрными крышами и белыми стенами, строитель явно вдохновлялся живописностью снежных горных хребтов, булыжника мостовой, что твой чистый благородный нефрит, воздух вокруг, из слоновой кости украшение, никак не вписывались чужеродные темные элементы. А именно лодка, напоминающая в молочном киселе морского змея, показавшегося из недр своих водных пещер, и три статные фигуры на ней:        Одна была самой высокой и широкоплечей, во всем фиолетовом, разве что распущенные наполовину волосы, цвета воронова крыла, изменяли однотипную цветовую палитру, справа от неё стояла вторая, почти что маленькая копия предыдущей, только волосы, перевязанные длинной лентой в тон всему одеянию, полностью убраны в пучок, а если взять ещё правее, то взгляд скользит, скользит и ни за что не цепляется. Потому что последний объект немногочисленного внимания местных жителей был облачен полностью в чёрное, как и его длинный конский хвост, с редкими вкраплениями кровавых писаний на рукавах и подолах одежд, а нефритовая кожа, перетянутая бинтами на шее, растворялась в идентичном мороке, и напоминала подобная маскировка нежить, необозримой тенью преследующая несчастную семью.        Трое чужестранцев неспешно покинули спину своего ручного, подводного чудища и беглым взглядом осмотрелись. Здесь все было так, как Вэй Ин запомнил со своей прошлой жизни. Тот же прекрасный цветник, не без любопытства разглядывающий его фигуру с благородными чертами, но глаза их невольно возвращаются на скрытую белоснежной повязкой шею, не каждый день увидишь столь странное украшение. Местный диалект так сладок на слух, что незаметно для себя прислушиваешься к этим мягким трелям и идёшь поражённый их проклятием, как моряки на пение сирен. Чистый, горный воздух после пыльных дорог Юнь Мэна просто благодать небожителей, не иначе.        Вэй Ин стоял на лёгком ветру, чуть прикрыв глаза от затопившей душу ностальгии, не обращая внимания ни на отца, раздающего распоряжения слугам, ни на брата, который наблюдал за работой взрослого, ни на неописуемой красоты розарий. Хотелось просто наслаждаться этой размеренной жизнью, лишенной тревог и всяческих забот. Но кто-то посмел выдернуть его из омута воспоминаний. То была маленькая ручка, в нервном, сбивчивом, но не в пример настойчивом ритме дергающая его за чёрный рукав, настоятельно призывающая опустить голову вниз.        Возле Вэй Ина, незаметно для него, оказался мальчик, чья макушка едва ли доставала до пояса заклинателя, и было ему примерно лет пять. Неожиданный нарушитель личного пространства поманил своей маленькой ладошкой, подзывая Вэй Усяня присесть перед ним, чтобы иметь возможность разговаривать на одном уровне. Мальчик пристально смотрел на открыто улыбающегося парня перед собой, пару раз открывал и закрывал рот, будто никак не мог сформировать свою мысль, но позже нашёлся со словами и уверенно спросил.        — Гэгэ, ты призрак? — … — Кха-кха, кха-кха, — отвернулся в поддельном кашле Цзян Чэн, до этого молча наблюдавший за гляделками брата. — Гэгэ, у тебя шея забинтована. Это чтобы голова не отваливалась? — продолжал спрашивать ребёнок.        Вэй Ин не знал плакать ему или смеяться. Он, конечно, краем сознания понимал, что до сих пор выглядит бледноватым, слегка худощавым, что на фоне чёрных одежд кажется ещё более заметным, но чтобы прям, как мертвец, это уже перегиб. Хотя перед ним же ребёнок, а у них богатое воображение, чего нет сами и додумают. И инстинкт самосохранения отсутствует напрочь. Ведь кто в здравом уме подойдёт к призраку, поинтересоваться, как ему не живётся на том свете?        Слишком серьёзным выглядел мальчик, когда задавал эти вопросы, и оттого у Вэй Ина не возникало даже мысли, чтобы сказать правду, а после лицезреть разочаровывание в честных, горящих глаза. Поэтому подросток решил подыграть, хуже от этого точно не станет.        — Этот гэгэ, действительно, призрак, но голова у него не отвалится без бинтов, ведь при жизни ему голову не отрубали. — Тогда, как ты умер? — склонив голову к плечу, допытывался мальчик. — Видишь вот этого гэгэ за моей спиной? Смотри, хмурится постоянно, а ещё на меня вечно кричит, ругается… — Вэй Ин приобнял за плечи ребёнка, указывая пальцем на Цзян Чэна за своей спиной, который продолжал сдавленно покашливать. — Это он тебя? — шептал на ухо Вэй Ина ребёнок, а сам не отрывал взгляда от того гэгэ, который стоял к ним спиной и теперь разговаривал с Цзян Фэн Мянем. — Тшш, он может услышать и тогда… — наигранно испуганно прикрыл рот рукой Вэй Усянь. — Что тогда?! О чем ты здесь шепчешься?! — услышал последнюю фразу Цзян Чэн, возвышаясь темным силуэтом над сидящим на корточках братом. — Молодой господин, я просто не мог найти для себя занятие и… — с запинанием ответил Вэй Ин. — Совсем страх потерял, дел у тебя больше нет! — схватил брата за шиворот Цзян Чэн, но на него тут же с маленькими кулаками накинулся в праведном гневе ребёнок. — Отпусти, гэгэ-призрака! Он из-за тебя не может умереть! — А! Ты чёй-то тут задумал, черепашье яйцо! — орал на Вэй Ина Цзян Чэн, которого по ноге бил маленький ребёнок. — Не ругайся при детях! — в ответ орал Вэй Усянь, сгорая от любопытства, что будет дальше. — Нечего незнакомым людям лапшу на уши вешать! — взъерепенился Цзян Чэн, пытаясь ногой отогнать от себя грозного бойца за справедливость. — Не кричи на него! Что этот гэгэ тебе сделал?! Он хороший, а ты плохой! — кричал мальчик на красного подростка, который одной рукой держал за шиворот брата, а второй пытался отмахнуться от ребёнка, как от назойливой мухи. — Да я в десять тысяч раз лучше этого! Этого! Да, что я тут перед вами распинаюсь! Я лучше и все тут! — бахвалялся Цзян Чэн, в этот раз разозлив брата. — Да нуууу. И чем же, ваше императорское величие, лучше меня?! — возмущался Вэй Ин. — Да хотя бы тем, что я императорское величие! — передразнил слова брата Цзян Чэн. — Ага! Только я не уточнил, императором чего ты являешься! Маковка, ты наша… — веселился от своего остроумия Вэй Ин. — Вэй Усянь! Тебе жить надоело!!! — кричал абсолютно красный Цзян Чэн, окончательно разрушая идиллию спокойного городка, обращая на себя любопытные взгляды прохожих.        Для их тихой местности такое поведение было редкостью. А картина была следующая — один подросток держит своего ровесника за шиворот, маленький ребёнок за это с криками бьет его по ногам, а отец приехавшего семейства стоит в сторонке, с безмятежной улыбкой наблюдая за спектаклем.        — А что? Хочешь помочь мне умереть? — с надеждой в голосе спросил Вэй Ин, получая от любящего брата по хребту. — Размечтался! Подохнешь только после меня! — собирался избить суицидника Цзян Чэн, но оба мальчика замерли, когда почувствовали на своём плече отцовскую руку. — Дети. Вы так кричали, что я невольно подумал, что кого-то убивают. — с мягкими интонациями в голосе вступил в разговор Цзян Фэн Мянь. — Отец, это все Вэй Усянь! — сразу же тыкнул в грудь брата Цзян Чэн. — Неправда, дядя Цзян, это все он! — аналогично ответил Вэй Ин. — Значит, вы оба виноваты. Может, познакомите меня с вашим новым другом? — с улыбкой посмотрел на застывшего ребёнка Цзян Фэн Мянь.        И вправду в пылу своего спора они совсем забыли про маленького мальчика, который смотрел на них со смесью удивления и вселенского непонимания на пухленьком лице. Цзян Фэн Мянь опустил на один уровень с мальчиком и светло улыбнулся.        — Ты хотел что-то спросить? — подсказал мужчина ребёнку. — Этот гэгэ… кто он? Гэгэ сказал, что он призрак, но потом другой гэгэ сказал, что убьёт его, поэтому… — под нос рассуждал мальчик, оробев, когда к нему обратился старший. — Мы не призраки, ведь тогда нас нельзя было коснуться. Мы были бы почти прозрачными, как туман, окружающий нас сейчас. Пусть тот гэгэ, на которого ты указал, представится, и тогда ты поймёшь, что он хотел сказать, называя себя призраком. — предложил словесное решение проблемы мужчина, подзывая к себе гэгэ в чёрном. — Вэй Усянь из Юнь Мэна, имя при рождении Вэй Ин. — представился «тот гэгэ» с легким поклоном, еле сдерживая лицо серьёзным, отчего казалось, что внутренний органы сейчас лопнут от напряжения.        Мальчик посмотрел на представившегося подростка, на улыбающегося мужчину и не мог понять чего они от него ждут.        — Дай-ка я тебе объясню! Иероглиф Ин означает «дитя», а фамилия Вэй — «призрак». Вот что я имел в виду, когда называл себя призраком! — склонившись над мальчиком, ответил Вэй Усянь. — А-а-а-а. — протянул ребёнок и с прижатой к груди головой подошёл к стоящему поодаль Цзян Чэну, — Гэгэ, прости, я нечестно тебя обидел.        Подросток от услышанного извинения опешил и долго стоял с раскрытыми глазами, не зная, что ответить и как реагировать. Не услышав ответ, мальчик неуверенно поднял голову, огромными водяными глазищами, выражающими глубокое раскаяние, смотря на юношу. Цзян Чэн, догадавшись, что молчание сильно затянулось, неловко откашлялся и пробурчал что-то вроде «ничего страшного». После этого ребёнок широко улыбнулся и порывисто обнял смущенную тучку. Однако, быстро отпрянул, потому что помнил каким пугающим бывает гэгэ, когда злится, и, махнув рукой на прощание, убежал в толпу, дёргая за рукав какого-то мужчину, который тут же поднял игривого мальчика на руки, и вместе они затерялись вдалеке улицы.        Цзян Чэн так и стоял — красный, как рак, и окаменевший, будто от взгляда медузы Горгоны, когда на него со всего размаху навалился Вэй Ин с лыбой, от которой лицо вот-вот треснет, и жарко зашептал на ухо.        — Я тебе уже говорил это, но так уж и быть повторюсь. Ты можешь быть таким милашкой, и дети тебя за это просто обожают! — Заткнись. — все ещё не пришедший в себя Цзян Чэн ответил совсем уж беззлобно, скорее просто по привычке. — А кто это тут засмущался? — тянул гласные подросток, тыкая красную щеку брата. — Если ты сейчас же не заткнешься, я… — А-Чэн. — прервал грозную тираду отец, — Нам пора, иначе опоздаем. — Точно, Цзян-сюн, комендантский час никто не отменял! Будем спать под воротами в обнимку! — быстренько ретировался за спину отца Вэй Ин. — Это с кем ты обниматься собрался? — подчёркнуто безразлично поинтересовался Цзян Чэн. — Не ревнуй, конечно, с тобой! — радостно объявил Вэй Ин, выглядывая из-за спины отца. — Чушь собачья! — Верно, это я должен ревновать! Мой брат обнимается с едва знакомым мальчиком, а меня обнять не хочет! — скрестил руки на груди и надул губки обиженный до глубины души подросток. — Я с ним не обнимался! — отрицал очевидное Цзян Чэн, пытаясь обойти отца и добраться до стенающего подобно оскорбленной девице брата. — Я умру от горя! — уклонился от броска кобры Вэй Ин, по дуге ловко огибая отца, стоящего улыбающимся, невозмутимым столбом. — Помирай уже скорее! — Цзян-сюн, ты так жесток ко мне. — готовился театрально пустить слезу Вэй Усянь, но на него снова была совершена атака, так что пришлось спешно уклоняться, наматывая круги вокруг родителя. — Не приближайся ко мне! — замахнулся на брата ножнами меча Цзян Чэн, получая сиюсекундный ответ. — Звучит, как не оставляй меня! — Губу закатай, а! — вскочил на меч подросток, уносясь в небо фиолетовой молнией, но от неугомонного Вэй Ина нигде спасу нет. — Обучите меня этому губозакатывательному искусству, о великий учитель! — промелькнула перед фиалковыми глазами чёрная вспышка, на опасной высоте изобразив шутливый поклон. — Ну все теперь точно получишь! — гонялся, как собака за хвостом, Цзян Чэн. — Ааааа! Спасите-помогите! Дядя Цзян! Дядя Цзян! — вопил Вэй Ин, обращаясь к отцу, что неспешно летел позади и только с улыбкой качал головой на устроенное представление.        И все же без потерь наша троица добралась до резиденции в глубине гор. Вэй Ин и Цзян Чэн после догонялок на выживание, приземлившись, спешно оправляли свои растрепавшиеся от порывов ветра одежды и прически. «Не позорим орден, не позорим орден, … » — повторяли братья последний завет матери. Особенно сильно угроза быть избитым Цзы Дянем подействовала на Вэй Ина, ведь в прошлой жизни ему довелось испытать его удары, жалящие хуже роя бешеных пчёл, на своей многострадальной спинке, поэтому ему меньше всего хотелось повторения именно этой истории.        Когда братья закончили прихорашиваться, как девушки на смотрины, Цзян Фэн Мянь пошёл чуть впереди, формируя строй галочку. Несмотря на их относительно позднее прибытие, между ужином и отбоем, на тот момент времени ещё старший адепт Лань Ци Жэнь встречал их своим прямым станом и цепким взглядом. Но Вэй Ина подобным уже было не запугать, поэтому он твёрдо, в отличие от своего сконфуженного брата, ступал, расправив плечи, и ни разу не отвёл свой серый взгляд от оценивающих чёрных глаз их будущего учителя.        Нужно было произвести впечатление примерного и благовоспитанного первого ученика своего ордена, чтобы в будущем их отношения сложились более доверительные и менее враждебные. Ничего личного, это нужно для исправления будущего. Самое главное не упоминать о темном пути, иначе мы потеряем всякое хорошее расположение этого старикашки. Интересно, а если сбрить ему бороду... Наверняка его можно будет назвать красивым или даже молодым...        — Старший адепт Лань. — учтиво поклонился Цзян Фэн Мянь одновременно с Вэй Ином и с легким запозданием Цзян Чэна. — Глава ордена Цзян. Не ожидал, что вы почтите нас своим присутствием. — ответил на поклон Ци Жэнь, но не добавил и капли удивления в свои слова. — Простите, если мой внезапный визит доставит вам неудобства. — продолжали обмениваться любезностями взрослые, пока Вэй Ин откровенно скучал, с каменным лицом размышляя о своём.        В прошлой жизни Лань Чжань в это время находился в уединенной медитации, но чем занимался Лань Хуань? Ни в этот раз, ни в прошлый он не вышел поприветствовать новых учеников. Хотя черт подери его и всю их семейку, не так уж Вэй Ину и хотелось встречаться с ним! Его гордость как-нибудь переживет этот удар! Важнее всего сейчас найти какого-нибудь адепта и поинтересоваться у него, когда закончится у второго нефрита медитация. Может ему повезёт и он сможет улизнуть за Улыбкой Императора, а после незамеченным проскочить в орден, не напоровшись на Лань Чжаня, как коса на камень.        Тогда этот день можно будет охарактеризовать как удачный. Ох… как же Вэй Ин соскучился по этому сорту вина. Гу Су не только родина прославленных заклинателей и целителей, способных вырвать человека из лап смерти, но и лучшего алкоголя за всю историю сотворения мира!        За своими мечтами Вэй Ин чуть не проморгал момент, когда ему и Цзян Чэну выдали нефритовые жетоны, благодаря которым они могут беспрепятственно покидать территорию ордена. Когда все любезности были соблюдены, а предупреждения насчёт нарушения трёх тысяч правил на стене послушания озвучены, детей передали в руки двух адептов, что покорными, молчаливыми тенями стояли за спиной своего учителя и были обязаны сопроводить новых учеников в их комнаты.        Вэй Ин думал сначала у них спросить о медитации Лань Чжаня, но Цзян Чэн предупредительно сжал предплечье брата, чтобы тот не проказничал раньше времени. Поэтому подростку пришлось проглотить свои неозвученные вопросы и крутить головой, подобно сове, на все 360 градусов, разглядывая старую добрую планировку ордена. Тяжело было свыкнуться с мыслью, что для него одного все вернулось в прошлое, когда для остальных это просто серая обыденность.        — Молодые господа, вы впервые в нашем ордене? — спросил один из сопровождающих. — Нет, мы уже бывали здесь раньше. — ляпнул, неосознанно Вэй Ин, получая от брата тычок под рёбра. — Правда? Я думал, раз нам наказали провести вам завтра экскурсию, то вы никогда не бывали здесь раньше. — в лёгком удивление ответил второй. — Мы были здесь проездом, поэтому не успели освоиться, как следует. — быстро исправил ситуацию Цзян Чэн. — Вот оно что. Тогда вы, наверное, уже подзабыли распорядок дня. Позвольте вам напомнить, подъем у нас… —…Я не могу сыграть песнь очищения. Не понимаю, как ее запомнили старшие. — донёсся из-за угла жалобный скулёж. — Тогда попроси помощи у учителей. — ответил ему неизвестный, судя по всему тоже адепт, примерно такого же уровня. — Я уже обращался к ним, но игра на гуцине мне совсем не даётся. — продолжал вполголоса причитать вынырнувший навстречу новым ученикам подросток.        Сопровождающие Вэй Ина и Цзян Чэна склонились в приветственном жесте, но не продолжили путь, а тот юноша, что недавно объяснял распорядок дня, обратился к расстроенному своей игрой на музыкальном инструменте адепту.        — Если у тебя возникли сложности с освоением гуциня, тебе стоит обратиться к Лань Ванцзи. — Точно, он лучший среди адептов, кто освоил песнь очищения. — подтвердил второй сопровождающий, провоцируя зарождение надежды в глазах юноши. — Спасибо старшему за совет. Только я давно не видел Ванцзи-сюна… — Так он занимается уединенной медитацией. Учитель Лань Ци Жэнь говорил, что она закончится через два дня. Тогда и обращайся за помощью. — объявил радостную новость один из сопровождающих и, откланявшись, четверо продолжили путь к комнатам.        Вэй Ин готов был прямо сейчас пуститься в пляс от такого несравненно прекрасного известия. Госпожа удача однозначно благоволит ему этой лунной ночью! Неважно что повлияло на события будущего, но в этот раз Лань Чжань будет медитировать на два дня дольше, а это, значит, что сегодня ночью открывается охота на императора, за право овладеть его улыбкой! Цзян Чэн, как-то косо поглядывал на брата, довольно мурлыкающего какую-то мелодию себе под нос, но упорно делал вид, что ничего не происходит и новички, как лучшие воспитанники своего ордена, со всем усердием слушают своих сопровождающих, по крайней мере один из них.        Только после того, как приглашенные ученики скрылись в выделенных им комнатах, один адепт все же позволил себе спросить товарища.        — Сюан-сюн, почему ты сказал, что Лань Ванцзи окончит медитацию через два дня? — А разве не так говорил учитель Лань Ци Жэнь? — неподдельно удивился юноша. — Нет. Он говорил, что Сичень-сюн, вернётся на два дня позже Ванцзи-сюна. — вспомнил услышанное неделю назад адепт. — Правда? Нужно будет разыскать младшего и извиниться перед ним. — ответил своему товарищу старший, успев на приличное расстояние удалиться от комнат новичков.        Бедный Вэй Ин, никогда не замечавший за собой дурной привычки подслушивать чужие разговоры, если, конечно, не возжелал услышать, а заодно и увидеть реакцию очередных жертв своего розыгрыша, этой ночью похоже омоется кровавыми слезами. Но позже обязательно извлечёт из этой ситуации важный урок — народная мудрость это тебе не кот чихнул! Семь раз отмерь и один раз отрежь, особенно если ты возложил на свои плечи миссию по спасению, стремительно скатывающегося в тартарары будущего.        Зачинщик всех прошлых и последующих громких скандалов горного массива гармонии, выждал по своим нетерпеливым подсчетам примерно два часа, и знаменитой пластикой характерной семейству кошачих выскользнул из своих безынтересных покоев, ловко запрыгивая на крыши зданий. Его чёрная одежда сливалась с такого же цвета черепицей и непроглядной тьмой, спустившейся на дремлющий орден. Тут подросток ни разу не солгал бы, подтверждая свой статус бестелесного призрака, парящего без меча, на одной лишь силе ветра.        Применив навыки, которые Вэй Ин в совершенстве освоил за долгие годы охоты на таких пугливых птиц, как фазаны, бодрый сверх меры подросток, десятой дорогой огибал немногочисленные глазастые препятствия. Даже если бы патрульным приказали выискивать нарушителей комендантского часа на крышах, они бы не смогли найти чёрного кота в темной комнате. Всё-таки навык увиливания прокачен на все тысяча сто процентов! Не зря этот сорванец веселился в детстве, обкрадывая чужие сады, пробираясь в самые потайные комнаты и паутинные залы.        Какое неимоверно прекрасное чувство зарождается в душе при возвращении в своё старое, молодое тело. Вот Вэй Ин уже вторую ночь носится с шилом в одном месте и хоть бы что! Сна ни в одном глазу, а ведь мог бы и зевнуть для приличия! Раньше подросток никогда не ценил повышенную выносливость своего организма, и только спустя усыпанный испытаниями, тернистый путь будущего, он в полной мере осознал, сколь многое в прошлом воспринимал за должное. Умение не спать несколько суток напролёт и не заметить этого, всегда иметь крышу над головой и тёплое одеяло, а не каменный свод пещеры и верхнюю мантию в качестве подушки, заботливая семья, заместо полуразложившихся марионеток мертвецов.        В предвкушении удачной ночной вылазки Вэй Ин в один прыжок перемахнул высокую стену, границу ордена Лань, и со всех ног кинулся в уже порядком опустевший к полуночи город, с работающими до глубокой ночи и раннего утра питейными и постоялыми двориками, где юноша планировал разжиться парочкой сосудов. Может, при условии хорошего настроения, Вэй Ин расщедрится и угостит вином своего брата, а может выпьет все в уже ставшим привычном одиночестве. Кто знает, что сулит ему эта полноликая серебряная красавица, льющая алмазные слёзы по своему огненному, красному любовнику.        И все же наш пострел везде поспел. И глазки красавицам построить и алкоголь купить, и чуть за полночь вернуться в тихую обитель. Дальше Вэй Ину предстояло последнее испытание на пути к дружелюбно устроившемуся под боком императору — восхождение на пик Луаньцзан. Нет, серьезно, зачем при условии защитного барьера выстраивать вдобавок такие неприступные стены? Точно тюрьма или военная крепость, а не орден безмятежности и мирного урегулирования конфликтов. Да, заклинатели из Гу Су, по опыту, почерпнутому в прошлой жизни, были ещё и лучшими переговорщиками, хотя меньшего от закоренелых пацифистов ожидать и не стоило.        Проклиная забористым Юнь Мэнским диалектом ответственно подошедшего к делу строителя, Вэй Ин взобрался на вершину каменной стены и надеялся взять передышку в пару секунд, как за спиной послышалось шуршание одежд, а боковое зрение подметило полоску чего-то белого, и это точно не было заигрыванием владычицы серебряного царства.        — После одиннадцати вечера вход на территорию ордена запрещён. — отчеканил обладатель ледяного голоса за спиной притаившегося, как кролик в кустах, Вэй Ина.        Да твою ж налево через правое колено!!! Что он здесь забыл!!!???        Внутренне орал застуканный подросток, не смея шевелиться, хотя понятное дело, что его незаконное вторжение уже замечено. И не каким-то неизвестным патрульным, а самым что ни на есть знакомым, старым приятелем, правда он ещё не в курсе своего статуса, ЛАНЬ ЧЖАНЕМ!!! Почему так вышло?! А как же его медитация?! Вэй Ина нагло обманули! Обвели вокруг пальца! Он завтра же разыщет тех адептов и проучит их, применив всю свою фантазию и самые извращённые проказы, верно ожидавшие своего звездного часа.        — Доброй ночи, второй молодой господин Лань. — вежливо поклонился Вэй Ин, пряча за спиной сосуды с вином. — Нарушители комендантского часа должны оставаться до семи утра вне территории ордена. — гнул свою праведную линию Лань Чжань. — Но там так холодно и одиноко. Вы отправляете меня на верную смерть, второй молодой господин Лань. Где же ваше сострадание?        Давил на жалость Вэй Ин, умом понимая, что это не изменит его положения, но может так ему удастся немного ослабить бдительность «приятеля» и затеряться в тени крыш, а там и до комнаты рукой подать.        — Правила едины для всех. — стоял на своём благородный нефрит.        Вот опять! Откуда такой запас терпения! Объяснять такому шкодливому мальчишке прописные истины с невозмутимым лицом, буквально уговаривая добровольно подчиниться и принять свою безрадостную участь ночевки под открытым небом. Будь на месте Лань Чжаня Вэй Ин, то нарушитель правил давно полетел бы целоваться с землей от смачного пинка. Но максимум, что можно ожидать от нашего Ванцзи это «пошёл прочь!», озвученное тоном чуть громче обычного.        — Вот в этом и кроется наше недопонимание, молодой господин Лань. Я — новенький, ещё не успел изучить ваших правил. Может, на первый раз, по незнанию, вы меня простите и позволите ночевать в тёплой постельке, а не на сырой, холодной земле, где так легко простудиться и пропустить занятия? — уговаривающим тоном стенал Вэй Ин, незаметно отступая к краю стены.        Лань Чжань на подобное замечание слегка нахмурился, оценивающе оглядывая подростка перед собой, что постоянно держал руки заведёнными за спину.        — Как твоё имя? — Я не думаю, что столь достопочтенному молодому господину пристало интересоваться именем юноши совсем не благородного происхождения вроде меня. — увиливал от ответа Вэй Ин, мельком переводя взгляд себе за спину.        Но видимо Лань Чжань сразу углядел истинные мотивы неизвестного подростка, поэтому белой вспышкой переместился на другой край стены, вынуждая Вэй Ина поменяться с ним местами, но даже это пойманный нарушитель делал в исключительно шутливой манере, в лёгком прыжке длинноногой лани напоминая гибких танцовщиц.        Патрульный хотел было заглянуть за вытянутую в струнку спину, узнать, что тот скрывает в своих руках, но только и успевал, что дивиться мастерству новичка, которое не уступало его собственному, а ведь его по праву считали юным дарованием среди ровесников, с необычайными способностями, ставя в пример каждому младшему и не очень адепту. Лань Чжань не хвастался этим, вообще-то ему было откровенно все равно на то, что говорят о нем, неважно в лицо или за спиной, но стоило отдать должное, в своём обучении он обогнал сверстников на годы вперёд, а сейчас держится на равных с этим определенно талантливым парнем.        — Что ты прячешь за своей спиной? — продолжал вести допрос Лань Чжань, хотя это занятие ему уже казалось бесполезным, потому что неизвестный так орудовал словами, как ему самому никогда не научиться.        Вэй Ин смотрел в до боли знакомое каменное лицо без единой складочки или морщинки и абсолютно безразличные ко всему янтарные глаза, и в душе у него заклокотало желание озорства. А что? Гори оно все синим пламенем! Тут уже ничего не попишешь, события в точности повторяют себя, так почему бы не поплыть по течению и не развлечься немного? Сколько уже Вэй Ин только и делал, что целыми днями заботился о будущем, не замечая пролетающей мимо него жизни? Пора и честь знать!        — Это «Улыбка Императора»! Давай я поделюсь с тобой сосудом, а ты сделаешь вид, что не видел меня? — с улыбкой до ушей протянул один кувшин вина Вэй Ин. — В Облачных Глубинах запрещён алкоголь. Это страшное преступление. — как с листа зачитал правило номер тысяча и чё-то там Лань Чжань, только ещё больше распыляя Вэй Ина на проказы. — Что же тогда вообще разрешено в вашем ордене? — скрестил руки на груди Вэй Ин, надувая от обиды губы. — Все правила записаны на стене Послушания. Иди и прочитай. — не повелся на провокацию Лань Чжань. — Этих правил больше чем звёзд на небе! Ну же, молодой господин Лань, проявите снисхождение. — канючил, как маленький, Вэй Ин, в душе поражаясь серьезности этой ледышки. — Бродить по ночам — запрещено. Распивать и проносить алкоголь на территорию ордена — запрещено. — чеканя каждое слово, судья озвучивал обвинения. — Ну тогда я не буду заходить в твой орден и выпью все здесь, стоя на стене. Это же не будет считаться нарушением правил, да? — игриво подмигнул подросток, откупоривая сосуд Улыбки и, запрокинув голову, залпом опустошил его.        Лань Чжань от подобной наглости просто стоял и смотрел, как этот бесстыдник вершит свои бесчинства на его глазах. Что же он за наглец такой, раз вот так в открытую, ничуть не стыдясь и не скрываясь, нарушает правила, выдолбленные на стене послушания, которая сейчас освещена лунным светом и отлично видна даже с их расстояния? Ещё и предлагал ему, самому примерному и благовоспитанному ученику Облачных Глубин, что за всю жизнь не нарушил ни единого правила, преступить границы дозволенного вместе с ним. Наверное, рассуждал Лань Чжань, наблюдая за дерзко ухмыляющимся ему неизвестным, ему никогда не понять ход мыслей этого человека.        Наконец, придя в себя от неописуемой смелости бледнокожей загадки, второй молодой господин Лань бросился на спокойно стоящего юношу, с намерением отобрать второй сосуд и выдворить нарушителя ночевать под открытым небом. Но Вэй Ин, помня прошлое, только этого и ждал, ловко уклоняясь в сторону, изображая на своём лице вселенскую скуку, от этого импровизированного поединка. Ведь, если разобраться, на деле из-за своего путешествия во времени он теперь гораздо старше Лань Чжаня, поэтому попытки нефрита схватить проказника, казались тому жалкими и немного смехотворными с высоты его опыта.        Даже когда Ванцзи обнажил идеальную, как и ее обладатель, сталь Би Чэня, на лице Вэй Ина сияла яркая улыбка, выглядящая особенно завораживающе в серебряном отблеске луны, что практически ослепила противника своей искренностью и открытостью, на секунду притупляя его движения. Он ещё никогда не видел картины прекраснее этой: холодное свечение на фоне абсолютной черноты ночи и одежд, насмешливый взгляд невероятно стальных, серых, как глубокая тоска, глаз — все это заставляло сердце пропустить удар и усомниться в предъявленных обвинениях. Разве этот ангелочек способен на подобное?        Но быстро отбросив неверные мысли в сторону, Лань Чжань совершал стремительные выпады в сторону порхающего мутной тенью с недрогнувшей улыбкой призрака, который даже не пытался дать отпор, вечно уклоняясь от атак в последний момент. Хотя Ванцзи ощущал тут запашок чего-то неверного, будто этими рисованными отходами за секунду до кровавой трагедии его водят за нос. Неизвестный ему юноша все делал непринуждённо с некоторой ленцой в движениях, когда он сам выкладывался практически на полную. Но раз нарушитель мог уйти в любой момент, то зачем он устроил никому не нужное представление? Ради чего он вводит человека в заблуждение?        Похоже, что нарушитель задумался над теми же вопросами, отскакивая от Ванцзи на приличное расстояние, изображая шутливый поклон с целым сосудом вина в руке, чтобы через секунду вниз головой спрыгнуть со стены на территорию ордена. Однако, даже тот грациозно выполненный прогиб не смог сбить Лань Чжаня с толку, и он тут же устремил свой взгляд на летящего, подобного коршуну на добычу, подростку, а того уже и след простыл. Патрульный пару раз проморгался, но ничего не изменилось, ни следа, ни отблеска, ни тени. Будто и не было ничего.        А может и вправду не было? Разве может такой талантливый, не в меру способный юноша, не быть знаком Лань Чжаню? Пусть все и считали его отшельником, которому нет дела до окружения, но всех адептов, равных ему по силе, Ванцзи знал и на слуху и на лицо. А вот этого подростка с правильными, благородными чертами лица, которым очень идёт та искренняя, белозубая улыбка, он видел впервые.        Нужно будет разузнать у брата, кто этот незнакомец. Хотя не стоит, ведь он упоминал, что только сегодня прибыл в Облачные Глубины, следовательно, ещё не имел возможности пересечься с Сичэнем, который, как и младший брат, предавался уединенной медитации. Называя себя новичком, нарушитель наверняка имел в виду, что приехал на обучение, значит, на завтрашних занятиях он должен присутствовать. И нет нужды беспокоить старшего брата по пустякам.        Если это новый приглашённый ученик, то страшно представить, во что превратится мирная жизнь в родном ордене, но под контролем Лань Ци Жэня любой безнадежный молодой господин, превращался в благовоспитанного, примерного юношу. Не может быть, чтобы не нашлось управы и на этого сумасбродного нахала.        Лань Чжань стоял на том же месте, где и застыл после внезапного побега неизвестного призрака, на отвесной стене, холодным взглядом озирая сонные окрестности, где в данную минуту точно бодрствует один безнаказанный нарушитель в компании сосуда контрабандного вина, и задавался единственным вопросом: «Кто же ты такой?»