Путь искупления

— Вэй Усянь! Что б тебя черти драли! Что ты творишь! — отчитывал брата не хуже своей матушки Цзян Чэн, тряся того за плечи, как неваляшку. — Не-по-ни-ма-ю-о-чем-ты! — по слогам выговаривал Вэй Ин, переживая десятибалльное землетрясение. — Ты зачем согласился помочь списать Хуай Сану?! И не говори, что по доброте душевной! В жизни не поверю! — наконец, отпустил обмякшее тело Цзян Чэн, и оно сразу же рухнуло в тень дерева, подальше от класса, где только что закончился диктант и старик Лань, потирая ручки, ужесточил Вэй Ину наказание. — Ну ладно, ладно, признаю! Я специально спалился! Доволен! — кричал на расплывающегося брата Вэй Усянь, у которого перед глазами мир до сих пор кружился и рябил. — Зачем?! — чуть менее спокойно спросил Цзян Чэн. — В смысле «Зачем?». Забыл, для чего мы сюда приехали? — откидываясь на ствол дерева, ответил вопросом на вопрос Вэй Ин, смотря на топающего ногой брата снизу вверх. — Я-то как раз не забыл! — шепотом кричал Цзян Чэн, опасаясь, как бы рядом не появилась парочка лишних ушей, — А вот ты! Сам же говорил, что нужно наладить отношение с нефритами! Но как я не погляжу, ты только и делаешь, что позоришь имя ордена и нарушаешь правила! Лань Ванцзи — самая большая гордость своего дяди и так же люто ненавидит тех, кто позволяет себе столь непочтительное отношение к устоям своего ордена. — Ты не понимаешь! Даю голову на отсечение, я уже занял все его мысли! — самодовольно объявил Вэй Ин, нисколько не сомневаясь в правдивости своих слов. — Смотри, как бы ОН голову тебе не отсек. — многозначительно кивнул Цзян Чэн в сторону спокойного, как каменная статуя, Лань Чжаня, который уже собирался в библиотеку, выполнять порученную ему роль неусыпно бдящего стражника. — Ну что ты преувеличиваешь! Мы уже приятели! — махнул рукой на прощание Вэй Ин, со всех ног бросаясь в след улетевшему вперёд Ванцзи.        Цзян Чэн только закатил на эту сцену глаза и направился прочь, зубрить уроки. Хоть кто-то же должен поддерживать репутацию ордена Цзян. Но этим планом пришлось немного потесниться, потому что из-за поворота навстречу рассвирепевшему фиолетовому урагану выплыла ещё одна гордость клана Лань — Лань Сичэнь, который на внезапное столкновение только чуть округлил глаза, но вскорости уже непринуждённо улыбался, предостерегая.        — Не стоит так спешно ходить по узким коридорам. Так можно ненароком и сбить кого-то. — П-Простите. Я не хотел с вами сталкиваться. — со всем почтением поклонился первому нефриту Цзян Чэн. — Не стоит, извиняться. Я ведь тоже столкнулся с вами, молодой господин… — сделал недвусмысленный намёк Лань Сичэнь. — Цзян Чэн из Юнь Мэна. — представился подросток, замечая, что улыбка у его собеседника стала ещё шире. — Наслышан о вас и вашем товарище. — многозначительно ответил Сичэнь, заставляя Цзян Чэна буквально сгорать со стыда.        Второй день в ордене, а у них уже репутация ни к черту! Вот и как Вэй Ин себе представлял налаживание дружеских отношений, вытворяя подобное?        — Простите, что задержал вас. Кажется, вы куда-то спешили. — откланялся Лань Сичэнь, в отличие от своего младшего брата не назначая наказания за суетливый бег. — Извините, молодой господин Лань. Если вы сейчас заняты, то можете отклонить мою внезапную просьбу, но я бы хотел спросить… не могли бы вы… — запинаясь, пытался озвучить залетевшую в голову мысль Цзян Чэн, не успевая даже толком осознать ее. — Конечно. Так чем я могу быть полезен? — увидев сомнение на лице адепта, сразу же согласился Лань Сичэнь, которому все равно заняться было нечем. — У меня внезапно возник вопрос… по недавней лекции. — придумывал на ходу Цзян Чэн. — Хорошо. Значит, нам надо идти в библиотеку. Расскажите по дороге, что конкретно вам не понятно. — без слов понял затруднение Лань Сичэнь, всё-таки это не первый ученик на его памяти, который боится задать вопрос его дяде. — Д-да. Спасибо, за помощь. — в два прыжка нагнал своего «учителя» Цзян Чэн, который успел внутренне похвалить себя за сообразительность, раз не хуже Вэй Ина смог выдумать достойный предлог. — Пока рано благодарить. — с мягкой улыбкой ответил Лань Сичэнь, продолжая расспрашивать о теме занятия и непонятом моменте.        Вообще-то у Цзян Чэна не было никаких проблем с обучением, просто своим поступком он убьёт двух зайцев за один раз. Во-первых, налаживание отношений с Лань Сичэнем. Ещё в Юнь Мэне братья поделили обязанности между собой. Вэй Ин должен сдружиться с Лань Чжанем, а на долю Цзян Чэна выпадает его старший брат. Он, конечно, предлагал поменяться, опасаясь, что с таким правильным человеком его неугомонный шисюн не сойдётся характером и только все испортит или ещё хуже, Ванцзи своим холодным отношением потушит слабенький огонёк жизни на дне серых глаз, который едва зародился по приезде в Облачные Глубины, когда как в Юнь Мэне там была разве что горка отсыревших угольков.        Этого Цзян Чэн никому не простит. Его брат создаёт впечатление пофигистичной личности, которую ничем не проймёшь. Что не говори, как не поступай, все как об стенку горох. Но с недавнего времени все изменилось. А может Цзян Чэн раньше просто не обращал должного внимания, послушно замечая лишь маску, за которой Вэй Ин любил скрываться от жестокости мира. На самом же деле, он куда более ранимый, чем кажется на первый взгляд, и даже такая мелочь, как равнодушное отношение может на несколько дней выбить его из колеи. А в свете двух не самых приятных событий, Цзян Чэн опасался, что вернуть Вэй Ина из обиды или самобичевания будет гораздо сложнее.        Это была вторая причина, по которой он сейчас нёс околёсицу перед старшим нефритом. Ему нужно было удостовериться в том, что Лань Чжань будет хорошо обходиться с его братом, но просто так заявиться в библиотеку он не имел права, потому что старикашка Ци Жэнь строго-настрого запретил кому-либо приближаться к нарушителю, разговаривать с ним во время наказания или ещё хуже — пытаться помочь. Поэтому нужен был сопровождающий, который будет ключом, что откроет сокровищницу древних знаний, коим незаметно для себя стал Лань Сичэнь.        А в библиотеке стояла подозрительная тишина, изредка нарушаемая лишь шелестом страниц. Цзян Чэна сразу же взяли в плен разрозненные мысли, сходящиеся на том, что с братом что-то не так, и наверняка Лань Чжань уже его обидел. И если это подтвердится, то наследник ордена Цзян накостыляет этому благочестивцу прямо при его старшем брате, который соловьем пел про домашнее задание, искренне желая пролить свет на завесу учебной тайны.        Зайдя в просторный зал таинств, заполненный дневным светом, запахом свежих чернил и сюаньчэнской бумаги, самой дорогой и лучше всего приспособленной для каллиграфии и живописи, фиолетово-белая пара наткнулась на два невозмутимых изваяния, плавно шкрябающих кистями, с идеально ровными спинами, словно палки проглотили и теперь не могут согнуться.        Пришедшие заклинатели одновременно удивились представшей их округлившимся глазам картине. И если Лань Сичэнь ожидал увидеть другую картину, потому что знал о втором приглашённом ученике ордена Цзян лишь со слухов, в которых его описывают несносным мальчишкой с ветром в голове и абсолютно невозможным поведением, то Цзян Чэн застопорился, от блуждающих, призрачных огоньков, которые подсвечивали серую радужку глаз, что раньше напоминала бесхозную тысячелетнюю сталь, но сейчас ее будто бы вытащили из пыльных ножен и слегка отполировали.        Эти мерцающие огоньки заблудших душ, что всегда загорались в преддверии очередного крупного розыгрыша, после которого Мадам Юй запирала негодника в храме Предков, наказывая обдумать свое недостойное первого ученика ордена поведение. Цзян Чэн не мог взять в толк, чему удалось расшевелить брата, который, казалось, утратил какой-либо интерес к жизни, по инерции продолжая весело смеяться и широко улыбаться. До этого мертвые глаза за какой-то жалкий час, что юноши не виделись, пока что слегка, незаметно для сторонних наблюдателей, но все же изменились.        — Брат. — оторвал взгляд от переписываемой книги Ванцзи, обращаясь к застывшему изваянием имени себя Лань Сичэню. — Ванцзи. Нам с молодым господином Цзян нужно взять несколько свитков. Надеюсь, мы не помешаем вашей учебе? — вернув улыбку на лицо, ответил старший брат.        Лань Чжань только кивнул, возвращаясь к переписыванию трактата, Вэй Ин даже головы не поднял, чтобы посмотреть на своего брата, а рука без единой заминки выводила иероглифы. Цзян Чэн одарил чинно сидящую фигуру брата подозрительным взглядом и скрылся за стеллажами, вместе со своим проводником.        Здесь, конечно, витала атмосфера благовоспитанности, от которой Вэй Ину всегда было тошно, но не было никакой напряженности, а во взгляде не томилась глубокая всемирная обида, так что подросток неконтролируемо улыбнулся, стоя за спиной Лань Сичэня, который, кажется, о чем-то его спросил и теперь терпеливо ждал ответа на пропущенный мимо ушей вопрос.        — И-извините, молодой господин Лань. Я не услышал вас. — с побледневшим лицом извинился Цзян Чэн; не видать ему теперь улучшений отношений с Ланями, как своих собственных ушей. — Я сказал, что хоть мой брат и кажется холодным и нелюдимым, он бы не стал отыгрываться на вашем товарище за нарушение правил. — с мягкой улыбкой повторил Лань Сичэнь, протягивая трактат, — Возьмите, если он вам и вправду нужен. — Д-Да, с-спасибо. Но я вовсе не для проверки пришёл сюда. — принялся отнекиваться Цзян Чэн, стараясь придать в речи побольше безразличия и уверенности. — Вот как? Что ж простите, если ввёл вас в заблуждение или оскорбил. Думаю, нам стоит уйти, чтобы не мешать отработке. — невозмутимо исправился Лань Сичэнь, не дождавшись ответа, направляясь к выходу, в котором эта пара быстренько и бесшумно скрылась.        Лань Чжань периодически переводил взгляд со своих записей на юношу перед собой, который уже несколько часов сидел, как воды в рот набрал, ни разу не шелохнувшись, только рука и порхала над листом бумаги, медленно выводя кривоватые ряды иероглифов. Припоминая свои немногочисленные встречи с непослушным сгустком энергии, подобное спокойствие настораживало и множество раз заставляло Ванцзи поражаться, как адепту удаётся сочетать несочетаемое. Вот в эту секунду он шутник и балагур с улыбкой в пол лица, а вот он уже примерный ученик, что без запинки ответит на любой коварный вопрос дяди, воспитанно и уважительно изъясняясь.        Человек перед Лань Чжанем казался прямо-таки непостижимой загадкой человеческой природы. Особенно нефрита волновали неизменные бинты на шее. Приглашённый ученик ходил во всем чёрном, с редкими вкраплениями красного в одежде и лентой, которая перехватывала длинный конский хвост, а вот своеобразное украшение на шее больно било по глазам на фоне всего бездонно темного.        Вэй Ин никогда их не снимал, прямо как Ванцзи лобную ленту. Отчего, один раз нефрит даже порывался спросить, для чего адепт скрывает фарфор кожи, но быстро выкинул эти недостойные мысли из своей головы. Он и так уже позволил себе прислушаться к случайно долетевшему до его чуткого слуха разговору младших учеников, которые обсуждали покушение на первого ученика главы ордена Цзян. А после эти слухи подтвердил и Лань Сичэнь, правда ему не понравилось поведение младшего брата, при котором он позволяет себе опускаться до подслушивания товарищей.        Однако, Лань Чжань не привык врать себе, признавая тот факт, что даже со скрытой шеей Вэй Ин остаётся очень красивым юношей, с благородными чертами лица, оттого так трудно было представить, будто его родители были слугой и бродячей заклинательницей, а не потомками какой-нибудь императорской ветви, щедро одаренные богами неземной красотой.        А вот Вэй Ин не считал должным обращать внимание на то, что его окружает, кто и как на него смотрит, по памяти переписывая иероглифы, улетев мыслями в недалекое будущее. Во-первых, молчание в любой жизни давалось ему с трудом, вгоняя в смертную скуку. Во-вторых, нужно было придумать способ чуть задобрить Лань Чжаня. Может стоит извиниться? Или разрядить обстановку непринуждённым разговором? Хотя эта ледышка точно будет против и наложит заклинание молчания.        Пребывая в глубоких раздумьях, Вэй Ин не сразу заметил, как рука уже начинала подрагивать от напряжения, отчего в судороге уронил кисть, а та не преминула воспользоваться столь редкой возможностью и укатилась прямо на лист Лань Чжаня, замазывая пару верхних иероглифов.        — Прости, Лань Ванцзи, я не нарочно! Хочешь я перепишу лист за тебя?! — не сразу сориентировался вернувшийся в реальность Вэй Ин, замахав руками, как пьяный пеликан, угрожая устроить ещё больший беспорядок. — Не нужно. — холодно ответил Лань Чжань, точными движениями возвращая столу надлежащий вид, невозмутимо переписывая страницу с начала. — Лань Ванцзи. Я правда не хотел мешать твоей работе. — искренне извинялся Вэй Ин, спрятав руки под стол. — Все в порядке. Возвращайся к отработке. — не поднимая головы, отстранённо сказал Лань Чжань, заставляя подростка скептически приподнять одну бровь. — Ты на меня злишься? — спросил Вэй Ин, а в ответ тишина. — Злишься? — повторил ещё раз неугомонный, не удостоенный и рассеянного взгляда собеседника. — Лань Ванцзи. — продолжал звать Вэй Ин, невольно расплываясь в улыбке. — Ванцзи. — Ванцзи-сюн. — Лань Чжань. — позвал, как будто смаковал названное имя, Вэй Ин, ловя на себе пристальный леденящий душу взгляд янтарных глаз, — Не смотри на меня так! Я позвал тебя по имени, потому что ты не откликался! Если хочешь, можешь и ко мне так обращаться? — … — Ну Лаааань Чжаааань, скажи, ты злишься на меня? — с искренним желанием услышать обратное тянул гласные Вэй Ин. — Нет. — сухо ответил Ванцзи, возвращая свой взгляд на ровные иероглифы. — Правда! Вот здорово! Я сейчас вернусь и продолжу переписывать! — на радостях подскочил Вэй Ин, ветром улетая на балкон библиотеки.        Вообще-то он хотел сбежать ещё раньше, когда кисть выпала из его рук, но здраво рассудил, что поступи он так, и прощение Лань Чжаня ему не видать. Поэтому спрятал дрожащие руки под стол, чтобы вначале добиться внимания нефритовой статуи перед ним, а уж потом разобраться со своими проблемками.        И этой проблемой стало неконтролируемое дрожание рук. Если с мечом это не происходило, по причине частых тренировок, то каллиграфия не входила в список увлечений непоседы, поэтому отвыкшие и израненные руки плохо поддавались дрессировке, от этого и скорость письма страдала, затягивая наказание.        Вэй Ин думал, что Лань Чжань останется в зале и продолжит свое занятие, поэтому уже начал распускать завязки тканевых наручей, чтобы посильнее затянуть бинты, когда услышал за своей спиной шуршание одежд и покрытый инеем голос громыхнул.        — Что ты делаешь? — А ничего! Просто вышел воздухом подышать, ноги размять! — быстро вернув свой внешний вид в надлежащее состояние, Вэй Ин развернулся и спокойно уселся обратно на циновку.        Лань Чжань, однако, этого не сделал, а прошёл на балкон и провёл зорким взглядом по окрестностям, проверяя, не было ли здесь кого сердобольного, решившего помочь наказанному с переписыванием. И к своему вящему удивлению янтарные глаза увидели старый пейзаж густого леса, белокаменной дорожки, ведущей к ровным рядкам домиков, и ни одна травинка не колыхалась, коли не было ветра. Но что за глупая отмазка «подышать свежим воздухом»? Разве в библиотеке пахнет иначе, чем здесь? Лань Чжань втянул тонкие струйки аромата лесного массива и даже слегка удивился этой находке, ведь в зал, заполненный бумагами и въевшимися нотками свежих чернил, этот природный, чарующий запах не попадал.        Убедившись, что Вэй Ин не соврал, Ванцзи тайком насладился случайно подаренным знанием, но как и требовали правила ордена Гу Су Лань и строгое воспитание дяди, он, не отвлекаясь на посторонние думы, вернулся к переписыванию буддистских текстов, и лишь изредка бросал незаметный, поверхностный взгляд на слишком послушного Вэй Ина, который опять думал о своём, а рука по мышечной памяти восстанавливала наказанные строки.        Но надолго этой праведности не хватило, и приглашённый адепт на сей раз более чем аккуратно отложил кисть и откинулся назад, принимая совсем уж не благопристойную позу.        — Лань Чжань. — позвал Вэй Ин доверительным шепотом, но тот и бровью не повёл, — Опять строишь из себя буку. — Лань Чжаааань, одари меня своим прекрасным взором. — опираясь на стол одной рукой, пропел адепт, не получая никакой реакции на свое неподобающее поведение. — Лань Чжань! Лань Чжань! Лань-гэгэ! — помахал рукой перед нефритовой статуей Вэй Ин, в этот раз получая испепеляющий взгляд, что вымел все последующие заготовленные поддразнивания из шебутной головы. — Не смотри на меня так, будто я утопил твоего любимого щенка! — скрестил руки на груди и притворно надул губки Вэй Ин. — Держать домашних животных на территории Облачных Глубин запрещено. — холодно ответил Лань Чжань, на этот раз задержав взгляд на обрадованном полученной реакции подростке. — И хорошо! Иначе бы тут жили собаки, и я бы ни за что не переступил порог твоего ордена, и мы бы не познакомились и не стали бы приятелями! Ты только представь, из-за такой мелочи мы могли бы никогда не познакомиться! — радостно заливал соловьем Вэй Ин, получая, наконец, скупые ответы от невозмутимого изваяния. — Мы не приятели. — отчеканил Лань Чжань, скрывая от мира свой прямой, ясный взор. — Отчего же? Для этого не нужно приносить никаких клятв, и у приятелей есть лишь одно правило, которое не сложно запомнить. — Какое? — как будто безразлично спросил Лань Чжань, в этот раз не получая молниеносного ответа.        Ванцзи поднял глаза на Вэй Ина, но увидел то, чего никак не ожидал. Перед ним был чуть ссутулившийся подросток, небрежная челка которого полностью прятала верхнюю часть лица, скрывая глаза, но не тонкие губы с завсегда приподнятыми уголками, которые сейчас безвольно опустились, как будто кукловоду отрезали веревочки, и он больше не мог их контролировать. Лань Чжань внутренне напрягся, похлеще струны гуциня. Ему уже даже не хотелось слышать ответ на свой вопрос, которым он похоже задел или обидел юношу напротив себя. Ванцзи уже хотел было открыть рот, чтобы извиниться, но Вэй Ин будто бы почувствовал, что пауза затянулась и вскинул голову с широкой улыбкой и непринуждённо весело ответил.        — Не предавать! Видишь, всего два слова, которые не так сложно запомнить! Лань Чжань, я очень хочу дружить с тобой! Могу ли я надеяться на ответное желание? — …        Естественно эта картина имела место быть всего какую-то жалкую секунду. Разве может подросток за секунду совладать с такими тяжёлыми, незнакомыми и противоречащими его вечно веселой натуре эмоциями? Ванцзи ничего не ответил, только затаил в сердце обиду за то, что Вэй Ин так нагло обманул его. Разговаривать с таким человеком, как пытаться что-то втолковать стене. Дядя Ци Жэнь был прав, когда говорил, что Вэй Ин — человек без императора в голове, и общение с ним, ни к чему хорошему не приведёт. Лань Чжань успел себя накрутить, что поступил бестактно, что заставил вспомнить что-то нехорошее, а этот просто его обманул, и ни капли раскаяния в серых глазах.        — И вот опять мне в ответ тишина. Это даже немного обидно, Лань Чжань, но приятели все друг другу прощают. Так что я не в обиде. — с улыбкой отмахнулся Вэй Ин, подпирая рукой подбородок и разглядывая точёные черты лица своего стражника, для которого он перестал существовать.        И всё-таки этот извечный холод, нисколько не портит его красоты.— поразмыслив, заключил Вэй Ин, собираясь снова разговорить «приятеля»        — Лань Чжань, ты так красиво выводишь иероглифы! Совсем как лучший писарь! — выражал своё искренне восхищение Вэй Ин, получая в ответ привычную тишину.        Ну и ладно, пока ему не заткнут рот заклинанием молчания, он будет разговаривать сам с собой сколько душеньке угодно.        — Я слышал, ты уже овладел песнями допроса и очищения. Это правда? Для нашего возраста это большое достижение! — … — Я тоже их уже изучил, правда последнее время не получается тренироваться. — не счёл великим грехом похвастаться своими знаниями Вэй Ин, чуть не подпрыгнул от односложного ответа, свалившегося на него, как снег на голову. — Почему? — Я учился играть на флейте, но она сломалась, и больше мне не на чем играть. — Вэй Ин не стал озвучивать риторическое восклицание «Вау, Лань Чжань, тебе правда интересно?!», принимая его ответ за должное. — В наших музыкальных классах есть сяо. — апатично заметил Лань Чжань, но юноша в ответ отрицательно замотал головой, распластавшись на своей части стола грустной капелькой. — Сяо, конечно, инструмент хороший, но это не моё. Я обожаю играть на поперечной флейте, и мне без неё сейчас так грустно. Даже непривычно. Вот собираешься ты по утру, а за пояс заткнуть нечего. — стенал уже скорее для себя, чем для молчаливого зрителя Вэй Ин, не замечая взгляда заинтересованной стороны.        И не нужно гадать, что же так удивило, невосприимчивого ко всему Лань Чжаня. Эти две песни были очень сложными для самостоятельного обучения, а в том что Вэй Ин учился сам, нетрудно догадаться, ведь орден Юнь Мэн Цзян, в отличие от ордена Гу Су Лань, специализируется в основном на ближнем бое, и оттуда не выходят заклинатели, владеющие познаниями в области музыки, но зато во владение всеми возможными типами холодного оружия им поистине нет равных. Ко всему прочему, на поперечной флейте играть гораздо сложнее, чем на сяо. Даже Лань Сичэнь не смог ее освоить, выбирая своей неизменной напарницей, неприхотливую продольную флейту.        Чем больше Лань Чжань задумывался об этом, тем сложнее ему было воспринимать Вэй Ина, как «абсолютное зло и угрозу для всего человечества», что пытался ему вталдычить дядя. Человек перед ним мог быть как нарушителем спокойствия, откровенно плюющим на правила, так и благородным юношей с незаурядными способностями, большим багажом знаний, умением держать лицо и обходительно вести серьезные разговоры. Как такие противоречивые личности уживались в одном теле? Лань Чжань никому этого не расскажет, даже старшему брату, но… в какой-то мере, он завидовал Вэй Ину, который мог себе позволить, опустить вежливость, стереть границы правил и свободно демонстрировать свою вторую, свободную половинку.        — …Жань! Лань Чжань! Гэгэ! Ну почему ты не хочешь обратить на меня свое драгоценное внимание, хоть на секунду! — махал рукой перед янтарными глазами Вэй Ин, периодически щёлкая пальцами, — Скоро ужин, может мы на сегодня закончим?        Лань Чжань, с абсолютно непроницаемым лицом огляделся, и даже не сразу понял, куда делся день. Вроде он только перекинулся парой фраз с Вэй Ином, а за окном уже первые звёзды зажглись, а из ваты облаков подмигивала желтоватая луна.        — Можешь идти. — сухо ответил Лань Чжань, прибирая свое рабочее место. — Куда это ты меня прогоняешь!? Я никуда не уйду без тебя! — нагло заявил Вэй Ин, убирая свой трактат обратно на стеллаж. — Тебе не нужно меня ждать. — не оборачиваясь, ответил Лань Чжань. — Да брось. Мы же приятели! Давай я тебе помогу прибраться, а потом вместе пойдём на ужин!? Ходить одному совсем не весело! — с широкой улыбкой схватился за метелку Вэй Ин, вторую протягивая Лань Чжаню, который со странным взглядом принял ее и пошёл убираться. — Мы не приятели. — поправил развеселившегося адепта нефрит. — Ну вот те раз! Ты хочешь сказать, я зря осыпаю тебя своей любовью? — без задней мысли спросил Вэй Ин, тихонько что-то насвистывая себе под нос, продолжая мести пол.        Лань Чжань ничего не ответил, молча приступая к уборке. Однако, на обратной дороге ему тоже не удалось отделаться от говорливого Вэй Ина, который наматывал вокруг него круги, то рассказывая о его любимых местах в Пристани Лотоса, то спрашивая у «приятеля» о красивых местах в Облачных Глубинах, не получая в ответ ничего кроме гробового молчания и редких укоризненных взглядов, когда слишком громко восклицал или суетливо бегал.        И избавиться от непоседы получилось только на ужине, когда тот присел возле Цзян Чэна, а Ванцзи по всем правилам расположился за столом своей семьи. Не без оттенка грусти, поглядывая на хохочущих в кулак приглашённых учеников, которым Вэй Ин уже что-то нашептывал, скрывая свой рот широкой белой посудой, и изредка замолкая под строгим взглядом Лань Ци Жэня, в секунду превращаясь в благовоспитанного юношу. Лань Сичэнь, следуя примеру брата, тоже иногда бросал взгляд на не в пример спокойной атмосфере оживленный стол, но не на главного весельчака компании, а на фиолетовую шипящую змейку, периодически пинавшую под рёбра, забывшегося в своём рассказе Вэй Ина. И у обоих нефритов во взгляде прослеживалась единая эмоция несравнимой печали, на почве того, что они не могут также весело поговорить друг с другом, вынужденные трапезничать в тишине, под строгим контролем своего дяди.