Путь искупления

Лань Чжань отупело смотрел на стремительно чернеющие воды, где секунду назад скрылось самое безбашенное, глупое, на его памяти существо, абсолютно невозможное для понимания, и не знал, как реагировать, поэтому в замешательстве позволил брату себя увести. Уже стоя на мече в небе, он лихорадочно придумывал, как помочь Вэй Ину и нужно ли это вообще делать, внутренне задаваясь непростым вопросом, что этот сумасшедший задумал?        Броситься вслед за ним под воду будет крайне неосмотрительно, к тому же неусыпно бдящий старший брат не позволит пойти младшему на подобные безрассудства. Также загадкой оставалось и поведение второго приглашённого ученика, который более чем спокойно смотрел на бушующую природу под ним. Похоже, он заранее знал о готовящемся безумстве со стороны Вэй Ина и по всей видимости даже поддерживал это!        Адепты нервно переглядывались между собой, не зная, что им делать дальше. Все старшие как воды в рот набрали и неотрывно пялились в озеро под собой. Поэтому они сразу же заметили, как воды стали понемногу успокаиваться и возвращать свой родной голубоватый оттенок. А из их недр, стремглав, вылетел на своём верном мече Вэй Ин, тормозя напротив своего шиди.        — Цзян Чэн, победа! — радостно объявил герой, вскидывая в воздух окровавленную кисть. — Ага, вижу. — недовольно ответил Цзян Чэн, бросая в лицо негодяю его одежду. — Эй! Ты чего обиделся? — одеваясь в воздухе, спросил Вэй Ин, которого брат чуть не выпнул с меча. — Ты говорил, что быстро с этим справишься! А сколько под водой прочертыхался!? Ты хоть представляешь, как я волновался! — разрезал мирное небо над головой своим громоподобным голосом Цзян Чэн. — Да брось! Если я сказал, что я вернусь, значит вернусь! У тебя не было причин волноваться! — парировал довольный собой Вэй Ин, оправляя складки ханьфу. — Не было причин?! Мой брат пошёл на самоубийство! Это по-твоему недостаточная причина для злости!!! — сокрушался над негодником Цзян Чэн, отчего у Вэй Ина сердце в пятки ушло, и он ответил уже на грани шепота. — Цзян Чэн, успокойся. Мы не в Пристани Лотоса, чтобы ты мог свободно разбрасываться подобными словами. — При чем здесь это?! Я где угодно могу заявить! Ты мой брат! И плевать я хотел на мнение других людей! — гордо вскинул подбородок Цзян Чэн, удаляясь в Цайи под ошалелые взгляды адептов, расслышавших каждое слово пылкого признания.        Когда же точно такие же взгляды обратились на Вэй Ина, то он непроизвольно заалел, как маков цвет, не зная куда себя деть от десятка пар любопытных глаз. Обогнув по широкой дуге зависших адептов, подросток кинулся вслед за братом с такой скоростью, будто сама смерть дышала ему в затылок.        Вэй Ин точно был против подобных публичных признаний, хоть кто-то же должен был думать о будущем! Цзян Чэн — наследник и будущий глава ордена Юнь Мэн Цзян и не может позволить себе так открыто заявлять о своих неподобающих чувствах к его будущему слуге. Мы живем в мире, где есть строгое иерархическое разделение и то, что к Вэй Ину относятся слишком хорошо, для сына слуги, уже ни для кого не секрет. Но одно дело — это молчаливо делать что-то выходящее за рамки правил, другое — это открыто кричать о своих истинных намерениях и чувствах на каждом углу, вызывая у кого презрение, а у кого зависть.        За своими переживаниями Вэй Ин едва успевал следить за скоростью меча, в последний момент затормаживая перед повернутым к нему спиной Цзян Чэном. Юноша быстро спрятал меч в ножны и за плечи развернул к себе брата.        — Цзян Чэн, ты… — Молчи! Я не хочу ничего слышать про долг, честь и неподобающее для будущего главы ордена поведение!        От того тона каким был отдан практически приказ захлопнуться и обратиться в слух, от прямого взгляда фиалковых глаз и решительно горящих в них огнях, Вэй Ин, действительно, не смог выдавить из себя и слова, будто где-то поблизости Лань Чжань наложил на него заклинание молчания, внутренне едва не рассыпаясь в мелкую мозаику от напряжения.        — Посмотри, что стало с нашими родителями. Мать всегда прислушивалась к тому, что говорили люди за ее спиной, из-за чего постоянно ссорилась с отцом, а мы жили, как на иголках. Разве хорошие у них были отношения? Я жил с тобой с детства, сражался, стоя плечом к плечу, получали наказания мы тоже вместе. Ты давно стал частью моей семьи. Больше ты никогда не будешь один, потому что у тебя есть сестра, мать и отец. У тебя есть я — твой брат. Если бы я считал иначе, то едва ли позволил тебе пойти на те безрассудства, что ты устроил. Потому что я верю тебе. Безоговорочно.        Со сталью в голосе говорил Цзян Чэн, смотря ровно в грозовые глаза напротив, замечая как хватка рук на его плечах постепенно слабнет, а кадык заметно перекатывается даже под внушительными слоями бинтов.        — …Знаешь. Пусть в Гу Су есть два нефрита… — с паузами, хриплым голосом отвечал Вэй Ин, заставляя брата заметно расслабиться, — Но у нас… в Юнь Мэне… есть два героя. — с живо светящимися глазами закончил предложения Вэй Ин, попадая в крепкие, братские объятия.        Вэй Ин давно подметил, что из-за перемещения во времени, помолодело не только его тело, но и сознание. И чем больше проходило времени, тем более шебутные и непредсказуемые мысли зарождались в его голове, которым он не всегда мог противиться. Душа требовала озорства и проделок, как в детстве, иногда возникало просто непреодолимое желание нарушить какие-нибудь правила, найти приключений на свою голову. Вэй Ин прямо-таки усидеть на месте не мог, носился везде, где только было можно, как с шилом в одном месте.        Помимо этого он также стал более сентиментальным и чувствительным. Будучи Старейшиной Илин его никогда не волновали кривотолки, которые преследовали его, куда бы он ни шёл, что бы ни делал. А сейчас возникало желание наказать, выйти из-за угла и наподдать как следует, языки их поганые вырвать и им же скормить. Возвращалось желание любить и быть любимым, оттого серые глаза все чаще обращались в сторону молоденьких девушек, которых Вэй Ин встречал в Гу Су, безбожно флиртуя. В прошлой жизни, когда война закончилась, его волновали только исследования и создание артефактов, и не оставалось времени подумать о каких-то там чувствах. Противовес пылкому юношескому сердцу и душе поэта.        Особенно сейчас, когда брат уже не на чувствах, а с полным осознанием своих слов признавал Вэй Ина — братом, тот готов был расплакаться на его плече, от всего разом свалившегося на сердце и с него. Искренняя братская любовь вытеснила тревожность и беспокойства, пробралась сквозь уходящую в небо каменную стену в сердце, которое хозяин огородил от внешнего мира, потому что боялся повторения прошлого, боялся, что брат вновь его оставит.        Но этого не случится. Вэй Ин на секунду, на один день позволил себе в это поверить. Цзян Чэн ещё никогда не был так уверен и настойчив в своих речах, с огромным терпением разъясняя трусливому брату, что он нужен семье, каким бы он ни был. Они не осудили его выбор темного пути и с настоящими улыбками радовались его выздоровлению, заботились, как о родном.        Лишь когда край глаза подметил промелькнувшую белую вспышку, Вэй Ин похлопал брата по спине, напоминая ему о ещё незаконченных делах. Цзян Чэн, как и всегда, все понял без слов, расцепляя объятия. Вовремя, потому что к братьям уже шли два человека выделанных будто изо льда и инея, с одним только отличием, что у старшего на губах играла неизменно мягкая улыбка.        — Молодой господин Вэй, надеюсь, мы с братом вам не помешали? — Нет, конечно. Кажется, вы хотите объяснений? — смотрел в светло-карие с прищуром глаза Вэй Ин, готовясь ко второму акту сегодняшнего выступления. — А я могу их получить? — А что конкретно вас интересует? — ответил вопросом на вопрос Вэй Ин, зарабатывая недовольный взгляд младшего брата, — Лань Чжань, почему ты опять так на меня смотришь?        Лань Ванцзи ничего не ответил и подошёл к Вэй Ину настолько плотно, что тот мог ощутить его спокойное дыхание на своём лице. Наверное, ещё никому не доводилось так близко видеть темный оттенок медовых глаз, ведь едва ли когда-то Лань Чжань позволял себе так бесцеремонно нарушать личное пространство. Вэй Ин настолько засмотрелся на прекрасный нефритовый профиль на расстояние одного предплечья от своего лица, что не сразу заметил, как картина сменилась на чёрный каскад волос, а лучшее произведение небожителей уже стояло подле своего брата.        Подросток в непонятках похлопал глазками и уже хотел было спросить, что это сейчас такое было, как заметил безмолвные сигналы от Лань Сичэня, который так недвусмысленно кидал взгляды на немного покалывающую болезненными ощущениями кисть Вэй Ина.        — Эмм. С-спасибо, Лань Чжань. Но не стоило, рана не такая уж и серьезная. — сумбурно поблагодарил неожиданно заботливого юношу Вэй Ин. — Неблагодарный. Человек тебе руку перебинтовал, а ты сейчас обесцениваешь его доброту. — отвесил брату подзатыльник Цзян Чэн. — Я-я просто, да что я в самом деле перед тобой оправдываюсь! Лань Чжань, спасибо тебе за заботу! — с широкой улыбкой посмотрел на невозмутимого, отрешенного от мирских забот юношу Вэй Ин. — Не стоит. — отказался от заслуженной благодарности Лань Чжань, переводя взгляд на брата. — Молодой господин Вэй, как вы узнали, что на озере Билин завёлся именно бездонный омут? — с полувзгляда понял брата Лань Сичэнь. — Просто знал. — невозмутимо ответил Вэй Ин, вгоняя братьев в ступор, с лихвой подтверждая их статус двух ледышек. — То есть вы поняли это на озере или… — Нет, я уже знал об этой твари, когда напрашивался к вам в помощники. — с улыбкой ответил Вэй Ин, запрыгивая на каменный парапет. — Откуда? — на первый взгляд холодно спросил Лань Чжань. — Это вроде как дар. Предвидение, предсказание и все в таком духе. — охотно отвечал Вэй Ин. — Предсказатели — явление редкое. — не без скепсиса заметил Лань Сичэнь. — Знаю. Поэтому и напросился с вами. Предупреди я вас словами, что: будьте осторожны с бездонным омутом и я знаю, с чем вы столкнётесь потому, что я предсказатель. Вы бы не поверили. А пустить ситуацию на самотёк, я тоже не мог себе позволить. — состроил самое честное личико Вэй Ин. — Это многое объясняет. Но, молодой господин Вэй, зачем вы бросились в самый центр бездонного омута? — до глубины души поражённый подобным поступком спросил Лань Сичэнь. — В смысле «зачем»? Чтобы запечатать его, и он никому не вредил. — посмотрел на собеседника, как на сумасшедшего Вэй Ин.        Нефритовые братья не отставали от него ни на шаг, досконально копируя его взгляд.        — Нууууу. Я немного покопался в вашей библиотеке и нашёл необходимую технику. Но, к сожалению, с моим уровнем духовных сил мне требовалось для наложения печати находиться как можно ближе к центру взбунтовавшихся вод. Поэтому пришлось выкручиваться! — с улыбкой ответил Вэй Ин, мельком поглядывая на своего брата, который тайком закупался алкоголем, который точно захочет протащить на территорию ордена. — Ты не старейшина, чтобы применять такую сложную технику. — укоризненно ответил Лань Чжань. — Знаю, поэтому мне и пришлось пойти на этот риск! — парировал Вэй Ин, продолжая отвлекать братьев от Цзян Чэна. — Вы отлично справились даже при своей силе, молодой господин Вэй. — с улыбкой признал заслугу адепта Лань Сичэнь, в уме прикидывая, а смог бы он провернуть подобное. — Ну раз я получил похвалу от вас, первый молодой господин Лань, то я, действительно, неплохо себя проявил! — подмигнул старшему Вэй Ин. — Нужно возвращаться в орден. — строго прервал полемику Лань Чжань, не получивший доверительно расслабленного отношения от Вэй Ина. — Уже?! Хорошо! Ну не смотри на меня так! Лань Чжань, в твоём ордене даже дышать нужно в соотвествии с правилами, а это очень утомительно! — с кошачьей грацией спрыгнул с парапета Вэй Ин, но тут же ощутимо завалился на бок, в последнюю секунду хватаясь за свою каменную лежанку. — Молодой господин Вэй? Вы в порядке? — спросил встревоженный не на шутку Лань Сичэнь, в то время как у Лань Чжаня ушли с лица все краски, отчего выглядел он ещё более похожим на статую. — Да… кха… — только открыл рот Вэй Ин, как оттуда выплеснулся фонтан крови, вгоняя свидетелей и самого пострадавшего в ужас.        Хоть Вэй Ин и считался одарённым, не по годам развитым юношей, но до уровня старейшин ему было далековато, поэтому ритуал запечатывания темной сущности отнял у него все духовные силы. А ведь ему в добавок пришлось лететь на своём мече от середины озера до городка. Неудивительно, что чувствовал он себя выжатым лимоном, а перед глазами все плыло, как от сильной качки, даже странно, что при такой катастрофической потере сил, у него только кровь горлом пошла.        Лань Чжань ветром подлетел к стремительно оседающему на землю адепту, аккуратно возвращая того на парапет, где ему не так давно неплохо сиделось. Музыкальные пальцы потянули за завязки чёрных тканевых наручей с красными краями, с явным намерением развязать их и добраться до пульса, но Вэй Ин с животным страхом прижал свои руки к груди, звонко ударяя Лань Чжаня по кистям, как будто тот пытался стянуть не браслеты с рук, а нижние одеяния.        Оба нефрита так и застыли от такого вида приглашённого ученика. Затравленный взгляд, колени и руки плотно притянуты к груди, панически бегающие, округлённые глаза. Кто бы мог подумать, что такая стандартная процедура для заклинателей, как проверка пульса и тока духовных сил, может превратить сверх меры уверенного юношу в жертву, загнанную хищником. Цзян Чэн, сохранивший контроль над эмоциями, обернулся на звук и без заминок оказался подле брата, закрывая его собой от двух молчаливо удивленных нефритов.        Братья Лань даже сообразить ещё ничего не успели, как увидели перед собой уже знакомо улыбающегося Вэй Ина, который использовал в качестве костыля плечо своего брата.        — Простите, что напугал вас. Пожалуй, я не совру, если скажу, что сегодняшнее приключение меня знатно потрепало. — извиняющимся тоном разрезал покрывшуюся инеем тишину Вэй Ин. — Ты в порядке? — своим неизменно серьёзным голосом, лишенным юношеской живости, спросил Лань Чжань. — Конечно! Просто вымотался! — с самой честной улыбкой на свете ответил Вэй Ин, стараясь выглядеть как можно более здоровым и менее подозрительным. — Прости, я не должен был к тебе прикасаться. — с легким поклоном извинился Лань Чжань. — Что за глупости! Не стоит извиняться, мы же приятели! — используя стандартную фразу-переключатель разговора ответил Вэй Ин, сползая со своего брата, уже твёрдо держась на своих двух. — Мы не приятели. — сразу же стал отрицать свою принадлежность к этому непостоянному существу Лань Чжань, как всегда безропотно проглатывая наживку. — Как скажешь! Я убожество, самое настоящее убожество! — пожал плечами Вэй Ин, приобнимая брата за плечи, уходя в сторону лодок.        Лань Чжань ничего не ответил на поддразнивание приглашённого адепта, только нахмурился, провожая пристальным взглядом шумную парочку. Лань Сичэнь не стал комментировать эмоционально неустойчивое состояние брата, похлопав его по плечу, возвращаясь к остальным адептам.        Вскоре все разместились по новым лодкам, взамен утонувших, и в полной тишине поплыли по главному каналу-улице города. Цайи был одним из множества полузатопленных поселений, характерным для этой местности, где на суше располагались лишь дома и узенькие улочки, а главные проспекты были водными путями, по которым могли плыть нос к носу пять узеньких лодочек, являющиеся наиболее предпочтительным видом транспорта. Лань Сичэнь думал крепкую думу о том, что делать с бездонным омутом, который благодаря Вэй Ину оказался запечатанным, но долго поддерживать такое положение вещей не было выгодно ордену Гу Су Лань, как и уничтожение поселившейся нечисти, которое также обойдётся в серебряную монетку.        Орден Вэнь — виновник сегодняшнего торжества, слишком зазнался и смотрит на другие ордена, как на грязь под ногтями, поэтому ждать от них признания вины или компенсации за причинённый ущерб точно не стоит. Оттого на лица двух нефритов наплыли грозовые тучи, которые не могли разогнать даже приглашённые ученики, плывущие чуть впереди в поле зрения лодки братьев Лань, которой, к слову, управлял Ванцзи. Факт того, что Лань Чжань специально ведёт лодку так, чтобы всегда видеть немного поутихшего Вэй Ина, немного забавлял старшего брата. Раньше младший братик апатично относился к чужим людям, которые его окружали, а тут волнуется и пытается заботиться в своем неповторимом стиле.        Однако, молчание длилось не долго. Но по меркам Вэй Ина — это был его новый рекорд. Душа требовала развлечений, а личность — общения, на которое была падкой с детства. Поэтому, отложив весло и подправив несколько прядей вечно растрепанного хвоста, Вэй Ин стал посылать по обе стороны улицы кокетливые, обольстительные взгляды. Что уж и говорить, он в любом возрасте был исключительно хорош собой, занимая почетное место в пятерке самых красивых юношей, где его с небольшим отрывом опережали лишь братья Лань и Цзы Сюань. Даже сейчас с едва ушедшей болезненной худобой и бинтами во всю шею Вэй Ин оставался чертовски привлекательным, а его широкая улыбка и стреляющие озорством глаза безотказно действовали на любую девушку.        — Сестрица! Во сколько мне обойдётся корзинка твоих локв?! — вежливо обратился Вэй Ин к девушке в проплывающей мимо лодке. — Молодой заклинатель, тебе не нужно платить. Хочешь я подарю тебе одну просто так?        С невинной улыбкой, являющейся отличительной чертой всех молоденьких девушек, пропела одна из местных красавиц, приподнимая бамбуковую шляпу, прикрывающую глаза от солнца, которое меркнет на фоне ослепительной улыбки молодого господина.        — Если ее мне подарит сестрица, то, конечно, хочу! — продолжая стрелять глазками, согласился Вэй Ин, ловко поймав самый спелый фрукт из корзины девушки. — Можешь не быть столь церемонным! Это тебе за то, что ты такой красивый! — с нескрываемым удовольствием отвечала на заигрывания девушка. — Спасибо! Сестрица такая красивая, а локва такая сладкая. — не щадил комплиментов и неотразимых улыбок для прекрасных дев Вэй Ин. — Не так я красива, как вы говорите, и не так сладка локва, как ваши слова. — смущённо прикрываясь аккуратной ладошкой, пролепетала девушка. — Сестрица, ты не только красива, но ещё и мила! — щеголевато подбрасывал фрукт в руке Вэй Ин, задумывая очередную проказу, — Сестрицы, а этот по вашему красивый?        Лань Чжань, до этого деликатно смотрящий строго перед собой и излучающий ауру всей чистоты и непорочности, существующей в этом мире, прямо-таки заледенел от подобной наглости со стороны рисующегося перед местными красавицами Вэй Ина, который указывал пальцем здоровой руки прямо на Ванцзи. Со стороны скопления молоденьких девушек послышался звонких смех, подобный пению иволги, а диалект, на котором они говорили, звучал нежно, ласково, окутывая слушателей тёплыми, мягкими волнами. Среди этого веселья также проскакала парочка скупых мужских смешков.        — Даже ещё красивее! — хором отозвались девушки, подначивая Вэй Ина на продолжение забавы. — Тогда, может, кто-нибудь из вас хочет подарить локву и ему? А то я боюсь, если вы его ничем не одарите, то он начнёт ревновать, когда мы вернёмся домой! — заискивающе щебетал Вэй Ин, наслаждаясь давно позабытыми юношескими забавами.        К его лодке подплыла ещё одна девушка. Ее голос был более глубоким и бархатным, а поведение отличалось большей смелостью, она ловко запустила руку в свою корзину и обратилась к бойкому молодому господину.        — Будет тебе и вторая локва! Лови, молодой заклинатель! — Вэй Ин ловко поймал ещё один фрукт, едва не скривившись от болезненных ощущений в повреждённой руке, но в противовес чувствам растянул губы в ещё более широкой улыбке. — Спасибо, сестрица! В следующий раз, когда я приеду сюда, я куплю у тебя целую корзину! — горячо обещал юноша. — И его с собой приводи! Все приходите к нам за фруктами! — указала на Лань Чжаня, держащегося словно монах в затворе, девушка, размахивая рукой на прощание. — Непременно! — состроив в последний раз глазки, отвернулся Вэй Ин.        В два взмаха весла он подвёл свою лодку к Лань Чжаню, недовольно поглядывающего на него и предложенную ему, непорочному величеству, локву.        — Убери. — безразлично отказался от спелого яства Ванцзи. — Так и знал, что ты откажешься! Цзян Чэн, лови! — только и успел крикнуть Вэй Ин, посылая фрукт в полёт к дальней лодке, но брат его нисколько не разочаровал, с тенью улыбки принимая подарок. — Ты опять кокетничал со всеми подряд. — изобразил недовольное фырканье Цзян Чэн. — Хочешь научу?! — оскалился Вэй Ин, спешно уворачиваясь от пущенной в него струи воды. — С глаз долой — из сердца вон! — закричал вспыхнувший праведным гневом Цзян Чэн, в один кусь доедая локву.        В ордене адепты сразу же разделились. Братья Лань пошли на поклон к старейшинам, а братья Цзян утопали в свои комнаты. Цзян Чэн — учиться. Вэй Ин — спать. Наверное, это было единственным его желанием за весь день. Поэтому стоило ему ввалиться в комнату и как есть в полном обмундировании звёздочкой рухнуть на кровать, как душа вылетела из тела блуждать в астральном мире.        Кристальные воды, как девичьи слёзы, стремительно чернели и закручивались в кровожадную, зубастую воронку, которая схватив добычу уже не выпустит ее обратно. Вэй Ин, не колеблясь ни секунды, прыгает в эту беспросветную неизвестность, потому что знает, что так он сможет защитить свою семью, своего брата, который сейчас беспокойно ожидает его возвращения. И Вэй Ин не может предать его доверия, не может его разочаровать, изо всех сил гребя к центру бесконечной холодной воды, которая совсем не прогрелась под лучами палящего солнца. Закрученные в водовороте потоки сталкивались друг с другом, давили на лёгкие пловца, сжимая их ледяными тисками. Одно неосторожное движение и эта вода хлынет в уязвимый организм заклинателя через ноздри, не оставляя и призрачного взгляда к спасению.        Широко распахнутые глаза ничего не видели вокруг, заставляя двигаться в тягучей, как сироп, бездне наощупь, доверять лишь вестибулярному аппарату, который исправно подсказывал, где верх, где низ. И вот пальцы натыкаются на что-то мягкое, проваливаются точно в трясину на болоте. Песок. Это дно! У него получилось! Но воздуха уже не хватает. Надо торопиться. Вэй Ин извлекает Суй Бянь из ножен и плавно ведёт им по ладони, рассекая податливую плоть.        Заклинатель воспроизводит по памяти печати, одним за другим вырисовывает окровавленной ладонью начертания древних иероглифов. Заклинание крови, запрещённое для обычных адептов, потому как требовало огромного запаса знаний и духовных сил. Единственная лишняя или недорисованная черточка может кардинально изменить весь ход ритуала. Но Вэй Ин не ошибается. У него хорошая память.        Духовные силы отданы практически до капли, сознание еле удерживается в теле, лёгкие горят от нехватки воздуха, он уже должен всплывать, должен хвастаться Цзян Чэну своей победой. Но ничего не происходит. Он все ещё чувствует ужасное давлением на своём теле, что кажется сейчас раздавит его в лист тоньше бумаги. Если ритуал запечатывания не сработает, темные воды, утащившие новое сокровище в свою коллекцию его не отпустят, как ни пытайся. О том, чтобы повторить действия, не могло идти и речи, когда ты вот-вот захлебнешься, а жидкость заполнившая лёгкие до краев разорвёт их на части, причинив невыносимые предсмертные страдания.        Нет. Не сейчас. Он не может сдаться. Он же обещал.        — То, что ты предлагаешь, безрассудно! — гремел в отяжелевшей голове родной голос, с плохо скрываемыми нотками истерики. — Я же предупреждал тебя, что мои планы не всегда будут безопасными! Цзян Чэн, просто доверься мне! Я вернусь! Я обещаю!        Но мысли давно уже поддались панике и не могли придумать никакого плана спасения. Сдавливаемое со всех сторон тело отрезало все пути к спасению, потеряв контроль. Верх и низ, право и лево менялись местами с невообразимой скоростью. Сознание требовало сделать вдох, требовал кислорода для своей работы мозг, душа ушла в пятки от животного страха, а оболочка закручивалась, попадая из одного подводного течения в другое, и продолжала жить на одних лишь инстинктах.        И вот все закончилось. Весь запас воздуха вышел, приказав долго жить, ровно как и время для спасения своей шкуры. Рот раскрылся в беззвучном крике, который тут же поглотила ревнивая вода. Тело обмякло, но не сознание, мечущееся в свинцовой голове, как вольная птица в клетке, а лёгкие расширились под напором потоков бездонного омута. Вэй Ин ощутил знакомую жажду жить, невосполнимую потребность в глотке воздуха, в лучике света, рассеявшим бы тьму, сгустившуюся вокруг него.        Но судьба отказала ему. Приближающийся конец, стал практически ощутимым, будто принял форму какого-то знакомого, холодного объекта. Тьма уже не была такой непроглядной, можно было различить в ней отдельные закручивающиеся розы, созданные уже не из потоков вод озера, а из перьевых завитков холодного тумана. Вэй Ин вспомнил, на что это похоже. Тёмная энергия, скручивающаяся спиралями вокруг проклятых половинок металла в его руке. Он оглянулся, сквозь тьму замечая своего брата, смотрящего на него как на ненавистную нечисть, с единственным желанием в фиалковых глазах «уничтожить».        Взрыв        Шум в ушах. Пустота в мыслях. Кровь в лёгких. Перемолотые в труху кости. Озверевшие мертвецы, потерявшие контроль. И фиолетовый. Цвет детства, цвет заботы, цвет любви. Цвет предательства, цвет ненависти, цвет страданий. Все закрутилось в этом пурпурном потоке, как до этого в чёрных водах бездонного омута.        Крик той предсмертной агонии, впитывался в подушку, в которую с вечера предусмотрительно уткнулось изможденное лицо подростка. Стены тонкие, но Цзян Чэн не слышит своего брата, у которого кровь шла горлом, всхлипы в перемешку с воплем терялись в перьевой набивке. Горло, лёгкие, голова, душа — все полыхало голубым огнём, выжигающим все живое из остатков бренного тела. Вэй Ин задыхался во сне и наяву, спросонья теряясь в пространстве, размывая нечеткие границы двух миров. Единственное, что он помнил, это нельзя отнимать голову от подушки. Ни за что. Ни при каких обстоятельствах. Нельзя позволять никому видеть его слабости.        Он справится. Он сильный. Ему не впервой… Сколько ещё он так продержится?