Путь искупления

Орден Ци Шань Вэнь, день состязания лучников        При жизни он был робким, стеснительными юношей, с большим сердцем, готовый помочь любому, кто был к нему когда-то добр, даже если это добро было подарено неосознанно, он всегда помнил о нем, как о самом драгоценном подарке, трепетно оберегая воспоминания той секунды. Смерть хорошенько над ним поработала, как и тот, кто продлевал страдания души, во век не познавшей покоя.        Мертвецы не заикаются, их голос всегда звучит утробно и хрипло, подобно рычанию дикого зверя, они не улыбаются из-за одеревенелых мышц, хотя и при жизни такое явление было крайне редким, подобно двойной радуге на светлом небе. Кожа сейчас с легким румянцем казалась нежной даже на вид, больше не была испещрена причудливой речной системой чёрных вен. Черные глаза, лишённые радужки, вызывающие чувство опасности и враждебности в противовес доброй натуре бывшего лютого мертвеца, сейчас были такого позабытого светлого цвета каштана с маленькими, аккуратными листочками. Точно также и волосы больше не свисали грязными сосульками, а были собраны в ровный хвост с двумя прядками, обрамляющими чуть овальное личико, до сих пор хранящее большинство детских черт. Они не чёрные, они темно-коричневые, на свету сливающиеся с цветом глаз.        В нем вообще не было чёрного: ни в душе, ни во внешности, ни в одежде. Он буквально светился изнутри, а когда на лице расцветала широкая улыбка, то впору было ослепнуть. Вэнь Нин был маленьким лучиком света в темном царстве, в котором правил Старейшина Илин.        Вэй Ин никогда еще не чувствовал себя настолько виноватым перед кем-то. Каким он был глупцом, когда подумал, что воскресив Вэнь Нина, он возродит именно то яркое солнышко, каким он был при жизни. Будто один лютый мертвец может отличаться в этом от сотни других ему подобных. Но по итогу, в этом мире застряли два живых мертвеца, существующие только потому, что не могут умереть. Потому что их не могут убить.        Все тот же доверчивый, нежный взгляд, так четко сохранившийся в воспоминаниях Вэй Ина, сейчас так больно бил по сердцу. Неужели Вэнь Нин всегда его расценивал только как господина? Не как друга или товарища, а как хозяина? Это ведь их первая встреча в новой жизни, так почему Вэнь Нин так смотрит, будто бы безоговорочно вверяет свою судьбу в руки Вэй Ина? Человека, который и со своей жизнью не в силах разобраться, а на его плечи взваливают подобную ответственность.        Но даже этот взгляд не унимал желание подойти к молчаливому юноше, что выдернул Вэй Ина буквально из толпы народа, обнять такого невинного мальчика, извиниться за то, что он пережил в прошлой жизни по вине Старейшины Илин, просить прощения за то, что готовит ему будущее в стане врага теперь уже по вине Вэй Ина.        Сколько ещё горя Вэнь Нин должен пережить, чтобы семья Цзян не повторила своего прошлого? Почему ради счастья одних должны страдать другие и почему Вэй Ин идёт на все это? Может быть он и в правду бессердечный, каким его называли в прошлой жизни, может он и вовсе не изменился со своей смертью, может его правильно заклеймили вторым Вэнь Жо Ханем? Он ведь тоже ставит личные счастье выше счастья своих товарищей, может…        — Молодой господин Вэй? — робко подал голос Вэнь Нин, возвращая молодого господина из тяжелых, несвоевременных раздумий. — Да. Вэнь Нин, зачем ты меня позвал? — потёр точку между бровей Вэй Ин, чувствуя от своих безрадостных мыслей зарождающуюся головную боль, но похоже Вэнь Нин принял этот жест на свой счёт, теряя какую бы то ни было уверенность. — М-моя с-сестра Вэнь Цин, п-просила встретиться с-с вами. — ещё сильнее заикаясь от волнения, пролепетал Вэнь Нин. — Прости, что так грубо с тобой разговариваю, ты здесь не при чем, не принимай близко к сердцу. Вэнь Цин просила тебя со мной встретиться. Зачем? — извинился за своё отталкивающее поведение Вэй Ин, стараясь подбодрить поникшего юношу участливой улыбкой. — Ничего страшного. С-сестра просила вам передать, ч-что господина Вэнь Чжао п-почти не посвящают в дела ордена. Но от н-него сестре стало известно, ч-что постройку надзирательных пунктов отложили. — скороговоркой рассказывал Вэнь Нин, будто опасался, что разговор подслушивают в кустах адепты ордена Вэнь, которые сейчас выскочат с луком наперевес и пристрелят обоих заговорщиков, — И в-вот ещё сестра просила передать.        В руки Вэй Ина попал чуть пожелтевший свиток, который тот с готовностью раскатал, прошёлся по содержанию беглым взглядом, но даже тогда брови его сошлись домиком на переносице, а полупрозрачные серые глаза ожесточились металлическим блеском. Похоже прочитанное ему очень не понравилось, но много времени для подобных размышлений у них не было.        Вот-вот придёт время выходить на стрельбище, одному из них. Вэнь Нин тактично отказался от предложения поучаствовать в соревновании, предпочитая роль стороннего наблюдателя. После того как Вэй Ин самые запоминающиеся годы своего прошлого существования провёл с Призрачным Генералом, трудно было признать другую реальность, где юноша перед ним не лютый мертвец с непреодолимой жаждой убийства, а простой лекарь, ненавидящий саму мысль о существовании оружия.        С привычной, подбадривающей тяжестью за спиной — верным луком и до отказа набитым колчаном стрел — Вэй Ин наигранно праздным шагом подходил к аркообразному входу ордена Юнь Мэн Цзян, скрываясь за маской, практически слившейся с настоящим образом, мыслями улетая к припрятанному на груди свитку. Если судить по цвету и качеству бумаги, то можно с уверенностью сказать, что планам записанным на ней уже минул год, но если Вэнь Цин передала его, значит…        Похоже не суждено сегодня Вэй Ину довести до логического конца хоть одну мысль, потому что постоянно найдётся что-то, пожелающее отвлечь его в самый неподходящий момент. Например в этот раз он почувствовал, как что-то белое настойчиво пыталось то ли нос ему пощекотать, то ли глаза выколоть, но все это безобразие подросток резко прекратил, единым движением поймав и чуть потянув на себя тонкую полоску парящей легче шелка ткани. Более осмысленно смотря на человека перед собой и на улов, пойманный на рефлексах, в мыслях Вэй Ина не мелькало ничего хотя бы отдалённо благопристойного для озвучивания.        И вот тут Вэй Ин понял — он по уши в дерь… Просто как! Почему?! Как, лютый мертвец его задери, Вэй Ин умудряется все испортить, стоит ему на секунду отвлечься?! Это его личное проклятие?! Какая-то несмешная шутка высших сил?! Почему именно с этим человеком все повторяется и не поддаётся изменениям?!        В десять тысяч раз проклятых руках Вэй Ина лежала белая лента ордена Гу Су Лань с гребаными беззаботно плывущими голубыми облачками! А ее хозяин ошалелым взглядом смотрел на наглеца, посмевшего коснуться, благо не сдернуть, неимоверно важный и бережно охраняемый кусок ткани, который для его ордена имел сакральное значение. И этим кем-то непременно должен был оказаться Лань Чжань, который свободной рукой удерживал второй конец ленты, не давая узлу развязаться.        Такой красивый в красных церемониальных одеждах, которые ему шли куда больше обыкновенных траурных, только лицо теперь даже отдалённо не напоминало всегда невозмутимо спокойный лик монаха. Брови, что поначалу хотели вольными птицами улететь с высокого лба, теперь тесно сошлись на переносице, прежние светлые ледники глаз, походили на лаву во время извержения вулкана, отчего бедный Вэй Ин даже на разделяющем их расстоянии сгорал заживо, на кисти, сжимавшей идеально натянутый лук, проступили яркие синие вены, свидетельствующие о крайней степени злости. Однако, не только руки, все его тело буквально излучало волны едва сдерживаемого гнева и нехарактерного закоренелому пацифисту желание убивать.        — Прости, Лань Чжань, твоя лента мельтешила перед глазами, и руки действовали сами по себе! Я правда не знал, что делал, и очень сожалею о случившемся. — со всем раскаянием быстро выпустил из своей хватки белую ленту Вэй Ин, которую хозяин тут же вернул в привычное положение, наблюдая за ходячим недоразумением взглядом мрачнее неба во время шторма. — Простите моего брата, Лань Ванцзи. Когда он задумается, то действительно не ведает, что творит. — выступил вперёд Цзян Чэн, прикрывая своего брата от неотрывного прожигающего взгляда. — Все в порядке. Ничего непоправимого не случилось, верно Ванцзи? — Лань Сичэнь аккуратно накрыл напряженную руку брата, стискивающую лук, успокаивающе поглаживая.        Ванцзи только кивнул и чуть ослабил хватку на оружие в своих руках, чтобы в порыве гнева случайно не сломать его. Старший брат отчасти прав. Ничего непоправимого не произошло, но Вэй Ин, а что собственно Вэй Ин? С ним все как всегда. По незнанию или по неосторожности натворит что-нибудь, а потом прощение вымаливает. Может даже Лань Чжань перегнул палку, показывая свои истинные эмоции, ведь в голосе отчетливо было слышно искреннее раскаяние.        — Брат, нам пора идти. — бесстрастным голосом заметил Лань Чжань, тут же удаляясь в сторону входа ордена Гу Су Лань. — Вань Инь, удачи тебе на состязаниях. — похлопал по плечу друга Лань Сичэнь, не дожидаясь ответа, уходя вслед за братом. — Вань Инь? Он зол или обижен? Почему Лань Сичэнь не зовёт тебя по имени? Я думал вы приятели. — похоже полностью забывший события минутной давности Вэй Ин засыпал своего брата «важными» вопросами. — Приятели. На все свои причины. Ты бы лучше о себе беспокоился, после того что учинил с Лань Ванцзи. Тебе придётся хорошенько постараться, чтобы он тебя простил. — перевёл разговор в правильное русло Цзян Чэн. — На самом деле все могло бы быть хуже. — махнул рукой Вэй Ин, незаметно поглядывая за спину брата на двух безмолвствующих нефритовых изваяний. — И как же? — заинтересованный подобным ответом спросил Цзян Чэн. — Ну в прошлый раз я сдернул ленту, а не просто прикоснулся. — беззаботно пожал плечами Вэй Ин, скрывая за маской равнодушия истинное облегчение. — Прошлый раз ты имеешь в виду… — Именно это и имею в виду. — не дал брату закончить предложение Вэй Ин, показательно кидая взгляд на собравшихся неподалёку адептов ордена Цзян.        Цзян Чэн, ставший с возрастом чуть более проницательным, догадался обо всем без лишних пояснений, но не смог отказать себе в желании прокомментировать неменяющуюся из жизни в жизнь неосмотрительность брата.        — Неудивительно, что после такого твои отношения с Лань Ванцзи не сложились. — Да я сам поражён, что он не пристрелил меня на месте, а только посмотрел своим страшным взглядом. — передразнивая испепеляющий взгляд Ванцзи, сложил брови домиком Вэй Ин. — Кто бы мог подумать, что тебе известно значение их лобной ленты. — спокойно прошёл на стрельбище Цзян Чэн. — Я хотел сказать тоже самое о тебе. Надо отдать должное, Лань Сичэнь хорошо постарался, раз смог просветить такого деревянного солдатика в таком щепетильном вопросе. — намекнул на душевную чёрствость своего брата Вэй Ин, не получая привычного смущенно гневного ответа. — То, что я не флиртую с девушками направо и налево, не делает из меня бесчувственное бревно. — бросил камень в огород развязности Вэй Ина Цзян Чэн, предпочитающий пропускать мимо ушей упоминание первого молодого господина Лань, чтобы не пристрелить своего брата на глазах сотен собравшихся адептов. — Но как ты встретишь ту самую единственную уготованную тебе небесами, если постоянно избегаешь девушек? — с подкупающей невинностью в голосе спросил Вэй Ин, даже не подумавший достать из-за спины лук. — Ты думаешь не о том. Сосредоточься на сегодняшней победе. — строго прервал бесполезный разговор Цзян Чэн, бросая недвусмысленный взгляд на спину брата. — Ты же сам сказал, сосредоточиться на победе, значит мы по-любому выиграем. Нет не так. Мы уже выиграли! — самодовольно объявил Вэй Ин, задирая нос подобно Цзинь Цзы Сюаню. — Поумерь свою гордыню. — сквозь зубы прошипел Цзян Чэн, недовольный излишним вниманием, который Вэй Ин привлёк своим громким восклицанием. — Это не гордость. Разве ты не заметил, как на открытии совета были расставлены столы глав? — практически на ухо шепнул Вэй Ин, с довольной улыбкой вспоминая события первого дня недельных состязаний. — Как и положено, все на одном уровне. — не отвлекаясь от регулирования натяжения тетивы, припомнил Цзян Чэн. — Точно так. А в прошлый раз солнышко сидело выше. — послал брату зашифрованное послание Вэй Ин, наконец, привлекая заинтересованный фиалковый взгляд. — Может оно передумало действовать в открытую. — рассматривая ситуацию с разных сторон, предположил Цзян Чэн. — Я тоже об этом думал, но…        Договорить Вэй Ин не успел, потому что над полем прогремел зычный голос старейшины, призывающий встать на изготовку, бороться честно, придерживаться правил, и что-то там было ещё, но кто, кроме адептов ордена Лань, будет выслушивать стандартную тягомотину? Короче говоря, пусть победит сильнейший!        И по сигналу соревнования начались.        Пожалуй описать дальнейшие события можно словами: первозданный хаос. Когда самые нетерпеливые адепты в первые же секунды улетели вперёд, выпуская град стрел, большинство из которых либо не попадали в цель, либо сбивали пустышки, ну, а у самых удачливых счет увеличивался на одного злобного духа. Вэй Ин праздно прогуливался под нарастающий разношерстый звон тетивы, от которого у неподготовленного зрителя уже затрещала бы голова, в своём игривом темпе выпуская стрелу за стрелой, безошибочно поражая бумажные манекены с духом внутри. И все это он делал с гримасой неимоверной скуки, будто бы его силком вытащили на поле, всучили лук и сказали, что либо он поражает этим стрелами цели, либо эти стрелы поразят его.        Вообще-то Вэй Ин просто не представлял, кто способен составить ему достойную конкуренцию, разве что он позволял Лань Сичэню наступать на свои пятки, потому что, если он выиграет с огромным разрывом, это будет подозрительно и привлечёт лишнее внимание к его бинтованной персоне, которое не стоит получать на территории ордена Вэнь. Эти люди отличаются тем, что не забывают обиды и тех, кто нанёс их. Вэнь Жо Хань, по памяти прошлой жизни, будет в ярости, когда узнает, что ни один из его адептов не попадёт в пятерку победителей на этих соревнованиях.        Возможно, стоило бы им поддаться и проиграть, но если Цзян Чэн хотел победы для своего ордена, то Вэй Ин сделает все что угодно, но достанет ее. Хотя его брат заметно изменился и уже не так болезненно реагирует на поражения, неважно от кого или где он его понесёт, если оно заслуженное. Наверное, на это повлияло более участливое поведение родителей, которое нашло своё отражение в более близких и неформальных разговорах с отцом и снизившимся количестве упреков со стороны Мадам Юй, и даже если они слышались в ее речах, то были конструктивно обоснованными и в них больше не проскакивали фразы сравнения способностей Вэй Ина и Цзян Чэна, которые стали самым больным местом в прошлом последнего.        Чтобы хоть как-то разогнать скуку, Вэй Ин, так сказать, начал подрезать добычу у других участников, выпуская свои стрелы чуть раньше соперников, уводя добычу прямо из-под носа, но так чтобы адепт не оставался со стрелой в руках и не выбывал из соревнования из-за промаха и мог только смотреть на место испарившегося в мгновение ока наглеца, которого эта ситуация немного забавляла. Вроде как и напроказничал, а по сути то и придраться не к чему - кто успел, тот и съел. Вэй Ин не без удовольствия заметил, что Лань Чжань, кажется, пришёл в норму и со всей сосредоточенностью на деле охотился за бумажными манекенами. Чувствуя фантомную вину за содеянное ранее, наш призрак незаметно подводил Лань Чжаня к правильным мишеням, чтобы вроде как и совесть свою утихомирить и чтобы охотник ничего не заподозрил и не посчитал это за оскорбление или принижение его способностей.        Закончились соревнования так же неожиданно, как и начались, когда адепты принялись оглядываться в поисках следующей мишени, но за неимением таковой покидали стрельбище, чтобы в тенёчке ожидать результатов. Вэй Ин, в отличие от Цзян Чэна, нервно теребящего кончики завязок алых манжетов, нисколько не волновался, потому как успевал вести подсчёт сбитых целей других адептов, которые вошли в пятерку победителей в прошлой жизни, уже в уме прикинув примерное новое расположение старой пятерки. И реальность нисколько не разочаровала, поставив его на первое место, после в порядке убывания шли Лань Сичэнь, Цзян Чэн, у которого было буквально на двух злобных духов больше, чем у Лань Чжаня, после которого с разрывом в десять поверженных мишеней следовал Цзы Сюань.        — Цзян Чэн, мы в тройке! Ты не рад?! — с довольной улыбкой спросил Вэй Ин, наваливаясь на напряженное плечо брата. — Тц, я же видел, как ты меня к духам подводил, чему тут радоваться? Лань Ванцзи должен быть в тройке. — насупившись, ответил Цзян Чэн, уязвлённый правдивостью своих же речей, ведь ему действительно хотелось победить, но обманывать себя при этом он не мог. — Эй, не грусти! Не думай, что ты такой особенный. — загадочно прошелестел над ухом Вэй Ин. — Ты это о чем? — скрывая свою печальку за надежной маской раздражённости, спросил Цзян Чэн. — Не только ты получал помощь. — безразлично пожал плечами Вэй Ин, с прищуром смотря на своего брата, до которого с опозданием дошло значение услышанных слов. — Ты ему… — Ага. — самодовольно объявил Вэй Ин, получая от брата полный недоверия взгляд. — Честно? — с едва различимой надеждой в голосе спросил Цзян Чэн. — Честнее некуда! — в привычной легкомысленной манере ответил Вэй Ин, делая вид, что не видел легкой улыбки в миндалевидных глазах брата, которая тут же была скрыта от посторонних глаз. — Не рассчитывай, будто Лань Ванцзи этого не заметил. — нравоучительно предостерёг брата Цзян Чэн. — Твои мысли — это твои мысли. Лучше подумай над тем, как бы нам незаметно свалить, мне нужно тебе кое-что рассказать. — ответил Вэй Ин, голос которого ясно давал понять о серьезности предназначенного разговора, но чтобы не привлекать к себе внимание других адептов Цзян Чэн отвечал в привычной недовольной манере. — Ну и что ты натворил на это раз? День пройдёт зря, если ты не вляпаешься в неприятности, да? — О нет! В этот раз я вляпался в приятности!        Братья вели разговор ни о чем, самыми пустынными и кратчайшими дорогами добираясь до комнаты Вэй Ина, надежно укрываясь от посторонних глаз.        — Итак. Что за срочность? — со всей серьезностью спросил Цзян Чэн, внутренне напрягаясь в ожидании плохих новостей. — Ну начну с хорошего! Меня по пути на стрельбище выловил Вэнь Нин… — Вас никто не заметил? — тут же с беспокойством оборвал Цзян Чэн. — Нет. Сядь и расслабься, ты какой-то слишком напряженный. — спокойно и терпеливо относился к волнению брата Вэй Ин, заставляя его своим примером немного сбавить обороты. — Не каждый день тебя увидишь таким серьёзным. — в нетерпении открестился от продолжения темы своего беспокойства за брата, до которого подобные вещи доходят со вселенским опозданием, Цзян Чэн. — Хорошо, моя вина. Так вот Вэнь Нин встретился со мной, чтобы передать подарочек от сестренки. — выудил из-за пазухи свиток, как раньше кроликов для Лань Чжаня, Вэй Ин, протягивая нахмуренному брату. — Это от Вэнь Цин? Выходит, она согласилась? — выдвинул здравое предположение Цзян Чэн, получая от брата улыбку в пол лица, говорящую саму за себя. — Молодец! Слушай, когда ты успел стать таким проницательным? — задал риторический вопрос Вэй Ин, наблюдая за тщательно изучающим свиток братом. — Чернила повыцвели, бумага пожелтела… думаешь это ещё в силе? — бросил на брата полный скепсиса взгляд поверх свитка Цзян Чэн. — Не исключено. Вэнь Цин передала через брата, что постройку решили отложить. Не думаю, что парочка выдвинутых обвинений против ордена Вэнь, способна остановить их от задумки заполучить власть над всеми орденами. — быстро спрятал улыбку Вэй Ин, возвращая серьёзность тона. — Твоя правда. И все равно мы только и можем, что строить догадки. — с досадой отложил свиток Цзян Чэн. — Пусть так, но если мы не сможем предотвратить постройку надзирательных пунктов, то сможем предьявить этот план, как доказательство, заручившись поддержкой других орденов. — указал на обратную сторону «подарка» Вэй Ин. — Мне не нравится жить в неведении. Будущее изменилось, а мы не можем сказать, в лучшую сторону или в худшую, и узнаем мы это, только когда орден Вэнь сделает следующий шаг. — устало потёр складку между бровей Цзян Чэн, и если он не перестанет хмуриться в таких количествах, то морщинка у него появится даже раньше, чем в прошлой жизни. — А есть ли у нас выбор? Мы уже должны быть благодарны Вэнь Цин за то, на какой риск она пошла, чтобы достать для нас этот план. Я думаю, что глава ордена Вэнь ещё не отказался от идеи надзирательных пунктов, скорее просто отложил. — барабанил по столу Вэй Ин, пытаясь разгадать ход мыслей такого стратега, как Вэнь Жо Хань, но получалось откровенно трудно. — Чертовы псы. Первыми под удар попадут Облачные Глубины и Пристань Лотоса. Мы не можем сидеть сложа руки и ждать этого! — с нескрываемой злобой расшумелся Цзян Чэн, который больше всего на свете не любил чувствовать собственную беспомощность. — Это не нам решать. Нужно обсудить это с дядей Цзяном и Мадам Юй в Пристани Лотоса. — не собирался продолжать начатый разговор Вэй Ин, понимая, что ждать от брата рассудительных действий в порыве гнева занятие глупое и неблагодарное. — Как ты можешь быть спокоен? Или ты не понимаешь, к чему все идёт?! Или забыл, что случилось с нашим домом в прошлой жизни?! — закипал от показного равнодушия своего брата Цзян Чэн. — А не много ли ты на себя берёшь, говоря подобное? Разве не я рассказал тебе о прошлом? Ты думаешь, будто я могу забыть о пережитом мной тогда? — Вэй Ин чувствовал, как его маска покрывается трещинами, готовая вот-вот рассыпаться, но не в силах скрыть, насколько слова брата в самом деле ранили его. — А разве это не так?! Как ты ведёшь себя?! Будто бы все вокруг для тебя игра! Да даже жизнь для тебя ничего не стоит! — с каждым словом повышал свой голос Цзян Чэн, отпуская себя, своё беспокойство, свои чувства, выплёскивая дикий коктейль на молчаливого брата перед собой. — Все сказал? Есть что добавить? — с иронической улыбкой на губах спросил Вэй Ин, наблюдая за озлобленным братом снизу вверх. — Ты! Вэй Ин! — крылья носа затрепетали от едва контролируемого гнева, прежде чем Цзян Чэн, громкими, самоутверждающими шагами покинул комнату брата, с треском захлопывая дверь.        Вэй Ин знал, что все сказанное вырвалось на эмоциях, понимал, что брат будет жалеть о каждом прогремевшем в этих стенах слове, что все это родилось в голове от волнения и усталости, ведь как ни крути они оба ещё дети, которые пытаются изменить то, что едва ли под силу взрослым. Но легче от этого не становилось. Неважно специально или нет, хотел или нет, но Цзян Чэн своими словами причинил фактически физическую боль Вэй Ину, который не повелся на провокацию, стараясь удержать рассыпавшуюся на осколки маску «я ничего не чувствую». Которую он создал только ступив на путь тьмы, став холодным и жестоким Старейшиной Илин, чтобы не давать людям возможности ранить его, пусть лучше считают бесчувственным монстром, которого нельзя ничем ранить. Тогда он избежит покушений на свою душу.        Вроде бы братья прожили спокойный, мирный год, когда орден Вэнь отступил в тень, поджав хвост, но все равно в Цзян Чэне проснулись черты характера из прошлой жизни. Да, он чаще стал мыслить по-взрослому, но вместе с этим его сердце ожесточилось, и все чаще мелькали в его речах кровожадные намерения. Гордыня и надменность были его отличительными чертами в прошлом, так и сейчас они становились все более отчетливыми, небезосновательно пугая Вэй Ина, который не хочет видеть своего брата, тем беспринципным, беспощадным воином, который спит и видит пытки и смерть псов клана Вэнь. И незаметно для себя Цзян Чэн указал брату направление, в котором надо двигаться, чтобы не доводить до подобного.        Но размышляя в этом направлении, невольно воскрешаешь в памяти события прошедшего дня. При этом Вэй Ин не знал плакать ему или смеяться. Грустить, оттого что будущее не меняется, повторяя события прошлой жизни, или смеяться, потому что касается это только Лань Чжаня. Почему судьба так не хочет быть к этому благосклоннее? Почему получается поставить орден Вэнь на место, заручиться поддержкой других кланов, поумерить самомнение павлина, но никак не удаётся избежать казусов в отношении Лань Чжаня? Каждый раз одно и тоже, каждый раз ошибка за ошибкой и как ты ни старайся, как ни пытайся удержать контроль, всегда что-то отвлечёт тебя и одной секунды достаточно, чтобы испортить все прежние кропотливые труды.        Нужно отдать должное, молниеносная реакция Лань Чжаня спасла их будущие отношения, правда осадок от случившегося у него точно останется, но будем надеяться, что он не будет слишком густым, учитывая неоднозначную ситуацию с кланом Вэнь. Что же они задумали? До сих пор ли Облачные Глубины находятся под угрозой сожжения или все ещё может обойтись и в предупреждении ордена Лань нет необходимости. Ведь если «пророчество» Вэй Ина не сбудется, это заставит заклинателей усомниться в его последующих «предсказаниях», что может создать излишние хлопоты. Остаётся только следить в оба за всеми шебуршаниями и поползновениями ордена Вэнь, чтобы в этот раз не опоздать и не дать совести себя загрызть.        А наш Цзян Чэн беспокойной молнией мельтешил на пустынной веранде, прокручивая в голове последний разговор с братом. Он и сам понимал, что сильно налажал и наговорил множество глупостей, но ведь он не со зла, слова вырвались раньше, чем он успел их обдумать, и теперь чувствовал себя виноватым перед братом. Вэй Ин ведь для него как родной, он сам об этом не раз говорил, а сейчас посмел упрекнуть его в равнодушии к судьбе семьи, частью которой его сделали. Но понимание и принятие этого факта две разные вещи, которые не хотели уживаться в Цзян Чэне, каждый раз устраивая кавардак в мыслях и чувствах. Да и передавшаяся по наследству от матери гордость вносила свою лепту в общее дело.        — Вань Инь. — послышался за спиной знакомый голос, прозвучавший так неожиданно, что Цзян Чэн непроизвольно вздрогнул, оборачиваясь на светлое, улыбающееся лицо. — Лань Сичэнь. — Ты хорошо себя проявил на стрельбище. — первым продолжил оборвавшийся на приветствии разговор Лань Сичэнь, немного сокращая разделявшую юношей дистанцию. — Мог бы и лучше. — отказываясь от искренней похвалы, ответил Цзян, неумеющий принимать заслуженную похвалу, оттого лишь что получал он ее крайне редко от пары близких людей. — Думаю, тебе ещё предоставится шанс проявить себя. — одарил непривычно не смутившегося друга подбадривающей улыбкой Лань Сичэнь, заглядывая в искрящиеся молниями фиалковые глаза, быстро догадываясь о природе изменений. — Лань Сичэнь, так ли случайна была наша встреча? — с некоторым упреком в голосе спросил Цзян Чэн, скрещивая руки на груди. — Кто знает. — беспечно пожал плечами Лань Сичэнь, с неподдельным волнением в голосе спрашивая, — Вань Инь, что тебя беспокоит? — Ничего. — сразу же отрезал Цзян Чэн, стараясь не натыкаться на просветлевшие от эмоций ореховые глаза, желающие разглядеть правду. — Вань Инь, ты не умеешь врать. Если ничего не случилось, почему ты так напряжённо хмурился недавно? — пытался вывести товарища на чистую воду Лань Сичэнь, чуть массируя точку между тонких бровей, едва ли Цзян Чэн позволял многим такое с собой вытворять. — С братом поссорился. — выдохнул Цзян Чэн, отстраняясь от нежной руки, аккуратно разглаживающей извечную напряженную складку на лбу. — Значит, нужно пойти и помириться. — как пить дать, нашёл решение проблемы Лань Сичэнь, — Если ты правда этого хочешь, то уже неважен тот факт, кто из вас был прав, а кто виноват. — Легко тебе говорить. — с насмешкой в голосе высказался на такое предложение Цзян Чэн, вызывая у собеседника ироническую улыбку. — Вовсе нет. Мы с братом не ссоримся лишь потому, что он привык скрывать свои проблемы и обиды от близких людей. — честно признался в собственных проблемах Лань Сичэнь, отчего то после этих слов на лице Цзян Чэна отчетливо виднелось сострадание и понимание в чуть сгладившихся резких чертах. — Наши братья не сильно отличаются. Спасибо за совет, Лань Сичэнь, я думаю, мне стоит прямо сейчас им воспользоваться.        Шустро распрощавшись со случайным вечерним собеседником, Цзян Чэн рванул в комнату брата, затолкав поглубже свою гордость, потому что так должны поступать братья. Потому что Вэй Ин важен для него и оправдывать эти слова нужно не только в противостоянии всему миру, но и в борьбе с самим собой, честно признавая свои ошибки.