***
Первое, на что вы обратите внимание, въезжая во владения ордена Лань Лин Цзинь, будет невероятное роскошное убранство всего, что только может попасться на глаза. Всегда пригожие сады с кучей нефритовых белых скамеечек и маленьких беседок, овитых всевозможными растениями; ровные дороги без единой трещинки в камне, вдоль которых вышагивают заклинатели или прислуга, конечно, все в слепяще золотых одеждах, с важными выражениями лиц и гордо расправленными плечами. Здесь стояла буквально удушливая атмосфера превосходства и величия, но как ни странно до границы «чересчур» это великолепие все ещё не дотягивало. Встречали почетных гостей на удивление скромно, хотя ничего другого и не стоило ожидать от письменной просьбы тире требования Мадам Юй, потому как дело, заставившее ее поступиться своими принципами и наведаться в это гнездо сплетен и кривотолков, не предназначалось для лишних ушей. Поэтому почетные гости имели честь лицезреть только Цзинь Цзы Сюаня с его матерью и парой служанок, взятых для приличия. — Как я рада! Как давно ты не приезжала к нам! — позабыв о всех правилах приличия, пылко обняла свою подругу Мадам Цзинь, — А-Ли, ты с каждым днём все прекраснее. Не ровен час, и я уже не смогу встать на равных с невинной твоей красотой. — Вы слишком любезны, Мадам Цзинь. Покорнейше прошу меня простить за то, что в прошлый раз мне пришлось так скоро покинуть вас. — с положенным почтением ответила Янь Ли, подарив женщине вежливый поклон, который похоже ее совсем не устроил. — Не стоит, А-Ли, не стоит. Мы ведь практически семья, ни к чему все эти любезности, точно в обычной жизни нам их не хватает. Цзинь Цзы Сюань! Как ты можешь заставлять свою невесту ждать! — грозно посмотрела на сына Мадам Цзинь, раздосадованная таким холодным отношением сына к той, что пророчена ему в жёны с детских лет. — Молодая госпожа Цзян, разрешите проводить вас в ваши покои. Надеюсь, вы будете радовать наш глаз своим присутствием как можно дольше. — вышел из-за спины матери Цзы Сюань, с выученным в Пристани Лотоса почтением обращаясь к Янь Ли, которая успела оценить ужасно удивленный взгляд Мадам Цзинь, не ожидавшей от сына подобной расторопности. — Я с удовольствием пройдусь с вами, молодой господин Цзинь. — копируя манеру жениха, ответила Янь Ли, скоренько удаляясь от оцепеневших матушек. — Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу такую сторону сына. Где это видано?! С такой ответственностью он не подходит даже к своим обязанностям наследника. — на грани шепота произнесла Мадам Цзинь, не находя отклика у своей подруги, — Как я погляжу, ты ни капли не удивлена этому. — Это уже не ново. — скучающе ответила Мадам Юй, ещё больше разжигая интерес у собеседницы. — Юй Цзы Юань! С каких это пор ты что-то скрываешь от своей шимей?! — в шутливом гневе воскликнула Мадам Цзинь, отпуская служанок и уводя подругу в цветущие сады подальше от нежеланных слушателей. — К сожалению, больше ты не моя шимей или уже забыла, что мы больше не принадлежим ордену Мэй Шань Юй? — скрывая внутреннюю радость от общения со старой подругой, ответила Мадам Юй. — Шицзе хочет разорвать наши сестринские узы? — не обращая внимание на их принадлежность к разным орденам, продолжала Мадам Цзинь. — Да разве шицзе может так поступить, зная, что ночью проснётся от холода кинжала на своём горле? — вспоминая детское развлечение, ответила Мадам Юй, заставляя подругу от души рассмеяться. — Ты все ещё помнишь? — сквозь смех выдавила Мадам Цзинь, получая в ответ лишь снисходительную улыбку. — Золотые годы. — А ты не отвлекайся! Память моя ещё слишком остра! Я хочу знать, с чего вдруг мой сын стал таким обходительным с А-Ли? — для пущего эффекта притопнула ножкой Мадам Цзинь, ещё больше напоминая капризную девочку из своих давно ушедших детских лет. — Думаю, они сумели найти общий язык, пока твой сын гостил в Пристани Лотоса. — пожав плечами, ответила Мадам Юй. — Не хочешь говорить не надо, все равно узнаю!.. Давно ты меня не навещала, всегда настаивая на моем приезде в твою Пристань Лотоса и тут вдруг… приехала сама. Так что же это за дело, нетерпящее отлагательств? — вернув серьезность тона, спросила Мадам Цзинь. — Уверена, что здесь можно говорить так открыто? — уточнила Мадам Юй, оглядываясь в поисках ещё одних любителей прогулок по саду. — Конечно. Кроме нас здесь только птицы, будь покойна. — без колебаний ответила Мадам Цзинь. — Твой сын ведь тоже получил приглашение на перевоспитание в Ци Шань. — скорее утверждала, нежели спрашивала Мадам Юй. — Ох, лучше бы не напоминала! Как только у этих душегубов, что смеют порочить доброе имя заклинателей, смелости хватает?! Тем более после того, что они сделали с орденом Гу Су Лань! — в порыве праведного гнева воскликнула Мадам Цзинь, которая обладала ещё более скверным и вспыльчивым характером нежели Мадам Юй. — Потому и могут, что даже орден Лань не в силах дать им отпор. — сдерживая собственную злость, ответила Мадам Юй. — Как ты можешь оставаться спокойной, когда от нас требуют добровольно сдать детей в заложники! — ещё больше распаляясь от равнодушия подруги, восклицала Мадам Цзинь, но потом, будто бы что-то разглядев в холодном голосе, спросила, — Что тебя так тревожит? Ты сама не своя. — Лишь дело, по которому я сюда прибыла. — как можно более уверенно ответила Мадам Юй, но собеседницу такой ответ явно не устроил. Мадам Цзинь, без церемоний схватила чуть зазевавшуюся подругу за подбородок и проницательно посмотрела в ее глаза, как делала на протяжении всей их дружбы, безошибочно уличая ложь в фиалковом взгляде. — Ты ничего не хочешь мне сказать… — многозначительно пропела Мадам Цзинь, но подруга только небрежно откинула ее руку и, отведя взгляд, ответила. — Я же говорю, только дело… — Никаких дел! В таком состоянии я запрещаю тебе думать о делах! — категорично заявила о своей позиции Мадам Цзинь, вызывая у собеседницы вздох обреченности. — Шимей… — Никаких шимей! Я знаю тебя с детских лет, так что даже не думай от меня что-то утаить! — не сбавляла оборотов Мадам Цзинь, как никогда решительно настроенная выведать из подруги всю правду, чтобы не обсуждать дела со смертельно опасным, даже для нее, сгустком молний. — … Вэй Ин пропал. — Первый ученик ордена? Как? Когда? Почему тебя это так беспокоит? Ты же сама не раз жаловалась на этого, если я правильно помню, это сын того слуги, что сбежал с бродячей заклинательницей, в которую был влюблён твой муж. Мадам Цзинь чувствовала себя совсем потерянной и явно неосведомленной о многих важных переменах в жизни подруги, и, как следствие, сердце ее кольнуло иголка расстройства, оттого что шицзе так отдалилась от неё после замужества. — Ты должна понимать, что сама с собой я была не до конца честна и незаслуженно плохо относилась к мальчику. Мы не выбираем своих родителей, и он не выбирал, и не его надо винить в их смерти и в желании моего мужа дать сиротке приют. — после этих слов, казалось, заледенел даже воздух, а листья цветков покрылись инеем, хотя день был достаточно знойным. — Ты сожалеешь. — скорее для себя, чем для подруги прошептала Мадам Цзинь. — Столько всего произошло и Вэй Ин стал для меня… ну, ты понимаешь. И Цзян Чэн, и Янь Ли давно с ним обходятся, как с родным братом. Уже несколько месяцев прошло с того дня, как Вэй Ин исчез, и все это время мы не переставали искать его, но он как сквозь землю провалился. Детям тяжело, они боятся, что уже никогда не найдут Вэй Ина. На одном дыхании рассказывала Мадам Юй, зная, что подруга ее никогда не осудит и терпеливо выслушает, забыв даже вставить пару язвительных комментариев. И верно, Мадам Цзинь участливо смотрела на заледеневшую женщину подле себя, уже заготовив пару успокаивающих фраз и план, благодаря которому можно попробовать отыскать не только Вэй Ина, но и бродячего щенка даже за пределами ордена Цзинь. — Тебе тоже тяжело, не отрицай этого. Раз он тебе так дорог, то я приложу все свои усилия, чтобы помочь тебе. Но что же всё-таки произошло? Он пропал на ночной охоте или… — перебирала в голове все возможные варианты Мадам Цзинь, но была сразу прервана леденящим душу надломанным голосом. — Цзян Чэн серьезно его оскорбил и сказал, чтобы Вэй Ин больше не возвращался в Пристань Лотоса. — Они же дети, наверняка, поссорились из-за какой-то мелочи, оба вспылили и наговорили глупостей. Вэй Ин вскоре одумается. — попыталась приободрить подругу Мадам Цзинь, которой буквально физически было больно смотреть на всегда гордую и уверенную в себе женщину, что сейчас так сокрушённо исповедовалась даже не в своих ошибках. — Цзян Чэн сказал это, после того, как они сбежали из ордена Гу Су Лань. Они сражались против ордена Вэнь, и, ты же знаешь, Цзян Чэн унаследовал мой характер и легко поддаётся эмоциям. — вновь почувствовала противное беспокойство в едва успокоившейся душе Мадам Юй, нервно прокручивая на пальце аметистовое кольцо. — Значит, разругались они в пух и прах. Не буду спрашивать, как они оказались в Облачных Глубинах в тот роковой день, сама расскажешь, если посчитаешь нужным. Но с уверенностью могу сказать, что Юй Цзы Юань, которая выросла со мной, никогда не падала духом! Что бы между твоими мальчиками не произошло — все поправимо! И я уверена, ты сыграешь в их примирении не последнюю роль! — Шимей, ты моя шимей. — обреченно покачала головой Мадам Юй, что успела порядком подзабыть всегда позитивный настрой своей подруги. — Оу, уже шимей! Как приятно знать, что ты не забываешь свою сестренку! — приобняла воодушевившуюся поддержкой подругу Мадам Цзинь, зная, что только ей позволено так безнаказанно вторгаться в личное пространство Пурпурной Паучихи. — Забудь о том, что я сказала, и лучше ответь, ты собираешься отправлять своего сына в Ци Шань? — вернулась к изначальной теме разговора Мадам Юй. — А есть ли у нас выбор? Если мы не исполним их требование, то наш орден постигнет та же участь, что и орден Гу Су Лань. — с крайним недовольством заметила Мадам Цзинь, аккуратно прикасаясь к светло-фиолетовой розе. — Тогда я думаю, ты заинтересована в том, чтобы твой сын вернулся в целости и сохранности? — остановилась возле подруги Мадам Юй. — Что за глупый вопрос, ну конечно! — порывисто воскликнула Мадам Цзинь, на секунду отрываясь от любования розовым кустом. — А как ты думаешь, сможем ли мы обратить это перевоспитание в свою пользу? — давила на самолюбие сестры Мадам Юй, зная, что стоит чуть уколоть подругу, как она тут же попадётся на крючок и примет любое предложение подруги. — Юй Цзы Юань! Ты думаешь, Я не способна получить выгоду из такого положения? — без раздумий заглотила наживку Мадам Цзинь. — Разве ж я такое говорила? — для пущего эффекта отнекивалась Мадам Юй так, что подруга и не замечала всей этой нехитрой махинации. — Говорила! — с жаром продолжала утверждать Мадам Цзинь. — Вовсе нет. — отвернулась Мадам Юй, но перед ней точно из-под земли выросла разгорячившаяся подруга. — Точно так! — Ну, как скажешь. — равнодушно пожала плечами Мадам Юй. — То-то же! — самодовольно воскликнула Мадам Цзинь, победно скрестив руки на груди. — Тогда выслушаешь мой план? — для приличия спросила Мадам Юй, чтобы создать для подруги видимость выбора. — Да ты же только за этим и приехала! Выкладывай, что ты от меня хочешь? — схватила подругу за руку Мадам Цзинь, направляясь в свою любимую беседку, где точно можно было найти кувшин прохладного вина. — Скорее не от тебя, а от твоего сына. — приступила к изложению своего плана Мадам Юй, абсолютно уверенная в том, что со своей просьбой обратилась к единственно правильному человеку.***
Приглашения на «перевоспитание» были разосланы всем значимым и не очень орденам заклинателей и, конечно, эта безрадостная участь покинуть возрождающийся из руин дом и добровольно отдаться в руки душегубам, безнаказанно чинившим беспредел, не обошла стороной и заклинателей ордена Гу Су Лань. Как и в прошлой жизни в Ци Шань должен был явиться в сопровождении десятка адептов один из отпрысков главы клана. Это условие поставило в тупик нового главу ордена Лань — Лань Ци Жэня, который уже как полдня назад пригласил двух братьев в свой кабинет, но ситуация, в которую они попали, оказалась настолько запутанной, что до сих пор не было видно конца и края затянувшегося спора. Возможно также в этой заминке играло роль и правило Облачных Глубин, что запрещало перебивать старших, равно как и перебивать друг друга, поэтому иногда приходилось выслушивать одно и тоже мнение по нескольку раз, не имея возможности прервать или возразить, что естественно затягивало процесс принятия решения. Лань Чжань настаивал на своей кандидатуре, потому как считал, что его брат ещё слишком слаб и томим глубокой скорбью по рано оставившему их отцу. Пусть и сам он горевал о родителе не в меньшей степени, но в отличие от брата Ванцзи не позволял своим чувствам верховодить разумом, уже давно вернувшись к своему прежнему укладу жизни, оказывая посильную помощь своему дяде в библиотеке. В свою очередь Лань Сичэнь, как заботливый старший брат, не мог прятаться за спиной Лань Чжаня, уговаривая дядю послать его в Ци Шань. Хоть он и сам понимал, что ещё не способен вернуться к прежней жизни, и скорее всего такая поездка принесёт больше вреда, чем пользы, но от одной лишь мысли, что его Лань Чжань, его милый младший братик, что вырос у него на глазах, последний горячо любимый человек, должен будет жить и беспрекословно подчиняться людям, убившим их отца, как ноги подкашивались от страха, будто бы миг прощания может стать для них последним. Братья решительно не могли потерять друг друга, наперебой предлагая отправить именно себя, чтобы уж на перевоспитании как-нибудь выкрутиться и вернуться домой, и быть спокойным, зная, что с семьей все в порядке. Смотря на это, Лань Ци Жэнь яснее чем когда-либо понимал, он не простит себе потерю ещё одного близкого человека. Смерти брата ему с головой хватило, чтобы вспомнить мерзкое чувства беспомощности перед никому не подвластными в этом мире силами, в числе которых первое почётное место отводится смерти. Лань Ци Жэнь даже не задавался вопросом, откуда у ордена Вэнь столько наглости, которая могла бы оправдать подобное требование, что чёрным по белому гласило сдать в плен практически наследника ордена. В памяти ещё был свеж секретный разговор с главой ордена Цзян и показанный им свиток с будущей планировкой надзирательных башен, в которые заклинатели ордена Вэнь намерены были превратить каждый мало-мальски значимый клан. Но даже это не упрощало поставленной задачи и не избавляло от душевного камня, появлявшегося от тяготы грядущего решения. — Я должен подумать. — кратко ответил Лань Ци Жэнь, давая понять мальчикам, что больше от них ничего не зависит и надобно теперь оставить взрослого одного. Воспитание не позволило братьям поступить иначе, кроме как покинуть кабинет главы ордена Лань. — Брат. Тебе лучше остаться в ордене. — уверенно сказал Лань Чжань, как только они отошли на безопасное расстояние от кабинета. — Почему ты так считаешь, Ванцзи? — с непринужденной улыбкой ответил Лань Сичэнь, напоминая со стороны прежнюю версию себя. — Не заставляй себя улыбаться. — с явным обречением в янтарном взгляде, не поворачиваясь к брату, ответил Лань Чжань, которому вскоре эта притворная улыбка в кошмарах начнёт сниться. — Ты беспокоишься обо мне? — с усталым удивлением спросил Лань Сичэнь, ещё больше расстраиваясь от вида поникшего брата. — Мгм. — Не стоит. Я уже давно в полном порядке. — чересчур самоуверенно заявил Лань Сичэнь, понимая, что ни капельки то ему не верят, да и сам он себе не верит. — Я хочу, чтобы ты остался в ордене и позволил мне поехать в Ци Шань. — прекратил этот бессмысленный разговор Лань Чжань, если брат что-то выбьет себе в голову, то любые слова тут будут бесполезны. — Ванцзи, ты правда думаешь, что я не справлюсь с тем, что готовит для заложников это перевоспитание? — Нет. Я считаю, что тебе надо отдохнуть и прийти в себя… Ты слишком много на себя берёшь. — … — Глава ордена Цзян. — на секунду брови Лань Чжаня дрогнули, когда из-за поворота выплыла совершенно фиолетовая фигура в сопровождении ещё одной поменьше, но юноша вернул себе невозмутимый вид даже прежде, чем кто-то успел заподозрить существование краткого момента эмоций. — Лань Ванцзи. Лань Сичэнь. — поприветствовал застывших братьев Цзян Чэн, показываясь из-за спины отца, — Можно вас на пару слов? — Конечно. Полагаю, вы прибыли к главе ордена, я сопровожу вас, если вы не против. — ничуть не смутившись, быстро настроился на нужный лад Лань Сичэнь, подмечая странную зрелость во взгляде, да и в целом более спокойном и уверенном виде Цзян Чэна. — Не только к нему. Вашему брату тоже следовало бы пойти с нами. Всё-таки дело, по которому мы прибыли так спешно, касается вас обоих. — в этот раз ответил Цзян Фэн Мянь, немного удивляя подобным заявлением братьев Лань, — Второй молодой господин Лань, с вами все хорошо? От обращенного к нему вопроса Лань Чжань вздрогнул, нехотя отрывая взгляд от созерцания абсолютной черноты поворота, смотря на слегка обеспокоенного брата и двух членов семьи Цзян, которые тоже не преминули посмотреть в тот мрак, в который так пристально вглядывался второй нефрит. — Показалось. — спокойно ответил Лань Чжань, краем глаза поглядывая туда, где никого нет и быть не может. — Могу ли я предположить, что дело это как-то связано с предстоящим перевоспитанием в Ци Шане? — как можно более непринужденно вернулся к прошлому разговору Лань Сичэнь, мельком поглядывая на, не в укор будет сказано, повзрослевшего Цзян Чэна. — Именно так. Но обсуждать подобное стоит за закрытыми дверями. — лишенным эмоций голосом ответил Цзян Чэн, когда четверка уже подошла к кабинету главы ордена Лань и поспешила скрыться в его тиши. Только Лань Чжань заходил последним, долго наблюдая за тенью поворота, точно ожидая увидеть там молчаливого наблюдателя, от пристального взгляда которого по спине бежали мурашки, а дыхание казалось ледяным и тяжелым. Но как он не силился, никого так и не нашел, списывая свои ощущения на нервозность от внезапного визита главы ордена Цзян.