Когда мы одни, называй меня по имени. Я хочу, чтобы наши отношения были искренними.
Я всегда с вами честен.Знаю, но разве тебе самому не хочется отбросить эти рамки приличия и говорить со мной как с близким другом?
Только если это не оскорбит мою невесту.А если это ее обрадует?
Тогда я должен буду извиниться за то, что оскорблял ее в прошлом.Почему бы просто не порадоваться за будущее, чтобы не скорбеть о прошлом?
Молодая госпожа Цзян просит о невозможном.Может быть для одного человека это и невозможно, но пока мы есть друг у друга, мы можем сделать невозможное возможным, как ты думаешь, мы можем попробовать, Цзы Сюань?
Молодая госпожа…Мы одни.
Янь Ли… ничего, забудь.Цзы Сюань, а расскажи побольше о…
— Я, конечно, привыкла жить в менее золотых комнатах, но и у нас на улицах не пахнет пионами. –ответила Янь Ли, вспоминая их прогулки по Пристани Лотоса. — Тебе не стоит терпеть неудобства. — ответил Цзы Сюань, который лично осматривал комнату, прежде чем поселить туда свою невесту. — А если бы я сказала, что мне неудобно жить в такой роскоши, ты бы поспешил переселить меня в другую или сам бы вынес все украшения из этой комнаты? — добавив побольше вопроса и невинности в голос, ответила Янь Ли, ожидаемо смущая юношу. — Молодая госпожа Цзян изволит шутить? — борясь со своим смущением от пристального взгляда невесты, от которого не скроется ни одно спрятанное в глубине души чувство, ответил Цзы Сюань. — Молодой господин Цзинь, а разве мы не опаздываем на завтрак? — не ответила на вопрос Янь Ли, уходя от темы. — Мы обязаны присутствовать на завтраке, только если моя матушка в ордене. Но раз она уехала, то отец не будет против, если вдруг мы не составим ему компанию. — ответил Цзы Сюань, который целую неделю ждал отъезда матери к каким-то ее дальним родственникам, чтобы насладиться обществом невесты без соколиного надзора. — Вы предлагаете пропустить завтрак? Неужели здешняя еда вам приелась? Или у вас есть занятие важнее? — спрашивала Янь Ли, наблюдая за внезапно сконфузившимся парнем, который всегда прятал взгляд, когда решался сказать что-то несравненно приятное своей невесте. — Никакая еда моих подданных не сравнится с супом из свиных ребрышек и корня лотоса, которым меня однажды угостила одна молодая госпожа. А вот планы на утро зависят полностью от решения моей невесты? — ответил Цзы Сюань, заставляя себя сосредоточить взгляд на озадаченно смотрящей на него девушке. — Это как же? — с искренним любопытством спросила Янь Ли, по-кошачьи наклоняя голову к плечу. — Янь Ли, не позавтракаешь ли со мной в саду? — скрывая внутреннюю робость, произнес сотню раз за это утро отрепетированные слова Цзы Сюань, не спуская глаз с девушки, чтобы не пропустить никакого намека; все же тело не лжет, хотя и в своих речах Янь Ли всегда честна. — Зачем спрашивать, если ты уже все подготовил? — как всегда безошибочно разгадывая подтекст в вопросе, лукаво сверкнула глазками Янь Ли. — Потому что я не заставлю тебя делать ничего против твоей воли. — совершенно серьезно ответил Цзы Сюань, вызывая у Янь Ли кроткую улыбку, которую она по привычке спрятала за широким рукавом. — Тогда веди, если это не пойдет в разрез с твоей волей. — шутливым тоном дала согласие Янь Ли, заставляя собеседника расслабиться и вновь почувствовать себя в непринужденной обстановке. — Изволите шутить, молодая госпожа Цзян? — задал уже старый, всегда остававшийся без ответа вопрос Цзы Сюань, подавая руку невесте, которую она с радостью приняла. — Изволю! — покорно согласилась Янь Ли, которой в этот раз не удалось спрятать свою живую улыбку, даже не догадываясь какие чувства будят в душе жениха эти шутливо приподнятые изящные уголки. Дальше Янь Ли полностью доверилась в руки Цзы Сюаня, который уже научился следить за своим ранее размашистым шагом, больше напоминающим стремительный полет охотящейся птицы, замедляя его, чтобы невесте не пришлось своими короткими ножками вприпрыжку бежать за ним. Всю дорогу пара была поглощена разговором, хотя за проведенный вместе месяц полный продолжительных каждодневных прогулок уже не должно было остаться тем для столь пылкого обсуждения, но Цзы Сюань к своему удивлению обнаружил, что Янь Ли оказалась очень начитанной девушкой, с которой можно было общаться на любую тему. Даже незнакомую, ведь в таких случаях она, в отличие от остальных попадавшихся ему ранее в собеседницы девушек, не переводила разговор в другое русло, не извинялась за свое незнание, а просила рассказать побольше, подкупая юношу чистыми, горящими каким-то детским любопытством глазами, что отказать в просьбе было бы смерти подобно. Этот взгляд в полной мере описывал выражение охотник до знаний! А вопросы у девушки никогда не заканчивались, наоборот, казалось, что чем больше она получала ответов, тем больше у нее на языке вертелось вопросов. Тогда Цзы Сюань представлял ее своей младшей сестренкой, никак не в силах сопоставить этот детский взгляд и нетерпеливо тараторящий голос с образом той Янь Ли, с которой его познакомила матушка, в первый раз приезжая посмотреть невесту в Пристань Лотоса. Тот день он посчитал самым черным днем своей жизни. Девушка была молчалива, скорее даже пуглива и нелюдима, говорила мало, но очень вежливо и таким тоном, будто бы извинялась за одно свое существование. А сейчас Цзы Сюань не мог насладиться ей, ее голосом, ее непримечательной внешностью, что вдруг раскрывалась так красиво и быстро, как раскрывается поздний цветок лотоса, когда миловидное личико озаряла недолгая, но самая красивая в мире улыбка, подобная прощальным лучикам заходящего солнца. В такие моменты юноша с ужасом вспоминал поговорку, что красота надоедает на третий день. И вдруг пугался. Что если Янь Ли тоже так думает? Он, красив и хорош собой, и честно стоит третьим в списке красивых молодых господ своего поколения. Вдруг он наскучит Янь Ли? И этот страх стал самым сильным мотиватором совершенствоваться даже вдвое усерднее, чем того требовала строгая дисциплина матери. Ведь если он будет не только красивым, но и умным настолько, что сможет дать ответ на любой вопрос, который только пожелает задать его невеста, то Янь Ли он не наскучит? Раньше Цзы Сюань отвергал заинтересованных в нем девушек, с презрением отмечая, что у него уже есть невеста, а сейчас он сам до дрожи в коленях боялся быть отвергнутым. Стоит ему только представить, что эта невероятная, талантливая, по-детски еще наивная, но когда дело требует твердая и смелая, девушка исчезнет из его жизни, и вновь вернется пустота и одиночество, хотелось бежать, говорить, ухаживать, выстилать дорогу ее миниатюрным ножкам лепестками пионов, лотосов, любых цветов, которые она только пожелает, только бы Янь Ли, его Янь Ли, осталась с ним. Но осталась честно, искренне желая Цзы Сюаня, без жалости и насилия над собой. И каждый день с тревогой вглядываясь в горящие глаза девушки, с радостью подающую ему свою руку, улыбкой поощряющую шутку, мимолетно хмурящуюся, слушая рассказ о ночной охоте, и гадал, заслужил ли он этого ангела? А если заслужил, то чем? Достаточно ли он заботится о ней? Достаточно ли услужлив и внимателен к той, что хранит свои тревоги в душе, а пустякам не придает важности, хотя как раз из мелочей и складывается жизнь? Никому еще не удавалось заполучить такую власть над Цзы Сюанем. Точно вся его жизнь теперь лежала в нежных ладошках девушки. Тех самых ручках, что так нежно касаются цветущей изгороди, когда они гуляют по тропинкам всегда цветущего парка, что каждый раз Цзы Сюань пугается, что хрупкие пальцы зацепятся за шип цветка, и порвется тонкая кожа, но Янь Ли всегда осторожна. И самое ужасное, что сердцу от этого знания не легче. Оно вообще живет отдельной от сознания жизнью, на что первое время Цзы Сюань злился, а потом привык, ведь чувство это возникало только из-за Янь Ли. Сидя в увитой розовыми цветами беседке и перебирая густые черные волосы, точнее говоря немилосердно путая и создавая колтуны, Цзы Сюань внезапно задумался, а как до этого дошло. Он вроде бы сидел с Янь Ли, что-то рассказывал ей, кажется какую-то мелочь из своей жизни, которую девушка не оставила без искреннего внимания, активно принимая участие в непринужденном разговоре, а потом… как стыдно то вспоминать! Цзы Сюань, хоть и был к девушке очевидно неравнодушен, но если с самыми банальными комплиментами у него не вязались отношения, то как у него голова осталась на плечах, когда вся кровь из тела прилила в нее, превращая благородного юношу в ужасно переспелую вишню. Нет ну правда, он думал, что скорее умрет, чем еще раз повторит тот момент, даже вспоминать не хочется, как стыдно то! — Не так, сначала цветок, потом прядка. — терпеливо объясняла Янь Ли, все еще краснощекому парню принцип плетения косички. — Нет, Янь Ли, я не могу. Это же просто пытка. — признал свое поражение Цзы Сюань, скрупулёзно пытающийся распутать те узлы, что навязал всего за два движения. — Не бойся, если ты свяжешь свои руки моими волосами, обещаю, я смогу и это распутать. — пальцами расчесывая свои волосы, пошутила Янь Ли, твердо решившая обучить Цзы Сюаня плести хотя бы обычную косичку. — Я не за свои руки боюсь, а за твои волосы! Их же после меня во век не расчешешь, а они такие мягкие и блестящие, что даже жалко их в прическу прятать! — в сердцах выкрикнул Цзы Сюань, еще сильнее покраснев, с двойным усердием возвращаясь к распутыванию узелков. — Успокойся, и давай начнем все с начала? Я тебе помогу. — с мягкой улыбкой предложила Янь Ли, положа свои руки поверх рук Цзы Сюаня, который в своем непомерном смущении мог только кивнуть. — Хорошо… теперь эта прядка? — уточнил Цзы Сюань понемногу расслабляясь и втягиваясь в процесс. — Да, а теперь какая? — специально спрашивала Янь Ли, практически ничего самостоятельно не делая, лишь для вида покрывая руки Цзы Сюаня, который пусть и не схватывал все на лету, подобно ее братьям, но тоже был весьма способным к обучению. — Та, что в правой руке. — чуть подумав и нахмурившись, ответил Цзы Сюань, принимая молчание за согласие, кладя еще одну прядь поверх предыдущей, потом еще одну, и еще, и еще, и… — Волосы кончились. — спокойно озвучила очевидную вещь Янь Ли, когда юноша на несколько мгновений застыл, удивленно глядя на кончик уже заплетенных в косичку волос. — То есть у нас получилось? — все еще не веря в свое счастье, спросил Цзы Сюань. — Да, у тебя все получилось. — с довольной улыбкой гордого за ученика учителя ответила Янь Ли, которой в мгновение обзор слегка кривоватого шедевра закрыло суровое лицо Цзы Сюаня. — Если бы не ты, у меня и во век бы не вышло ничего путного. Янь Ли, не обесценивай свои заслуги. — серьезно попросил Цзы Сюань, пугаясь того короткого расстояния, что теперь разделяло их лица после внезапного порыва юноши. Носы пары практически прикасались, так что можно было ощутить дыхание друга на своей коже, отчего Цзы Сюань улетел мыслями далеко вперед, приближаясь к таким пленительно нежным губам, которые так страстно хотелось зацеловать даже при одном мимолетно брошенном взгляде, что уж говорить об этом желании во время совместных прогулок, когда оно готово было проткнуть небеса. Дав себе мысленный подзатыльник, Цзы Сюань отодвинулся от девушки, подавая ей руку. — С завтраком мы покончили, поэтому не желаешь ли со мной немного прогуляться? — спросил юноша, молясь всем богам, что бы девушка не завела разговор о несостоявшемся поцелуе. — Конечно. — бодро согласилась Янь Ли, не будучи глупенькой девочкой в мгновение забывая о прошлой неловкости. — Я, боюсь, не смогу уделить тебе много времени. Я обещал отцу поговорить с ним, — голосом полного сожаления и нежелания оставлять невесту, предупреждал о своем скором уходе Цзы Сюань, в спешке прибавляя, — Но после разговора, я весь ваш, молодая госпожа Цзян. — Дела на первом месте, я все понимаю. — спокойным голосом ответила Янь Ли, кротко улыбаясь взволнованному юноше. — Вы правы. Дела и орден должны быть на первом месте. — поникшим голосом сказал Цзы Сюань, мысленно продолжая: но в моей жизни на первом месте всегда будешь ты, А-Ли.***
— Отец, это последнее. — не отвлекаясь от своего чтения, передал свиток отцу Цзы Сюань. — Ах, как много писем. Никогда еще не получал столько жалоб, как за этот месяц! — устало ответил Цзинь Гуан Шань, в правой руке держа письмо, а в левой кубок вина. — Стоит решать проблемы сразу же, как о них становится известно, а не затягивать до последнего дня месяца. — с легким укором прошептал Цзы Сюань, который до зубного скрежета ненавидел эту привычку отца, равно как и его подход к работе. Нужно уметь сочетать приятное с полезным, — любил говорить Цзинь Гуан Шань, случайно проливая вино на свиток у себя на столе, — Какая досада, одним делом меньше. — преисполненным печали голосом сетовал глава ордена, выбрасывая испорченное письмо, чтобы позже, когда проситель придет к нему лично, сказать, что никакого такого письма он и в глаза не видел. — Ум, ты что-то сказал? — спросил Цзинь Гуан Шань, едва не подавившись вином. — Я хотел спросить вас, отец, не подать ли вам третий кувшин вина? — с лилейной нежностью обратился сын к глупо хихикнувшему отцу, для которого работа по всей видимости уже закончилась. — Нет, нет, я же работаю, потому третий кувшин будет лишним… третий кувшин… третий… Я был прав, дел накопилось гораздо больше, чем обычно. — самодовольно объявил Цзинь Гуан Шань, у которого была своя мера времени. Обычно скапливающаяся за месяц работа у него отнимает то количество времени, которое уходит на неспешное распитие двух кувшинов разбавленного вина. А сейчас, пока супруга в отъезде, можно пить вино и покрепче, чем Цзинь Гуан Шань наслаждался в полной мере, подолгу смакуя каждый глоток, просто потому что он мог себе это позволить. У него были умные и не лишённые хитрости предки, которые скопили несметные богатства в сокровищницах ордена Цзинь, так что с десяток поколений будет еще безбедно существовать на них и ни в чем себе не отказывать, и был хороший сын, с раннего возраста подошедший весьма ответственно к своим обязанностям наследника, но сразу же по наивности допустивший глупую ошибку. Позволив своей доброте взять вверх над разумом, он верил отцу, который говорил, что вино за работой помогает ему справится с усталостью. И желая помочь отцу, Цзы Сюань брал на себя все больше работы, в руки к нему попадало все больше писем, и его свиток с будущими распоряжениями вскоре выходил в два раза, а потом и в три раза длиннее, чем у отца. А когда Цзы Сюань понял, что его обвели вокруг пальца и нагло использовали, он не сказал ни слова, но стал чаще задавать вопросы отцу, заставляя по нескольку раз объяснять одно и тоже, пока ему это не надоедало и он сам не выхватывал письмо из рук сына. Так работа вскоре вновь стала делиться поровну, и Цзы Сюаню было проще принести еще один кувшин вина, чем взваливать на себя ответственность за деятельность всего ордена и подконтрольных ему кланов. — Отец, будут ли какие-нибудь особые указания? — отложив в сторону исписанный свиток, спросил Цзы Сюань. — Указания? По поводу? — крайне удивленно откликнулся Цзинь Гуан Шань, захмелевшим взглядом останавливаясь на сыне. — Жалоб. Многие мелкие кланы стали жертвой несправедливости ордена Вэнь. — ответил Цзы Сюань, которого очень обеспокоили множественные жалобы глав кланов, которым орден Вэнь запрещал охотиться на их же территории, фактически запирая их в своих деревнях. — Сильнейшие притесняют слабейших, что мы тут можем поделать? — меланхолично заметил Цзинь Гуан Шань, раздумывая над тем, чтобы побаловать себя третьим сосудом вина. — Они наши подчиненные, и наша обязанность, как более сильных — защищать их от подобных притеснений, разве нет? — с нажимом спросил Цзы Сюань, которого жестом послали подать кувшин вина. — Орден Вэнь слишком силен, многочислен, и что самое главное… момент, — сделал пару глотков вина продолжил свое объяснение Цзинь Гуан Шань, — богат. Нет, мы тоже не бедствуем, но пойми, перед таким противником мы бессильны. Скажем хоть слово против, ничего не добьёмся, только привлечем к себе ненужное внимание. — Но ведь орден Гу Су Лань уже выступал открыто против ордена Вэнь. — заупрямился Цзы Сюань, который не хотел плодить в своем ордене подобную скверну, оставаться боязливым наблюдателем несправедливости, бросив на произвол судьбы своих подданных. — Не ровен час, когда и им придется поплатиться за свои слова. — отмахнулся от доводов сына Цзин Гуан Шань, давая понять, что свое решение он не изменит. — Вэни не посмеют. Если они нападут на орден Лань, их ждет поражение. — уверенно заявил Цзы Сюань, вызывая своим словами снисходительную улыбку у отца. — И почему ты так думаешь? — с наигранной заинтересованностью спросил взрослый, даже оставляя на время кубок. — Потому что этот орден входит в пятерку сильнейших. Их заклинатели мудры и благородны, и… — с запалом начал свое объяснение Цзы Сюань, которое не нашло никакого отклика у отца, тихо смеющегося себе в ладонь за неимением веера. — Ахаха, какой ты у меня еще наивный. С орденом Вэнь уже никому не удастся встать на равных, а мудростью да благородством дело не выиграть. Побеждает тот, у кого больше армия и меньше принципы. — рассказывал грустную правду об этом мире Цзинь Гуан Шань, чтобы в будущем его сын не разочаровался не в людях, не в их поступках. — То есть бессовестные злодеи? — презрительно отозвался Цзы Сюань. — Запомни, победителей не судят. — серьезно предостерег взрослый, наполняя второй кубок вином, — Это может быть чревато последствиями. Особенно для жизни. — Я не боюсь. — твердо заявил Цзы Сюань, которому никогда не нравилась двуличная политика родителя. — За себя — нет, а за невесту? — лукаво спросил Цзинь Гуан Шань, сгоняя с лица сына перед собой все краски, подавая ему вино, что тот безропотно выпил в два глотка, — Оу, похоже ты никогда не думал об этом? Хотя мне вообще трудно тебя понять… — Трудно понять? Мне казалось, что изъясняюсь я достаточно прямо. — ответил Цзы Сюань, нетерпеливо постукивая пальцами по вновь наполненному кубку, он ведь уже должен быть свободен и разговаривать с Янь Ли, а не с пьяным стариком. — Речь твоя прямая, как дороги на нашей площади, а вот сердце… — растягивая слова, говорил Цзинь Гуан Шань, который упорно не замечал нервозность сына. — С ним все тоже достаточно просто. Ты сам сказал, у меня есть невеста. — раздраженно бросил Цзы Сюань, собираясь уже уйти без разрешения, когда его отец внезапно бодро заговорил. — Так вот какого ты мнения о своей невесте! Я так и знал, что тебе она совсем не нравится и эта твоя забота показная! Хотя кому ты пытаешься ее показать, если твоя мать в отъезде… — задумался в конце предложения Цзинь Гуан Шань, вздрагивая от звона кубка, ударившего по столу с такой силой, что предмет мебели одним только чудом остался стоять целым и невредимым. — Что это у тебя за мнение о молодой госпоже Цзян? — жестко спросил Цзы Сюань, хищно смотря прямо в глаза отца, у которого от страха по виску стекла капля холодного пота. — Мнение? Обычное мнение, каким ему еще быть? Самое что ни на есть посредственное. — быстро ответил Цзинь Гуан Шань, оправляясь от первоначального страха, все-таки он отец, не пристало ему бояться собственного сына, от которого буквально веяло чем-то звериным и весьма кровожадным. — Обычная? Посредственная? Так ты думаешь о молодой госпоже Цзян? — четко повторил слова отца Цзы Сюань. — Ну тут ты должен со мной согласиться. Она мила, но красота ее ничем не примечательна. Интересная собеседница, насколько вообще интересна может быть девушка. Никакими особыми способностями она не обладает. Так сразу и не скажешь, что она дочь главы ордена Цзян. — спокойно расписывал невесту сына Цзинь Гуан Шань, пряча взгляд в кубке вина. — А если я не согласен? — хриплым голосом спросил Цзы Сюань, занимая свои руки вином, а не шеей отца. — Ты еще слишком молод и повидал слишком мало женщин, а знае… — погружаясь в прекрасные воспоминания холодного вечера, проведённого в тепле обнаженного женского тела, моложе и симпатичнее того, что принадлежало его жене, ответил Цзинь Гуан Шань. — Избавь меня от рассказов о своих любовницах. — презрительным тоном перебил отца Цзы Сюань, который не мог слушать рассказы, полные неуважения к его матери. — Да я и не думал, чтобы… Так чем она тебя привлекла? Твоя невеста? — запивая отчего то горьковатым вином непочившие воспоминания с искренним любопытством спросил Цзинь Гуан Шань. — Кто знает. — старательно скрывая свое раздражение Цзы Сюань, который не горел желанием обсуждать нечто столь сокровенное с таким мелочным человеком как отец. — А действительно что? Помнишь молодую госпожу Чунхуа? Тоже наследница, правда маленького клана, но ее отец наш верный подданный. Не думаю, что мы еще когда-нибудь с ней встретимся, но забыть ее нельзя! Какая красивая она была, какая походка, а тонкие руки, спрятанные в широкие рукава! Одним словом красива! Правда глупа, но оно и не к чему, особенно в постели. — рассуждал Цзинь Гуан Шань, припоминая с кем еще он знакомил своего сына до официального объявления его помолвки. — Отец, вы… — Точно, была еще одна, правда она уже вторая молодая госпожа, но все же. Так как ее звали… Ю? Юи?.. — с энтузиазмом силился припомнить имя девушки Цзинь Гуан Шань, никогда особо не обременявший себя подобным знанием; встретились — узнал, разошлись — забыл. — Молодая госпожа Юби? — раздраженно подсказал Цзы Сюань, чтобы уже поскорее закончить этот никому не нужный разговор. — Да, точно! Она! Красотой она с молодой госпожой Чунхуа не сравнится, но зато безусловный талант! Редкий музыкальный слух, ловкие пальцы, нежный голос! Владеет тремя музыкальными инструментами, два из которых струнные, и поет так, как никому не дано! — восхвалял еще одну знакомую девушку Цзинь Гуан Шань, замечая, как у сына уже начинает дергаться глаз от всей этой болтовни. — Признаю, мир полон красивых и талантливых девушек. — выдавил сквозь зубы Цзы Сюань, гадая, а пытался ли отец и к ним свои руки протянуть или хоть капля совести в нем еще осталась. — Вот! Это то, что я пытался тебе объяснить, но ты в упор отказывался со мной соглашаться! А теперь ответь мне, ты все еще считаешь свою невесту особенной? — с насмешкой в голосе спросил Цзинь Гуан Шань, получая тот ответ, который совсем не ожидал услышать после всех его стараний. — Да. — без колебаний сказал Цзы Сюань, после чего в комнате надолго повисло молчание. — … Я тебя не понимаю! Вот хоть убей, не понимаю! Хорошо, раз твоя невеста такая особенная, как и многие девушки в этом мире, то почему ты думаешь только о ней? Она такая не единственная. — искренне не мог понять ход мыслей сына Цзинь Гуан Шань, не сдерживая пламенных восклицаний. — Для меня единственная. — не отступал Цзы Сюань, говоря подчеркнуто твердо и отрывисто, надеясь поскорее поставить точку в этой истории. — Нет, ты не поймешь. Ты еще слишком молод, а вот когда тебе приестся твоя невеста, тогда ты вспомнишь меня и мои слова. Любая девушка, неважно умная, красивая, талантливая или все сразу, со временем надоест. — философски увещевал Цзинь Гуан Шань, недоуменно поглядывая на кривую улыбку сына. — Так вот как вы думаете, отец. — неожиданно спокойно ответил Цзы Сюань, тоном, будто бы выражающим согласие, хотя человек, его слышащий, чувствовал себя точно под прицелом сотни лучников. — Прошу заметить, я говорю это по своему опыту. — оказываясь в тени нависающего над ним мрачно улыбающейся тенью сына, мгновенно нашел оправдание для своих слов Цзинь Гуан Шань. — Тогда я тоже скажу кое-что по своему опыту. Ты спрашивал, что меня привлекает в молодой госпоже Цзян? Я отвечу — ее недоступность. Каждое ее слово, каждый ее взгляд, каждый ее поступок — удивляли меня, привлекали меня, путали меня и наставляли на истинный путь. Такая девушка-загадка, она была прекрасна. Чтобы добиться от неё внимания нужно было очень постараться. А такие, как известно, не надоедают… Приятного вечера. — холодно закончил Цзы Сюань, покидая кабинет отца.***
Со скоростью золотого луча восходящего солнца летел по коридору ордена Цзы Сюань, взбешенный разговором с отцом. Вот нужно ему это было? Никогда и никому не рассказывал своих душевных терзаний и сокровенных мыслей, а тут на тебе! Прорвало! Да к тому же какую тираду закатил! Вот рассказал и теперь… и теперь… а что теперь? А почему Цзы Сюань так злится? Рассказал и рассказал, все равно отец это никому не передаст, даже матушке, тогда в чем проблема, если нет причин для злости? По всей видимости дело только в том, что Цзы Сюань никогда не говорил с кем-либо о своих чувствах, потому, возможно, приравнивал это к слабости, равно как и открытое проявление эмоций. Ведь у него перед глазами никогда не было такого примера. Отец и мать играли в любовь на публике, но наедине они становились практически врагами. Как же сложно переделывать свой детский образ, но ради Янь Ли Цзы Сюань готов на это. Потому что его потрясающая, просто невероятная и необыкновенная невеста заслуживает стоять рядом с мужем ничуть не менее хуже нее. — Цзы Сюань! Куда ты так спешишь? — едва не столкнувшись с внезапно вылетевшим из-за поворота сыном, спросила Мадам Цзинь. — Матушка? Почему вы так рано вернулись? — крайне удивленный подобной встрече спросил Цзы Сюань, забыв, как его матушка не любит привычку людей отвечать вопросом на вопрос. — Что за дурные манеры! И почему такой тон, будто ты не рад меня видеть? — недовольно заявила Мадам Цзинь, которая не собиралась отвечать не на один вопрос, пока к ней не обратятся должным образом. — Матушка, я безмерно рад вашему скорому возвращению, но позвольте узнать, по какой причине вы так быстро вернулись от родственников, по которым так скучали? — размеренным тоном заговорил с матерью Цзы Сюань. — Да кто будет по ним скучать?! Сборище лентяев и пьяниц, надо было твоего отца к ним послать, вот уж кому бы понравилось это общество. — презрительно отозвалась о своей родне Мадам Цзинь. — Как хорошо, что вас привела домой скука и наши родственники живут в мире и процветании. — отвечал дежурными фразами Цзы Сюань, заставляя матушку переполошиться. — Покой нам теперь только снится! Что встал посреди дороги! Твоя невеста вот-вот сбежит на ночь глядя, а ты тут о своих тетушках, которых ни разу в жизни не видел, беспокоишься! Сколько я тебя наставляла, а ты все такой же холодный! А-Ли замечательная девушка и заслуживает кого-то более внимательного, чем такой бесстыдник как ты! — сокрушаясь над нерадивым сыном, кричала Мадам Цзинь, но была прервана беспокойными вопросами Цзы Сюаня. — Молодая госпожа Цзян уезжает? Сейчас? Почему? — Потому что нельзя мне оставлять вас одних! Чем ты уже успел ее обидеть, что она готова сбежать в свой орден по надуманной причине?! — обвиняла сына в странном поведении невесты Мадам Цзинь. — Я почти весь день провел с отцом. Матушка, что она вам сказала? — в беспокойстве приблизился к матери Цзы Сюань, сожалея, что нельзя взять ее за плечи и вытрясти поскорее ответ. — Я? Да вы меня еще благодарить должны за привезенные новости! Если бы не я, вы еще черт когда узнали бы, что орден Вэнь почти два месяца назад напал и сжег до основания орден Гу Су Лань и убил его главу! — кричала в ответ Мадам Цзинь в бледное как полотно лицо сына. Тот ничего не ответив развернулся и, взмахнув полами одежд, побежал в комнату невесты, молясь, чтобы эта непредсказуемая девушка предсказуемо не успела до его прихода собрать свои вещи и раствориться в вечернем тумане. Без стука влетев в комнату Цзы Сюань без слов и церемоний набросился на Янь Ли, заключая ее в объятия, пытаясь успокоить свое бешено скачущее в горле сердце размеренным дыханием девушки. — Цзы Сюань, почему так внезапно? Что-то случилось? — вместо того чтобы выбраться из объятий, положила свои руки на рвано дышащую спину Янь Ли, нисколько не удивленная такой встрече. — Я встретил матушку, она сказала, что ты услышала о нападении на орден Лань и решила уехать в Пристань Лотоса. — выдохнул в волосы девушки Цзы Сюань, отвечая шепотом, чтобы Янь Ли не услышала его испуганно дрожащий голос. — Да. Я должна уехать… — привычным, мягким голосом заговорила Янь Ли, но почувствовала, как руки, обнимающие ее, сжимаются сильнее, почти до боли, и отчаянный голос воскликнул над ее головой. — Нет! — Цзы Сюань… — обреченно вздохнула Янь Ли, которая хотела незаметно сбежать, чтобы избежать этой душещипательной сцены. — Нет! Это слишком опасно! Вот-вот наступит ночь, дороги будет не разобрать! — не желая отпускать невесту в такое опасное время, протестовал Цзы Сюань, что под угрозой смерти не разожмет обнимающие стеклянную драгоценность руки. — Я должна… — убрав свои руки с напряженной спины, ответила Янь Ли; но даже если она и была готова уйти, то ее никто не был готов отпустить. — Ты дочь главы ордена Цзян! На тебя могут напасть! — придумывал как можно больше причин не отпускать девушку Цзы Сюань, но Янь Ли всегда находила ответ. — Я поеду не одна, к тому же… — Почему ты говоришь, что обязана ехать? — желал услышать причину Цзы Сюань, уже по пути в комнату придумывая пару, и сейчас по недрогнувшему голосу девушки его настигла странная догадка, что она уже давно для себя все решила… даже как-то слишком давно, точно… — … — Это из-за братьев? — очень надеясь на обратное, спросил надтреснутым голосом Цзы Сюань, забывая, как дышать, получив незамедлительный ответ. — Да. — Почему? Потому что Вэй Усянь предсказатель и знал о будущем? Потому что они были в Облачных Глубинах, когда пришел орден Вэнь? Потому что Пристань Лотоса будет следующей? — удерживал спокойную девушку за плечи Цзы Сюань, неотрывно смотря в горящие уверенностью глаза. — Я должна быть с ними, потому что мы — семья. А в семье принято защищать друг друга. — просто и кротко, под стать своей натуре ответила Янь Ли, так же внимательно изучая полные тревоги глаза напротив. — Твои братья хотели бы, чтобы ты была в безопасности. — озвучил свой последний аргумент Цзы Сюань, который старательно изучил братьев невесты, и теперь с уверенностью мог сказать, где они — там хаос. — Знаю, но я не могу их оставить. Твердо ответила Янь Ли, приближаясь к плотно сжатым губам, накрывая их своими. Она целовала мягко, немного поверхностно, однако вкладывая все свои чувства и переживания в этот недолгий, прощальный поцелуй. Для обоих он был первым. Они хранили его для особого случая. Сладкого и долгожданного, полного надежд и счастья. А получили горький и внезапный, полный страданий от скорой разлуки и страха за возлюбленного. — Я буду осторожна. Обещаю. — прошептала в чуть приоткрытые губы Янь Ли, бесшумно покидая комнату, с застывшим посреди нее женихом. Цзы Сюань мог бы остановить ее, мог бы привести сюда матушку, и она бы точно не отпустила бы невесту, но… он никогда не будет заставлять Янь Ли. Он хотел, чтобы она осталась с ним, сама этого пожелав, добровольно. Но если она захочет уйти, то Цзы Сюань не будет оставлять ее насильно. Но это не значит, что он не будет ее молчаливой тенью, неотступно следующей за ней и защищающей ее, куда бы она не пошла!