Путь искупления

Пусть вокруг него и не вились стайки красивых заклинательниц, но многие не обделенные приятными чертами и пышными формами девушки, с расчетливым умом, обещающим далеко пойти, умели извлечь выгоду из недолгой связи с богатым молодым господином, не обременяя себя длительным присутствием в обществе человека неказистого, с прескверным характером. Недостатки поистине были ужасающие, но с лихвой компенсировались звонким бряцанием серебра в пухлом обещанном им мешочке, так что девушки закрывали глаза на отталкивающую сальную внешность и вовремя закрывали уши на потоки браных и глупых, чересчур самовлюбленных речей.        А данный молодой господин был, не скажем, что весьма глуп, но точно ума ему иногда недоставало, а может сказывалось строгое воспитание в детстве. Знаете, как это часто бывает, чистого, только познающего мир ребёнка недолюбили родители, и теперь он сам пытается при любом удобном и не очень случае выставить себя лучше, чем он есть на самом деле, лишь бы урвать крохи внимания и похвалы, заполучить иллюзию, будто бы он кому-то нужен, дополучить ту любовь, которой его обделили в детстве. Пусть даже она фальшивая, купленная за горстку серебра и полученная от человека абсолютно тебе безразличного, но разум уже давно во власти сладостных фантазий, столь приятных, что уже ни за что на свете не захочется возвращаться в реальный мир.        И так по замкнутому кругу. Это превращается в зависимость и несчастный сам не замечает, как прежних ласковых слов становится мало, как серебро ускользает сквозь пальцы, что глаз не поспевает считать расходы, как появляются новые, и новые, и новые не безразличные только к твоему достатку люди. Потом одного человека, нахваливающего тебя, становится мало, ты идёшь и покупаешь второго, когда же старые речи надоедают, то и их обладатель надоедает, и ты избавляешься от него, уже через секунду забывая о его существовании, а иногда ты не успеваешь узнать даже имени или просто уже не хочешь. Зачем, если и этот временный?        Так и у Вэнь Чжао. Одна смазливая девушка следовала за другой, они как внезапно появлялись, так же внезапно и исчезали с мешочком серебра, но он уже давно этого не замечал. Спасибо, отец, что ты так богат и можешь, не поскупившись, послать сыну серебряный дождь. И так эти опытные певчие птички с замыленными, однообразными похвалами приелись, хуже горькой редьки теперь казались их обнаженные телеса с одинаково пышными грудями и округлыми ягодицами.        Оттого молодые, ещё совсем невинные и, возможно, потому невзрачные заклинательницы, прибывшие в Ци Шань, так ласкали взгляд своими боязливыми перебежками и пугливыми, как у диких животных, взглядами и приглушенными голосками, слаще щебета иволги. Наверняка, такие непорочные создания могут подарить много красивых слов для столь благородного молодого господина, и похвала их точно будет самой искренней из всех, что когда-либо выпадал шанс слышать этим изнеженным ушам.        За неё и умереть стоит, всмысле за похвалу, не за девушку. Вэнь Чжао — не дурак, чтобы умирать ради какой-то девушки, пусть и красивой, на ней свет клином не сошёлся, а себя он небеспричинно так страстно любит, как ни одна девушка не сможет и вовек полюбить. Во всяком случае это слишком мелочно сосредотачивать свою жизнь вокруг одного существа, а главное зачем? Зачем, если можно получить любовь от кого угодно столько, сколько пожелаешь, только потряси мешочком серебра.        И кто после этого не согласится, что Вэнь Чжао глубоко несчастный человек? Разве можно не сочувствовать человеку, который свято убеждён, что искреннюю любовь можно купить, продать и обменять, для которого любовь не делится на искреннюю и фальшивую, оттого что все едино. И потому то не суждено ему никогда испытать этого трепещущего чувства. А ведь тогда он ещё более несчастный, чем человек, который способен полюбить, но которому не довелось найти ту самую единственную, ну или того единственного.        Удовлетворяя своё эгоистичное желание, произрастающее из искаженного восприятия мира, Вэнь Чжао, пока приведённые им адепты слонялись по неровным горным скатам, следил за отбившейся от группы заклинательницей, не так давно захватившей его рассудок. Девушка, которая казалась ещё более хрупкой в своём нежно розовом простеньком наряде, невесомой поступью брела по сухим веткам, не сломав ни одну из них, что уже вызывало восторг и неподдельное восхищение у Вэнь Чжао, умевшего по достоинству оценить грациозных девушек.        И эта грация, эта гибкость могла даже закрыть глаза на их низкое происхождение и перекрыть многие недостатки, для того достаточно было лишь подплыть к нему так, чтобы от легкого дуновения ветра, чувственно затрепетали полы одежд, а волосы тяжёлыми прядями сначала откинулись назад, затем небрежно упали на взволновано частящую грудь. Тут любому мужчине впору захлебнуться слюнями, но долг обязывает сохранять невозмутимость лица, а возможно даже скривить его в отвращении или брезгливости, будто эта красота, совсем таковой не является. Ведь девушка от такого сконфузится, засмущается, и большинству такой извиняющийся вид очень идёт, потому что делает юное личико ещё более милыми.        Засмотревшись на порхающую бабочкой девушку, Вэнь Чжао не сразу вспомнил о своей Цзяо-Цзяо, которая в любой момент может хватиться его, а застав господина с другой девушкой, она в постели по своему обыкновению становится ещё более страстной, и слова ее льются нестерпимо сладким потоком, что ему становится серьезно не по себе от такого количества похвалы и приходится сквозь смущение просить, буквально умолять, чтобы девушка остыла, остановилась, ведь у них ещё столько ночей впереди, успеется ещё.        Достаточно долго просидев в своей засаде, Вэнь Чжао небрежно шаркающей походкой, которая, по его личному предположению, делала его вид ещё более надменным и вселяющим уважение, хотя в самом деле вызывала тайную насмешку, стремительно подходил к пугливо пятящейся девушке. Эта беспомощность украшала хрупкий невысокий стан и манила получше открытого бюста, заставляя уголки примечательно широких и больно тонких губ растянуться в пугающей улыбке.        — Что такое занимательное есть на моем лице, что привлекло внимание прекрасной, как рассвет, молодой госпожи? — своим высоким, без преувеличений будет сказано, писклявым голосом спросил Вэнь Чжао. — Ничего. Молодой господин Вэнь, позвольте мне вернуться к поискам входа в пещеру, которую вы так жаждите найти. — практически не скрывая испуганные нотки в дрожащем голосе, попросила девушка, которая уже вжалась спиной в дерево, но Вэнь Чжао и не думал останавливаться, на каждое слово делая шаг, неумолимо сокращая разделявшее их расстояние. — Зачем так торопиться? Я ведь тоже ищу этот вход, так почему бы нам не поискать его вместе? — Будет больше пользы, если мы разделимся. — нерешительно ответила девушка, вжимая голову в плечи, пряча взгляд. — Я слышал, тварь, что обитает в той пещере, весьма опасна, но для меня она нестрашна. Поэтому, если тебе будет страшно, не бойся искать моей защиты. Прости, я был так очарован твоей красотой, только сейчас заметил, что ты не сказала мне своего имени. — нагло и без капли уважения в сальном голосе пытался узнать имя девушки Вэнь Чжао, но несмотря на страх, обуявший ее в первые секунды и не отпустивший до сих пор, девушка не собиралась называть своего имени. — Не думаю, что молодому господину интересно будет узнать мое имя, простите, но мне стоит вернуться к остальным. — на одном дыхании и практически без пауз ответила девушка, пытаясь обойти Вэнь Чжао, но он не собирался так легко отпускать свою жертву, загораживая ей дорогу рукой. — Тебя никто не гонит, так почему же ты не желаешь составить мне компанию? Наша беседа может быть весьма занятной. — не отступал Вэнь Чжао, приближая злосчастную руку к застывшей бледной девушке, с явным намерением обхватить ее за талию. — Молодой господин Вэнь слишком высокого обо мне мнения. — очнулась девушка, пытаясь отстраниться от бесцеремонно лапающей ее руки, но разве может хрупкая и достаточно молодая особа, пусть и заклинательница, сравниться с весьма настырным юношей, который куда как сильнее неё. — Кажется, наши мнения расходятся, так почему бы тебе не остаться и не попытаться переубедить меня в обратном. — Вэнь Чжао сжал тонкую талию ещё крепче, отчего девушка едва не вскрикнула, и голос ее уже заметно дрожал от неизбежно приближающихся рыданий. — Молодой… — Молодой господин Вэнь, адепты нашли вход. — как никогда вовремя появился из тех же кустов, что и Вэнь Чжао недавно, Цзян Чэн. — Что так долго! То-то я слишком хорошо с вами обращаюсь! Вот вернёмся в Безночный город, прикажу вас всех выпороть! Чего стоишь, показывай вход! Или ждёшь, что я перед тобой в благодарностях рассыплюсь! — брызгал слюной во все стороны разозленный Вэнь Чжао, который из обиды, теперь уже и старой, и новой, принципиально не будет называть адепта по имени, чтобы подчеркнуть свой высокий статус. — Прошу за мной. — с легким поклоном, как и обязывали сотни требований Вэнь Чжао, ответил Цзян Чэн, замечая, что несчастную девушку уже уводит ее подруга. — Давай-давай, пошевеливайся! Это не твой родной Цин Хэ! — специально оговорился Вэнь Чжао, давая понять, что ему глубоко плевать на твоё имя, к какому ордену ты принадлежишь, и пока ты в его власти, ты являешься одним из его безымянных слуг.        Цзян Чэн на это превознесение себя любимого только незаметно глаза закатывал да зубами скрипел, но сегодня даже этого не делал, потому что помнил, что вот сегодня то все и закончится. Скоро он вернётся в Юнь Мэн и продолжит поиски брата, лишь бы родители опять не придумали его куда-нибудь отправить. Раз уж не помогают, то пусть хотя бы палки в колёса не ставят и на том спасибо.        Проходя мимо привалившихся к камням адептов, замученных нещадно палящим солнцем, Цзян Чэн мельком глянул на бледную до синевы девушку, к которой уже стал возвращаться естественный румянец, и говорила с приятельницами она все более охотно, похоже что вскоре она и вовсе забудет об этой встрече с Вэнь Чжао, чего делать не стоит, чтобы не наступить на эти же грабли во второй раз.        Собственно, Цзян Чэн поначалу и не хотел вмешиваться в это, но потом его подмыло узнать, почему Вэй Ин всегда заступался за девушек даже ему не знакомых. Но попробовав повторить практически ежедневный подвиг брата, Цзян Чэн понял, что вероятнее всего это делалось ради похвалы или как начало очередного заигрывания и заискивания перед красивенькой девушкой, попавшей в беду, которая по логике должна потом броситься на шею своего спасителя.        А так как Цзян Чэну рассыпаться в комплиментах перед девушкой никогда не хотелось, то он просто смирился с тем, что сделал хорошее дело и постоял за слабого товарища, ведь всем иногда нужна помощь, и если ты можешь ее оказать, то и грех нос воротить.        И с чувством выполненного долга можно в последний раз полюбоваться мирной природой, немым наблюдателем рождений и угасаний империй, которому не было и не будет никакого дела до распрей между заклинателями. Природа живет своим порядком и подчиняется лишь своим законам и ничто не в силах этого изменить. Можно даже сказать, что она является единственным свободным существом в этом мире, свободным ото всех оков, хотя все безропотно подчиняются ей. Тогда разве она не правительница, разве она не властна над всеми нами? Значит ли это, что природа также является и единственным правителем, лишенным оков власти и обязанностей перед народом?        Вот как сейчас, например, становится все холоднее, листья под ногами шуршат активнее и устилают дороги алым ковром, так что каждый может почувствовать себя императором, гордо вышагивая расправив плечи. И люди сетуют на изменения погоды, но разве природе есть дела до их разговоров, разве могут люди как-то повлиять на это. Нет. Они жалуются и будут жаловаться, но также и будут подчиняться, принимать происходящие перемены, как они есть.        Но несмотря на все богатое и красивое убранство природы, дети ее, ее подчинённые, ее слуги выглядели несчастно, бедно, от одного взгляда на приглашённых учеников у дельных хозяек бы наворачивались слёзы, а столы бы их ломились от всевозможных яств, щедро сготовленных. И действительно, большинство адептов ведь не владело инедией и приходилось им без нормальной еды как никогда тяжко, так что под строгий запрет попали и воспоминания о родном доме, где они всегда ели и пили вдоволь, а на столах всегда стояли любимые блюда. И от одних воспоминаний рот наполнялся слюной, а носу казалось, что он уже чувствует этот пленительный манящий запах, который тут же испарится, стоит только открыть глаза и вкусная даже на вид картина растворится туманом, как всякой иллюзии и положено.        На фоне побледневших адептов с чуть впалыми щеками и у всех как на подбор острыми скулами резко выделялись Цзян Чэн, Цзы Сюань и Лань Чжань, в совершенстве владевшие инедией, и оттого они всегда были полны сил и энергии. И если молодой господин Лань владел этим умением уже давно и не считал это чем-то сверхъестественным, то остальные двое были безумно благодарны за это знание Мадам Юй, которая со всем усердием натренировала их в Пристани Лотоса, памятуя по рассказам Вэй Ина об ужасных условиях, в которых приходилось существовать адептам на перевоспитании.        Под крики Вэнь Чжао, которые нисколько не способствовали делу, но голова после них знатно болела, «приманки» поочередно спускались на крепких лозах вниз, в непроглядную темноту пещеры. Благо таковой она являлась недолго, ведь следом спускались и заклинатели ордена Вэнь, у каждого из которых в руке было по факелу, хотя Цзян Чэна это обстоятельство скорее настораживало и в малой степени пугало, когда по закону жанра должно было приносить облегчение. Но та тварь, Черепаха-Губительница могла ведь среагировать на яркий свет, что уже десятки лет не видела, а к этой встрече Цзян Чэн морально ещё не был готов.        За своим волнением юноша не замечал робкого голоса, зовущего его уже продолжительное время, но не получая ответного отклика, тонкая ручка нерешительно, скорее даже невесомо, подобно утреннему ветерку, коснулась его локтя, тут же отстраняясь, точно единственное касание обожгло нежную кожу. Цзян Чэну казалось, что он сейчас вынырнул из пруда в родном Юнь Мэне, потому зрение было затуманено водой, но никак не глубокими думами, и пришлось хорошенько проморгаться, чтобы вернуть себе чёткость зрения и как следует разглядеть маленький объект, нарушивший его покой.        — П-Простите, если отвлекла, молодой господин Цзян, я… вы недавно помогли мне, я безмерно благодарна вам за это. — девушка мягко, чуть слышно, но со всей душой благодарила своего спасителя, румянец нежно заливал ее щёчки и чуть тронул маленькие ушки, большей частью прятавшиеся за волосами, но у Цзян Чэна эта картина не вызывала никаких эмоций, потому он сухо ответил. — Не стоит. — И все же… спасибо… И прошу примите это в знак моей благодарности. В этом мешочке есть лекарственные травы, я слышала, вы поранились на прошлой охоте. Просто, молодой господин Цзян, прошу примите, мне правда неловко, что вам пришлось вмешаться и защищать меня. — прятала свой испуганно мечущийся взгляд девушка, двумя руками протягивая мешочек, розовый и маленький, прямо как его хозяйка.        Под таким напором Цзян Чэн просто не мог отказать, всё-таки с него не убудет, если он примет вроде как заслуженную благодарность. Поэтому с легким, благодарным поклоном юноша принял мешочек из слегка подрагивающих рук, но даже в такой краткий момент неизведанной ранее близости он не почувствовал ничего особенного в отношении этой девушки, мило смущенной, с опущенным взглядом.        Разве это не должно было вызвать у него нежность в душе или может быть глубокую благодарность за заботу или может быть немного стыда за ненароком причинённое волнение, ведь рана была совсем не значительной, и получена она вовсе не от твари, а от меча Вэнь Чжао, который обожал им небрежно размахивать во время своих речей. Но вопреки всем ожиданиям Цзян Чэн не чувствовал ничего к прелестной девушке перед ним, потому и голос его звучал пусть и вежливо, но не без оттенка холода, в котором отражалась некоторая обреченность и принуждение.        — Премного благодарен, госпожа… — Зовите меня Мянь-Мянь, я ведь куда как ниже вас по статусу.        Не дождавшись ответа, девушка маленькой птичкой упорхнула к своим приятельницам, сгрудившимся на другом конце отряда, во всю изучающим отрытую пещеру и активно строящему догадки насчёт той твари, которую они должны поймать. Точнее умерщвлить ее должен Вэнь Чжао, а они должны ни за что головами рисковать и пытаться не погубить себя так бесславно в безызвестной пещере.        Когда отряд как бы нехотя вышел к подземному озеру, Цзян Чэн и Цзы Сюань уже держались вместе, но не говорили друг другу ни слово, потому что наперед знали порядок своих действий. Они должны были выманить Вэнь Чжао из-под защиты Вэнь Чжу Лю и, повторив подвиг Вэй Ина из прошлой жизни, пленить его, чтобы потом выйти на поверхность вместе с обезоруженными псами ордена Вэнь и приглашёнными учениками, где их уже будут ждать заклинатели из ордена Юнь Мэн Цзян, и ордена Лань Лин Цзинь и даже чисто символический отряд ордена Гу Су Лань. Не так уж и много у последних осталось людей, которых можно было бы отрядить на миссию, но они скорее должны исполнять роль свидетелей того бесчинства, что смеет творить орден Вэнь, зная, что всё то сойдёт ему с рук.        Но уж точно не сейчас. Если план удастся, то Вэнь Чжао, на секундочку вспомним, что он, пусть и младший, но всё-таки сын Вэнь Жо Ханя, и оказавшись в плену союза трёх могущественных орденов, это несомненно будет считаться и угрозой, и оскорблением, так что ордену Вэнь придётся либо вступить в переговоры, либо пытаться напасть одновременно на три ордена, что однако ж ему невыгодно, а одержать победу едва ли будет под силу.        И даже на переговорах Вэнь Жо Ханю не удастся полностью оправдаться, учитывая тот факт, чем вынуждены были заниматься приглашённые ученики и с какими сильными и опасными тварями им приходилось иметь дело, полагаясь лишь на свою смекалку и изворотливость, так как мечи у них отобрали.        Этот план вынашивался не один месяц, потому Цзян Чэн практически до мозга костей был убеждён, что он просто не может дать сбой, и все пойдёт так, как и было тысячу раз оговорено. Хотя, может, сказывалось волнение, и это самовнушение было единственным средством, ещё позволявшим ему твёрдо стоять на ногах и крепко-накрепко запереть язык за зубами.        Вэнь Чжао со своей ненаглядной Цзяо-Цзяо стояли под защитой Вэнь Чжу Лю и с десяток заклинателей ордена Вэнь, к Цзян Чэну и Цзы Сюаню в привычной тишине присоединился Лань Чжань, которому они кротко кивнули, заявляя о своей готовности к решительным действиям. Не Хуай Сан, будто бы в предчувствие чего-то нехорошего и неотвратимого сначала спрятался в тени, а потом и вовсе юркнул за колонну, подпирающую свод пещеры, лишь изредка, пугливо выказывая оттуда свой нос.        Адепты трёх могущественных орденов, как и было приказано ранее, изображали активные поиски твари, другие ученики в полном недоумении следовали их примеру, но вскоре Вэнь Чжао надоело «мило» играться с локонами своей визгливо смеющейся наложницы, и теперь он обратил все своё внимание на притихших сыщиков, требуя, чтобы ему подали тварь на серебряном блюде и желательно уже испускающую последний дух.        — Что вы копаетесь? Пещера маленькая и вы должны были уже каждый уголок обнюхать! Где ваше усердие! Желание! Это вам не праздная прогулка! — Но молодой господин Вэнь, мы уже и в правду все обыскали, но не нашли и следа твари. Возможно ли, что где-то поблизости есть другая пещера? — подал голос один из адептов ордена Лань, но смолк в тот же момент, когда пронзительный взгляд полный немой насмешки и неприкрытой угрозы впялился в его сгорбленную фигуру. — Что за глупости! В книге описывалась лишь одна пещера! Ищите лучше и не ленитесь! Вы должны быть всей душой преданы общему делу! А вы, как я погляжу, не горите желанием исполнять свой долг! — принялся отчитывать бросивших бесплодные поиски адептов Вэнь Чжао, которому страсть как надоело стоять да покрикивать и хотелось уже поскорее разобраться с очередной тварью и вернуться в Ци Шань, в тепло и комфорт. — Долг? Это значит прислуживать кому-то вроде вас? — подал голос Цзы Сюань, презрительно скрестив руки на груди.        От такого замечания, сказанного столь громко, что эхо ещё долго отдавалось в стенах пещеры и заглушило абсолютно все звуки, ввергая немалую толпу заклинателей в гробовое молчание, Вэнь Чжао то краснел, то бледнел, да так, что кожа в свете факелов казалось зелено-синей как при отравлении. Но быстро совладав с собой, он надменно посмотрел на осмелевшего в компании приятелей адепта и громко объявил.        — Пока вы находитесь на перевоспитании в Ци Шане, вашим священным долгом и единственной целью является беспрекословное подчинение старшему учителю, коим является ваш покорный слуга. — отвесил шутливый поклон Вэнь Чжао, уже потерявший какой-либо интерес к дерзкому наследнику, но тот так просто не собирался сдаваться. — Что это за перевоспитание такое и какой из вас учитель? Раз собрались учить нас, то не собираетесь ли вы также и уроки проводить? — Практические знания вам нужнее и результат от них заметнее. Неужто ночная охота не может вас ничему научить?! Наоборот! Только на ней вы в полной мере осознаете значение таких слов как: смирение, верность, общее дело и подчинение приказам. — ни капли не смутившись и не растерявшись, занялся своим любимым ораторским делом Вэнь Чжао, который сейчас буквально купался во всеобщем внимании, забывая обо всем на свете, наслаждаясь звонким эхом собственного голоса. — А ещё головы свои сложим в неравной битве с тварью, которую молодой господин Вэнь бесчестно заберёт себе. — перетянул одеяло на свою сторону Цзы Сюань, и тотчас все взгляды обратились с Вэнь Чжао на него, и ведь самые смелые даже роптать начали из толпы, соглашаясь с товарищем. — Да. Таков мир, в котором мы живем. Сильные выживают и преодолевают уготовленные судьбой препятствия, а слабые уступают им место. — с возвышенным выражением лица ответил Вэнь Чжао, хотя рука его уже давно лежала на рукояти меча, — Однако, мы пришли сюда не для пустых разговоров! Раз тварь не показывается сама, то мы должны ее выманить? — И как нам стоит это сделать, мой храбрый господин? — пропела Ван Лин Цзяо, вешаясь на локте своего господина, которому практически не было дела до девушки, тщетно пытающейся заполучить его внимание. — Подвесьте кого-нибудь и пустите ему кровь! — скомандовал Вэнь Чжао, обегая взглядом попятившихся учеников. — Какая кровожадность, и это называется слабые уступают место сильным? — съязвил Цзы Сюань, огорченный своей провалившейся затеей разозлить этого расхорохорившегося петушка, который вливал свой мёд в ушки покорной наложницы. — Цзяо-Цзяо, я полагаюсь на тебя. Иди и выбери того ученика, что больше всего тебе понравится, чтобы пустить ему кровь. — Если таково желание моего господина, то я с радостью его исполню.        Прикрывая ладошкой мерзкую ухмылку, хотя даже она не в силах испортить ее вид сильнее, чем несносный характер, Ван Лин Цзяо для вида сделала небольшую дугу, прошлась через поредевшие первые ряды адептов и уверенным, развязным шагом направилась прямиком к несчастного вида девушке. Мянь-Мянь второй раз за день побледнела до серого оттенка восставшего мертвеца и попыталась укрыться за спинами стоящих рядом товарищей, но они, как сговорились, отскакивали от неё, не выказывая ни малейшего желания постоять за деву в беде.        Впрочем, Мянь-Мянь и не нужно было искать защиты, она сама нашла ее в лице трёх крепких юношей, каждый из которых носил одежды цвета своего ордена: фиолетовый, золотой и белый. Ван Лин Цзяо в притворном расстройстве надула губки, но все же вытянула руку и пальцем указала на стену из юношей.        — Её. Молодой господин Вэнь, я хочу, чтобы та девушка стала приманкой. — Она? Цзяо-Цзяо, может быть ты выберешь кого-нибудь другого? — нервно облизнул в миг пересохшие губы Вэнь Чжао, которому очень не хотелось расставаться с девушкой, так и не упавшей в его объятия. — Нет, хочу её. — канючила как маленькая девочка Ван Лин Цзяо, для убедительности топнув ножкой, — Или молодому господину Вэнь эта девушка пришлась по душе? — Что ты, что ты, кроме моей Цзяо-Цзяо мне никто не нужен. — обливался холодным потом Вэнь Чжао, нервно отрицая все слова своей наложницы.        Ван Лин Цзяо думала победоносно посмотреть на трусливую девицу, на которую Вэнь Чжао так некстати обратил свой похотливый взор, но она полностью скрылась за грозно выстроившимися в линию юношами, которые приняли на себя этот смертоносный взгляд, так что девушка ушла ни с чем, вновь пристраиваясь под боком своего покровителя, самостоятельно закидывая его руку на свою талию.        — Эй вы! Отойдите от этой девушки или пустите ей кровь! Сколько ещё мы будем торчать здесь из-за вашего глупого желания погеройствовать?! — Молодой господин Вэнь, идите и покажите нам, как это делается. Вы же наш учитель, так учите своим примером. — на этот раз выступил Цзян Чэн, на ходу придумывая речи, способные выманить Вэнь Чжао из-под защиты Вэнь Чжу Лю. — Хватит строить из себя незнаек! Делайте, что велено иначе…        Речь Вэнь Чжао резко оборвалась, а все его тело сковал липкий ужас и пробирающий до костей холод.