Путь искупления

Однако ж, не зря Вэй Ин столько времени следил за братом и внимательно слушал и запоминал готовящийся план свержения ордена Вэнь. Зная это, глупо сомневаться и гадать, есть ли у него план на такой случай или нет. Толкая едва соображающего брата в спину, Вэй Ин призвал всех скрыться в глубине пещеры, там, куда черепаха не сможет пролезть с ее огромным панцирем.        — Вань Инь, ты меня слышишь? — хорошенько встряхнул брата за плечи Вэй Ин, когда уже адепты скрылись в безопасной нише пещеры. — … Что?        Цзян Чэн бездумно бегал по лицу брата стеклянным взглядом, от которого сердце ухнуло в пятки. Точно он не понимал, кто перед ним и чье имя звучит набатом в его ушах.        — Что «что»? Скажи, ты понимаешь, кто перед тобой? — продолжал трясти брата Вэй Ин, едва контролируя свою силу, потому что терпения уже не хватало! Не этим он сейчас должен заниматься! — … Ты назвал меня Вань Инь? Ты так сильно меня ненавидишь?        Цзян Чэн продолжал расфокусировано смотреть перед собой, криво улыбаясь одним уголком губ, отчего его лицо приняло очень болезненное и в тоже время безнадежное выражение, будто бы ему объявили о смерти близкого человека, например, родителя, и он не мог контролировать свои эмоции, свою скорбь, хотя, как будущий глава ордена, он должен уметь это делать, при любых обстоятельствах скрываться от людей за непроницаемой маской.        — Сейчас не место и не вре… — уверенным голосом, еще хранившим быстро тающую ледяную корку, ответил Вэй Ин. — Значит ненавидишь, ну что ж я тоже себя ненавижу… — перебил брата Цзян Чэн, опуская взгляд себе под ноги, не замечая исказившегося от рассеивающихся на глазах надежд лица напротив. — Нет, нет, нет, нет, нет, прошу помолчи! Давай же, вернись к нам, мы все простим! — Вэй Ин никогда не умел слушать подобные самоуничтожающие речи, как не мог видеть и женских слез, а потому начал нести околесицу, пытаясь при этом худо-бедно совладать со своими мыслями. — … — Да чтоб, только не говорите мне, что без этого никак! Я не хочу тебя бить, но похоже ты не оставляешь мне выбора. — сменяя злость бессилием, уверенность — робостью, опустил свои руки веревочки Вэй Ин, только для того чтобы через секунду занести правую для несильной, но ощутимой пощечины. — Если хочешь меня побить, то давай, вперёд, кажется, я это заслужил. — бесцветным голосом раскаявшегося в своих грехах преступника ответил Цзян Чэн, заставляя руку брата дрогнуть и зависнуть в воздухе, каменея. — Да не хочу я тебя бить! Хочу поплавать с тобой! — в отчаянии закричал Вэй Ин, хватаясь за голову и оттягивая до боли волосы. — Поплавать? — с легким оттенком недоумения переспросил Цзян Чэн, все ещё не поднимая взгляда. — Ага, знаешь, сейчас пойдём нырнём в озеро, найдём проход, и все вместе уплывём отсюда! — ухватился за этот ответ, как утопающий хватается за соломинку, Вэй Ин, в конце концов достукиваясь до брата. — Вэй Ин… это правда ты? — неверяще переспросил Цзян Чэн, врезая свой взгляд в широко улыбающееся лицо. — Я! Конечно, я! А кто же ещё?! — закивал болванчиком Вэй Ин, похлопав брата по плечу, во взгляде которого неожиданно читалось снисхождение и легкий упрёк.        Глядя на это Вэй Ин внезапно понял, что Цзян Чэн его раскусил, заметил фальшивую улыбку и наигранную радость голоса, но не мог же он оборвать игру посреди представления, учитывая количество зрителей, которых так старался прятать за колонной Цзы Сюань, тактично позволивший братьям поговорить с глазу на глаз.        — Почему ты вдруг появился? Нет, не то. Как ты узнал о том, что мы здесь? Тоже не… Как ты узнал о нашем плане? Или ты не знаешь? — пытался отвлечь себя вопросами Цзян Чэн, чтобы ненароком не напасть на брата и не затискать в своих объятиях.        Сейчас Вэй Ин этого не поймёт, после всего, что я с ним сделал в лесу, он испугается… он и сейчас едва ли терпит меня, мою близость… и ведь даже не спросишь, сильно ли я его…        — … Вань Инь.        На пробу позвал Вэй Ин, на пол шага приближаясь к брату, хотя расстояние, их разделявшее, все ещё казалось неприемлемо большим, скорее даже бездонной пропастью, но Цзян Чэн был рад уже и этой малости, тем более что исходила она от Вэй Ина. Хотя это довольно опрометчиво, приглашать погостить в израненную душу робкую надежду.        — Да. — как можно более располагающее и открыто ответил Цзян Чэн. — … Ничего. Долгая история. Давай… поговорим, как выберемся. — тряхнул головой Вэй Ин, не дожидаясь ответа направляясь к Цзы Сюаню и Лань Чжаню. — Приветствую в рядах предателей и бунтовщиков. — хлопнул по плечу товарища Цзы Сюань.        В свою очередь Лань Чжань только благовоспитанно кивнул в знак приветствия, хотя был очень разочарован тем, что Вэй Ин по своему обыкновению не сказал что-то вроде: «Лань Чжань, ты скучал по мне?!» или «Лань Чжань, сострой лицо попроще! Мы же приятели!»        — Хехе, приятно, приятно. Ну что у нас? Какие новости? — с вялой улыбкой поинтересовался Вэй Ин. — Тц, известно какие. — закатил глаза Цзы Сюань, все ещё взбешённый поступком псов Вэнь. — Да. Ситуация прискорбная. — вздохнул Цзян Чэн, отзеркаливая позу Цзы Сюаня, то бишь скрещивая руки на груди и перенося вес тела на одну ногу. — Причитания сейчас излишни. — без упрёка вступил в разговор Лань Чжань, пристально всматриваясь в Вэй Ина, который хотел что-то спросить. — Лань Чжань, Су Шэ, что с ним будет и… а где он? — чересчур бодро закрутился Вэй Ин, пытаясь найти обозначенного адепта. — Сбежал. — коротко ответил Лань Чжань, но даже одно слово могло сказать о многом.        Столько чувств было в него вложено, что Вэй Ин не удержался и более чем участвующее посмотрел в янтарные глаза товарища. Определенно ему было не просто тяжело, а очень даже больно говорить об этом, ведь он несёт ответственность за каждого вверенного ему адепта, которых после нападения на Облачные Глубины осталось несказанно мало. И теперь такой удар.        — Это… Лань Чжань, — хотел как-то подбодрить друга Вэй Ин, но слова раз за разом застревали в горле, что ему не оставалось ничего другого, кроме как опустить голову и постараться взять эмоции под контроль, - … Девушку жалко. Мянь-Мянь… ещё ведь такая молодая и очень добрая… У неё ведь и семьи то нет. — Ты ее знал? — ледяным голосом спросил Лань Чжань, внутренне спрашивая себя, откуда Вэй Ину известны такие подробности. — Не очень хорошо, но достаточно чтобы сказать, что мир потерял талантливую заклинательницу. Один ее мешочек с травами чего стоил! — попытался сказать что-нибудь хорошее Вэй Ин, не вовремя осознавая, что не слишком то он хорош в толкании подобных речей, молча отдавая дань памяти безвременно погибшей девушке. — Время для скорби у нас ещё будет. Надо выбираться отсюда. — первым нарушил молчание Цзы Сюань. — У Вэй Ина была идея. — ответил Цзян Чэн, выжидающе смотря на брата, который опять бегал прицельным взглядом по сникшей толпе адептов. — Есть, только, Лань Чжань, ты не заметил, есть ли среди нас раненые? — обратился именно к Лань Чжаню Вэй Ин, зная, что уж кто-кто, а он времени зря никогда не теряет и уж точно не пойдёт на поводу эмоций, как Цзян Чэн и в исключительных случаях Цзы Сюань. — Нет. — без раздумий ответил Лань Чжань, и Вэй Ин тут же отвернулся от адептов, всецело доверяясь товарищу. — Это нужно, чтобы черепаха не почувствовала нас в воде. Не исключено, что колебания воды, которые мы создаем во время плавания, разбудят ее, но запах крови подействует без сомнений. Но раз у нас все целы, то этого можно не бояться. — в пол голоса рассуждал Вэй Ин, как вдруг что-то в его рассуждениях навело Цзы Сюаня на неправдоподобные мысли. — А если бы среди нас были раненые, ты бы их бросил? — вопрос был озвучен слишком уж обвинительным тоном, что Цзян Чэн просто не мог остаться в стороне, практически рыча. — Цзы Сюань… — Нет конечно! Я бы остался с ними! Но пусть это пока будет запасным вариантом. — в как можно более шутливой и беспечной манере ответил Вэй Ин, стараясь все перевести в шутку, а не в ссору. — Значит, придётся полагаться на случай. Проснётся — не проснётся. — заключил Цзы Сюань, явно выражающий своё недовольство, если не словами, то телом, принимая максимально закрытую позу. — Это я скажу точно только после нашего с Вань Инем заплыва. Если тварь на нас не среагирует, то основной план будет гораздо проще запасного. — пропускал все уколы мимо ушей Вэй Ин, уже свыкшийся с мыслью, что в каждой голове свои тараканы пляшут, и обижаться на это себе же дороже. — А что насчёт запасного плана? — допытывался Цзы Сюань, который должен был убедиться в реальности плана и его продуманности. — Запасной план. В нем, если уж так получится, что проплыть незамеченными не представляется никакой возможности, я задержу черепаху, обеспечив вам безопасный отход. Потом уж выберусь сам. — озвучил как что-то само собой разумеющееся Вэй Ин, наблюдая за вытягивающимися по мере развития его мысли лицами товарищей. — Это, не в обиду будет сказано, но это безумие! — в сердцах воскликнул Цзы Сюань, полностью выражая свое и Цзян Чэна беспокойство, один лишь Лань Чжань как стоял молча и достаточно отстранённо слушал Вэй Ина, так и продолжил стоять, не выказывая никакого участия к судьбе товарища. — Отчего же? Я знаю, как справиться с черепахой, и уверен, что смогу это провернуть. Или всё-таки вы в меня не верите, молодой господин Цзинь? Потому так боитесь и пытаетесь найти изъяны в моем плане. — никакого спокойствия и рациональности не хватит, когда на каждую твою реплику прилетают подобные ответы, потому Вэй Ин выразился так, как давно уже требовала его душа — с чувством, с ответным негодованием. — Ты совсем ничего не понимаешь или только притворяешься слепым и глухим глупцом?! При чем здесь изъяны?! Даже ребёнок бы уже понял, что мы просто переживаем за тебя! Ты — ходячие тридцать три несчастья! — Цзы Сюань больше не мог мириться с беспросветной тупостью и абсолютной невнимательностью товарища, потому прямо заявил о том, что творится у него на сердце, чтобы Вэй Ин, наконец, раскрыл глаза и посмотрел в лицо правде.        А тот, сделав это, не мог найтись с ответом. Он — затычка в каждой бочке, руку ему в рот не клади, по локоть откусит, тот, кого люди зовут язык без костей, разом забыл все слова, бессильно открывая и закрывая рот, в поисках подсказки смотря на Лань Чжаня. Человека, который за всю жизнь сказал меньше слов, чем Вэй Ин за один вечер, но тем не менее именно от него хлопающая ртом рыба ждала помощи, но видимо Лань Чжань тоже не сведущ в тайных знаках и намеках, потому просто и холодно смотрел на Вэй Ина в ответ. Так что ему ничего не оставалось, кроме как крутится ужом на раскалённых камнях, как бы нехотя выдавливая из себя слова.        — Ваши переживания… я их не стою… то есть эээмммм, как бы это сказать, помнится, я это уже говорил… я не берусь за дело, в котором не уверен… в смысле что, если я решил что-то сделать, то я уверен в своих силах и в успехе дела. — кое-как связав свои мысли, ответил Вэй Ин, замечая быструю перемену в недавно возбужденном товарище, который теперь выглядел достаточно отвлеченно и даже меланхолично. — Как знаешь, но вот тебе мысль, просто обдумай ее на сон грядущий. Наши переживания — это наши переживания, и мы сами решим, кто и когда их стоит. — в отличие от Вэй Ина дал четкий ответ Цзы Сюань, устремляя свой взгляд к спокойной глади озера. — Вэй Ин, думаю, нам стоит пойти к озеру. — предложил Цзян Чэн, волнуясь, как бы этот разговор не возымел дурное влияние на внезапно вернувшегося брата. — Точно! Надо бы поскорее отсюда выбираться! — подчёркнуто бодро ответил Вэй Ин, ускакав вперёд брата.        До озера они шли в полной тишине, с понуренными головами. Цзян Чэн многое бы хотел спросить, но боялся давить на брата, потерять его во второй раз будет смерти подобно. И его страх не был беспричинным. Вэй Ин, который раньше без зазрения совести мог повиснуть на брате, запрыгнуть ему на спину посреди людной улицы, задыхаясь от смеха поколотить по плечу, сейчас сохранял дистанцию в два раза больше той, что предписывают приличия. Казалось, протяни Цзян Чэн руку, и брат отскочит от него еще на такое же расстояние. В такие моменты стоит довольствоваться малым. То, что Вэй Ин рядом, уже прибавляет смелости и любое дело кажется по плечу.        Только у самого берега, когда братья уже скинули свои верхние одежды и были готовы отправляться на поиски подводного прохода, Вэй Ин некоторое время как-то нерешительно смотрел на Цзян Чэна, будто бы хотел что-то ему сказать, но тряхнув головой, скидывая наваждение, первым ушёл под воду. Похоже он тот ещё трус, раз для одной фразы ему требуется длительная моральная подготовка, да и было у него в этой пещере ещё одно дело, которое идёт вразрез с основным планом, и возможно, что придётся его отложить или обманом подстроить ситуацию так, чтобы можно было действовать лишь по запасному плану.        Первым делом Вэй Ин поплыл проверить черепаху, насколько крепко она уснула, а потом уж он собирался догнать Цзян Чэна, но в итоге изучение тёмной энергии настолько затянулось, что пришлось едва ли не силком его вытягивать на берег.        Из-за страха, крепко поселившегося в его душе, Вэй Ин никогда и ни за что теперь не сойдёт со светлого пути и уж тем более предпочтёт убить себя, лишь бы не повторить ошибку и не создать Стигийскую печать. Но сам факт существования меча с такой мощной тёмной энергией, скопленной из боли и страданий бесчисленных жертв мутировавшей черепахи, уже не давал ему покоя. Артефакт подобной силы следует уничтожить раньше, чем он попадёт не в те руки. Именно так Вэй Ин должен был поступить в прошлой жизни, а не мнить себя великим изобретателем и создавать оружие, неподвластное даже ему.        Тут просто не обойтись без усталого вздоха. Долго же ещё придётся Вэй Ину разгребать то, что он с три короба наворотил в прошлой жизни. А, впрочем, он предпринимал некоторые попытки ещё будучи Старейшиной Илин, но тогда уже нельзя было остановить вращение мельничного колеса, не осушив при этом реку. Вроде как и сделал всё, что мог, и ожидаемо ничего не получилось, а все равно на душе скребутся кошки, а в голове до дыр затерлась песня, рассказывающая о том, кто собственно повинен в этом, а потому и не должен причитать о своей тяжелой судьбе. Но в чём-чём, а в этом грешке Вэй Ин уличен не был.        Уже на берегу Цзян Чэна волновала излишняя задумчивость брата, которой, хоть сейчас давай голову на отсечение, точно не наблюдалось до погружения, и тот факт, что Вэй Ин буквально прирос взглядом к черепахе, даже не начиная поиски нужного прохода, тоже неслабо настораживал. И ведь загвоздка состояла в том, что и не спросишь теперь уж как раньше, что же такого Вэй Ин разглядел, чего не заметил Цзян Чэн, от рождения лишенный львиной доли внимательности, которой у брата водилось как на двух человек. Вдруг вопрос прозвучит слишком грубо или будет смахивать на приказ, тем паче Вэй Ин не потерпит жалостливых ноток, неизменно идущие в комплекте с мягким голосом Цзян Чэна. Вот и что тут прикажете делать?        Единственное, что Цзян Чэн посчитал в такой ситуации уместным и безопасным, это ждать, пока у Вэй Ина первого прорежется голос. Ведь не в привычке брата скрывать что-то, что может помешать готовящемуся плану, от которого вдобавок зависит такое огромное количество жизней.        — Вань Инь, ты… можно тебя кое о чем попросить? — неуверенно заговорил Вэй Ин, подчёркнуто внимательно занимаясь своими верхними одеждами, наверное даже под страхом смерти он не решился бы посмотреть на Цзян Чэна.        Который, видит небо, теперь ненавидит своё второе имя. Вэй Ин никогда его так не звал! Ни когда он только появился в доме, ни когда злился до проклятий и оскорблений, ругался до хрипоты, сердился до вздувшихся на лбу ярких вен — ни-ког-да! А сейчас он то и дело прятал взгляд, голос звучал надломанным и это треклятое имя.        Это все буквально убивало Цзян Чэна, точно мало ему было тех одиноких месяцев, наполненных бесконечными, бесплодными поисками. Когда опускаешься даже до веры в откровенную ложь, которой тебя пичкает каждый второй, заслышав о вознаграждении, если скажешь хоть слово о местонахождении сбежавшего из дома юнца, которых в каждом городе тьма-тьмущая, и всегда можно оправдаться, что, дескать, ошибся господин, с кем не бывает.        Но Цзян Чэн продолжал с упорством барана, таранящего новые ворота, уговаривать себя, вот смотри, Вэй Ин вернулся, целый и невредимый, даже разговаривает с тобой и на том уже поклон ему до земли, и то-то уже хорошо, и вроде бы даже бежать не собирается, как все закончится. Поэтому сейчас надо взять себя в руки и терпеливо держаться на расстоянии столько, сколько брату будет нужно.        — Конечно. — уверенно, но в меру приглушенно ответил Цзян Чэн, тоже предпочитавший не поворачивать на брата голову. — Когда все начнётся, прошу, не вмешивайся и, что бы ни случилось, выполняй свою часть плана. — попросил Вэй Ин, не замечая поджатых губ брата.        И вот как у него хватает смелости просить о подобном? Да, поссорились. Да, подрались. Да что уж там, Цзян Чэн ему прямым текстом запретил возвращаться в Пристань Лотоса, лишив Вэй Ина дома, единственного, постоянного который у него был. Но сейчас он просит о невозможном, говоря, забудь обо мне, и если меня попытаются убить, в чем уже данная просьба не заставляет сомневаться, то стой в сторонке и не вмешивайся. И как теперь прикажите Цзян Чэну разрываться? С одной стороны, откажи — и прощай на веки веков доверие брата, с другой согласись и этого самого брата может и не стать.        — Обещаю. — подавив удрученный вздох, переступил через себя Цзян Чэн.        Всё-таки при таком раскладе у него ещё представится возможность проявить свою заботу о брате и верно следовать вместе с ним на новые подвиги. Именно вместе. Не впереди, указывая путь, не позади, боясь и слепо доверяя, а рядом, как и должно было быть, плечом к плечу. И это даже не вопрос способностей и талантов, это другое, более ценное, широкое, семейное.        — Нашли? — первым спросил Цзы Сюань, поджидавший братьев в явном нетерпении. — … А? Да. Нашли. Пора уходить. — потерянно отвечал Цзян Чэн, не поднимая взгляда на подозрительно хмурящегося Цзы Сюаня. — А что с тварью? — уточнил Цзы Сюань, понимая, что если сам не спросит, то и Цзян Чэн, придававшийся каким-то своим размышлениям, не подумает об этом заикнуться. — Уснула. — ответил Цзян Чэн, который с усердием примерного ученика изучал носком своей обуви пол. — А где Вэй Усянь? — спросил Цзы Сюань, уже отворачиваясь, чтобы разбить адептов на две колонны по принципу умеем — не умеем плавать. — Ждёт нас у озера. — безразлично ответил Цзян Чэн и правильно делал, что прятал глаза, потому что врать он совсем не умеет, братьям просто было напряжно находиться наедине, потому Вэй Ин под предлогом подготовки к побегу остался у озера. — Ваши отношения, конечно, не мое дело, и может быть вам все равно на разговоры за вашими спинами. Но постарайтесь держать себя в руках и не испортить план. — строго попросил, а скорее даже приказал Цзы Сюань, одновременно с этим занимаясь сортировкой адептов.        Как Цзян Чэн и сказал, Вэй Ин, фривольно расположившись на широком камне, ждал беглецов у озера. Его пустой взгляд, небрежные манеры, холод, в котором он жил как в коконе, — все говорило о том, что разговоров он вести не намерен, и всякий бы иной раз побоялся даже дышать слишком громко в его сторону, но в любой компании найдётся человек либо относительно глупый, либо совершенно лишенный инстинкта самосохранения.        — Вэй-сюн! Как я рад тебя видеть! — завопил Хуай Сан, чуть ли не вешаясь на шее Вэй Ина, который от внезапно разлетевшегося по пещере крика, так и подскочил на месте, гадая, кого это пытаются зарезать. — Не Хуай Сан, ты ли это? Сколько лет, сколько зим! — похлопал товарища по плечу Вэй Ин, говоря в привычном для обывателя шутливом тоне. — Вот уж не думал так скоро тебя увидеть! Жаль, что при таких затруднительных обстоятельствах, но теперь понятно, что имел в виду Цзян-сюн, говоря, что ты слишком занят, потому и не смог приехать на перевоспитание! — это был один из тех редких случаев, когда Хуай Сан не скрывал свою широкую искреннюю улыбку расписным веером, так что Вэй Ин просто не мог остаться в стороне, сражённый такой честностью. — Правда? Вань Инь сказал, что я был настолько занят, что не смог поехать на перевоспитание? — не убирая шутливость тона, спросил Вэй Ин, таким образом и получая ответ на вопрос и не выдавая обман брата. — Оно и понятно! Ты наверняка заранее знал о нашем приходе сюда, и план у тебя заранее был заготовлен! А значит, ты без проблем выведешь нас отсюда! — с детским восторгом и щемящим душу доверием ответил Хуай Сан, ещё сильнее напоминая себя во время обучения в Гу Су. — Вот это доверие. Я польщен. — раскланялся Вэй Ин, останавливая поток вопросов разгорячившегося товарища, замечая недобрый взгляд Цзы Сюаня, которому, как и всякому здесь присутствующему, страх как не терпелось выбраться отсюда.        Адепты во главе с Цзян Чэном гуськом заходили во вновь кристально чистое озеро, где окончательно растворилась кровь погибших заклинателей. Но хоть все и старались идти как можно тише и лишний раз не баламутить воду, всё-таки удавалось это только адептам ордена Юнь Мэн Цзян, остальные же подняли небольшой шум, которого было достаточно, чтобы разбудить чутко спящую тварь. Все же ее спячка длилась слишком долго и пищи в этот раз она получила куда меньше, оттого и сон ее сделался более поверхностным, похожим на дремоту, когда ты вроде как спишь, но в тоже время и бодрствуешь.        Медленно, можно даже сказать заспанно, громадная морда показалась из-под воды, в разнобой моргая непомерными глазами, максимально вытягивая шею, как бы властно и с присущей важным господам надменностью обозревая застывших под ней заклинателей.        Хуай Сан покрепче вцепился в свой веер, сдавленно пискнув, чуть ли не обмякая на плече адепта ордена Цзян, который должен был помочь ему переплыть озеро, так как плавать Хуай Сан умел только на лодке, да и то делал это крайне неохотно, вскрикивая от малейшего крена. Остальные адепты напряжённо наблюдали за чудовищем, которое выпрямилось во весь свой немалый рост и неподвижно застыло, так что и нельзя было разгадать его дальнейших намерений.        И теперь началась игра на стойкость психики. Кто первый нарушит эту идиллию? У кого первого сдадут от страха нервы и лопнет терпение? Цзы Сюань посмотрел на Вэй Ина, пытаясь без слов спросить, ты будешь переходить к запасному плану или нет? И тот его не разочаровал, решительно кивая. Пока они стояли неподвижно, черепаха, обладающая прескверным зрением, видела перед собой лишь мутные объекты, которые очень напоминали ей большие камни, но никак не заклинателей и очень недурную, надо сказать, закуску.        Поэтому, как только Вэй Ин сделал шаг, черепаха встрепенулась, приосанилась, и все ее внимание было поглощено неспешно двигающейся фигурой, которая становилась все более четкой, особенно когда возле ее вспыхнуло что-то очень яркое, похожее на свет подзабытого за сотни лет солнца. Голова ее вначале отвернулась, а глаза закрылись от острой рези, вызванной зажженным факелом, но потом стало интересно, ей, мутировавшей твари с практически нулевым интеллектом, очень сильно захотелось изучить какой-то новый объект, причиняющий ее глазам немалые страдания.        Как только черепаха, зарычав, потянула в сторону факела голову, Вэй Ин внутренне возликовал: «Попалась!» Ещё одно неразличимое для глаза мгновение и вот факел уже валяется, отброшенный далеко вглубь пещеры, а черепаха издаёт страдальческий рёв, обезумевшего от боли животного, ведь она была особенно невыносимой оттого лишь, что с рождения покрытая непробиваемой чешуей она никогда не испытывала даже намёка на боль, а тут тонкая струна врезалась в самый уязвимый участок шеи и неминуемо впивалась все сильнее, выпуская наружу фонтан крови.        — Уходим, скорее! — скомандовал Цзян Чэн, заставляя себя отвернуться от брата и сдержать данное обещание. — Что? Но как же? — не своим голосом ответил Цзы Сюань, который никак не мог свыкнуться с мыслью, что Вэй Ин и Цзян Чэн, конечно, талантливые, не в меру способные, но техника смертельных струн… это же секретная техника ордена Гу Су Лань, так откуда же она известна адепту ордена Юнь Мэн Цзян? — Уходим. — жестко ответил Цзян Чэн, ныряя в пока ещё чистую, не испорченную кровью твари, воду.        И в правду стоило уходить как можно скорее, чтобы не получить какого отравления от нечистот, что наполнят озеро, когда Вэй Ин победит тварь. Застывшие в удивлении адепты, даже над водой умудрялись задыхаться от восхищения юным заклинателем, их ровесником, что сначала Вэнь Чжао пленил, потом сражался с Сжигающим ядра, теперь и вовсе укротил такой величины и старины тварь.        Вэй Ин полностью доверился своим товарищам, зная, что Лань Чжань то уж точно всех по струночке построит и не даст сорваться плану из-за глупых эмоций. Всё-таки у него на первом месте долг, а уж потом всякие чувства и переживания.        Ни разу, ни в одной из жизней Вэй Ин не относился к какому-либо делу с такой сосредоточенностью и не стоял так долго без движения со взглядом, направленным исключительно на морду черепахи и ее ярко полыхающие глаза. Даже мысли покинули сконцентрированную на удержании твари голову, а от наступившей пустоты она буквально звенела. Вэй Ин не знал, сколько простоял со струной в руках, которые вскоре начали кровоточить, отчего оружие начинало выскальзывать, чего допускать было категорически нельзя. Даже примерно Вэй Ин не мог предсказать, сколько ему так придётся простоять, ведь в прошлой жизни на его месте был Лань Чжань, а он сам встал рыбной костью в глотке чудища и провёл большую часть времени без сознания.        Да и вообще дни в пещере Черепахи-Губительницы он запомнил отрывочно, и даже те малые клочки воспоминаний были до жути мутные. Всё-таки жар, голод и полное духовное истощение сделали своё дело, однако, вопреки здравому смыслу Вэй Ин всегда, когда вспоминал эти дни, очень сильно грустил, но спроси его кто: «Отчего, молодой господин, вы так грустны? Что за мысли вас терзают, что лицо такое бледное?» Он бы и сам не знал, что ответить. Его грусть была какая-то необоснованная, она приходила из ниоткуда и уходила в никуда. В такие моменты Вэй Ин сам себе признавался, что да, память у него ни к черту, но что уж тут поделать? Хорошо хоть не забывает чего важного, а так беспричинную грусть можно и пережить без потерь.        От непередаваемой и непрекращающейся боли черепаха в край обезумела, растеряв те гроши разума, которые у неё каким-то боком все же умудрились зародиться, и казалось, она свирепствовала даже ещё сильнее, чем в прошлой жизни, без перерыва молотя хвостом и мотая головой, пытаясь хоть как-то сбежать от режущей боли. Но Вэй Ин держал крепко, ни на секунду не сводя глаз, опасаясь, как бы чего худого из этого не вышло.        Он и так боялся неудачи, прямо коленки у него подгибались, когда он просил Цзян Чэна довериться ему, хотя и сам даже на половину не был уверен в том, получится ли у него применить технику смертельных струн или нет. Ведь видел ее Вэй Ин лишь однажды, уж и не припомнить теперь как давно в прошлом, в этой самой пещере. И все знания о ней и теоретические, и практические были получены им от Лань Чжаня. Надо сказать, эта техника его страх как заинтересовала, прямо-таки за жабры взяла, и он хотел ее освоить в совершенстве, но внезапно нагрянувшая война с орденом Ци Шань Вэнь разрушила все его планы, а после он вдобавок лишился и золотого ядра.        Но сейчас он был горд собой. А ведь смог, подлец! Запомнил же с одного взгляда! Как говорится, ну вот может же, когда хочет. Может быть все преувеличивают насчёт его памяти? Не такая уж она и дырявая, пожалуй.        Но сейчас, видя, как тварь постепенно затихает, а глазища ее заволакивает туманом, что является верным признаком скорой смерти, Вэй Ин был готов прыгать до потолка от счастья, несмотря на жуткое истощение организма, когда единственным страстным желанием его было рухнуть да хоть на голый камень и спать. Спать, спать и ещё раз спать. Хотя и поесть было бы недурно, но стоит всё-таки мыслить приземленнее и не тешить себя глупыми надеждами.        Когда же тварь, подняв цунами брызг, рухнулась в озеро, так что один панцирь и оставался на поверхности, Вэй Ин небрежно смотал свою бесконечно длинную струну, ведь Мадам Юй ему с раннего детства вдалбливала в голову, что об оружии надо заботиться как о самих себе, и, попытавшись сделать хоть аккуратный шажок, упал на грубый, холодный камень, что сейчас ему казался мягче любой перины, обессилено позволяя свинцовым векам скрыть этот мир от его мутного взора.        И сквозь сладкую дремоту он услышал тихий, но полный эмоций голос, что звал его так, как не звал никто до этого.        — Вэй Ин…