Путь искупления

— Вэй Ин…        Глаза названного резко распахнулись, а увидев ещё одного человека возле себя, Вэй Ин тут же сел, а после и вскочил на ноги, выпалив на одном дыхании.        — Лань Чжань! Что ты здесь делаешь? Почему ты не ушёл со всеми? Ты один или кто-то ещё остался?.. — Вэй Ин, успокойся. — боясь быть насмерть закиданным вопросами, прервал тараторящего на открывшемся втором дыхании Вэй Ина Лань Чжань. — Я спокоен, спокоен, спокоен прямо как вода в пруду, только, наверное, не как в этом пруду, хотя оно сейчас тоже достаточно спокойное, правда крови в нем теперь больше, чем воды, и пахнет ужас… — Вэй Ин. — добавив угрозы в голос, перебил балабола Лань Чжань, и в этот раз Вэй Ин, действительно, умолк, но всего на мгновение. — Лань Чжань, твоя нога! Ты ранен? Серьезно? Дай посмотрю! — с двойным усердием принялся восклицать Вэй Ин, полностью поглощённый созерцанием пропитанной кровью белой одеждой, не замечая едва уловимого замешательства на лице приятеля. — Вэй Ин, не надо. — попытался было отказаться Лань Чжань, который собственно все время был неподалёку, тихо наблюдая и боясь даже громким вздохом помешать Вэй Ину, оттого он и не смог позаботиться о своей ране как следует, лишь наспех остановив кровь. — Надо, надо, что же ты такой упрямый! Горе ты мое ходячее, почему ты молчал? Я не знаю, сколько я провозился с черепахой, но должно быть долго, и ты все это время был здесь, раненый и молчал! — Лань Чжань хотел было сказать, как долго длилась эта пытка нервов, но вдруг передумал и ответил совсем другое. — Ты сам сказал, что сражался с черепахой. — И ты не хотел мне мешать?! Что за вздор вынуждены слушать мои бедные ушки?! Да не упрямься ты и дай осмотреть мне рану! — с легким укором требовал Вэй Ин, опускаясь перед Лань Чжанем на колени, но тот, видимо окончательно смутившись, только и смог, что выдавить жалкое: — Не надо. — которое Вэй Ин благополучно пропустил мимо ушей и только небрежно отмахивался от рук, безуспешно пытавшихся поднять его с колен. — Лань Чжань, прошу, не мешай! Я и так все ещё в обиде на твоё упрямство! До сих пор в голове не укладывается, как ты мог об этом умолчать! Или нога тебе не нужна?! Ты же калекой можешь остаться! — Вэй Ин, демонстративно нахмурив брови, посмотрел снизу вверх на невозмутимо спокойного Лань Чжаня, который со страдальческим вздохом повторил. — Вставай. — А если встану, ты позволишь мне позаботиться о твоей ране? — с неприкрытым лукавством в голосе спросил Вэй Ин, получая согласный кивок, и только после этого встал, отряхивая свои колени. — Ну вот и не нужно было упрямиться! Всё-таки из нас двоих я более упрямый! А теперь полезай! — с энтузиазмом воскликнул Вэй Ин, недвусмысленно так поворачиваясь к Лань Чжаню спиной. — Куда? — опешив, спросил Лань Чжань, точно не понимая значения позы товарища, который только небрежно посмотрел из-за плеча и скептически изогнул бровь. — Опять вопросы! «Куда», «куда», да разве ж не видно «куда»? Ко мне на спину, естественно! — ни капли не смутившись и только ещё шире улыбаясь, ответил Вэй Ин, которому в тусклом свете померещилось, будто у Лань Чжаня уши огнём вспыхнули, но это была только игра теней догорающего факела. — Вэй Ин… — то ли в праведном гневе, то ли в смертельном смущении начал было Лань Чжань, но был сразу же перебит. — Да, благодарствую, я ещё помню, как меня зовут, а теперь будь послушным мальчиком и полезай к братику на спину! Или боишься, что я тебя уроню? Если так, то я почти оскорблён. — в притворной обиде захлюпал носиком Вэй Ин, натыкаясь на стену, не проницаемую ни для каких эмоций. — Я сам пойду. — вновь заупрямился Лань Чжань, буквально не оставляя Вэй Ину иного выбора. — Тогда ты не оставляешь мне выбора. Прошу меня простить. — … — … — Вэй Ин! — после долгого молчания возмутился Лань Чжань, так что эхо ещё долго отдавалось в каменном своде пещеры. — Да, это все ещё я. — точно не замечая всех попыток выбраться, с улыбкой ответил Вэй Ин, с упрямством, которому и осел позавидует, прямо шагая в ту нишу, где не так, наверное, давно адепты скрывались от преследования черепахи. — Опусти. — упорствовал Лань Чжань. — Неа. — не отступал Вэй Ин. — Я сам. — ещё холоднее чем раньше, ответил Лань Чжань. — Вот нет в тебе, Лань Чжань, духа приключений! Вот чтобы знаешь без вопросов пойти, куда предложат. Вот скажут: «А пошли туда!» И ты бы не спрашивал: «Куда?», а говорил бы своё «Мгм» и шёл! Но что-то я размечтался, ведь если бы ты раньше так поступил, то нёс бы я тебя сейчас на спине, хотя и на ручках тоже неплохо. Что скажешь?        Вэй Ин посмотрел на свою притихшую ношу, невольно сравнивая Лань Чжаня с какой-нибудь девушкой, которая неудачно подвернула ногу, и он, как и подобает благовоспитанному молодому господину, нёс ее через лес, чтобы потом получить в награду трепетный поцелуй слаще локвы. После таких мыслей Вэй Ин случайно задержался взглядом на губах, не тонких и не толстых, а идеальных, как и весь их обладатель, нежно-розовые, даже при беглом взгляде они казались чертовски мягкими.        Пугаясь своих желаний, Вэй Ин остаток дороги смотрел куда угодно, но только не на Лань Чжаня. Взбрела же ему в голову мысль узнать, каковы эти розовые лепестки на ощупь, такие же мягкие, какими кажутся, действительно слаще локвы, что, вкусив один раз, уже не оторвёшься. Надо контролировать свои мысли и тем более желания, которые Вэй Ин не имел привычку откладывать в долгий ящик и исполнять сразу, как вздумается, а ведь Лань Чжань — парень! Он благородный нефрит, отпрыск главы ордена Лань, этому поступку не будет прощения! Даже случай с лобной лентой померкнет на фоне этого варварства!        Во-первых, Вэй Ин не бесстыдник, ну по крайней мере не в такой степени у него отсутствует стыд и глух голос совести, а во-вторых, он не обрезанный рукав! Безусловно, Лань Чжань красивый, но он красивый как мужчина, как его старший брат, хотя насчёт Лань Сичэня подобных мыслей как-то не возникало. Но это и понятно! Они слишком мало времени проводили вдвоём, а вот вокруг Лань Чжаня Вэй Ин долго крутился и надо сказать до пугающего настойчиво преследовал его некоторое время.        Прямо как убийца выскакивал из тёмной подворотни.        Подумал Вэй Ин, бросая мимолетный взгляд на Лань Чжаня, который смотрел на него неотрывно и с явным укором.        — Что такое? — спросил Вэй Ин, оглядываясь, — Оу… А вот мы и пришли! Куда бы тебя определить, хаха! — делал вид, что так оно и было задумано, осматривал везде одинаковый пол пещеры Вэй Ин, опуская Лань Чжаня так, чтобы он мог облокотиться спиной на камень.        Лань Чжань молча наблюдал за фальшиво смеющимся Вэй Ином, гадая, имеет ли он право спросить, о чем это так глубоко задумался юноша или все же не имеет на это ровным счётом никакого права. Всё-таки описать их отношения он бы ни за что не взялся. Ему все казалось до странности запутанным, а имея нулевой опыт в общении со сверстниками и друзей также в количестве нуля, он просто не знал, как должны выглядеть приятельские отношения и можно ли назвать Вэй Ина другом, хотя тот сам без умолку твердил об этом, но все же это могла ведь быть его очередная шутка.        Тем временем Вэй Ин уже успел развести небольшой костёр, чтобы хоть при тусклом свете осмотреть рану Лань Чжаня, для этого вновь опускаясь на колени. Сказать, что рана была странная, это, пожалуй, ничего не сказать. Вэй Ин вообще с трудом мог представить как стрела могла попасть в ногу под таким углом, будто стреляли откуда то сверху, что в пещере просто не представлялось возможным. Стрела прошла насквозь, влетела чуть ниже бедра и вышла немногим выше колена.        Наверное, говоря, что Лань Чжань с такой раной мог бы остаться калекой, было сильно преувеличенно, но тогда сказалась усталость, которую как рукой сняло, стоило лишь увидеть окровавленный белые одежды, нервы, из-за страха будто тварь сможет вырваться из ловушки, и останутся от Вэй Ина рожки да ножки. Да и вообще эта дурная привычка Лань Чжаня, вечно все утаивать, что приходится раскалёнными клещами из него каждое слово вытаскивать, тоже не давала Вэй Ину покоя.        А всё-таки как можно было получить такую рану?        — Лань Чжань, кто это в тебя выстрелил? Су Шэ не мог, ведь когда я спросил, есть ли среди нас раненые, ты сказал, что нет, да и я бы заметил окровавленную одежду. Значит, это случилось тогда, когда мы вернулись к озеру.        Рассуждал Вэй Ин, оттирая запекшуюся кровь со своих пальцев, но замечая, что пауза больно уж затянулась, оторвал взгляд от изучения своих порезов, вопреки ожиданиям натыкаясь на опущенную на грудь голову, на секунду даже пугаясь, что рана более серьезная, чем показалась на первый взгляд или стрела была отравлена, но позже понимая, что это было… смущение. Точно Лань Чжань сделал что-то, в чем не мог признаться, потому что это было бы слишком смущающе.        Погодите! Не может же это значить, что Лань Чжань сам себя проткнул стрелой? Но выглядит это так… Но зачем бы…       

— А если бы среди нас были раненые, ты бы их бросил?        — Нет конечно! Я бы остался с ними!

       Да нет же! Вздор это все! Неужели Лань Чжань подумал, что сможет остаться со мной, только если он будет ранен?! Ну так-то оно так, при другом раскладе бы я послал бы его с остальными или попросил бы Цзы Сюаня увести его силой, но… с какой бы это стати ему хотеть оставаться со мной?        Вэй Ин испытующе смотрел на Лань Чжань из-под тесно сведённых на переносице бровей, но тот все ещё прятал голову на груди, и потому Вэй Ин хотел выть волком и лезть на стену от отчаяния! И ведь не спросишь же о таком! А если и спросишь, то Лань Чжань не ответит или ещё хуже. Ты ошибся с выводами, спросил, и… да человек же подумает, будто ты его больным считаешь! Нет, ну право, кто в здравом уме и трезвой памяти будет себе в ногу стрелу втыкать? Да ещё и так? Это же больно!        — А, впрочем, ладно, давай-ка посмотрим, насколько все серьезно. — решил сделать вид, что ничего такого он не спрашивал, предложил Вэй Ин, призывая Лань Чжаня больше не скрывать свой светлый взор. — Все не настолько серьезно. — как всегда стал отнекиваться Лань Чжань. — Это уж позвольте мне решать, молодой господин Лань. — игриво улыбнулся Вэй Ин, в противовес улыбке осматривая рану более чем серьезно. — Оставь так. — после небольшой тишины сказал Лань Чжань, заставляя Вэй Ина не на шутку всполошиться. — Что значит «оставь так»? Ты должно быть шутишь или так хочется остаться калекой? А если рана загноится? Ты же ноги лишишься! — практически кричал Вэй Ин, все больше убеждаясь, что Лань Чжань по всей видимости мазохист или он действительно горит желанием сделаться калекой, сначала, быть может, ранив свою ногу, а потом отказываясь ее лечить. — У нас даже бинтов нет. — озвучил вторую причину, по которой он не смог позаботиться о своей ноге, Лань Чжань. — А вот и есть! Если ты внимательно посмотришь на меня, то увидишь, что бинты всегда со мной! — облегченно ответил Вэй Ин, понимая, что всё-таки его опасения насчёт Лань Чжаня и его помутившегося рассудка и выеденного яйца не стоят. — Не стоит. — покачал головой Лань Чжань, полами верхних одежд прикрывая ногу. — Что не стоит? Что ты опять упрямишься? Будешь упрямиться, опять ко мне на ручки пойдёшь! — перешёл к угрозам Вэй Ин, отбрасывая одежды в сторону, обнажая рану. — Ты не должен идти на такое. — ответил Лань Чжань, вгоняя Вэй Ина в ступор. — Ээээээ… На что идти? Что не слово, то загадка. Лань Чжань, я не умею читать мысли. Если уж взялся говорить, говори все и прямо. — хлопал глазками Вэй Ин, заинтригованный затянувшейся паузой. — Ты не должен сматывать свои бинты. — четко и ясно, буквально чеканя каждое слово, ответил Лань Чжань, а взгляд его упал на белоснежные бинты, неизменно красующиеся на шее.        Вот тут-то до Вэй Ина, наконец-то, дошёл смысл его слов и вечных препираний. Лань Чжань ведь считает эти бинты подобны ленте ордена Гу Су Лань, и потому предложение Вэй Ина, снять их и перебинтовать ногу, обнажив при этом шрам, крайне непочтительным, что готов рисковать своей ногой. Благородные люди во истину пугают!        Но Вэй Ин, не Вэй Ин, если не поступит по-своему и не доведёт начатое до конца, поэтому он беспечно порылся у себя за пазухой, доставая оттуда баночку с лекарственной мазью, которую с самого возвращения в прошлое всегда носил с собой, наученный горьким опытом прошлой пещеры Черепахи-Губительницы, когда они выжили только благодаря скудному мешочку Мянь-Мянь, и поднявшись на ноги, ушёл, не сказав ни слова.        Лань Чжань успел обработать первую дырку, чуть выше колена, когда Вэй Ин также молча вернулся, но уже с небрежно свернутыми бинтами в руке, однако к величайшему удивлению Лань Чжаня, на шее до сих пор находились те же самые бинты, и было заметно, что хозяин к ним даже не прикасался. Только тканевые наручи были как-то наспех завязаны, точно кто-то очень сильно торопился, так что концы завязок остались чересчур длинными, но Лань Чжань только незаметно нахмурился, ничего не сказав, пусть и нехотя, но предоставляя заботу о своей ноге Вэй Ину, который бы и без молчаливого одобрения взял бы все в свои руки.        — Не больно? — заботливо поинтересовался Вэй Ин, заканчивая накладывать мазь на вторую дырку, та что расположилась поближе к бедру. — Нет. Я бы мог и сам позаботиться об этом. — не умалял своего упрямства Лань Чжань, но Вэй Ин уже даже не спорил и вообще реагировал на все достаточно меланхолично. — И чем бы я тогда занимался? — не отрываясь от бинтования ноги, как бы между прочим спросил Вэй Ин. — Ты тоже ранен. — Лань Чжаню действительно было бы предпочтительней, если бы Вэй Ин хоть немного заботился о себе, а не так, что отдаёт всего себя близкому, а потом уж, если вспомнит о себе, то… — Это ерунда. Подумаешь порезался. Ты ведь тоже о струны гуциня режешься. — отмахнулся от слов товарища Вэй Ин, который очень уж не любил, когда кто-то начинал о нем беспокоиться, как он не умеет принимать благодарность, так и не может принять чью-то заботу о себе, сразу чувствуя себя обузой. — Это другое… Откуда тебе известна техника смертельных струн? — осмелился задать интересующий его вопрос Лань Чжань, но Вэй Ин и взглядом его не удостоил, маниакально аккуратно и даже слишком нежно накладывая бинты, и бесцветно ответил. — Видел однажды. Вот и запомнилось.        Дальше Вэй Ин ещё задал пару вопросов по типу: не кружится ли голова, нет ли жара, озноба, не давит ли повязка, получая на каждый вопрос четкое «Мгм». Закончив заботиться о друге и убедившись, что с ним теперь все будет хорошо, Вэй Ин попытался встать, но ноги его тут же подкосились, и он непременно бы больно ударился о каменный пол, если бы Лань Чжань, ожидавший этой слабости с минуты на минуту, не поймал бы его.        — Вот же упрямец. — выдохнул Лань Чжань, но Вэй Ин его уже не слышал.        Будучи измотанным долгим преследованием Вэнь Чжу Лю, битвой с черепахой, а после ещё и заботой о Лань Чжане, Вэй Ин, почувствовав облегчение по завершении всей запланированной работы, провалился в глубокий сон, потому что организм бунтовал и требовал сиюсекундного отдыха. Потому Лань Чжань и был так непоколебим в своём решении отказаться от заботы горе-спасителя, потому что видел за всеми чересчур переигранными речами ту усталость, что Вэй Ин, поглощённый тревогами и заботами, сам не замечал, как обычно думая сначала о других, а потом уж о себе.        Вэй Ин и сам не знал, откуда в его теле взялось столько силы, ведь стоило только струне вернуться в его руку, как тело казалось сделанным из ваты, совершенно не приспособленным для ходьбы, что он рухнул, не сделав и шага, а сознание стремительно угасало, ещё бы секунда и он бы уже не услышал голос Лань Чжаня и черт знает, что случилось бы с этим упрямцем и с его ногой.        Свои же раны Вэй Ин считал пустяковыми, потому бы даже не вспомнил о них, если бы Лань Чжань не напомнил, но сил позаботиться о себе уже не оставалось. И только на грани сна и яви он почувствовал, вопреки ожиданиям не жесткий, каменный пол пещеры, а чьи-то крепкие руки, что не позволили ему разбить нос и мягко опустили на все тот же неудобный пол, но уже и на том спасибо. К гадалке не ходи, чтобы узнать, кому принадлежали эти руки, и оттого Вэй Ин почувствовал вину за то, что потревожил Лань Чжаня и его ногу, может даже немного напугал, ведь при нем он ни разу не показывал слабости. Разве что в Цайи, но то другой случай.        Обычно, набираясь сил после полного духовного истощения, Вэй Ин спал очень крепко и крайне беспокойно, в редких случаях кошмары не тревожили его, так было с самого его становления на путь заклинателя, что он и привык и даже никогда не раздумывал, что может быть иначе. Но этот раз был особенным, совершенно непохожим на все предыдущие. Вэй Ину казалось, что он спит на огромных пушистых облаках, буквально утопает в них, что только нос и виден. Окутывающая вата была не просто легкой, а невесомой, точно неосязаемой, но при этом отчетливо чувствовалось их существование и ни на миг не исчезающее тепло.        Было это до того ново и приятно, что Вэй Ин постоянно крутился во сне, с блаженной улыбкой на губах, и так случалось, что в такие моменты легкий ветерок как-то пробирался сквозь весь этот белый пух, будто бы в облаке образовалась щель или дыра, но потом он слышал тихое, успокаивающее бормотание, которое прогоняло противный ветер, защищая покой спящего. И почему-то у Вэй Ина возникло стойкое чувство чего-то знакомого, даже очень знакомого и картинка стала меняться вместе с мыслями.        Пещера казалась уже не такой тёплой, а напоминала какую-то нишу в леднике, где даже дыхание превращалось в сосульки, но себя он ощущал огромной печкой или даже жгучим солнцем, что плавит этот ледник своим жаром. Вэй Ину скучно, очень скучно, ему нестерпимо хочется увидеть Цзян Чэна, поговорить с ним, поддеть, разыграть, а можно даже и не Цзян Чэна, вообще кого угодно, главное чтобы с ним можно было бы поговорить. Вэй Ин с трудом приподнимает свои свинцовые веки, и видит все как в тумане: играющий тенями на серой стене костёр, гораздо меньше того, что он недавно развёл, когда лечил рану Лань Чжаня, белое пятно, до неузнаваемости размытое, но Вэй Ин был уверен, что знает кому оно принадлежит.        А ещё Вэй Ин чувствовал каждый камешек и соринку под своей спиной, все кололось и неприятно впивалось в кожу через скудные слои одежд, так что не в силах больше терпеть это издевательство над своим телом, он жалобно заныл, получая в ответы от не сменившего за все время разговора своего положения белого пятна.       

— Мне всю спину натерло.

       — И что ты предлагаешь?       

— Хочу лечь на другое место.

       — И куда ты собираешься лечь?       

— К тебе на колени, куда же ещё?

       — Не болтай глупостей.       

— Я не шучу. У меня так сильно кружится… что ты… девицу…

       — Я не строю…        А дальше расстройство отказом быстро сменилось лихорадочным сном, который вскоре стал таким сладостным и приятным, когда Вэй Ин почувствовал, что спит на чём-то очень мягком, напоминающем колени, и прохладная ладонь аккуратно касается его лба, вот прямо как сейчас, так нежно и приятно, что от радости он пуще прежнего завозился на своей перине, скатываясь на жесткий пол. И тоже самое тихое бормотание! Это же едва разборчивые упрёки!        Так значит, это был не сон… хехехе, Лань Чжань, Лань Чжань, ну вот что ты всё-таки за упрямец такой…