Никогда не было

      Воздух наполнился запахом паленого каучука и гулом сигналящих машин. Антония бросило вперёд, но чужие пальцы, больно впившиеся в плечо, удержали его от столкновения с лобовым стеклом. Старичок слева вцепился одной рукой в руль, другой – в крыло ангела, перья, которого полностью перекрыли ему обзор, и дёрнул его несколько раз в попытке убрать хоть куда-нибудь. «Ловушка» плавно тронулась с места, чуть проехала вправо и снова встала. – Господи Иисусе, Матерь Божия, что это?! – старик заглушил двигатель и теперь ошеломлённо смотрел на то, что происходило в его машине. – Вы тоже это видите? – послышался тихий голос с заднего сиденья. – Это? – Да, это… Он… все ещё здесь. Ничего не вышло. Какого..? – Да это же ангел божий! – воскликнул пожилой мужчина. – Господи, спаси и сохрани! Арсений Сергеич! – Не уверен, – пробормотали на заднем сиденье, – но… Так, не важно. Послушайте, – обратился он к Антонию, – давайте успокоимся и начнем с начала, хорошо? Во-первых, я врач. Во-вторых, вас сбила машина. У вас могут быть ушибы внутренних органов или травма позвоночника, вам ни в коем случае нельзя двигаться. Это опасно, вы понимаете?       Хороший совет – надо успокоиться. Вдохнуть, выдохнуть и обдумать ситуацию. Почему не получилось? Крылья выглядят нормально, но ощущаются… странно. Может быть это из-за ритуала? Или дело в том, что его ранил демон? С ним раньше такого не было. Димитрий рассказывал ему о том как лечил что-то подобное. Бывало кого-то из ангелов цепляли острыми когтями, как Антония, или рогами, кого-то резали чёрными клинками, кого-то обжигало адским пламенем. Результат был один – темная демоническая энергия заражала их и очень скоро пожирала изнутри, если не начать лечить. Но то было с небесными созданиями, а человек…       Антоний ведь теперь человек, да? Нет, это чушь, не может быть. Димитрий говорил об «оболочке», не о воскрешении из мертвых. Раз крылья на месте, значит он по прежнему ангел. А если так, то и его сила должна быть при нём. Должна же? Боже. Когда боль такая сильная, думать не так-то просто. В глубине души Антоний надеялся, что она утихнет хотя бы самую малость, или что он привыкнет к ней, но лучше не становилось. К счастью, не становилось и хуже, но кто знает... Может хуже просто некуда? Что ж, у него нет желания выяснять. Нужно что-то предпринять, пока он ещё способен соображать. Антоний постарался вдохнуть поглубже и прикрыл глаза, собираясь с мыслями и силами. И тут же получил несколько несильных хлопков по щекам. – Эй, эй, не отключайтесь! – подал голос врач. – Эй, смотрите на меня. Как вас зовут? – Антоний поднимает глаза и как сквозь пелену видит лицо мужчины – молодое, очень серьёзное и очевидно обеспокоенное.       Вот же надоедливый! Хуже вшей в окопах.       Антоний не может ответить на вопрос: во-первых, он не уверен, что сможет выговорить хоть слово, а во-вторых, его сюда все-таки скрываться отправили. Было бы весьма опрометчиво выкладывать первому встречному хоть какую-то информацию о себе. Только вот крылья… Навряд ли они о таком забудут. – Молчите? Ну ладно. Мы сейчас поедем в больницу, где вам окажут медицинскую помощь. Я настоятельно рекомендую вам спокойно лежать и не делать никаких резких движений. Для вашего же блага, – говорит мужчина Антонию таким голосом, каким ребёнку объясняют, что сначала надо съесть суп, потому что это полезно, а потом уже конфеты. – Заводи! – Н... – Антоний хочет выразить протест, но тут же давится собственными словами, сжимая руками пульсирующее бедро, скользя пальцами по липкой густой крови.       Нельзя! В больницу нельзя ни в коем случае! С такой раной там ему не помогут, как бы только хуже не сделали. И он все ещё скрывается! Последнее, что ему нужно, это попасться ещё большему количеству людей на глаза в таком виде. Он и так привлек к себе достаточно внимания. Антоний задержал дыхание, скрестил ладони над раной и попытался сосредоточиться. – Пожалуйста, не шевелитесь! – повторяет мужчина. – Господи, да что ж такое… Если вы продолжите в таком же духе, я буду вынужден вас привязать.       «О, Премилосердый Боже, Отче, Сыне и Святый Душе, в Нераздельней Троице покланяемый и славимый, призри благоутробно на раба Тво­е­го Антония, болезнию одержимаго; отпусти ему вся согрешения его; подай ему исцеление от болезни; воз­вра­ти ему здравие и силы телесные…»       Не получается.       Не получается! Почему не выходит?!       Проклятье!       Всё тело пробило крупной дрожью, стало трудно дышать. На секунду вспомнился его подопечный… Как же он теперь? За болью, проходящей волнами по мышцам, Антоний совсем ничего не слышал от него. И вообще не слышал с тех пор, как они с Димитрием начали проводить ритуал. Что же это получается? Если Антоний его не слышит, то как он его защитит? Да и сможет ли он защитить хоть кого-то, если не смог защитить себя?       Антоний замер на мягком сером кресле. Обессиленный. Беспомощный. Бесполезный. Это конец. Демонам известно, что он на земле, а значит его наверняка скоро найдут. Или найдут, или его прикончит темная энергия. – Минут за двадцать доедем? – До шестой-то? Домчим! – Надо ехать. Если откроется внутреннее кровотечение, то… В общем, надо ехать.       Антоний едва различал их слова. Ни сил, ни ясного рассудка, ни одной идеи как и что можно сделать, чтобы исправить ситуацию. У него не было вообще никаких данных: он не знал где находится, не знал, что есть поблизости, и обратиться ему было не к кому. Ему приказали сущий пустяк – спрятаться, но он не справился и с этим. В Аду знают про ритуал, его будут искать, а как только он попадёт в больницу и там поймут, что он не человек... – На... – Что? – ... дут, – Антоний едва шевелил губами не говоря, а скорее выдыхая какие-то отдельные звуки. – Что он сказал, Арсений Сергеич? – «Найдут». Он сказал «найдут»… – медленно ответил врач, как будто сам не был до конца уверен в том, что услышал. – Вас кто-то ищет? – обратился он к Антонию.       Тот смог лишь слабо кивнуть головой. – Черт. – Во дела! Что ж делать-то теперь, Арсений Сергеич? В больницу ему и впрямь нельзя. – Ну хоть вы то не несите чушь. Что значит «нельзя»? И бездомных привозят, и наркоманов, и бандитов. И ничего! Спасибо потом говорят, – Арсений Сергеевич нервно выдохнул. – Послушайте, я должен доставить вас в медицинское учреждение. Вы можете умереть, если вам не окажут помощь. Вы понимаете это?       Конечно, ему нужна помощь – Антоний прекрасно это понимал, даже лучше, чем понимал сам Арсений Сергеевич, – но не медицинская, отнюдь. В больнице он поставит под удар и себя, и других людей. Обычно у демонов не в правилах нападать на людей: им нужны души, не тела. Однако Silent enim leges inter arma*, как говорил Цицерон. Черт знает, что эти сволочи могут себе позволить во время войны. – Да будет вам, Арсений Сергеич. Вон, смотрите, он вроде ничего. Шевелится – значит с позвоночником порядок, правильно ведь? У меня у племянника друг как-то на лыжах себе спину переломал – так он парализованный теперь. А этот… Да и стал бы ангел врать, что ему нельзя в больницу? – Да что вы заладили со своим ангелом… – раздраженно выдохнул врач.       Антоний поднял глаза, чтобы встретиться с взглядом Арсения Сергеевича – взглядом полным сомнения и нерешительности. – Я не могу, – он покачал головой. – Это безумие… – Арсений Сергеич! – воскликнул старичок за рулём. – Смотрите! Крылья! – он заметил, что красивые белые перья будто становятся полупрозрачными, и попытался коснуться их, но не успел. Крылья Антония пропали так же неожиданно как и появились. – Ах! Как же так…       За окном шуршали по асфальту машины, тяжёлое дыхание Антония рывками резало воздух. Старичок обескураженно молчал, явно пребывая в большом удивлении от увиденного, а Арсений Сергеевич – по лицу было видно – обдумывал одно из важнейших решений в своей жизни. Не дай Бог этот «ангел» умрет – он останется на руках с трупом и фактом нарушения огромной кучи законов как врачебной этики, так и Российской Федерации. Уголовный срок, конец карьере, общественное порицание до конца жизни и отсутствие каких-либо перспектив. Крест на всем, что есть у него в жизни. Совсем некстати вспомнился распятый на кресте Иисус…       Антоний уже почти не воспринимал окружающую действительность: боль отупляла и не давала ни единой возможности обратить внимание хоть на что-то кроме, собственно, себя. А испытывать боль он уже устал. Хотелось одного – чтобы всё это наконец закончилось. Смертью ли, спасением – без разницы. И черт знает, сколько прошло в итоге времени, черт знает, что там надумал себе этот Арсений Сергеевич, но в конце концов, твердый голос скомандовал: «Едем». – В больницу? – уточнил старичок, заводя кряхтящий мотор. – Да, – подтвердил Арсений Сергеевич, – для начала. А потом – я покажу дорогу.       Это было последнее, что запомнил Антоний, прежде, чем мышцы свело особенно сильно, и его сознание погрузилось во тьму. *[пер. лат. Молчат законы среди лязга оружия]