Никогда не было

– Здравствуйте. Это Арсений. Врач, помните?       Голос из-за стены – первое, что услышал Антон прийдя в себя. Он всё так же лежал на диване, к груди всё так же прилеплены провода, зато из руки не торчала иголка капельницы – сгиб локтя был перебинтован. Да и в целом чувствовал он себя… хорошо. Раненое бедро ноет, если попробовать напрячь мышцы, но если просто лежать, то особо не беспокоит. – Я хотел поговорить с вашим мужем: он просил позвонить и… В смысле? Как? Что случилось? – Арсений стал говорить значительно тише.       Антон прислушался. Он на несколько секунд даже перестал дышать, чтобы уловить ещё хоть что-то, но безуспешно. В комнате повисла тишина. Из приоткрытого окна уже привычно поддувал влажный весенний ветерок, щелкали друг о друга ещё не распустившиеся молодыми листочками ветки. Антон дотронулся до раненой ноги – перевязана. Неужели обошлось? Он глубоко вдохнул, замер и после нескольких напряженных минут понял, что «яда» в нём больше нет. Он почувствовал своего подопечного! Все это время Антон не знал, насколько далеко они друг от друга, но сейчас явственно понимал – рядом! Конечно, не прямо в квартире напротив или соседнем доме, но и не на другом конце планеты. Только вот странное дело: он чувствовал, но не слышал. Обычно ангелы слышат мысли людей – особенно тех, за кем присматривают, но сейчас… что-то было не так.       Антон обратился мыслями внутрь себя, к своим силам. Он вспомнил как тогда, в «клетке», тщетно бился в попытке спастись – ему едва хватило расправить крылья, а более ничего и не получилось. Сейчас же он ощутил, что мог взлететь так высоко как ему бы захотелось. Ангельская мощь была внутри него и теперь он может заняться своими прямыми обязанностями. Например, связаться с Димитрием. Перед ритуалом тот сказал «через пару-тройку земных суток» – сорок часов ушло на противоядие, ещё какое-то время было потрачено на сбор ингредиентов и дорогу сюда… Получается, что прошло уже как раз два дня. Самое время «позвонить по христианскому телефону»!       От размышлений Антона отвлёк звук открывающейся двери. – Живой все-таки, – Арсений коротко улыбнулся. В его глазах, показалось, на мгновение мелькнуло облегчение и он тут же состроил знакомую серьёзную мину, будто боялся выдать какие-то свои переживания. – Так, давай-ка посмотрим… – он взял со стола свой блокнот с записями и сел уже на привычное место рядом с диваном. – Привет, – увидеть снова человека, особенно после того, как Антон почти попрощался с жизнью, было даже приятнее, чем он мог предполагать. Арсений на приветствие не ответил: пробежался взглядом по своим записям, бросил взгляд на маленький монитор и слегка нахмурился. – Как себя чувствуешь? – Нормально. – Болит где-нибудь? – Нога самую малость, но в остальном вроде порядок. – Дышишь хорошо?       Антон набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул и не смог сдержать улыбку: как же оказывается здорово дышать снова, тем более когда ничего не мешает. Да и вообще, у него прекрасное настроение! Он жив – значит демоны потеряли его след, – почти здоров и его сила вернулась. – Что ж, по всей видимости, с тобой все в порядке, – Арсений щелкнул выключателем на мониторе. – Можешь отлепить, – он указал пальцем на электроды на груди, – эти штуки. – Ты не особо доволен, – заметил Антон, пока Арсений сворачивал провода. – Зато доволен ты. – Да, я… Спасибо. За помощь.       Арсений кивнул в ответ, но без особого энтузиазма. Он какой-то… не такой. Хотя Антон понятия не имел каким «таким» должен быть Арсений, но что-то внутри подсказывало, что эти залегшие под глазами тени, рассеянный взгляд, серое лицо и редкая темная щетина – не самое его привычное состояние. Антон попытался заглянуть в его душу, услышать мысли, но все бестолку. Пришло время признать очевидное – с ним происходит что-то не то. Побочный эффект проведенного ритуала или виновата темная энергия, которая пробыла в нем возможно слишком долго? С другой стороны, какая разница? Ну не может он больше читать мысли и что? Остальное-то все в порядке, а с этой небольшой проблемой разберётся по ходу дела.       Они начинают говорить одновременно: «Голоден?» – «Мне нужно идти», – и одновременно замолкают. Антон вспоминает о существовании в этом мире еды и о том, что теперь, кажется, она ему снова жизненно необходима, а Арсений несколько удивленно и даже с каким-то подозрением смотрит на своего гостя. – Идти? – переспрашивает он. – Забудь, – тут же отрезает. – В смысле? – В прямом. Ты никуда не пойдешь. Не хватало ещё, чтобы швы разошлись. Что? Не надо на меня так смотреть. Ты тут валялся трое суток в коме, а теперь собираешься просто взять и уйти? Отличная идея. На премию Дарвина тянет. – Что? – Антон не сразу отреагировал на услышанное. – Что? – Что ты сказал? – Что ты никуда не пойдешь. – Ты сказал что я… – Валялся трое суток в коме. Да. Сегодня воскресенье.       Антон не мог поверить… Три дня! Он все проспал! Он должен был связаться с Димитрием, а вместо этого торчал здесь! Что если они решили, что он сгинул? Или хуже – что если демоны победили? Небес уже может быть нет, а Антон тут разлегся, умирающий, вы только посмотрите на него! – Я ухожу, – Антон рывком поднялся с подушки и тут же понял две вещи: во-первых, нога болит сильнее, чем ему поначалу показалось, а во-вторых, на нем нет одежды. – Лежать! – резко скомандовал Арсений. – Черта с два ты куда-то пойдешь! Я тут дни и ночи бегал вокруг тебя как проклятый, занимался какой-то сраной магией, вытащил тебя с того света, а ты собрался угробить мою работу, потому что тебе «нужно идти»? Просто невероятно! Этого не будет, – он на всякий случай пригрозил Антону пальцем. – Постельный режим и точка. – Где мои вещи? – спросил Антон, проигнорировав гневную речь. – Вещи? В мусорке. Свой балахон ты крыльями порвал, а штаны мне мешали осмотреть рану, – хотя Арсений немного смягчился, в голосе все ещё были слышны нотки напряжения. – И они тоже были дырявые. Я найду тебе что-нибудь подходящее, так и быть. Но ты все равно никуда не пойдешь. – Ты не понимаешь, – начал было Антон, но его прервали на середине фразы. – Да-да, я уже понял, что ничего не понял, можешь не продолжать. Было бы здорово, если б ты хоть что-нибудь объяснил, но ты не станешь, так что… да. Лучше скажи, какой у тебя рост. – Рост? – Да. Одежда, помнишь? – А. Да, я… С двенадцать вершков раньше было. – Раньше – это когда? В пятнадцатом веке?       Твою мать, это ж надо ж было ляпнуть не подумав! Хотя что он ещё мог ответить? В нем действительно двенадцать вершков и он понятия не имел сколько это в метрической системе. Его рост лишь однажды измерили в сантиметрах – когда принимали на службу. Измерили, пробормотали себе под нос что-то вроде «ух, высоченный», записали в свои какие-то бумажки и ему не сообщили. А может даже и сообщили. Что толку, если он не помнит?       Антон отвёл взгляд, очень надеясь, что Арсений просто посчитает его придурком и не станет искать в его ответе какой-то смысл. Надо было срочно свести все это в шутку. – Почему пятнадцатый? – невпопад спросил Антон. Ладно. Юморист из него никакущий. – Не знаю, просто так сказал. А почему вершки? – Просто… просто так сказал. – То есть не двенадцать вершков? – Дв… двенадцать. – Вершков? – Антон смог лишь неуверенно кивнуть в ответ. – А посовременнее единицы измерения есть? – молчит. – Круто… Окей. Проехали. Я сейчас вернусь.       Арсений вышел из комнаты и Антон наконец выдохнул. Боже, какой же идиот. А чего сразу про всё не рассказал? Выложил бы как есть, дескать, ангел-хранитель он, скрывается от демонов, пока его товарищи погибают в битве с этими адскими отродьями. Да, так бы сразу и сказал, чтобы у точно был повод сдать его в больницу. Вероятнее всего в психиатрическую. Тьфу ты. Дубина пустоголовая.       Вернулся Арсений минут через десять и сразу стало ясно, что в отличии от Антона он времени зря не терял. Пока тот мысленно корил себя за непроходимую тупость, Арсений, покопавшись где-то – судя по всему, в шкафу, – принес стопку вещей. – Вот. Надень пока это. Все чистое, белье новое. Я не знаю, подойдёт ли по размеру, но на время, думаю, сойдёт. – Спасибо. – Так ты голоден? – Да… – кивнул Антон, почувствовав неприятную пустоту в животе и осознав, что ему действительно нужно бы поесть. – Отлично, – Арсений глянул часы. – Самое время для завтрака. Каша, омлет, бутерброды, чай, кофе? – Все равно, – пробормотал Антон, смущенный предоставленным ему широким выбором. – Ладно. Тогда я на кухню, а ты… одевайся.       Антон остался наедине с собственной растерянностью. Ещё полчаса назад он был решительно настроен прямо сейчас встать с этого дивана и отправится в путь, но обстоятельства услужливо напомнили, что на одной его решительности далеко не уедешь. Человеку бывает холодно, голодно, больно. Антон за сто с лишним лет уже успел позабыть о существовании физических ощущений, а тут оказывается нужно снова удовлетворять потребности организма, чтобы он работал. И это только полбеды. Надо ещё и вести себя по-человечески, чтобы не вызвать подозрений: носить одежду, ходить пешком и переводить бабушек через дорогу. А если он задержится здесь дольше, чем планировалось, или вовсе останется насовсем? Придется где-то жить, найти работу, хотя он толком ничего не умеет…       И как все это, спрашивается, сделать в мире, где у тебя ничего нет?       Антон тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Нет, он здесь не останется. Ни в этой квартире, ни на земле. Он оденется, поест и уйдет, и чем раньше свяжется с Димитрием, тем быстрее сможет попасть обратно в Рай. Правильно. Быстрее. Он и так потратил слишком много времени впустую.       Одевается торопливо, все движения какие-то неровные, дерганые, и хотя в комнате никого больше нет, он все равно придерживает уголок одеяла, стыдливо прикрывая свою наготу. Антон будто снова ощутил себя в армейском бараке, где все друг у друга на виду и нет ни единой возможности скрыться от посторонних глаз. Поначалу он долго к этому привыкал, чуть что - отводил взгляд, отворачивался если была возможность, но в конце концов невидимая граница его сознании стерлась, он перестал обращать на это внимание. И вот теперь опять чувствует себя как будто под прицелом, несмотря на то, что он совершенно один.       Сложнее всего оказалось надеть штаны: рана давала о себе знать при любом движении. Приподнимаешь ногу – ноют мышцы, опираешься на неё – дёргает, сам тянешься к стопам – давит. Единственное комфортное положение, в котором ничего не болит, – горизонтальное, но это Антона категорически не устраивало. Он медленно встаёт, чтобы попытаться пройтись: ставит правую ногу чуть вперёд, переносит на нее вес и тут же плюхается обратно, хватаясь за бедро и шипя от прострелившей его боли. Вот дерьмо.       Полулежа-полусидя на диване, Антон потирает рану через плотную ткань штанов в надежде, что так быстрее полегчает. Кстати, о штанах. Они были самую малость коротковаты, а в остальном одежда пришлась ему впору. И все было такое теплое и мягкое – гораздо приятнее грубого солдатского обмундирования, хотя и оно, стоит признать, в свое время было вполне ничего. – Я сделал… – занося в комнату кружки, начал было говорить Арсений, но тут же осекся, заметив странную позу Антона. – Что случилось? – Ничего, – пробубнил он в ответ. – Я так и подумал, – кивнул Арсений и снова скрылся в дверном проёме. – Ведёшь себя, – продолжает он уже из кухни чуть громче обычного, чтобы за звяканьем чего-то металлического точно было слышно, – как ребенок, – возвращается с тарелками и вилками в руках. – Я же вроде говорил, что тебе нельзя ходить. – Я не… – Антон прячет взгляд в складках белого одеяла. Да что ж такое-то? Такими темпами он даже ничего не говоря расскажет больше, чем кому бы то ни было следовало знать. – Ты упал. Я слышал как скрипнула пружина в диване, – сообщил Арсений таким тоном, как будто речь шла не о попытке нарушения «постельного режима», а о чем-то обыденном, типа погоды за окном. – Стены, знаешь ли, тонкие.       Антон окончательно умолк, оставив попытки хоть как-то отбрехаться, и закусил губу, пытаясь болью задавить уязвлённое эго. Черт знает, специально Арсений это делал или нет, но его стараниями Антон не просто вел – чувствовал себя как ребенок. Привели, раздели-одели, уложили, поухаживали и сейчас ещё накормят; перебивают в разговоре, ловят за слова – словно в голову лезут, следят за каждым движением. Вот даже «гулять» не пускают! И точно как в ребенке, в Антоне созревал по этому поводу нешуточный протест. – Ешь, – Арсений подтянул поближе к дивану столик с посудой и, вооружившись вилкой, сам принялся за весьма ароматный омлет с помидорами.       Антон хоть и был в душе возмущен снисходительным отношением к своей персоне, от еды все же отказываться не стал и достаточно скоро убедился в том, что не зря. То ли Арсений – гениальный повар, то ли все дело было в «бескалорийной» диете, которой Антон придерживался последние сто лет, то ли ещё в чем другом, но отрицать очевидное было бесполезно – это восхитительно вкусно. Он даже не заметил как расправился с целой тарелкой за пять минут. – Да ты б так не торопился. А то как будто в последний раз…       «Скорее как в первый», – пронеслось в голове и Антон ловит эту мысль прежде, чем губы успевают её озвучить. Ловит и глотает, запивая черным чаем из большой кружки. А каков чай! Крепкий, слегка вяжущий, почти обжигающий горло – восторг! – Мне вот что интересно, – как бы между делом говорит Арсений. – Куда ты намылил лыжи, если тебя разыскивают?       Выстрел наугад, но в точку. Антон едва не давится от неожиданности чаем: обсуждение этой темы в его планы не входило. Собственно, на пункте «не обсуждать с людьми то, что им не положено знать» его адекватный план и заканчивался. Дальше по списку было что-то больше похожее на «пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что»: ему бы найти ту церковь, да своего подопечного повидать. А куда идти... Уж не клубок ниток, но внутреннее чутьё его доведёт куда нужно. Стоит ли говорить об этом Арсению? Определенно нет. – Ты же знаешь, что я тебе ничего рассказывать не буду, даже дважды сам это озвучил. И все же продолжаешь расспрашивать. Почему? – лучшая защита – нападение. – Вообще-то говоря, мой интерес эволюционно обоснован. Тебя кто-то ищет, значит тебе угрожает опасность, а раз ты в моей квартире, то потенциально угроза распространяется и на меня. Так что донимая тебя вопросами, я просто пытаюсь увеличить свои шансы на выживание, – Арсений немного помолчал и добавил, – а ещё мне любопытно. – За это можешь не переживать. Шансы у тебя… высокие, – выдал Антон, предварительно, естественно, прикинув цифры в голове. На людей демоны не нападают, но с поправкой на то, что идёт война… Все равно очень маловероятно. – Просто поразительно. Я в жизни более «убедительной» паузы не слышал. У тебя талант. – Не задавай вопросы, ответы на которые не хочешь знать, – пожал плечами Антон. – Я и не задавал. Ты ответил на мой НЕ-вопрос, чтобы не отвечать на Вопрос. И то, что мне не нужен твой ответ на НЕ-вопрос не означает, что и ответ на Вопрос я знать не хочу, – Арсений красноречиво посмотрел на собеседника и отхлебнул свой уже подостывший чай. – Мда-а, – многозначительно выдал Антон. Очевидно это тот самый момент, когда пора признать свой интеллектуальный провал. – Ага. И я о том же. Я б попробовал ещё что спросить, но теперь боюсь, что в процессе избегания ответа на новый вопрос ты мне опять каких-нибудь малоприятных вещей наговоришь.       Антон крутит в руках пустую кружку и молчит. Молчит не потому, что его задел саркастичный тон Арсения – вовсе нет, а просто потому что сказать нечего. Он фактически не может ответить ни на один вопрос так, чтобы не раскрыть чего-то даже самую малость секретного, а этот черт Арсений любое слово разберет по кирпичикам смысла, лишь бы понять, что Антон на-самом-деле-имел-в-виду. Нет уж, с этим точно разговаривать лишний раз не стоит. – Я пойду, – ставит перед фактом и надеется, что в этот раз по какой-то волшебной, взявшейся из ниоткуда причине Арсений не будет возражать. – Вот заладил-то… Скажи честно, ты специально игнорируешь мои слова или до тебя просто смысл не доходит? Может мне ещё раз объяснить? – Не стоит, – цедит Антон сквозь зубы, едва ли веря в то, что Арсений после этого заткнется – А я, извини, все-таки попробую. Учитывая характер раны и серьёзность проведенного хирургического вмешательства – а оно было серьезным, уж поверь, – восстановление двигательных функции займёт от трёх недель до двух месяцев. И это в том случае, если не возникнет никаких неприятных осложнений, например… инфекции. Нам ведь не нужны осложнения? – вопрос скорее риторический. – Так что никаких физических нагрузок в ближайшие дней пять – посмотрим как пойдет заживление. Если все будет хорошо, то… – Я не могу ждать пять дней. – Все-таки игнорируешь, – на нервном выдохе констатировал Арсений, постукивая пальцами по обивке дивана. – Ладно, давай скажу по-другому. Ты же сдохнешь на улице. Ну сам подумай. Я понятия не имею, что за ОПГ тебя ищет, но раз ты отказался от госпитализации – это серьезные ребята и навряд ли они успели забыли о твоём существовании за несколько дней. Что будешь делать, если столкнешься с ними? Убежать не выйдет – ты едва ли можешь ходить; оружия у тебя нет, а драться в рукопашную в твоём состоянии – чистой воды суицид. Я понимаю, тебе наверняка надо идти по делам государственной важности, не меньше, но если с тобой что-то случится… второго шанса может уже не быть.       Последнюю фразу Антон почти уже не слушал. Арсений, сам того не ведая, своей бесконечной болтовней навёл его на блестящую идею. Блестящую и одновременно настолько очевидную, что Антону захотелось треснуть себе по лбу за то, что он сам об этом ни разу не подумал. Оружие! Его сила!       Всё, что говорит Арсений основано на его предположениях, которые абсолютно точно логичны и работают, если речь идёт о нормальном человеческом положении вещей. Но вот только Антон не человек. Арсений даже представить себе не может, чтó он такое и на что способен. Ангельские силы на земле почти что волшебство. Его меч прочнее любого металла, а крылья быстрее ветра. И хотя способность слышать мысли ещё не вернулась, дар исцеления – он чувствовал – точно был при нем.       «Как ты там сказал? «Сраная магия»? О, нет! Ты ещё не видел, что такое магия». – Ты как-то притих, пререкаться перестал… Неужто согласен? – с ноткой подозрения спросил Арсений. – Ага, – кивнул Антон, возвращая на стол кружку. – Спасибо за завтрак. – Пожалуйста. И… Все? – Да, я… Ты прав. Я слишком слаб, чтобы куда-то идти. Сначала надо исцелить рану. – Вылечить. – А? – В этом веке говорят «вылечить», а не «исцелить», – улыбнулся Арсений, собирая в стопку пустую посуду, чтобы унести её из комнаты. Он был явно воодушевлен своей – как ему наверняка казалось – победой в этом – как ему наверняка казалось – споре.       Губы дергаются в ответной короткой улыбке – сдержаться бы, чтобы не начать раньше времени радоваться во все тридцать два. Арсений выходит. Напыщенный козел. Плевать, что он там думает и неважно, что Антон опять сморозил лишнего. Ничего из этого не будет иметь значения, когда он исцелит ногу и выпорхнет – в прямом смысле этого слова – в ближайшее окно.