Вас много, а я один

Денис вылез из подвала тетки Тамары только утром. Прислушался, огляделся, увидел новую тварь возле дома Соловьевых. Вынул из кармана смятую, почти до дыр протертую на сгибах карту, поставил два новых креста, отмечая сегодняшнюю тварь и вчерашнюю, которая возле речки. Никаких мародеров видно не было, и Денис занялся делами. Сходил в опустевший дом Михалыча, открыл банку сладкой кукурузы, посмотрел на оставшиеся восемь. Вообще-то можно бы перетащить их к себе, но вдруг мародеры всё-таки нагрянут? Нельзя держать все припасы в одном месте, это Денис давно усвоил. От кукурузы противно заныли зубы. Хотелось нормальной еды, но где же ее взять… Кур мародеры давно унесли, коров увели. Прошлогодняя картошка закончилась, а новую со всех сторон обступили твари, не подкопаешь. Самостоятельные попытки вырастить помидоры, перец и огурцы потерпели неудачу, когда ударили заморозки. Кабачки, кажется, могли дать плоды, но их Денис посадил поздно, не успели даже зацвести. Хоть бы до зимы выросли… Денис выпил мутную жижу, выбросил опустевшую банку на мусорную кучу, взял ведро и отправился к колодцу, стараясь не думать о том, как будет зимовать. Вода почти во всех колодцах стала мутная, пить ее боязно. А вот у Михалыча чистая, наверное, потому что колодец глубокий. Воротом у Дениса пользоваться не получалось, не хватало сил. Но он выкрутился: просто упирался в колодезный приступок ногами и тянул привязанную к старой акации веревку, хоть она и перетиралась постепенно через край. С ведром тоже пришлось схитрить, потому что полное поднимать было тяжело. Денис приспособил ведерко, с которым мама ходила когда-то за ягодами, и раз за разом опускал его в колодец, потихоньку наполняя обычное ведро, которое и нес потом домой. Ему казалось, будто ведерко хранит аромат ягод, будто и вода получается с привкусом земляники и шелковицы. В этот раз в ведре оказалась дохлая крыса. Денис долго смотрел на мокрый серый комок, понимая, что это — последняя капля. Мало ему мародеров, мало тварей, мало отрезанной головы Михалыча, насаженной на флюгер… В рыбе черви, в воде крысы. Его бросили умирать в мертвом мире, он сам — как червяк в дохлой рыбине, умрет только из-за того, что умерла она. В этот раз слёзы никак не желали иссякать. Денис обнял ствол акации и рыдал бесконечно долго, но облегчение не приходило. Кто-то откашлялся, заставляя Дениса подпрыгнуть. Сквозь пелену слёз всё было нечетким, но Денису хватило информации, чтобы почуять опасность: незнакомые люди, взрослые, много. Бежать особо некуда, разве что в колодец, чтобы убиться до начала пыток. Но эту мысль Денис отмел сразу же и вместо этого нескладно пролепетал: — Не трогайте меня, пожалуйста. За мной придут… Конечно, придут. Он верил в это, не мог не верить. Поэтому оставался в деревне даже после гибели Михалыча, поэтому был осторожен и делал всё, чтобы остаться в живых. Мама с папой придут, они найдут способ протащить его в щель — или останутся, победят тварей, вернут прежнюю жизнь… Иначе зачем всё? — За мной придут, — упрямо повторил он. — За тобой уже пришли. Собирайся.