Вас много, а я один

Голова даже не раскалывалась. Ею будто подперли шатающийся холодильник, и теперь глыба металла расслабленно отдыхала на черепе, медленно его расплющивая. Вот-вот давление заставит мозг выплеснуться наружу, вот-вот глаза выскочат, как на пружинках… И снова всё исчезло. В следующий раз было светло, светло сквозь плавающую красную сетку сосудов, светло до пульсирующих пятен — и больно. Потом полезли образы, но ни один из них не получалось ухватить за хвост. Вроде бы слышались какие-то разговоры, но всё это было слишком далеко, слишком несущественно. А потом Дениса грубо тряхнули, подняли, усадили, прислонив к стенке, плеснули в лицо противной теплой водой, от которой пахло редиской. — Просыпайся, дегенерат, — сказал смутно знакомый голос. Денис прищурился, пытаясь снова научиться пользоваться своим зрением. Весь он функционировал как-то по кусочкам: вот тут ощущение мокрого тепла, там — звук голоса, еще где-то — световые пятна, фоном — боль, а в единое целое не собирается. Впрочем, вскоре кусочки улеглись. Денис увидел одноглазого, стоявшего над ним с пустым ведром в руке. Увидел свисающий из ведра кусок ткани — это не редиской пахло, а старой половой тряпкой. — Живой? — спросил откуда-то издалека Геныч. — А что ему сделается? Одноглазый ткнул Дениса под ребра носком ботинка — несильно, просто чтобы продемонстрировать Генычу свою правоту. Денис дернулся, сжался в комок, инстинктивно пытаясь защититься. — Да не боись, товар не портят, — проворчал одноглазый. А вот и запоздалый ответ на главный вопрос. Значит, он теперь товар. Денису вспомнилось, как мама давным-давно запирала двери и окна, стоило только пройти слуху о цыганах. «Они воруют и продают детей». Может, это и есть цыгане? Чернявый с повязкой — запросто, но ни Рыжий, ни Геныч на роль цыган не годились. Скрипнула дверь. — Пока только четверо, будет больше, — говорил Рыжий. — В Жухах всех вырезали, жалко. Там и девчонки попадались, но куда их теперь… — Девочек совсем нет? — разочарованно переспросил незнакомый голос. Денис осторожно поднял голову, обернулся. Заметил, что в дальнем углу среди тряпья что-то шевелится. Может, крысы? Перевел взгляд на дверь, ощущая, как движение глаз отдается болью. Это место… Это же Демьяновская почта, вот и желтый прилавок, над которым раньше были плексигласовые окошки касс. Сейчас от помещения мало что осталось. Битое стекло валялось на полу, посверкивало из тронутых паутиной углов. Стулья и столы исчезли, только лежала в липкой желтой луже одинокая ножка, покрытая растрескавшимся лаком. Тумба с привязанной шариковой ручкой уцелела, и на нее облокотился Рыжий, разговаривая с лысоватым длинноволосым незнакомцем, похожим на Дуремара из детской книжки. — Девочек пока нет, — подтвердил Рыжий. — Будут. — Но сейчас нет, — недовольно сказал Дуремар. — Нет. — Жалко. Девочки дороже. — Знаю, — вздохнул Рыжий. — Ищу. Мальчиков смотреть будем? — Ну, давай. Дуремар скептически скривился, явно не ожидая найти в этой комнате ни одного стоящего мальчика. — Есть близнецы, — с азартом сказал Рыжий, ведя Дуремара к заваленному тряпьем углу. — Вон. Дуремар придирчиво пожевал губу, разглядывая что-то, что Денису показалось просто горой одежды. — Дохлые. — Да живые они! — возмутился Геныч. — Просто консервированные, — подтвердил одноглазый и гоготнул, явно радуясь своему остроумию. Дуремар нагнулся, пощупал что-то, повертел так и эдак, покачал головой: — Не, не очухаются. Овощи. — Какая разница? — обиделся Геныч. — Большая. На огороде овощей и бесплатно завались, — ответил Дуремар. — Живых надо. — Эти двое поживее, — подсказал Рыжий, сдергивая откуда-то сбоку одеяло и обнажая бледное полуголое тело. — Этот и вон еще. Он кивнул на Дениса, и все дружно обернулись к нему. Дуремар подошел, убрал с лица Дениса мокрые волосы, поводил пальцем из стороны в сторону. Денис старательно это проигнорировал, расфокусировав взгляд. Овощи не в цене, будь как овощ. — Притворяется, — пояснил Рыжий. — Смышленый, чуть не сбежал по пути. — Притворяется? — переспросил Дуремар. Он неожиданно нагнулся, высунул длинный язык и лизнул щеку Дениса. Дениса передернуло, он подался назад — и огорченно выдохнул. — Притворяется, — весело подтвердил Геныч. — Как тебе обраткой прилетело, понравилось, дегенерат? Денис промолчал, ища слабое утешение в том, что Дуремар слизал с его лица помойную воду. — Сколько за него? — спросил Дуремар. — Десять канистр. — Может, лучше патроны? Есть коробка для «Беретты». — Десять канистр, — повторил Рыжий. — За пацана? — возмутился Дуремар. — Зато блондин. И свежий, долго протянет. — Давай девять. — Десять. — Дорого. — Бери или вали. Покупателей полно. — Смотри, — покачал головой Дуремар, — как бы не спалили твою контору… Бензин легко горит. — По рукам или нет? — По рукам. Рыжий вынул маленькую газовую плитку, водрузил ее на прилавок: — Даже газ за наш счет, всё для вас. Дуремар криво улыбнулся, вынул из кармана тускло блеснувший предмет. Ключ? Денису захотелось смеяться. Ключ. Дуремар и ключ. И одноглазый этот еще… И Рыжий, если уж на то пошло. Кот Базилио и Лиса Алиса. А Геныч кто? Ключ, явно выдернутый из какого-то серванта, оказался приварен к коротенькой отвертке, и Денис снова сосредоточился, споткнувшись об эту странность. Зачем ключ на отвертке, да еще и боком? Им же теперь ничего не откроешь, в дверь за нарисованным очагом не пролезет… Тем временем Дуремар протянул ключ к синему пламени плитки и принялся поворачивать неспешно туда-сюда, будто рыбу на костре жарил. Рыжий куда-то вышел, а Геныч и одноглазый подхватили Дениса и завернули ему рубашку на голову. — Пустите! — крикнул Денис. — Крепче держи, — сказал откуда-то сверху Дуремар. Лопатку обожгло болью.