Вас много, а я один

Ветка оцарапала пальцы. Арсений выругался про себя. Непонятный мандраж не проходил, хотя причин волноваться и не было. Подумаешь, пятнадцать… Видимо, по одному за каждый прожитый год. Андрею и больше прилетало. Но то Андрей… И ему всего двенадцать. Нечего бояться. Командор не причинит вреда. Арсений прислушался к своим мечущимся мыслям. Он боится? Сам же попросил. Мог смолчать — и носить в себе чувство вины. Срезал прут, оборвал листья, махнул для пробы в воздухе. Наверное, половина воспитательного эффекта в этом свисте, а то и больше. Срезал следующий, попытался обломить раздвоенный кончик, дернул слишком сильно, расщепив весь прут. Плюнул, выбросил, срезал еще один. И еще. И еще. — Куда столько? — спросил Командор. Арсений вздрогнул от неожиданности, обернулся к нему, потом растерянно глянул на пучок прутьев: — Увлекся. — Бывает. Готов? Арсений молча протянул ему прутья и нож. — Пойдем. Командор положил руку на плечо Арсения, легонько подтолкнул в нужном направлении. — Мы куда? — Вдоль берега пройдемся. Идти рядом с Командором было спокойно, как будто наконец-то встал на место какой-то очень нужный винтик души. Арсений с радостью шагал бы до самой ночи, но Командор уже свернул к старой рассохшейся лавке, которую кто-то давным-давно вкопал в глинистый берег. — Поместишься? Арсений с сомнением покосился на лавку. — Наверное. Расстегнул брюки, стащил с шеи свистульку, собрался было лечь, но Командор его остановил, подошел к лавке, провел по ней ладонью. — Чистая? — Гладкая. А то еще потом занозы из тебя вытаскивать… Арсений невольно фыркнул. — Ложись. Пока Арсений устраивался на лавке, Командор выбрал прут и махнул им в воздухе, примериваясь. Арсений инстинктивно дернулся, тут же велел себе расслабиться. Почувствовал руку Командора на своей макушке. — Всё хорошо. Арсений кивнул. — Поехали, — сказал Командор, и прут снова рассек воздух. Больно-то как! Арсений стиснул в кулаке свистульку. Так и не положил ее никуда, глупо. Хоть снять додумался, а то бы в грудь впилась. — Я тебя никогда не прогоню, это понятно? — Прости, — всхлипнул Арсений. Слёзы сегодня близко. Перенервничал, наверное. Надо взять себя в руки. — Ты меня не слушаешь. Я тебя не прогоню. Это важно. Слышишь? — Слышу. — Хорошо. Арсений дернулся, чувствуя, как прут снова впивается в кожу. Стиснул зубы. Больно. Больно, а еще горько от осознания, что он это заслужил. Рисковал своей жизнью, бросил на произвол судьбы Тушканчика, еще и белку эту нашел, чтоб ей пусто было… — Прости меня, пожалуйста. — Мне тебя прощать не за что. — Удар. — Сам себя прости, ладно? Арсений прикусил самый верх предплечья. — Ты там что, локти кусать пытаешься? — спросил Командор. Арсений издал какой-то несолидный хрюкающий звук, так и не разобравшись, кричать ему от боли или смеяться. — Дурдом, — покачал головой Командор. Следующий удар оказался нестерпимым, и Арсений взвыл в голос. Командор дал ему отдышаться и спросил: — Ты как, в состоянии слушать? — Угу, — сдавленно ответил Арсений. — Хорошо. Прут прочертил аккуратную полосу у самой поясницы. Арсений замолотил ногами в воздухе, часто-часто задышал сквозь стиснутые зубы. — Витя умер не из-за тебя. — Удар. — Ты выжил благодаря ему, но умер он не из-за тебя. — Из-за меня, — всхлипнул Арсений. — Нет. Ты не виноват, что твари пришли. Ты не виноват, что щели тебя не пропускают. Ты не виноват, что к вам вломились вооруженные отморозки. — Командор говорил медленно, четко, после каждого предложения нанося аккуратный удар. — Ты меня услышал? — Я виноват, что меня не пропустили, — упрямо повторил Арсений. — Я живу как-то не так. — А Тушканчик? А Митя? Они тоже в чем-то виноваты? Арсений молчал. Если ставить вопрос так, то выходит ерунда. Себя-то он винить привык, но остальные… Да даже Андрей такого не заслужил. И Командор… — Нет, — наконец сказал Арсений. — Есть прогресс, — удовлетворенно заметил Командор, снова размахиваясь. — Помнишь, как мы нашли Митину маму? — Помню, — всхлипнул Арсений. — Она из-за Мити умерла? Арсений вспомнил, как они с Командором несли труп в подсобку, пока Василёк успокаивал Митю. Вспомнил медвежонка, вложенного в безжизненные руки. Вспомнил, как наступил на какую-то тряпку, оказавшуюся окровавленными женскими трусами, как незаметно отпихнул ее под холодильники, чтобы Митя хотя бы об этом не узнал. — Нет! — И Витя умер не из-за тебя. Розга давно уже жгла меньше, чем слова. Арсению хотелось попросить, чтобы Командор прекратил об этом говорить, но как тут попросишь? Разговор необходим в первую очередь ему самому — как и порка. — Я обуза, — всхлипнул он. — Неправда. Ты моя правая рука. — И Тушканчика подставил… — Всё обошлось — это раз. Ты расплачиваешься за свой поступок — это два. Кстати, уже всё. Пятнадцать. Командор с оттяжкой хлестнул в последний раз, выбросил розгу в реку и опустился прямо на сырую глину рядом со скамейкой. Погладил Арсения по плечу, тяжело вздохнул. — Почему всё так сложно-то? Арсений вытер лицо рукавом. Надо встать, натянуть штаны, надеть на шею свистульку… Потом. Всё потом. — Командор, ты серьезно? Ну, про правую руку. — Абсолютно. Арсений фыркнул. — Что? — Ничего. Просто ты левша.