Вас много, а я один

В лагере царила напряженная атмосфера. Стас молча натаскал ведер десять воды, пытаясь хоть как-то извиниться перед товарищами за то, что им влетело, а ему — нет. Василёк старательно прислушивался. Хоть Стас ничего и не сказал, выводы были очевидны. Иногда откуда-то из-за хижин доносились хлопки ремня, иногда — приглушенные голоса. Наконец всё смолкло, а парой минут позже в лагерь вернулись все отсутствовавшие. Денис шел первым, и вид у него был возмутительно бодрый. Василёк поймал за рукав проходившего мимо Стаса: — Смени меня. Стас растерянно кивнул на пустые ведра, но Василёк отмахнулся: — Ты уже достаточно натаскал. Стас послушно взял бинокль, а Василёк направился к Денису и без предисловий спросил: — Что ты творишь? — Дважды за одно и то же не наказывают, — остановил его Командор. — Не ругайся. — Да ну, — сердито фыркнул Денис. — Пусть. Василёк внимательно посмотрел на него, потом махнул рукой. Денис от этого почему-то весь поник. Эйфория, охватившая его после порки, куда-то улетучилась, стало тяжело дышать, даже стоять прямо удавалось с трудом, будто кто-то подкрутил гравитацию до максимума. Денис растерянно обернулся, пытаясь понять, кидает ли и остальных так же. Либо не кидало, либо они просто не подавали виду. Антошка с Лёликом выглядели такими же виноватыми и расстроенными, как в тот момент, когда Командор объявил о наказании. Разве что беспокойства поубавилось. А Андрей — ну, на то он и Андрей… Денис прислушался к себе. Всё это было узнаваемо: отчаянное веселье, заведомо неблагоразумные поступки, наказание и какое-то непонятное торжество после него, будто удалось после долгих уговоров заполучить желанную игрушку. Но вот разочарование на лице Василька… Денис развернулся, зашагал обратно к хижинам. — Денис! — позвал Командор. — Не ходите за мной. Пожалуйста. Командор не пошел. Проследил за ним взглядом — и только. Сначала Денис против всякой логики обиделся на такое равнодушие. Потом вспомнил, как много раз Командор говорил, что держать его силой не будет. Значит, это всего лишь правда, а на нее не обижаются. Денис устроился у самой стены одной из хижин, лег на спину, вжимаясь в глинистую почву, пытаясь как можно дольше чувствовать пульсирующий жар, оставшийся от порки. Как напоминание о жизни. Как доказательство, что он кому-то нужен — хотя бы в качестве боксерской груши. Небо светилось ярко-синими ромбами сквозь ветхую сеть, много лет назад вывешенную для просушки. — Зачем ты? Денис не удивился, услышав голос Василька. Не обернулся. Не пошевелился. Василёк невозмутимо лег рядом и тоже, наверное, разглядывал ярко-сетчатое небо, но Денис не стал проверять. — Зачем было провоцировать? Денису вдруг захотелось плакать. Отчасти — из-за несправедливости: значит, Андрею можно сигать в воду, пихать Тушканчику в нос черешневые косточки, орать во весь голос при мародерах, а Денису нельзя просто сыграть в прятки? Отчасти — из-за того, что Василёк безошибочно назвал причину. Какая-то часть Дениса — та самая ненавистная часть, которая постоянно выводила из себя родителей, которая сделала так, что он остался один, — заставила его затеять игру, шуметь, раззадоривать товарищей. — Он фальшивый, — с обидой сказал Денис, чувствуя, как из глаз катятся горячие слёзы. Голова была чуть запрокинута, и из-за этого влажные дорожки миновали уши, затерялись где-то в волосах. — Командор — самый настоящий из всех, кого я знаю, — возразил Василёк. — Он непонятный. Неправильный, — упрямо сказал Денис. — То за любое движение порет, то всё подряд позволяет. — Он никогда не позволяет всё подряд. — А гонки на тележках? А зефир на завтрак? Когда я только пришел… Денис замолчал, не зная, как в двух словах объяснить разницу между тогдашним бездушным солдафоном и нынешним добрым, заботливым, безошибочно угадывающим желания Командором, который устроил Стасу сольный концерт и позволил Тушканчику взять с собой сачок. Кроме того, если всё это изложить, придется признаться, что Денис умышленно попытался разломать этот фасад. — Когда ты только пришел, — тихо сказал Василёк, — Командор еще оплакивал Макса. И с тем пацаном из Берёзовых Рощ совпало… А до этого был Славка. И Тимур. И… Он просто боится. И чем больше боится, тем железнее. — Боится? — переспросил Денис. — За нас. И ошибиться боится. Представь, если бы тебе кто-то доверился, а ты бы не уберег. — Но это же… — Денис замолчал, подбирая слова. — Глупо. Неправильно. — Неправильно его разводить на реакцию. — Оно само, — вырвалось у Дениса. — Думаешь, я виноват, что я такой? Я всегда всё неправильно понимаю, может, у меня тоже в глазу осколок зеркала, как в сказке… Из груди рвались всхлипы, жалость к себе мешалась с досадой. Василёк терпеливо ждал, пока Денис успокоится. Тот наконец взял себя в руки, перестал плакать, сел, прислонившись спиной к хижине, и неуверенно, будто примеряя эту новую мысль, прошептал: — То есть он за нас боится. И за Андрея — больше всех.